Что такое "информация"? Откуда она взялась? Где она "сделана", "произведена"? Кажется, наше знание начинается тогда, когда "информация" проявляется. Однако "информация", очевидно, реальна. Наука затушевывает тот факт, что мы на самом деле не знаем, что такое эта "информация". Она "объясняет" ее через материальные проявления, хотя они — продукты этой таинственной "информации". Ганеман был честнее, заявив о существовании жизненной силы (с помощью логического вывода), но в то же время, проведя черту, говоря, что мы не можем далее как-либо определить ее. Все мы знаем, что она должна существовать, потому что четко проявляется физически. В другом месте в той же книге говорится:

Во время транскрипции, которая происходит внутри ядра, генетическая информация, представленная последовательностью базовых триплетов в ДНК, служит шаблоном для копирования информации в комплиментарную последовательность кодонов в цепи ДНК.

Базовые триплеты не "информация" сама по себе, они представляют ее. Что же тогда является "информацией"? Аналогично, физические проявления (феномен болезни) также представляют собой жизненную силу, которая сама по себе остается невидимой.

…Поскольку сила невидима сама по себе и познаваема только по своему действию на организм, ее болезненные нарушения открываются только через проявления заболевания в ощущениях и отправлениях частей организма, доступных наблюдателю и врачу, то есть в болезненных симптомах ("Органон" VI, § 11).

Наука блестяще описывает и объясняет процессы, классифицирует чувственные данные и т. д., но она не может сказать, каковы вещи в действительности. Впрочем, и никакой способ познания не может. Ганеман в полной мере осознаёт, что только тогда можем утверждать нечто с определенной долей уверенности, когда речь идет о чувственных данных, внешнем виде и ощутимых явлениях. Однако он не делает ошибку и не отрицает существование "тонкой физической текстуры".

Логично ли будет сказать, что жизненная сила так же является создателем проявления болезни, как "информация" является создателем конкретной молекулы РНК, которая в свою очередь образует аминокислоты, потом белки и т. д.? Почему бы и нет?

Из этого видно, что Ганеман был вполне современным мыслителем, который предвидел современные научные концепции, имеющие дело с двойственной природой реальности, энергией и материей. Однако Ганеман не отделял одно от другого, энергию от материи, но понимал их как одно и то же, одно (материя) выражение другого (энергии), так же, как вышеупомянутые базовые триплеты являются выражением "информации". У Ганемана был недуалистический взгляд на реальность. Для него не существовало никакой скрытой реальности, никаких более глубоких слоев реальности или других подобных вещей.

Изменение болезненно поврежденного духовного двигателя (жизненной силы), оживляющего наше тело в его невидимых недрах, и совокупность наружно отображаемых и вызванных им в организме симптомов, представляющих существующее заболевание, составляют единство; они являются одним и тем же ("Органон" VI, § 15).

Не существует дуализма духа и материи или даже разума и материи:

Почти все так называемые умственные и душевные болезни суть не что иное, как телесные болезни, при которых симптом расстройства ума и духа, свойственный каждой из них, усиливается, в то время как телесные симптомы ослабевают… ("Органон" VI, § 215).

Жизненная сила и физические проявления жизненной силы — это одно и то же.

В рамках философии Ганемана гомеопатической практике напрямую говорится: единственный индикатор болезни — это совокупность симптомов (и сопутствующие обстоятельства, которые должны быть приняты во внимание для ведения случая, согласно "Органону" VI, § 5) ("Органон" VI, § 15).

Несмотря на то, что Ганеман излагает теоретические концепции, он всегда возвращается к конкретике, фактам, данным, если речь идет о типе информации, необходимой нам в повседневной практике, поэтому напрашивается вопрос: какова роль миазмов?

