Д-р Ральф Жотер (Англия) |
![]() |
Факты и теории — балансирование по Ганеману |
|
Hpathy Ezine, декабрь 2010 г.
Перевод Зои Дымент (Минск) |
Жотер Ральф — английский гомеопат, доктор философии (Ph.D.), изучал гомеопатию в Манчестере и
Институте клинических исследований в Мумбаи и Пуне. Практикует и преподает гомеопатию в Лондоне и
Брайтоне.
Оригинал здесь ДОКЛАД, ПРОЧИТАННЫЙ НА ГАНЕМАНОВСКОМ СИМПОЗИУМЕ В КАРЛСРУЭ, 2009 Г.АБСТРАКТАвтор разъясняет многие идеи, которые приводят к различным методологическим подходам в современной гомеопатии. Он подробно разбирает, что имел в виду Ганеман и что было неверно истолковано позднее. КОНЦЕПЦИИ ЗДОРОВЬЯ И БОЛЕЗНИ ПО ГАНЕМАНУПосле открытия слабости и ошибок моих учителей и их книг, я впал в состояние унылого негодования, которое почти совершенно отбило у меня охоту заниматься врачебным искусством (С. Ганеман, "Эскулап на весах", стр. 410). Мой опыт за последние пятнадцать лет показал, что нет лучшего способа углубить понимание гомеопатической философии, чем читать и перечитывать труды Самуэля Ганемана. Данная статья посвящена концепции здоровья и болезни как она сформулирована Ганеманом в его "Органоне", "Хронических болезнях" и в некоторых из предшествующих "Органону" работ. Предмет данной статьи — продуктивная напряженность, которая существует между теориями Ганемана (в частности, теорией миазмов и концепцией жизненной силы) и его практическим феноменологическим подходом. Хорошее понимание гомеопатии Ганемана создает стандарт, которым могут быть измерены все последующие события в гомеопатии. Такой подход помогает избежать путаницы, окружающей различные так называемые методологии. ГОМЕОПАТИЯ КАК ИСКУССТВО ВОССТАНОВЛЕНИЯСтало общим местом говорить о гомеопатии как о науке и искусстве. Ганеман сам говорит об искусстве исцеления, под которым он понимает больше, чем просто гомеопатию. Некоторые восприняли это так, что гомеопатия не только строгая рациональная дисциплина (часть "наука"), но и созидающее искусство отдельных практиков, где можно свободно добавлять идеи в уже существующие структуры. Значение слова "искусство" как оно представлено в "Органоне", другое. В "Органоне" VI, § 1 и 2 Ганеман говорит о "наивысшем идеале лечения", что оно должно возвращать "больному здоровье", и о "быстром, мягком и окончательном восстановлении здоровья". Ганеман делает акцент на восстанавливающем, а не созидающем, характере гомеопатии как искусства. Целью гомеопатии является восстановление пациента до предшествующего состояния здоровья, что является в то же время базисной линией для гомеопатического лечения. С одной стороны, это кажется довольно консервативным делом, так как не включает каких-либо улучшений предыдущего состояния здоровья человека, а является просто возвращением к нему. С другой стороны, вносится бóльшая ясность относительно того, когда лечение уже достигло цели, которая, очевидно, состоит не в том, чтобы изменить или улучшить человека, а просто вернуть этих людей, независимо от их возможных недостатков, моральных или каких-либо других, в такое качественное состояние, которое позволяет им продолжать свою жизнь без помех болезни. Из следующего отрывка видно, что Ганеман не считал целью гомеопата изменить обычное, здоровое состояние психики человека, независимо от того, нравится другим это состояние психики или нет: Как часто, например, сталкивались мы со спокойным, мягким характером пациентов, годами мучимых наиболее болезненным заболеванием, так что врач невольно относится с уважением и сочувствием к страдальцу! Но если врач побеждает болезнь восстанавливает здоровье пациента, как нередко происходит в гомеопатической практике, он часто бывает изумлен и напуган страшными изменениями в характере пациента. Врач часто становится свидетелем проявления неблагодарности, бессердечия, изощренной злобы и самых постыдных и разрушающих личность наклонностей, которые были свойственны пациенту до того, как он заболел ("Органон" VI, прим. к § 210). Ганеман говорит о прошлом состоянии как о здоровом ("до того, как он заболел"). Очевидно, что несмотря на неблагодарность, черствость, преднамеренную злобу, унизительные и отвратительные нравы, он не осуждал своих пациентов и не связывал их лечение с их моральным несовершенством. Плохой характер сам по себе не обязательно патологический; он только тогда становится таковым, если изменился в начале болезни или во время ее развития. Для Ганемана здоровье — это отсутствие болезни, и болезнь — это отклонение от предыдущего состояния здоровья. Ни больше, ни меньше. ЗНАНИЕ БОЛЕЗНИ — ЧТО ЭТО ОЗНАЧАЕТ?