Д-р Вильям Г. Голкомб (США)

Д-р Вильям Генри Голкомб, его переход в гомеопатию

Правда о гомеопатии


Врач-гомеопат, 1896, № 5, стр. 197–213

Я должен взять на себя еще немного труда, чтобы исправить встречающиеся в брошюре заявления о положении гомеопатии и врачей-гомеопатов. Обладая лишь ограниченными познаниями и зараженный предрассудками, автор выставляет гомеопатию шарлатанством, а врачей-гомеопатов шарлатанами. Ему не мешало бы вспомнить участь одного врача-аллопата в штате Нью-Йорк, обозвавшего молодого гомеопата шарлатаном. Он был обвинен на суде в оскорблении и ругательстве. Вопрос вертелся на определении слова "шарлатан", и на применимости этого выражения к врачу, подавшему жалобу. Шарлатан есть невежда, претендующий на знания. Молодой гомеопат представил свидетельства и дипломы, удостоверяющие, что он получил хорошее классическое и медицинское образование. Шарлатан хвастливо рекламирует свои заслуги и способности. Молодой врач заявил о своем звании скромно и беспритязательно. Шарлатан занимается продажей тайных средств. Истец ничего не утаивал, никого не обманывал; напротив, он не отвергал исследование, всегда готов был объяснять свой способ всем желающим. Определение было исчерпано, оно не подходило к данному случаю, и аллопат был найден виновным в нанесении оскорбления и употреблении ругательного выражения. Судья приговорил его к тяжелому штрафу и сделал ему строгий, но вполне заслуженный выговор.

Всякий аллопат, пишущий против гомеопатии, и в том числе д-р Браунинг, досадуя на решительное предпочтение, выказываемое новой системе матерями и лицами духовного звания, цитирует презрительное замечание известного писателя Холмса (Olives Wendel Holmes). "Шарлатанство, — говорит он, — всегда хромает на двух костылях — болтовне женщин и аттестатах, выдаваемых священниками". Жаль, что аллопатия не хромает на тех же костылях. Кто же способен вернее подметить разницу между двумя способами лечения, чем матери и женщины, ухаживающие за больными, и интеллигентные пастыри, посещающие их в дни скорби? Можно ли желать более компетентных и правдивых свидетелей в пользу гомеопатической системы?

Тот же почтенный писатель в молодые годы напечатал немало вымыслов о гомеопатии. Когда она впервые появилась в Бостоне, он посвятил ей посредственную прозу и насмешливые стихи. Он даже имел неосторожность принять на себя роль пророка, предвещая, что через сорок лет "прихоть" исчезнет, и в Соединенных Штатах не окажется ни одного врача-гомеопата. Ровно через сорок лет Американский гомеопатический институт, насчитывавший тогда несколько тысяч врачей, имел свое годичное собрание в городе Бостоне, под самым носом пророка. Город официально признал гомеопатию, ассигновав значительную сумму на роскошный обед, на котором председательствовал сам мэр — честь, которую еще никогда не оказывали ни одному медицинскому обществу.

В настоящее время в штате Массачуссетс практикуют с лишком тысяча врачей-гомеопатов. Недавно, когда гомеопатическая больница в Бостоне потребовала значительного расширения, город и штат отпустили на этот предмет с лишком 200 000 долларов, и 350 000 долларов были собраны по подписке. Ах, интеллигентные бостонцы! Ах, сметливые жители Новой Англии, всегда передовые прогрессисты, как могли вы позволить так себя провести и одурачить! Ведь гомеопатия уже умерла, осталось одно только название! Д-р Браунинг объявил это! Можете ли вы в этом сомневаться? Эти так называемые гомеопаты на самом деле врачи-аллопаты! В этих притворных гомеопатических учреждениях больных лечат сильными аллопатическими средствами, скрытыми в гомеопатическом сахаре! Пусть д-р Браунинг, бакалавр искусств, бакалавр законоведения и доктор медицины, извлечет ваши умственные катаракты! Пусть он выведет этих обманщиков на чистую воду! Впредь обращайтесь только к признанным, регулярным, официальным врачам-аллопатам! Несите деньги ваши в настоящую аллопатическую казну!