РОЛЬ МИАЗМОВ

Миазмы являются второй большой спекулятивной теорией Ганемана. В то время как жизненная сила может быть оправдана как теоретическая концепция с объяснительной силой, миазмы имеют меньше шансов выжить среди новых медицинских идей. С помощью теории псоры Ганеман пытался объяснить многогранный характер многих форм болезней, которые в конечном счете имеют одно происхождение, и он ввел понятие "диатеза", или предрасположенности людей к определенным заболеваниям. Он строго придерживался модели инфекционных заболеваний (первичная инфекция, которую неправильно лечили, приводит к скрытой, или вторичный псоре со всеми ее проблематичными последствиями; они принимают хронический характер и постепенно подрывают здоровье). Его лучшим доступным примером (и аналогией для псоры) был сифилис. Он смоделировал псору на этом процессе болезни. (Хороший современный пример — боррелиоз, или болезнь Лайма.) Ныне нам известна ошибочность утверждения, что все хронические заболевания связаны с первоначальной инфекцией (некоторые из них конечно же связаны — например, целый ряд вирусных и бактериальных заболеваний). Помимо объяснения происхождения болезней, Ганеман намеревался использовать миазмы в качестве инструмента для классификации (последняя получила широкое распространение в наши дни). Он не пошел так далеко, как его преемники, пытающиеся классифицировать симптомы в соответствии с миазмами (например, Аллен, Ортега и др.), так как семь восьмых всех форм болезней и симптомов были вызваны псорой — во всяком случае, в соответствии с Ганеманом. Также он не собирался характеризовать природу болезненного процесса, как это принято в наши дни, — например, псора соответствует гипофункции, сикоз — гирперфункции, сифилис — разрушению и т. д. Однако классификация была клинически важна для него, потому что, как только миазм определен, он указывает на некий хронический процесс болезни. Это было обосновано на практике со ссылками на ведение случая (случай должен быть рассмотрен всесторонне, до мельчайших деталей — "Органон" VI, § 86, 89 и 90) и на назначение лекарства (Ганеман выбирал лекарства из множества противопсорических средств, представленных в "Хронических болезнях"). Но, помимо этого, задача гомеопата была точно такой же, как если бы открытия миазмов никогда и не было: каждый случай заболевания по-прежнему должен быть строго индивидуализирован. Распознавание миазма не увеличивает размерности симптоматики как таковой. По крайней мере так по мнению Ганемана:

Хотя с открытием этого мощного источника хронических болезней так же, как и с открытием лекарств против псоры, медицина еще на несколько шагов приблизилась к знанию природы большинства болезней, подлежащих лечению, тем не менее при поиске показаний в каждом случае, для излечения которого он призван, врач-гомеопат должен внимательно выявить все достоверные симптомы и характеристики, и эта его обязанность не стала менее важной после указанного открытия, так как ни одно истинное излечение этого или другого заболевания не может быть достигнуто без строго индивидуального лечения (индивидуализация) каждого случая болезни ("Органон" VI, § 82).

Необходимость строгой индивидуализации включает в себя требование о нахождении лекарств на основе изучения источников, а не с помощью коротких путей через репертории.

С большой добросовестностью, которая более чем в чем-либо другом должна быть проявлена при восстановлении человеческой жизни, находящейся под угрозой смертельной болезни, гомеопат, если он будет действовать достойно своего призвания, должен исследовать вначале состояние пациента в целом, внутреннюю причину, насколько она помнится, и причину продолжения болезни, его образ жизни, его умственные, душевные и телесные особенности вместе со всеми его симптомами (см. указания в "Органоне"), а затем он должен тщательно определить, используя "Хронические болезни", а также "Чистую Материю медику", лекарство, подобное, насколько это возможно, всей совокупности явлений или по крайней мере наиболее ярким и особенным из них, с их собственными особенными симптомами, и для этой цели он не должен удовлетворяться никаким из существующих реперториев — небрежность слишком часта, ибо эти книги предназначены только для того чтобы дать намек на то или иное лекарство, которое может быть выбрано, но они никогда не могут освободить его от проведения исследований оригинальных источников ("Хронические болезни", 121).