В § 3 "Органона" Ганеман пишет: Если врач ясно понимает, чтó следует лечить при заболеваниях, или, лучше сказать, в каждом индивидуальном случае болезни (знание болезни, показание)… то он понимает, как лечить разумно и рационально, и является истинным практиком целебного искусства. Болезнь, по Ганеману, может быть распознана только в каждом индивидуальном случае заболевания. Не существует абстрактной болезни, а только индивидуальные случаи заболевания. Тем не менее Ганеман не поддерживает игнорирование обычной патологии. Он просто делает важные различия по степени важности. Патология состоит из двух аспектов: а) ярлыка заболевания, например, "артрит", и б) признаков и симптомов, которые при патологии называются патогномоничными симптомами, например, боль, покраснение, жар, отек, узелки и т. п. Ярлык заболевания — абстракция, интерпретация, она принадлежит к категории "значение". Ряд отдельных признаков и симптомов при их сложении дает в книгах по патологии "артрит". Патогномоничные симптомы относятся к категории фактов и данных, включая чувственный опыт болезни у индивида. Ганемана совершенно не занимали названия болезни ("Органон" VI, прим. к § 73). Сами по себе они не имеют значения для гомеопатической оценки случая (включая анализ случая и назначение лекарства). Однако он считал, что важно знать, от какого типа или вида болезни больной страдает, по той простой причине, что индивидуализация случая заболевания осуществляется в пределах заранее определенных параметров. Они в основном определены имеющейся Материей медикой и гипотезой Ганемана о том, что можно проследить происхождение множества различных заболеваний от трех инфекций (псоры, сифилиса и сикоза). Уже во время первого издания "Органона" (1810) ("Органон" I, § 123; "Органон" II, § 152), Ганеман считал количество хорошо проверенных лекарств достаточным для каждого из беспредельно большого числа болезненных состояний, существующих в природе, для каждого заболевания в мире […] благодаря точному характеру симптомов и изобилию элементов болезней, которые каждое из сильных лекарственных веществ уже проявило в своем действии на здоровое тело ("Органон" VI, § 145). Если бы не существовало группировки видов болезни (в соответствии с миазмами) или лекарств, то действительно была бы необходимость строжайшей самостоятельной индивидуализации, что сделало бы гомеопатическое лечение невозможным. Ганеман не постулировал лечение каждого индивидуального случая болезни как отдельной своеобразной болезни, полностью независимой от любого контекста. Наоборот, он искал своеобразную форму или вариации знакомых (известных) и общих видов заболеваний. Г. Г. Г. Яр сравнил строгую самостоятельную индивидуализацию с объявлением каждого животного или растения своеобразным животным или растением, без предварительного определения, к какому виду или семейству животных или растений они принадлежат; например, является ли растение, о котором идет речь, дубом или гвоздикой, является ли животное ослом или котом. Миазматическая теория Ганемана, которая выполняет пояснительную (природа заболевания) и классификационную (тип заболевания) функции, это попытка сделать справедливое заключение (см. "Органон" VI, § 103). Мы вернемся к теме миазмов позже. Знание заболевания, в соответствии с "Органоном" VI, § 3, предназначено и для того чтобы понять, "чтó является несомненно болезненным у его пациента". Ганеман не хотел полагаться на личные суждения и мнения о том, чтó должно быть вылечено у пациентов. Он намеревался ввести четкие стандарты того, чтó "является несомненно болезненным". Очевидно, должно