На полках великих библиотек мира, — заявляет д-р Браунинг, — не найдется ни одного строго научного сочинения, написанного гомеопатом.

Это напыщенное изречение, переведенное на простой язык правды, сводится к следующему: аллопатические факультеты исключили из своих библиотек девятьсот томов гомеопатической литературы, из коих некоторые имеют важное научное значение. Медицина так далека от науки, до того набита пустыми теориями, так ненадежна и изменчива, что аллопатическая книга, написанная пятьдесят и даже тридцать лет назад, уже устарела, представляя собою анахронизм, окаменелость, мумию, годную разве только для музея редкостей. Для такой дребедени нет места в "великих библиотеках мира".

Наш автор с злорадством объявляет, что гомеопаты не участвовали в современных великих медицинских открытиях. Имеет ли он в виду туберкулин Коха, взлетевший на воздух ракетой и упавший палкой? Гомеопаты рекомендовали и применяли туберкулезные бациллы под тем же самым названием, когда Кох еще ходил в школу, они и теперь употребляют гомеопатические препараты этого средства, тогда как аллопаты, не умеющие пользоваться такими веществами, совсем его забросили. Имеет ли он в виду великое гомеопатическое открытие Пастера — лечение водобоязни прививками яда бешеной собаки? Геринг и другие гомеопаты употребляли этот же яд при водобоязни и сродных нервных болезнях, когда Пастера еще носили на руках. Имеет ли он в виду "жизненный эликсир" Броун-Секара, и развитие этой идеи Гаммондом — впрыскивание животных соков для восстановления увядших сил? Известный врач-гомеопат Шюсслер предупредил и утилизировал эту идею гораздо более практическим и плодотворным образом. Он обогатил наше лекарствоведение целым рядом тканевых средств, основанных на животной химии, и исцеляющих разные болезни тем, что они пополняют недостающие в тканях и органах нормальные минеральные вещества.

Небольшая сравнительно дружина гомеопатов в течение кратковременного существования гомеопатии как системы была всецело занята созданием нового лекарствоведения и применением его к лечению болезней на основании нового закона. Если их нельзя было найти в лабораториях в погоне за химическими и биологическими открытиями, то это потому, что открытия Ганемана поставили их на новый путь несравненно более непосредственных и благотворных трудов на пользу человечества. Они собрали факты и установили принципы, настолько же твердые и постоянные, как чистая математика. Это может оценить только тот, кто усвоил себе истинное значение гомеопатического лекарствоведения. Гомеопаты этого столетия в сущности сделали больше для исцеления и искоренения болезней, чем сделали все аллопаты, вместе взятые, за последние триста лет. Даже оспопрививание, почти уничтожившее оспу, представляет собою гомеопатическую профилактику, заставившую многих признать закон подобия.

Успехи хирургии, гинекологии и гигиены поистине изумительны, но об них никто не спорит, и они составляют общее достояние всех медицинских школ. В области же практики, в клинической работе, успехи аллопатии невелики. Одна теория за другою, одно средство за другим, возвещались с трубным звуком, и отвергались с ропотом неудовольствия. Истинный прогресс ее состоял в отвержении старых теорий и способов лечения, и в принятии изредка гомеопатического средства в умеренной дозе, причем это всегда выдается за новое открытие, хотя гомеопатам средство это известно со времен Ганемана. Всякий честный аллопат согласится, что его лечение всех серьезных болезней — пневмонии, тифа, скарлатины, дифтерита, оспы, желтой лихорадки, азиатской холеры и пр., и пр., находится еще в экспериментальной стадии, лишено определенных правил или принципов и сопровождается почти такой же смертностью, как и пятьдесят лет тому назад. Правда, эта смертность значительно уменьшается, когда у врача хватает настолько здравого смысла, чтоб полагаться более на природу, или употреблять (к сожалению, всегда в слишком большой дозе) гомеопатические средства, рекомендуемые Рингером, Филипсом, Брентоном, Шумейкером, Ольдом или каким-либо другим аллопатом-гомеопатом.