Хотя Ганеман говорит о "специфических лекарствах" при излечении хронических заболеваний, это не означает освобождения от строгой индивидуализации, которая для Ганемана всегда включает в себя изучение прувингов:

Но этот трудный, иногда очень трудный, поиск и выбор гомеопатического средства, наиболее подходящего во всех отношениях для каждого болезненного состояния, является процедурой, которая, несмотря на все замечательные книги, облегчающие его [т. е. репертории и Материи медики], тем не менее требует изучения самих оригинальных источников [т. е. протоколов прувингов] ("Органон" VI, прим. к § 148).

ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И ЛОГИКА ГОМЕОПАТИИ

Это возвращает нас к теме: как мы можем добиться какой-либо определенности в назначении гомеопатических лекарств. Выше было отмечено, что процесс поиска лекарства опирается на два субъективных фактора: рассказ пациента о себе и протокол прувинга, которые должны быть согласованы для того чтобы найти подобнейшее лекарство. Как указал К. Мейнхард, рассказ пациента о себе остается неизбежно субъективным, у нас нет способа оценки его правдивости. Пациенту просто надо верить. С другой стороны, процесс прувинга позволяет ввести объективные стандарты для снижения потенциальной субъективности. В прувингах это частота, с которой появляется признак/симптом или комбинация признаков и симптомов. Чем чаще они появляются в разных прувингах, тем менее вероятно, что они возникли в воображении испытателей. Примечания Ганемана к Ignatia в "Чистой Материи медике" указывают на этот факт. Нет никакого сомнения, что этот процесс является неустойчивым, так как прувинги часто проводятся с небольшим количеством испытателей. С другой стороны, клинические подтверждения этих немногих симптомов усиливают степень объективности. И не следует забывать, что Ганеман проводил повторный прувинг для индивидуальных лекарств, которые с течением времени показали в полной мере объективную комбинацию признаков и симптомов.

Все элементы болезни, которую способно вызвать данное лекарство, могут быть выявлены только путем многочисленных наблюдений за подходящими для этой цели лицами обоих полов и различной конституции. Мы только тогда можем быть уверены, что лекарство тщательно испытано с точки зрения болезненных состояний, которые оно может вызывать, т. е. с точки зрения его истинных возможностей изменять здоровье человека, когда последующие экспериментаторы смогут заметить мало нового в его действии, и почти всегда только те же самые симптомы, которые уже наблюдались другими ("Органон" VI, § 135).

Те симптомы, которые появляются только в некоторых прувингах, так называемые идиосинкразии, превращаются в объективные при подтверждении в случаях болезни.

Дальнейший путь превращения субъективных симптомов в объективные — разделить все симптомы прувинга на составные части. Беннингхаузен был первым, кто признал, что гомеопатическая симптоматология имеет внутреннюю логику. Симптом может быть разбит на части, такие как локализация, ощущения, модальность и сопутствующие. На практике мы ищем совпадение не между всеми симптомами испытателя и пациента, а только между характерными элементами, которые наблюдаются у обоих. Пример, приведенный К. Мейнхардом, сделает это более понятным.

Симптом № 278 Magnesia muriatica в "Хронических болезнях" гласит:

Сильная стреляющая боль в левом подреберье, как желчная колика, во второй половине дня, при ходьбе; хуже при задержке дыхания, прекращается в положении сидя (во время менструации).

Если бы мы хотели найти полное совпадение между этим полным симптомом и рассказом пациента, мы должны были бы ждать долгое время для точного совпадения со случаем некой болезни. Но если мы разделим полной симптом на составные части, ситуация выглядит совсем иначе.

Различные элементы, содержащиеся в этом симптоме, следующие:

• Локализация: подреберье, уточнение локализации: слева
• Ощущения: стреляющая, уточненное описание: сильная
• Временная модальность: вторая половина дня
• Модальность в соответствии с обстоятельствами: при ходьбе, при задержке дыхания.
• Улучшение: в положении сидя.