существовать согласие относительно того, чтó считается "болезненным", чтобы заключить, чтó "является несомненно болезненным". Если нет стандарта или согласия по этому вопросу, у нас не будет надежды когда-либо договориться о том, чтó должно быть вылечено в каждом индивидуальном случае заболевания. Ввел ли Ганеман такой стандарт, какому мы могли бы следовать? Да, на мой взгляд, ввел. Для того чтобы понять это в полной мере, я хотел бы привести некоторые мысли и выводы немецкого коллеги, которые помогут понять цель Ганемана оставаться объективным в том, что мы делаем ("непредвзятый наблюдатель"), несмотря на то, что мы в основном имеем дело с языковой средой, которая, как известно, субъективна. Как указывает К. Мейнхард, основа нашего искусства и науки имеет два аспекта: а) патогенетические испытания (прувинги), с помощью которых мы выясняем, чтó целительно в отдельных лекарствах, и б) отношения подобия с существующей естественной болезнью. Оба выражаются с помощью языка, оба зависят от субъективных, хотя и точных, формулировок пациентов и испытуемых. Роль гомеопата аналогична роли переводчика, который переводит язык пациента на язык прувинга. То, к чему стремятся гомеопаты, — сравнить исключительно внутренний опыт испытателей и пациентов и назначить лекарство на основе этого полностью субъективного фундамента. Всю свою жизнь Ганеман стремился к большей определенности в медицине. Его план заключался в том, чтобы подвести под медицину прочный фундамент. Не в этом ли его ответ? Сопоставить один субъективный опыт с другим и прийти к надежному выбору лекарства? Прежде чем мы попытаемся ответить на этот вопрос, в котором мы могли бы найти объективность в этой казалось бы субъективной установке, нам необходимо детальнее понять взгляды Ганемана на патологию, отвечая на следующие вопросы: что помогает нам лечить, восстанавливать здоровье? ("Органон" VI, § 5) что мы воспринимаем в болезнях? ("Органон" VI, § 6). ЧТО ДОЛЖНО БЫТЬ ИЗЛЕЧЕНО? ЧТО ПОМОГАЕТ НАМ ЛЕЧИТЬ?Для лечения и восстановления здоровья врачу нужны детальные знания о наиболее вероятной возбуждающей причине, острой болезни, а также о наиболее значительных моментах во всей истории хронического заболевания, так как они помогают ему в обнаружении его фундаментальной причины, которая обычно связана с хроническим миазмом. В дополнение к этим двум пунктам, "необходимо учитывать" следующее: неблюдаемую конституцию пациента, его эмоциональные и интеллектуальные особенности, занятия, образ жизни и привычки, общественные и семейные отношения, возраст, половую функцию ("Органон" VI, § 5). К первой категории относятся данные и факты, вторая категория представляет контекст и "значение". Только первая категория имеет отношение к фармакологической части нашей работы: на основе этих данных и фактов мы назначаем лекарства. Ко второй категории относятся те факторы, которые должны только "приниматься во внимание" для того "чтобы установить, могут ли эти факторы усилить заболевание, или насколько они могут способствовать или мешать лечению" ("Органон" VI, § 208). К сожалению, путаница вокруг этих двух категорий на практике часто приводит к методологической путанице, когда студентов учат, что единственное, что должно "приниматься во внимание", это общая совокупность характерных признаков, на основе которой делается назначение. При этом неоправданный вес придается, например, чертам здоровой конституции, будь то физические или психические, и некоторые гомеопаты даже возвышают профессию пациента до показания к назначению. Как видно из "Органона" VI, § 5 и § 208, у Ганемана не было такого намерения. "Органон" VI, § 6 имеет дело с тем, что мы "учитываем в болезни". "Непредвзятый наблюдатель, — говорится в нем, — не учитывает ничего, кроме изменений в здоровье тела и духа". Учитываются "только отклонения от прежнего состояния здоровья". Они отмечаются самим пациентом, окружающими его людьми и "наблюдаются врачом". Подчеркивая это, Ганеман говорит о бесполезности "трансцендентальных, не подтверждаемых опытом спекуляций" ("Органон" VI, § 6). "Органон" VI, § 