Установив таким образом невежество д-ра Браунинга относительно истинного положения гомеопатии и врачей-гомеопатов, я перехожу к легкой, но неприятной задаче, собираясь показать, как он малосведущ в гомеопатической системе с медицинской точки зрения, как плохо он понимает, в чем она состоит, какую занимает область, какая область ей чужда и чего собственно можно ожидать от ее практиков.

Заглавие "Новейшая гомеопатия" не подходит к этой премированной брошюре, предназначенной "распространять более просвещенные взгляды". Хотя гомеопатия еще молода, но она имеет свою обветшалую сторону — взгляды и мнения Ганемана и его первых учеников. Эта-то старая гомеопатия, умершая лет сорок тому назад, и оставившая по себе лишь свою тень, и составляет тему, на которую распространяется д-р Браунинг1. Патология, как мы ее понимаем, еще не родилась в юные годы Ганемана; микроскоп еще не обнаружил тогда чесоточного клеща; учение виталистов все еще господствовало в медицинских кружках. Между тем д-р Браунинг с наслаждением излагает отвергнутые теории Ганемана о жизненной силе и одухотворенных лекарствах и о происхождении многих хронических болезней от скрывшейся чесотки, как будто все это имеет какое-нибудь отношение к практической гомеопатии нашего времени. Ему очень хорошо известно, что гомеопатия есть нечто более, чем малые дозы, что касторовое масло и каломель даются гомеопатом в полных дозах, и что ни один из десяти гомеопатов настоящего времени не употребляет "высших разведений", а тем не менее он растрачивает свои умственные силы и математические способности, пытаясь поднять на смех бесконечно малые дозы, вопреки заявлению Макса Мюллера, что "величайшие действия природы совершаются ее малейшими силами, и человек должен гордиться, когда подражает ее примеру".

О новейшей гомеопатии, о той гомеопатии, которая является перед аллопатической школой со всеми последними усовершенствованиями и приспособлениями, и вдобавок к этому со своим богатым лекарствоведением, со своими физиологическими исследованиями, со своей расширяющейся литературой, со своим терапевтическим законом и его признанными успехами и скрытыми силами — об этой новейшей гомеопатии д-р Браунинг имеет лишь смутные понятия. Он приводит девять книг, которыми пользовался, подготовляясь к своему великому подвигу. Четыре из них аллопатические сочинения, и из этих четырех три написаны отъявленными врагами, у которых он и добыл свои мнимые факты. Пять остальных, даже включая "Органон" Ганемана, едва ли могли доставить ему необходимые сведения без руководства наставника. Я хочу великодушно снабдить его более совершенным списком книг, которые дадут ему возможность исправить свои ошибки и расширять его профессиональный кругозор. Если же он полагает, а это вероятно, что он "все это знает" и отвергнет мое предложение, то все-таки список этот может оказаться полезным многим почтенным аллопатам, которые будут читать эти страницы.

"Лекции о гомеопатии" д-ра Дёджона, профессора Лондонской гомеопатической школы (Lectures on Homoeopathy, by Dr Dudgeon).

"Учебник гомеопатии" д-ра Грауфогля, главного хирурга прусской армии (Lehrbuch der Homöopathie, von Dr Grauvogl).

"Война, холера и Министерство здравия" д-ра Уилкинсона, которого Эмерсон называет "величайшим мужем, виденным им в Европе" (War, Cholera and the Ministry of Health, by Dr John Garth Wilkinson).

