Оригинал можно скачать здесь

Критические замечания к интервью, взятом Нилом Тесслером у Дивьи Чабры¹

Этот комментарий к интервью, взятому Нилом Тесслером у Дивьи Чабры, включает несколько цитат из работ Самуэля Ганемана, которые доказывают, что инновационная гомеопатия недостаточно принимает во внимание фундаментальные принципы гомеопатии.

***

Во время интервью Дивья Чабра затронула некоторые основные аспекты так называемой инновационной гомеопатии, как-то: необходимость обновить гомеопатию, применение непроверенных веществ, "современные" прувинги лекарств, использование спонтанных ассоциаций в сборе анамнеза, важность сигнатур и исследование "внутреннего состояния" пациента.

Читая интервью, я спрашивал себя: "А как бы прокомментировал его Ганеман?" Чтобы подкрепить свои собственные размышления, я решил привести несколько подходящих цитат из работ Ганемана для тех из вас, кто следит за обсуждением фундаментальных принципов.

Когда Нил Тесслер писал свои замечания к интервью, то назвал его "серьезным заявлением прогрессивного сообщества, которое может считаться манифестом современной практики".

Дивья Чабра подчеркивает, что не надо останавливаться там, где остановился Ганеман, нужно идти вперед, так как он сам всегда шел вперед. Очень часто новые идеи отвергаются из-за боязни перемен. Критика или отказ от новшеств без предварительной пробы может принести вред гомеопатии.

Необходимы ли нововведения в гомеопатии?

В предисловии к шестому изданию "Органона"² сказано:

Таким образом, гомеопатия является совершенно простой медицинской системой, неизменной в своих принципах и практике, которые, как и лежащая в их основе доктрина, при правильном понимании будут найдены завершенными (и поэтому применимыми в деле лечения). Все, что является абсолютно чистым в теории и практике, должно быть самоочевидным, а все врачи, отступающие и соскальзывающие к зловредному рутинизму старой школы, столь же противоположного гомеопатии, как ночь дню, должны прекратить расхваливать свое искусство, прикрываясь почетным именем Гомеопатии.

В "Нотабене для моих критиков"³ Ганеман пишет:

Учение опирается не главным образом, а исключительно на результаты опыта. "Повторите эксперименты, — взывает оно, — повторите их в точности, и вы обнаружите, что они подтверждают все положения учения", и оно делает то, чтобы невозможно и никогда не было возможным для любого медицинского учения, любой системы лечения, и так называемой терапевтики — оно настаивает на суждении по результату" (подчеркнуто автором).

Следовательно, инновация (обновление) — это нечто совершенно чуждое гомеопатии Ганемана. Самуэль Ганеман открыл закон природы и описал фундаментальные принципы гомеопатии в первом издании "Органона". В последующих изданиях эти принципы остались практически неизменными. Даже введение с упоминанием о концепции миазмов, начиная с четвертого издания, никак не отражается на фундаментальных принципах. Принцип лечения острых миазмов был известен еще до публикации первого издания "Органона", и весь вопрос был в его применении для лечения миазмов хронических. Гомеопатию нельзя открыть заново, она в принципе не может быть расширена с помощью новых знаний или понятий. Фундаментальные принципы, такие как принцип подобия и в особенности ограничение на прямой опыт органов чувств при исследовании лекарств и болезней, а также полное ограничение на дальнейшие шаги и "взгляд вглубь", являются непреложными принципами гомеопатии. Любой может ставить под сомнение эти фундаментальные принципы гомеопатии и применять прочие методы для получения знаний — например, чистую эмпирию, но то, что получится в результате, не может называться гомеопатией. Фундаментальные принципы установлены раз и навсегда.

Развитие гомеопатии невозможно без опоры на ее принципы. Всем, кто с ними знаком, понятно, что в "инновационной гомеопатии" это правило не соблюдается. Это видно из дальнейшего разговора.