Вот возможные комбинации признаков и симптомов:

• Стреляющая, слева
• Стреляющая, сильная
• Стреляющая, вторая половина дня
• Стреляющая, хуже при ходьбе
• Стреляющая, хуже при задержке дыхания
• Стреляющая, лучше, когда сидит

Очевидно, что не потребуется много времени, чтобы встретить пациентов с такими комбинациями на практике. Важно не вносить дополнительный смысл и не допускать толкования этих комбинаций. Они должны быть чистыми феноменами, фактами, данными, неоднократно подтвержденными в прувингах. Если Magnesia muriatica неоднократно вызывает определенные следствия, то мы можем сказать с определенной долей уверенности, что вряд ли это только субъективный опыт испытуемого:

• Различные боли в левом подреберье
• Стреляющая боль, на левой стороне, в разных местах
• Сильная боль
• Стреляющая боль во второй половине дня
• Стреляющая боль, хуже при ходьбе
• Стреляющая боль, хуже при задержке дыхания
• Стреляющая боль, лучше, когда сидит

Это наивысшая определенность, которую мы можем иметь.

Как указывает К. Мейнхард,

наименьший общий знаменатель между болезнью пациента и эффектом лекарства — не субъективные симптомы, а сочетание признаков, которые составляют симптом.

Только об этих признаках мы можем узнать что-то определенное; они свободны от гипотез и интерпретаций, и относительно них можно установить, что они наблюдаются у лекарства, если эти признаки неоднократно встречаются у разных испытуемых. Концентрация на том, что "является несомненно болезненным" ("Органон" VI, § 3) способствует выполнению требований Ганемана к надежной Материи медике:

Из такой Материи медики все, что является предположительным, все, что является голословным или воображаемым, должно быть строго исключено; все должно быть чистым языком природы, внимательно и честно вопрошаемой ("Органон" VI, § 144).

Как уже отмечалось, если мы путаем уровни "значение" и "факты", мы придем ко всем этим различными методологиям, являющимся постоянным источником путаницы для сегодняшних студентов гомеопатии. К уровню "значение" относится наличие диагноза болезни; гомеопатическая оценка препятствий на пути излечения; сохраняющиеся причины; замечания, касающиеся конституции (так называемые сопутствующие обстоятельства, см. "Органон" VI, § 5), и руководство пациентами в отношении диеты, психического настроя (того, что поддерживает или затрудняет лечение) и т. д. Однако все эти аспекты не имеют отношения к фармакологическим аспектам нашей работы. Когда дело доходит до них, мы должны придерживаться фактов и феноменов. В "Органоне" VI, § 3 излагается именно то, что попадает в эту категорию: знание того, что целительно в лекарствах; знание того, что "несомненно" болезненно; применение принципа подобия. Смешение этих двух категорий неизбежно приведет к различным "методологиям".

Ганеман в полной мере осознавал, что одним из главных препятствий для успешной практики гомеопатии является присущая людям (в том числе и гомеопатам!) склонность к теоретизированию и размышлению, вместо наблюдения.

В продолжение всего этого большого промежутка времени почти в две тысячи лет чистое наблюдение болезни находилось в пренебрежении ("Эскулап на весах", стр. 421).

Врачи не хотели более видеть болезни, как они были, и довольствоваться тем, что видели, но хотели a priori находить какой-либо необнаруживаемый источник болезни в области спекуляций, куда заказан пусть простым смертным. Наши строители систем находили удовольствие в тех гиперфизических областях, где им было так легко не уступать почвы из-под ног, ибо в том безграничном царстве фантазий каждый будет царь, кто всего больше возвысит себя над пятью чувствами. Сверхчеловеческий вид, который они умели на себя напустить сооружением таких колоссальных воздушных замков, скрывал их наготу в искусстве врачевания (там же, стр. 422).

Что касается заболеваний, касается в равной степени и лекарств:

Чистая, своеобразная сила лекарств не должна определяться с помощью а) благовидных априорных рассуждений, б) запаха, вкуса или внешнего вида лекарства, в) химической переработки лекарства, или г) использования при заболеваниях одного или нескольких лекарственных средств в смеси (рецепт).