"Органон гомеопатии" д-ра Гемпеля, близкого друга Мишле, которому он помогал в издании его великой "Истории Франции" (Organon of Homoeopathy, by C. G. Hempel).

"Система гомеопатической медицины" Арндта в трех больших томах. Превосходный сборник монографий о болезнях, составленный лучшими писателями (Arndt’s System of Ноmoeopathic Medicine).

"Энциклопедия лекарственных патогенезов" д-ров Юза и Дэйка в четырех больших томах. Оригинальные материалы, извлеченные из токсикологии и испытаний лекарств на здоровых и послужившие основанием при составлении гомеопатического лекарствоведения. (Cyclopedia of Drug Pathogenesy, by Drs Hughes and Dake).

"Сокращенное лекарствоведение" д-ра Геринга, который сам был ходячей энциклопедией учености. Когда он еще был молодым врачом, его просили написать для медицинского журнала статью, которая изобличала бы заблуждения гомеопатии, однако же по исследовании системы он сделался ее горячим сторонником. Быть может, у него глаза были яснее, чем у д-ра Браунинга (Condensed Materia Medica, by Dr Constantine Hering).

"Фармакодинамика" Юза (Hughes’s Pharmacodynamics).

"Лекции о гомеопатическом лекарствоведении" д-ра Денама (Dr Carrol Dunham’s Lectures on the Homoeopathic Materia Medica).

"Клиническое лекарствоведение" Фаррингтона (Farrington’s Clinical Materia Medica).

"Система хирургии" Гелмута (Helmuth’s System of Surgery).

"Женские болезни" Лёдлама (Ludlam on Diseases of Women).

Последние пять сочинений, принятых как руководства в гомеопатических колледжах, написаны лучшими специалистами.

Вот новейшая гомеопатия, или по крайней мере часть ее, так как список этот можно бы расширить другими прекрасными сочинениями. Если кто-нибудь изучит эти книги в искреннем и либеральном духе искателя истины, или даже прочтет их внимательно и все-таки будет держаться мнения д-ра Браунинга о новой школе и ее приверженцах, то такой человек или окончательно закоснел в предрассудках, или у него голова не в порядке.

В брошюрке "Что такое гомеопатия?" я определил эту систему в выражениях, которые встретили одобрение со стороны всей профессии. Повторю здесь с легкими изменениями:

Гомеопатия составляет лишь часть медицинской науки, представляя собою реформу в одном из ее отделов. У нее нет новой анатомии, химии или физиологии. У нее нет нового акушерства или хирургии, хотя она внесла в эти области значительные усовершенствования в отношении медицинского лечения. У нее нет новой патологии, гигиены или санитарного искусства. Все это она разделяет с аллопатической школой. Ее сфера — терапия, ее работа — новое применение лекарств к болезням, и притом исключительно по отношению к динамическому, или жизненному, действию врачебных средств, оставляя все другие способы лечения открытыми вопросами. Она дает возможность утилизировать токсикологию и патологию несравненно лучше, чем до открытия закона similia similibus. Словом, она отвергает из медицинских теорий и врачебной практики лишь то, что может заменить чем-нибудь лучшим.

Если бы д-р Браунинг действительно понимал в чем состоит новейшая гомеопатия, он не выразил бы нелепого удивления, что мы приобретаем лучшие аллопатические книги и журналы, что мы пользуемся антисептическими средствами, подкожными спринцовками, анестетическими, антипиретическими и другими средствами, которые способны содействовать облегчению страданий или излечению наших больных, и что мы всячески стараемся стать на уровне духа и прогресса века. Мы никогда не потворствуем прихотям или предрассудкам наших пациентов и назначаем лекарства на основании наших знаний и чувства долга. Клиенты наши хорошо понимают наше положение и чтят и уважают нас за это. Дело в том, что мы совершенно такие же регулярные, рациональные врачи, как и аллопаты, и отличаемся от них единственно тем, что мы имели здравый смысл и мужество признать гомеопатический принцип, который мы применяем с лучшим успехом более чем в половине всей области врачебной практики.