Дивья Чабра так высказалась о применении непроверенных лекарств:

Я думаю, что прувинги являются основой гомеопатии, и мы никогда не можем и не должны забывать об этом. Все усилия должны быть постоянно направлены на как можно лучшее и полное испытание средства. Однако, хотя все мы в данный момент работаем над прувингами, реальность такова, что этого недостаточно.

Мир изменился и постоянно меняется. Поэтому очень часто требуются средства помимо тех, которые тебе известны. Ты знаешь это, поскольку знаешь Материю медику, реперторий, много читал, доверяешь себе и своим знаниям, своей способности увидеть то, что есть. Так что же делать? Надо ли просто сидеть и думать, что пока это средство не испытано, то не стоит его давать, или же следует использовать другие методы и инструменты, уже известные благодаря испытанным лекарствам?

…Таким образом, Материя медика и твои знания являются основой. Сначала нужно быть уверенным в своих знаниях. Как только ты достиг вершины и уверен в себе, но чувствуешь, что этого недостаточно, ты должен быть готов остановиться, уйти в сторону. Ты уходишь в сторону, но при этом у тебя есть основы. Ты уходишь не потому, что твои знания не имеют фундамента. Нельзя просто достроить десятый этаж зданию, сначала нужно построить девять под ним. Но теперь я могу сделать скачок, я свободна, я уже достигла передела своих знаний в существующей Материи медике.

В предисловии к шестому изданию "Органона"⁴ Ганеман совершенно четко описывает свое отношение к вышеприведенным мыслям:

Поэтому гомеопатия… применяет для лечения ТОЛЬКО те лекарства, силу которых изменять и нарушать (динамически) состояние здоровья она знает безошибочно…

В § 119, прим. 2 "Органона"⁵, он пишет:

Если это истинная правда, а это несомненно так и есть, то ни один врач, который не лишен здравого смысла и который не стал бы действовать вопреки велению своей совести, единственного истинно достойного арбитра, не может применять при лечении болезней никакого лекарственного вещества, кроме того, истинное значение которого ему точно и полностью известно, т.е. чье позитивное воздействие на здоровье здоровых индивидуумов он так тщательно испытал, что знает определенно, что оно может вызывать болезненное состояние, очень подобное (более подобное, чем любое другое лекарство, прекрасно ему знакомое) состоянию, представленному в истории болезни, которую он намеревается лечить посредством этого лекарства...

§ 144⁶: "Из такой Материи медики все, что является предположительным, все, что является голословным или воображаемым, должно быть строго исключено; все должно быть чистым языком природы, внимательно и честно вопрошаемой".

§ 145⁷: "Действительно, только создав значительный запас лекарств, точно известных с точки зрения их истинных способов действия при вызываемых ими изменениях в здоровье человека, мы сможем открыть гомеопатическое средство — соответствующий искусственный (лечебный) болезнетворный аналог для каждого из беспредельно большого числа болезненных состояний, существующих в природе, для каждого заболевания в мире.*

*Сначала, около 40 лет назад, я был единственным человеком, который испытание истинной силы лекарств сделал самым важным своим занятием. Затем мне помогали несколько молодых людей, которые проводили эксперименты на себе, и чьи наблюдения я критически рассматривал. Вслед за этим несколько подлинных работ такого рода было сделано немногими другими. Но на что мы не будем в состоянии в полной мере влиять в способе лечения беспредельно большой области болезней, когда множество точных и заслуживающих доверия наблюдателей обогатят эту единственно истинную Материю медику путем тщательных экспериментов на себе! Искусство врачевания тогда по определенности приблизится к математическим наукам.