7 уточняет далее, как болезнь определяется в гомеопатии: При болезни, если отсутствует какая-либо явная возбуждающая или поддерживающая причина (causa occasionalis), которая должна быть устранена, и мы не видим ничего, кроме болезненных симптомов, только симптомы болезни должны определять средство (следует принимать во внимание возможность миазма и дополнительные обстоятельства) Когда Ганеман говорит о "болезни" без дальнейшей ее квалификации, например, недомогания или ятрогенные заболевания ("Органон" VI, § 74–77), он имеет в виду отклонения от здоровья (в конечном счете из-за миазма), появляющиеся в сочетании признаков и симптомов, которые должны быть согласованы с сочетанием признаков и симптомов лекарства: "при сравнении совокупных симптомов данной естественной болезни с перечнем симптомов известных лекарств" ("Органон" VI, § 153). Обе совокупности состоят из данных и фактов, а не мнений, интерпретаций и домыслов. То, что должно быть вылечено, не должно быть укрыто в недосягаемой глубине смутных спекуляций; не должно быть рассеяно в безграничной пустоте догадок и предположений, а, напротив, должно находиться вблизи нас в области нашего наружного и внутреннего понимания ("Опытная медицина"). Это то, что "проявляет болезнь своими доступными чувствам патологическими симптомами" ("Органон" VI, прим. к § 6). Гомеопатия, по мнению Ганемана, имеет дело только с конкретными явлениями, "заметными признаками и симптомами". Что следует выяснить при заболеваниях — это конкретные данные, то, что "несомненно болезненно". Равным образом, наша Материя медика состоит из конкретных комбинаций признаков и симптомов. Более абстрактные, общие, неопределенные симптомы болезни или прувинга менее полезны из-за отсутствия индивидуализации. ("Органон" VI, § 153). В "Органоне" VI, § 21 Ганеман пишет: Далее, поскольку несомненно, что целебный принцип лекарств неосязаем сам по себе, и поскольку в чистых экспериментах с лекарствами, предпринимаемыми самыми добросовестными наблюдателями, нельзя обнаружить ничего другого, что определяет их как лекарства, кроме их способности вызывать определенные изменения в состоянии здоровья человеческого тела, и, особенно, в теле здорового индивида, и в способности возбуждать различные определенные патологические симптомы, постольку в тех случаях, когда фармакологические препараты действуют как лекарства, они могут ввести в действие свои целебные силы не иначе, как благодаря способности изменять состояние здоровья человека, вызывая свойственные им специфические симптомы. Ганеман не устает подчеркивать, что подобие устанавливается на уровне конкретного явления, никогда не между абстрактными понятиями, идеями и тому подобного. Несмотря на это, Ганеман занимался двумя умозрительными теориями, которые для некоторых стали основой гомеопатии, для других — камнем преткновения: концепция жизненной силы и теория миазмов. Обе концепции специфически относятся к чувственным данным, фактам и явлениям. Рассмотрим это теперь, прежде чем мы вернемся к теме "определенности". ЖИЗНЕННАЯ СИЛА — ОБЪЯСНЕНИЕ ИЛИ ЗАПУТЫВАНИЕ?Ганеман, несмотря на собственные заявления, что ничто не может быть воспринято в болезни, кроме признаков и симптомов, вызывающих отклонение от бывшего здорового состояния, выдвинул гипотезу, что "сущность" болезни — в поражении жизненной силы ("Органон" VI, § 7). Он говорит, что болезнь — "состояние организма, динамически измененного болезненно пораженной жизненной силой… измененное состояние здоровья" ("Органон" VI, прим. к § 8). Зачем потребовалась концепция жизненной силы, если он отмечает, что жизненная сила сама по себе не может быть видна, что как человеческие существа мы не приспособлены для восприятия внутренней работы жизненной силы непосредственно, но можем только видеть ее последствия: Мы не видим ничего, кроме болезненных симптомов, только симптомы болезни должны определять […] средство, необходимое для ослабления ее ("Органон" VI, § 7). Добавляет ли концепция жизненной силы что-то к нашему пониманию болезни? Помогает ли концепция жизненной силы сделать наши назначения точнее (единственное, к чему стремился Ганеман на протяжении всей своей жизни)? Теория жизненной силы объясняет, почему для лечения заболевания необходимы потенцированные лекарства. Так как патологические нарушения динамичны, то они нуждаются в динамическом вмешательстве. "Жизненная сила" сигнализирует о нематериальном характере заболеваний, и поэтому необходимо использовать нематериальные субстанции для их лечения: ...