Странно видеть, как д-р Браунинг коверкает слова Ганемана. Он цитирует следующее предложение: "Совокупность симптомов (по которой выбирается лекарство) состоит всецело в субъективных ощущениях больного и в болезненных изменениях, наблюдаемых чувствами" — весьма сжатое и философическое определение — и тут же обвиняет гомеопатов в том, что они игнорируют патологию и все научные диагностические инструменты. Посмотрим же, в чем заключается истина. Гомеопат предоставляет больному рассказать свои страдания, не мешая и не прерывая его, придавая ту или другую оценку его словам. Затем он приступает ко второй и самой трудной части задачи — определению с помощью своих чувств (а не на основании гипотез и умозрений, выведенных из данных, сообщенных больным) существующих истинных болезненных изменений. Он свидетельствует пульс и язык, употребляет термометр, химический реактив, стетоскоп, микроскоп, зеркало, словом, всякие инструменты и приспособления, предназначенные исключительно для того чтобы яснее и осязательнее определить болезненные процессы и органические повреждения.

До сих пор гомеопат ведет свои наблюдения совершенно таким же образом, как и аллопат, и ставит диагноз с такою же тщательной и научной точностью. Но теперь при составлении предписания они расходятся, и то только в том случае, если гомеопат находит возможным применить к данному случаю свой закон similia similibus. Если в лекарствоведении можно подыскать средство, которое вызывало подобную группу или подобный род симптомов, функциональных и органических — лихорадку, воспаление, выпот, отвердение, боли, хрипы, подтеки и пр., одним словом, параллельную и подобную натуральную болезнь, то он уверен, что вылечит больного или значительно облегчит его страдания, если пропишет это средство в достаточно утонченном виде, причем главную роль играет качество, а не количество лекарства. Вот та обширная и постоянно расширяющаяся область успешной гомеопатической практики, которая, к несчастью, составляет еще terra incognita для современного аллопатического поколения.

Положим теперь, что гомеопат удостоверился, что имеет дело с окостенением артерий, канцерозным отложением, жировым перерождением, туберкулезными бациллами, засевшим камешком, кишечным завалом, склерозом спинного мозга, размягчением мозга, или с какой-либо иной болезнью, которой лекарства никогда не производили и, может быть, не в состоянии произвести, то в этих случаях применение гомеопатического закона становится невозможным. Мы достигли существующих пределов, что же нам остается делать? Неужели врач должен бросить больного, говоря: "Как гомеопат я здесь ничего поделать не могу; моя система еще не покорила этой области"? Не следует ли ему воспользоваться своими правами врача и лечить своего пациента аллопатически, антипатически, эклектически, эмпирически или другим способом, обещающим принести пользу? Разумеется, он так и поступает, и с этой целью изучил все отрасли медицинских знаний. Вот в этих-то случаях и обвиняет нас аллопатическая школа в непоследовательности и в употреблении способов старой системы. Пусть так. Мы действительно прибегаем к ним, но какие это в большинстве случаев бесполезные, безуспешные способы.

Вместо того, чтобы подкреплять свое учение, — жалуется д-р Браунинг, — ссылкой на результаты тщательно веденных опытов, Ганеман прибегает к аргументам, правда, благовидным, но основанным на самых неопределенных аналогиях.

Это заявление, идущее прямо вразрез с истиной, ясно показывает, насколько заслуживает доверия д-р Браунинг. "Благовидные аргументы" Ганемана, основанные на неопределенных аналогиях, были лишь слабыми попытками с его стороны объяснить факты, уже добытые им многочисленными, продолжительными и тщательными опытами.