Между тем, даже в настоящее время, благодаря точному характеру симптомов и изобилию элементов болезней, которые каждое из сильных лекарственных веществ уже проявило в своем действии на здоровое тело, остается только несколько болезней, для которых хорошо соответствующее гомеопатическое средство не найдено среди тех лекарств, которые уже испытаны с точки зрения их чистого действия, и которые без серьезных нарушений восстанавливают здоровье мягким, надежным и необратимым способом, бесконечно более надежно и безопасно, чем можно воздействовать всей общей и специальной терапией старого аллопатического лечения с его неизвестными сложными средствами, которые только изменяют и отягчают состояние пациента, но не могут вылечить хронические болезни и часто ставят под угрозу жизнь" (подчеркнуто автором).

Даже тогда лишь для немногих случаев было невозможно подобрать подходящее лекарство ни с помощью "Чистой Материи медики", ни с помощью "Хронических болезней", из-за, как пишет Ганеман, изобилия элементов болезни и точного характера симптомов. Это означает, что только некоторые лекарства, уже всесторонне испытанные — при этом подразумеваются лекарства, совпадающие с тщательно описанными симптомами — можно было применить в те времена для лечения во многих случаях на основе индивидуального гомеопатического подхода. Следовательно, возможность индивидуализации отдельного случая для гомеопата, опирающегося на Материю медику, не только не прямо пропорциональна числу известных лекарств, но, прежде всего, она чрезвычайно сильно возрастает в зависимости от того, насколько полно испытано средство. Это означает, что такая возможность возрастает благодаря количеству симптомов, возникших при проведении опытов, особенно это касается характера симптомов, и в частности точности наблюдений (и их правдивого изложения). Возможность индивидуализации некоторые гомеопаты ограничивают отказом от лекарства в пользу некой сущности, квинтэссенции, понятия или некоторой концепции. Таким образом, потенциал индивидуализации значительно снижается, так как лекарство может быть найдено только при выполнении некоторых, иногда довольно сложных условий. Когда реальная полезность Материи медики ограничена подобными отказами, приходится "выходить за рамки" существующей Материи медики. Ответом на "я уже достигла передела своих знаний в существующей Материи медике" может снова послужить простое цитирование § 144 "Органона". Именно такой свободы нет и не должно быть в гомеопатии, иначе мы растеряем все основы.

Вот что говорилось в интервью по поводу прувинга лекарств:

Испытание Lac felinum проводилось в соответствии с ганемановским методом, все предписания выполнялись и все опыты прошли чудесно. Когда в конце мы все собрались и все свели вместе, тут же как ключевой атрибут средства возникло слово, и это слово было "проститутка".

Тот, кто проводит прувинг, желает приобрести опыт, просто хочет узнать, каким образом средство может изменить состояние человека. Почему нельзя пойти дальше Ганемана? В современной практике мы всегда сразу находим "сущность проведенного опыта", "основная идея" появляется очень быстро (например, "проституция" в случае с Lac felinum). Вместо следования феномену, существует тенденция обобщения вместо индивидуализации, понимания вместо наблюдения. Таким образом, сегодня мы нечасто получаем точные и строгие феномены прувингов, так как мы стремимся узнать, что лежит за ними, вместо простого наблюдениями за феноменами. Больше информации можно найти на нашем сайте в статье Карла Робинсона, озаглавленной "Гомеопатия, медицина феномена".

По поводу симптомов и того, что лежит за ними, чего-то более глубокого, мы читаем следующее:

НТ: Несомненно, наблюдается связь между классическим психоанализом и аспектами вашей техники описания истории болезни.

Дивья: Любопытно, что такая связь есть, но я на самом деле не читаю никаких книг по психологии или психиатрии, я имею в виду настоящие книги. Красота в том, я думаю, что если что-то верно, то это сразу становится универсальным. Как, например, свободные ассоциации, очень по Фрейду; когда я впервые применила их, я не знала, что работаю со свободными ассоциациями. Одна моя пациентка училась на психолога, и когда я стала объяснять ей, что я от нее хочу, он сказала: "А, вы хотите от меня свободных ассоциаций.

НТ: Как вы пришли к этому методу?