Гомеопатия Ганемана имеет реальную целостность и согласованность: все аспекты гомеопатии (анамнез, прувинг, оценка того, что должно быть излечено в каждом случае заболевания, оценка реакции на лекарство и т. п.) проникнуты тем же духом точности, опираются на бесспорные факты и данные, на наблюдаемые явления. Любые догадки, предположения и гипотезы не поощряются.

При понимании внутренней логики гомеопатии, не должно быть никакой путаницы относительно того, на каком уровне мы устанавливаем подобие. Несмотря на теоретические высказывания Ганемана в отношении жизненной силы и миазмов, подобие устанавливается исключительно на уровне конкретного явления. Установление его на уровне абстрактных категорий ("значение"), таких как миазмы, царства, этапы, серии, уровни чувствительности и т. д., приводит к различным разновидностям гомеопатия, которые могли бы быть точнее названы аналогопатией (предложение М. Вишнера). Так же, как "болезнь не сущность" ("Органон" VI, § 13), "не сущность" ни миазм, ни царства. Любая тенденция объективизации (как если бы миазмы были "реальностью", а не понятием, как если бы "царства" были реальностью, а не абстракцией, как если бы "слои" действительно существовали, или жизненная сила воспринималась непосредственно) в гомеопатии должна быть уравновешена конкретными наблюдениями. Вот почему Ганеман говорил, что для работы с пациентом, для успешной практики в гомеопатии нам не требуется ничего, кроме

здравого смысла и свободы от предрассудков, внимания при наблюдениях и точного воссоздания картины заболевания" ("Органон" VI, § 83).

Это звучит достаточно просто, но, конечно, трудно на практике, потому что гомеопатия, в соответствии с Ганеманом, это узкий путь, которого мы должны придерживаться, если не хотим, чтобы она стала карикатурой, искаженным образом того, что когда-то было.

Этим эссе я не хочу внушить, что представленное здесь и есть вся гомеопатия. Очевидно, это не тот случай. В настоящее время существует много гомеопатических школ, которые имеют философские основания, отличные от описанного здесь, с вытекающими из них различными видами практики. Однако я хочу этим эссе указать на то, что гомеопатия, изложенная здесь, это гомеопатия Ганемана. Любой, кто утверждает, что следует за Ганеманом, должен следовать этим положениям и практикам. Никто не обязан следовать этому, конечно, но кто не поступает так, не должен претендовать на то, что делает так, как говорил и делал Ганеман. Мы могли бы избавиться от большой путаницы, если бы учили гомеопатию точно по Ганеману, вместо сочетания противоречивых взглядов и методов без объяснения их происхождения. Как всегда, Ганеман установил стандарт, по которому мы можем сегодня измерять другие события и практики.

Великий Марк Твен однажды сказал: "Как же пуста теория в присутствии фактов!" Ганеман мог бы вполне согласиться с этим, зная возможности и ограничения того и другого.

ЛИТЕРАТУРА

S. Hahnemann (1996) Organon of the Medical Art (6th edition), (ed. Wenda Brewster O'Reilly), Birdcage Books, Redmond.
S. Hahnemann (2001, reprint edition) Chronic Diseases, B.Jain Publishers, New Delhi.
S. Hahnemann (2002) The Lesser Writings of Samuel Hahnemann, B. Jain Publishers, New Delhi.

РЕКОМЕНДУЕМЫЕ СТАТЬЯ ИЗ "МАЛЫХ ТРУДОВ"

Aesculapius in the Balance (1805)
On the Value of the Speculative Systems of Medicine, especially as viewed in connexion with the usual methods of practice with which they have been associated (1808)
Spirit of the Homoeopathic Doctrine of Medicine (1813)
Examination of the Sources of the Ordinary Materia Medica (1817)

G. J. Tortora and S. R. Grabowski (latest edition) Principles of Anatomy and Physiology (9th edition), John Wiley and Sons, New York.