Проницательный практический ум Ганемана восставал против пустых теорий и догадок, господствовавших в его время относительно действий лекарственных веществ. Для того чтобы узнать, как лекарство действует на человеческий организм, говорил он, необходимо испытать его на самом себе, находясь в здоровом состоянии. Таким путем можно определить как и когда оно действует, какие органы и ткани оно расстраивает, в какой мере и сколько времени.

С этой целью он принимал три раза в день в течение десяти дней умеренные дозы хинина и в немалярийной местности заболел симптомами перемежающейся лихорадки. Этот опыт был рождением гомеопатии, которая с того времени растет и развивается на почве строго веденных опытов и тщательно записанных наблюдений. Попытки теоретически объяснить гомеопатическое излечение явились уже после, и их отнюдь не следует смешивать со строго научной эволюцией гомеопатической практики. Моряк не отвергает компаса, хотя он и не может объяснить себе тайну, почему намагниченная стрелка всегда указывает на северный полюс.

Но, восклицает д-р Браунинг, ведь хинин не вызывает перемежающейся лихорадки.

Д-р Стоун (Warren Stone), пользующийся несравненно большей известностью, чем д-р Браунинг, говаривал своим ученикам:

Господа, когда вы лечите перемежающуюся или послабляющую лихорадку хинином, не продолжайте дачу этого средства слишком долго. Вы воспроизведете болезнь, и не будете в состоянии отличить вызванную хинином лихорадку от периодического возврата болезни.

В числе книг, из которых д-р Браунинг почерпнул такие глубокие сведения о гомеопатии, он упоминает "Энциклопедию чистого лекарствоведения" Аллена. Заметил ли он, что сочинение это в десяти больших томах мелкого шрифта? Оценил ли он геркулесовский труд и прилежание Аллена и его помощников, и спросил ли он себя, часто ли шарлатаны и обманщики посвящают себя такой умственной работе? Шепнул ли он себе, что гомеопатия едва ли мертва, если можно найти издателя и покупателя для такого исполинского лекарствоведения, стоящего в продаже шестьдесят долларов (120 рублей)?

Приходили ли эти мысли ему в голову, или нет, но во всяком случае он постарался выкопать из этого сочинения на потеху своим читателям самую легкую мякину — более фантастические, пустячные и воображаемые ощущения испытателей лекарств, оставив без всякого внимания чистую хорошую пшеницу. Между тем это лекарствоведение содержит в себе такую пшеницу — научное основание, солидный материал для специфического и альтернативного врачевания, которое произведет целый переворот в медицинской практике. Д-р Браунинг отвергает все это, считая его ничтожным и недостойным внимания или изучения регулярного и рационального (?) врача.

Совсем в другом смысле выражался знаменитый французский авторитет д-р Ренуар в своем классическом труде "История медицины".

Что можем мы отвечать, — пишет он, — когда эти гомеопаты говорят нам: "Наиболее действительные средства — специфические, которые, как всеми признано, производят самые кроткие, быстрые и прочные излечения, отвергаются вашей официальной медициной. Они во всяком случае исключаются из теории, если не из практики. Мы же, напротив, пришли научить вас как отыскивать и употреблять эти превосходные орудия лечения". Что можем мы ответить на такой аргумент? Ничего, положительно ничего серьезного и логичного.

Шомель, другой известный французский врач, однажды преподал прекрасный совет, который д-ру Браунингу не мешает принять к сведению, когда он соберется произвести новое донкихотское нападение на гомеопатию. Он, вероятно, убедится, чего теперь, по-видимому, не сознает, что при первой атаке он сломал свое копье о воображаемую ветряную мельницу.