Дивья: Это было озарение. Знаете, в некоторых случаях чего-то не хватает, и поэтому нет отклика. И вы спрашиваете себя, каким образом можно постичь этот случай? У меня был такой случай, я просто ходила кругами, я осознавала, что я что-то постигаю, но не могла понять, что. Пациентка рассказала о своем сне, где единственным элементом были камни в комнате. Я спросила, в какой жизненной ситуации она чувствовала себя так же, как и в своем сне, и она ответила: "Сейчас!" И я поняла, что нащупала что-то, что нельзя проигнорировать. "Что вы чувствуете, что происходит, опишите точнее?" — "Это просто комната и камни". — "Это связано с вами?" Ничего. И в этот момент, и я думаю, это была кульминация работы подсознания, я почувствовала, что должен быть способ. В конце концов, я сказала: "Хорошо, забудьте все, о чем мы говорили, просто произнесите первое, что придет вам в голову, в ответ на мои слова". Я сказала: "Камни", и она ответила: "Горы". От гор она перешла к моему кабинету, оттуда к наблюдению за облаками, наблюдению за птицами, потом к ее любимой птице, это была утка, что соединило весь ее случай в единое целое, так как она любила воду, любила постоянно мыться, чувствуя "грязь". И это решило дело.

Я бы хотел прокомментировать следующим образом. Гомеопатическое назначение не может основываться на таком подобии и очевидности. И лишь когда подобие очевидно и когда ясно понимаемые причины привели к назначению, тогда их можно изучить. А если роль играют личные предпочтения, то меня это может восхищать, но вряд ли чему-то научит.

Основатель гомеопатии описал ее как "совершенно простую медицинскую систему, неизменную в своих принципах и практике". Гомеопатия имеет дело с очевидностью, феноменологией, чистым наблюдением и с "ясно понимаемыми причинами", в них ее простота. Иногда эта очевидность кажется немного неоригинальной. Мы ищем чего-то большего, мы работаем с подсознательным и позволяем пациентам заняться свободными ассоциациями или сами начинаем беспорядочно ассоциировать одно с другим. Довольно часто именно чувство безнадежности заставляет нас искать выход в таких озарениях, потому что мы не в состоянии найти лекарство для этого конкретного пациента с этими конкретными симптомами. Великие мастера на своих семинарах выходного дня показывают нам, как и что работает, и мы возвращаемся домой, чувствуя свою некомпетентность, но, вместе с тем, стремясь приблизить тот счастливый день, когда и мы сможем делать назначения с той же глубокой проницательностью и талантом. Независимо от своего желания мы думаем о ярмарке, о волшебстве или даже о ясновидении ("второе зрение"). Самое большое заблуждение в таких случаях это вера, что кто-то понимает бессознательное. Нас посетило вдохновение, мы можем видеть больше, мы распознаем основную мысль, ядро, которое породило все симптомы, или, по крайней мере, мы так думаем. Но когда после подобного "глубокого" назначения пациент снова приходит к нам и описывает простые симптомы, от которых он страдает, мы испытываем разочарование, но и в каком-то смысле облегчение. Именно в этот момент мы снова возвращаемся в реальность. Красота гомеопатии в ее простоте и мы можем скромно оставаться на поверхности явления, не нужно быть умудренным гуру и основывать эффект глубокого излечения на искусственных событиях. Кто бы ни пытался найти основную, центральную идею в пациенте, он не принимает глубинную необъяснимость симптомов. Они теряют свою ценность при превращении в символы, за которыми тоже что-то находится.

Вот еще несколько выдержек на эту же тему:

НТ: Как же так получилось, что вы, развиваясь в области гомеопатии, пришли к необходимости отбросить математический подход и начать более глубокие исследования?

Дивья: Как я уже говорила, для меня гомеопатия совершила большой скачок с того момента, как я начала работать с Раджаном Шанкараном. Я была студенткой, и когда я он начал давать мне индивидуальные уроки, я как раз испытала крушение иллюзий. Я видела, как математически подходят к изучению симптомов, я ничего не имела против, только этот подход не работал. Мне было понятно, что ни с каким пациентом невозможно достичь такого высокого идеала. Люди получали облегчения, но ничего не двигалось с мертвой точки. Мы говорили о том, что человек достигает высшей цели существования, но этого не происходило. И почему же? Это означало, что гомеопатия ошибается!

Именно тогда Раджан начал учить меня в колледже. Мне кажется, он должен был подумать, что у меня есть мозги или достаточно присутствия духа, и он предложил мне небольшое обучение в клинике. Именно тогда я увидела, что за симптомами стоит что-то более глубокое.

Потом, конечно, у меня был мой собственный опыт, моя собственная практика. Однажды у меня была пациентка, на протяжении десяти лет ее мучило геморроидальное кровотечение, у нее были отличные симптомы. У нее был любовный союз (в Индии это означает незарегистрированный брак. — Ред.), но при этом полное отвращение к сексу. Еще она испытывала страстную любовь к картофелю. Испытывала чувство давления. Все было чудесно, я дала ей Sepia и это ей хорошо помогло. Одна доза и десять лет страданий испарились. Затем у меня была еще одна пациентка с подобными симптомами и другой патологией, и ей тоже я дала Sepia, но ничего не произошло. Разумеется, я начала спрашивать себя, что же происходит? Я что-то упустила из виду. У вас есть какая-то группа симптомов, все работает в случае "а" и не работает в случае "б". Очевидно, была выбрана не та группа симптомов, но как понять, что она не та? И внезапно становится ясно, что выбранная группа поверхностна, есть кое-что глубже и все идет оттуда" (подчеркнуто автором).

Болезнь состоит исключительно из воспринимаемых знаков и симптомов, или точнее, явлений. Говорить, что "за симптомами лежит что-то более глубокое" не входит в обязанности врача. В "Органоне" есть центральная мысль об этом и она красной нитью проходит через все работы Ганемана. "Инновационная гомеопатия" не отдает должную дань уважения этой мысли.

"Органон", § 1, примечание⁸: Его задачей не должно быть создание так называемых систем, сотканных из пустых спекуляций и предположений о внутренней сущности жизненного процесса и способе возникновения болезней в невидимых недрах организма (на что многие врачи до сих пор, движимые амбициями и честолюбием, растрачивают свои таланты и время). Задачей врача также не может быть придумывание бесчисленных объяснений болезненных явлений и их вероятных причин (которые навсегда должны остаться скрытыми от нас), и врач не может, в то время как страждущее человечество тщетно взывает о помощи, пытаться поразить воображение невежд, придав своим догадкам запутанными, туманными и абстрактными выражениями вид сверхучености. Мы располагаем более чем достаточным количеством этих ученых фантазий (которым было присвоено наименование теоретической медицины и ради которых создаются новые профессорские должности), и теперь пришло самое время всем тем, кто называет себя врачами, прекратить, наконец, обманывать страждущее человечество пустыми разговорами и начать вместо этого действовать, то есть реально помогать и лечить.

"Органон", § 6⁹: Непредубежденный наблюдатель, хорошо осведомленный о тщете трансцендентальных, не подтверждаемых опытом спекуляций, сколь бы проницательным он ни был, при рассмотрении каждого индивидуального заболевания не учитывает ничего, кроме изменений в здоровье тела и духа (болезненные явления, события, симптомы), которые могут быть восприняты внешним образом при помощи чувств; то есть, он отмечает у больного пациента только отклонения от прежнего состояния здоровья, которые ощущаются самим пациентом, отмечаются окружающими и наблюдаются врачом. Все эти воспринимаемые признаки представляют болезнь во всей ее совокупности, то есть вместе образуют они истинную и единственно возможную картину болезни.*

*Я не понимаю поэтому, как могут врачи у постели больного предполагать, что, отказавшись от тщательного анализа симптомов как единственного ориентира при лечении, они должны пытаться обнаруживать лечебные показания где-то в скрытых и неизвестных недрах организма; при этом они высокомерно и нелепо претендуют на то, что, пренебрегая симптомами, они действительно обнаруживают изменения внутри организма и могут устранять их (неизвестными!) лекарствами. Они утверждают также, что только такое лечение может именоваться радикальным и рациональным.