На заседании Французской медицинской академии д-р Тессье, заведовавший больницей Св. Маргариты, предложил прочесть отчет о лечении пневмонии в его палатах брионией и фосфором 6-го разведения с замечательно низким процентом смертности. Во время чтения члены обнаруживали явные признаки изумления, недоверия и подавленного негодования. Когда он кончил, многие вскочили с своих мест крича: гомеопат! гомеопат! изменник! шарлатан! и потребовали его немедленного удаления из больницы и исключения из академии. Во время бури Шомель, старший и самый знаменитый член академии, встал и замахал рукой. Его громкая репутация и почтенный вид внушали уважение, и когда восстановилось спокойствие, он выразился так:

Господа, д-р Тессье — образованный, почтенный врач, член этой академии; производя опыты, он воспользовался своим несомненным правом. Если запретить исследование новых средств на новых началах, то придется закрыть все больницы во Франции. Д-р Тессье имеет право требовать, чтоб его выслушали и подвергли его записку почтительному обсуждению. Единственный научный путь состоит в том, чтобы вы повторили его опыты в подобных же случаях и с теми же самыми лекарствами, а затем сообщили бы о результатах, которые или подтвердят, или опровергнут его заявления.

Золотые слова! Влияние Шомеля было так велико, что совету его последовали по крайней мере отчасти и на время; записка д-ра Тессье была безмолвно принята, и он остался при больнице.

Я заготовил список гомеопатических лекарств с обозначением болезней, в которых они пригодны; добросовестное испытание этих средств убедило бы всякого разумного человека в истинности гомеопатического закона, и я хотел посоветовать д-ру Браунингу произвести такой опыт, но из милосердия я воздерживаюсь. Я не хочу соблазнять д-ра Браунинга и быть причиной его профессиональной гибели. Аллопаты в такой мере и так опрометчиво скомпрометировали себя по отношению к гомеопатии, что всякое честное и беспристрастное исследование вопроса сделалось для них невозможным. Пусть д-р Браунинг попробует, и он почувствует тиранство профессионального мнения и бич партийной дисциплины. Добровольный раб — не раб, но пусть д-р Браунинг заявит свою свободу и он почувствует свои цепи. Пусть только кто-нибудь шепнет, что он дает своим пациентам гомеопатические лекарства, и собратья объявят его глупцом или шарлатаном. Они перетолкуют его мотивы и опозорят его репутацию. Они лишат его друзей, погубят карьеру, вытолкают его из своих собраний и увенчают венцом мученичества, который за последнее пятидесятилетие украшал чело стольких гомеопатов. Если д-р Браунинг не сознает себя героем, то пусть он лучше идет себе спокойно своей дорогой под покровительством официальной медицины.

Последняя цитата, которую я приведу из премированной брошюры д-ра Браунинга, отличается особенною лживостью.

Гомеопаты никогда не предлагали такого испытания (строго научного), но наоборот, противились неоднократным попыткам со стороны регулярной профессии установить беспристрастное исследование их учения, сравнительного или иного. Лишь только Ганеман возвестил свое мнимое открытие, оно было тотчас тщательно испытано во всех медицинских центрах мира, и его негодность была тогда же доказана.

Эти заявления в такой мере чудовищно ложны, что я настаиваю на том, что д-р Браунинг писал под влиянием партийных ревнителей и чертовых адвокатов, и ради чести американской медицинской профессии никогда не поверю, что он сознательно изрекал такую громадную ложь.

Единственный образчик таких великолепных и тщательных исследований (?), приводимый д-ром Браунингом, это ряд опытов, произведенных Андралем почти шестьдесят лет тому назад. Все дело подробно изложено в 3-м томе British Journal of Homeopathy. Лондонские гомеопаты отправились в Париж для рассмотрения больничных отчетов. Вместо ста тридцати случаев оказалось менее шестидесяти. Громадное большинство их представляли собой застарелые, хронические и неизлечимые болезни. Результаты в нескольких случаях были благоприятны, в остальных же отрицательные. Но вот чудо из чудес — каждый пациент получил лишь одну дозу лекарства, дача которого не повторялась, все равно, была ли болезнь острая или хроническая, продолжалась ли несколько дней, недель или месяцев. Во всех до единого случаях средство было выбрано так дурно, оно было в такой степени негомеопатично симптомам, что опозорило бы даже новичка в гомеопатии. Опыт Андраля, ссылаться на который аллопаты находят для себя столь выгодным, был пустячный, чудовищный, жалкий фарс.