Разве не то, что проявляет болезнь своими доступными чувствам патологическими симптомами, является в глазах врача самим заболеванием, тем более, что он никогда не сможет увидеть духовную сущность, вызывающую болезни, жизненную силу? Ему не столько необходимо увидеть ее, сколько составить верное представление о ее патологических проявлениях для того, чтобы получить возможность вылечить заболевание. Что же еще хочет обнаружить старая школа в скрытых недрах организма в качестве prima causa morbi, отвергая при этом и высокомерно презирая как объект лечебного воздействия те ощутимые и явные признаки заболевания, симптомы, которые так ясно предлагают себя нашему вниманию? Что же еще, кроме этих симптомов, они собираются излечивать?

Самуэль Ганеман также описывает свою позицию по этому вопросу в своих "Малых трудах" — ниже приводятся отрывки из "О ценности спекулятивных систем медицины, особенно рассматриваемых в связи с обычными методами практики, с которыми их ассоциируют"¹⁰:

Смертному не дано судить a priori о природе своей души.

Никому не знакома основа жизнестойкости, или a priori скрытые механизмы жизни — никто из смертных никогда не сможет погрузиться в них, ни человеческая речь, ни проза, ни поэзия не могут даже отдаленно описать их.

Таким образом, все, что врач может знать об этом предмете, механизмах жизни, и все, что его касается, ограничено тем, что мы можем описать как эмпирическое знание жизнестойкости, а именно: какие ощутимые явления происходят в здоровом человеческом теле и как они связаны; непостижимое как они появляются полностью остается в стороне.

Другая цитата из работ Ганемана подтверждает его нежелание идти дальше восприятия наших чувств. В статье под названием "Дух гомеопатического учения в медицине"¹¹ он пишет следующее:

Наши чувства должны быть оценены, четко оценены, что означает отделение их при каждой болезни для превращения ее в здоровье, и каждое лекарство должно отчетливо выражать то, что оно может точно излечить, тогда медицинское искусство перестанет быть ничем не обоснованной игрой случая с человеческой жизнью и станет настоящим спасением от болезней.

Ганеман считал человека загадочным, священным и безупречным существом. Он следил за явлениями, происходящими в теле только при испытании лекарства или при осмотре больного. Но не задавался вопросами о причинах, потому что понимал, что любые возможные ответы могут быть только умозрительными.

"Инновационая гомеопатия" в основном пытается узнать о причинах явлений, о том, что скрывается за ними. Однако, понимание явления и взгляд вглубь, поиск причин симптомов довольно ненадежный метод для гомеопатического поиска подходящего лекарства, особенно если речь идет о явлениях, как они есть. Желание понять, в особенности, может препятствовать работе с чистыми явлениями, когда мы ищем "наиболее поразительные, единственные, необычные и специфические (характерные) признаки и симптомы" ("Органон", § 153).

Желание понять это поиск понимания. Относительно значения слова "поиск" Пабло Пикассо как-то сказал: "Поиск — это когда кто-то отталкивается от старого и снова находит уже известное в новом. Найти — это что-то совершенно другое, новый процесс". Можно добавить — акт нахождения не происходит после поиска; более того, поиск препятствует нахождению.

В гомеопатии мы должны остановиться на естественном явлении, и это не изменится в будущем. В этом наша сила. Навязчивое желание понять становится таковым из-за стремления, поиска понимания, и это ведет к искажению естественных явлений и к произвольной интерпретации, зависящей от того, кто интерпертирует.

Об этом подробнее написано в книге Мэриэн Гроунмэйер¹²:

Понимание созидательно, так как оно создает свою реальность. Оно разрушительно, так как оно разрушает другую возможность.

Истиной в процессе понимания может быть лишь то, что понято или то, что поддается пониманию в неизвестном или незнакомом. Человечеству всегда было достаточно распознать неизвестное как нечто уже известное с незапамятных времен¹³.

Акт понимания глубок. Ему недостаточно поверхностного уровня явления. Он идет глубже, под кожу. Он хочет получить доступ к объекту, идти дальше и добраться до самого основания. Но вовсе не для поиска истины, а для установления своей собственной истины.

Акт желания понять является в то же самое время парадоксальным проявлением полного отсутствия интереса. Когда я говорю кому-то: "Я понимаю тебя" или "Я понял тебя", я лишь даю понять собеседнику: "Я с тобой закончил. Я больше не чувствую себя неуверенно с тобой. Теперь ты соответствуешь моему уровню знаний о людях и мире. Ты обычный представитель известных мне живых существ". "Я понимаю тебя" означает, что мне так или иначе не придется столкнуться с неожиданными возможностями, дремлющими в тебе.

Это все означает, что загадка твоей личности, касается ли это твоих огорчительных или опасных странностей, или отталкивающих или приятных черт, больше меня не касается. Я позволяю тебе оставаться собой. Мы больше не интересуемся человеком, которого мы поняли.

Те же, кто позволил тьме остаться темной, как это сделал Ганеман, становятся более открытыми, их научный подход более независим, чем у тех, кто тешатся иллюзиями и постоянно пытаются осветить тьму с помощью вспышек и фонарей, и одновременно обманывают себя и других, полагая, будто они на самом деле понимают, что происходит в "инновационной гомеопатии".

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Интервью Нила Тесслера с Дивьей Чаброй появилось в 'Simillimum' (Vol. XV, No. 4, Winter of 2002), Journal of the Homeopathic Academy of Naturopathic Physicians, редактор Нил Тесслер.
² Hahnemann, Samuel: Organon, sixth edition (translated by William Boericke, M.D.) Philadelphia: Boericke & Tafel, 1922: p.19.
³ Hahnemann, Samuel: "Nota bene for my reviewers", translated and edited by R. E. Dudgeon, in "The Lesser Writings of Samuel Hahnemann". New York: William Radde, 1852: pp. 659–664.
⁴ Ibid. (2), p. 18.
⁵ Ibid. (2), paragraph 119, footnote 2, p. 197.
⁶ Ibid. (2), paragraph 144, p. 211.
⁷ Ibid. (2), paragraph 145, pp. 212–213.
⁸ Ibid. (2), paragraph 1, footnote, pp. 92–93.
⁹ Ibid. (2), paragraph 6, pp. 94–95.
¹⁰ Hahnemann, Samuel "On the value of the speculative systems of medicine, especially as viewed in connexion with the usual methods of practice with which they have been associated", translated and edited by R. E. Dudgeon in "The Lesser Writings of Samuel Hahnemann". New York: William Radde, 1852: pp. 488-505.
¹¹ Hahnemann, Samuel "Spirit of the homeopathic doctrine of medicine", translated and edited by R. E. Dudgeon in "The Lesser Writings of Samuel Hahnemann". New York: William Radde, 1852: pp. 617–631.
¹² Gronemayer, Marianne "Das Leben als letzte Gelegenheit", first edition, (quotations from chapter "Sehen, Verstehen, Dran-Drehen"). Darmstadt, Germany: Primus–Verlag, 1993.
¹³ Blumenberg, Hans: Lebenszeit und Weltzeit, Frankfurt a. M., 1986.

Другие публикации по теме

• Письмо канадскому другу по поводу американских разновидностей гомеопатии
• Гомеопатия против спекулятивной медицины
• Магия или наука?
• Метод "ощущения-царства" Шанкарана вредит гомеопатии отсутствием фундаментальной научной базы