Д-р Ренуар, лучший историк по медицине, выражается осторожно об опытах Андраля и, по-видимому, никогда не слыхивал о "тщательных испытаниях, произведенных во всех медицинских центрах мира". Вот его слова:

Правда, давным давно были сделаны кое-какие опыты, но эти опыты, теперь почти забытые, следовало возобновить в больших размерах различным терапевтам, так как нужно сознаться, что отрицательные результаты, опубликованные Андралем и всякими другими испытателями, не могут уничтожить положительные результаты, приводимые гомеопатами.

Еще одна цитата из истории Реноара в назидание д-ру Браунингу:

Прошло время, когда шутки над бесконечно малыми дозами могли считаться хорошим аргументом против гомеопатии. Мы, конечно, обязаны обратить серьезное внимание на это учение, так как люди, пользующиеся уважением по своему ученому званию и медицинскому положению, члены факультетов, больничные врачи и известные практики признали его, и сделались его открытыми поборниками, и так как в различных странах издаются журналы и учреждены общества для обнародования его начал и практики.

Теперь я отпускаю д-ра Браунинга из школы, сожалея, что вынужден был сделать ему столько строгих укоров, и в надежде, что мои исправления и наставления послужат ему впрок. Если он внимательно читал, то, без сомнения, будет очень рад, что я его отпускаю.

В заключение приглашаю читателей задать мне вопрос:

Если гомеопатия вовсе не "патия", если приверженцы ее не руководствуются исключительными догматами, если они врачи в самом высоком смысле слова, лучшие, самые либеральные и прогрессивные, самые полезные врачи из всех, то зачем они нареклись гомеопатами, и создали отдельную медицинскую школу?

Мы сознаем, что название наше неверно, но это не наша вина. Если бы гомеопатический закон и малая доза были спокойно приняты в медицину как ценный вклад в профессиональную мысль и практику, и каждому человеку было бы предоставлена полная свобода мнения по этому предмету, то никакого раскола не последовало бы. Но профессия с самого начала относится к гомеопатическим идеям с враждой и нетерпимостью, которые, кажется, усиливаются по мере роста и успехов новой системы. Нас исключают из профессии, которую гомеопатия обогатила и которой многие ученики ее служат украшением. Мы лишены возможности сообщать о наших открытиях в журналах и обсуждать наши победы в обществах. Нам отказывают в консультациях и нас игнорируют заговором замалчивания. Все это возбуждает удивление людей либеральных и интеллигентных, стоящих вне медицинских кругов, а лучшие и благороднейшие врачи-аллопаты сожалеют о существовании такого положения вещей, поддерживаемого безызвестными посредственностями, всегда составляющими большинство.

Мы твердо и глубоко убеждены, что обладаем истинами неисчислимой важности для профессии и человечества. Это сознание возлагает на нас крупную ответственность как хранителей таких истин. Наша высокая миссия преподавать, доказывать, распространять их. Мы подчиняемся своему положению не без сожаления, но с полной решимостью исполнить наш долг. Мы должны и будем развевать флаг гомеопатии, пока она не сделается известной и уважаемой во всех краях света и пока вся медицинская профессия не признает ее заслуг и не окажет нам справедливости, а себе чести, принятием наших принципов и нашей практики. Тогда и только тогда гомеопатический ягненок ляжет в мире подле аллопатического льва. Неизбежная, хотя и медленная, поступательная эволюция человеческого ума завершит это дело.

ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА САЙТА

1 Современная наука гораздо серьезнее относится к "обветшалой стороне" гомеопатии. Подробнее см. статьи раздела "Гомеопатия и наука".

 Часть I