Патологические изменения (болезни) не могут быть устранены врачом иначе, как при помощи духовных (по существу динамических), вызывающих изменения сил подходящих лекарств, действующих на духовную жизненную силу, которая воспринимает их благодаря способности повсеместно присутствующих в организме нервов к ощущению ("Органон" VI, § 16). В своем эссе "Дух гомеопатической доктрины медицины" он говорит об "органах более высокого ранга и жизненной силе". Далее, концепция жизненной силы дает Ганеману возможность отделить себя от тех, кто вовлечен в метафизические спекуляции о природе заболевания, как это делали врачи, а также так называемые натурфилософы в его время. Цель, которую имел в виду Ганеман, постулируя понятие о жизненной силе, — дать научное объяснение того, чтó оживляет и организует материальное тело. В "Органоне" VI, § 9 он утверждает: В здоровом состоянии человека духовная жизненная сила (самоуправляемая), этот двигатель, одушевляющий материальное тело (организм), управляет им с неограниченной властью и сохраняет чудную, гармоничную в отношении как ощущений, так и отправлений жизнедеятельность. То, что Ганеман здесь описывает, звучит очень похоже на современную концепцию гомеостаза, определение которого гласит: Метаболическое равновесие, активно поддерживаемое несколькими сложными биологическими механизмами, которые действуют через вегетативную нервную систему, чтобы противостоять разрушительным изменениям. Глядя на следующую цитату из учебника по анатомии и физиологии, ясно, что Ганеман боролся с научными, а не метафизическими концепциями: Обнаружено, что нервная ткань изменяется в разнообразных условиях внутри и вне тела и реагирует путем создания нервных импульсов. Нервная ткань в мозге помогает поддерживать гомеостаз (Tortora, c. 104). Как всегда, Ганеман тщательно подбирает слова. Он говорит "духовная" (geistartig), обозначая невидимую и нематериальную, но все же реально существующую силу. Эта жизненная сила должна быть реально видимой по своим последствиям, своим проявлениям. Это часть того, что Мэрилин Робинсон называет "тонкой физической текстурой". Какая сила удерживает вместе атомы, формирует молекулы, которые, в свою очередь, образуют элементы, и т. д.? Можем ли мы дать имя этой силе? Можем ли мы объяснить лишь процессы или также движущую силу этих процессов? Одна научная аналогия может пояснить, чтó Ганеман попытался выразить. Вот что говорится в современном учебнике по анатомии и физиологии: Чтобы синтезировать белки, информация, закодированная в области ДНК, вначале транскрибируется (копируется) для производства специфической молекулы РНК (рибонуклеиновая кислота). Затем информация, содержащаяся в РНК, переводится в соответствующую последовательность аминокислот, в результате чего образуется белковая молекула (Tortora, р. 86–87). Что такое "информация"? Откуда она взялась? Где она "сделана", "произведена"? Кажется, наше знание начинается тогда, когда "информация" проявляется. Однако "информация", очевидно, реальна. Наука затушевывает тот факт, что мы на самом деле не знаем, что такое эта "информация". Она "объясняет" ее через материальные проявления, хотя они — продукты этой таинственной "информации". Ганеман был честнее, заявив о существовании жизненной силы (с помощью логического вывода), но в то же время, проведя черту, говоря, что мы не можем далее как-либо определить ее. Все мы знаем, что она должна существовать, потому что четко проявляется физически. В другом месте в той же книге говорится: Во время транскрипции, которая происходит внутри ядра, генетическая информация, представленная последовательностью базовых триплетов в ДНК, служит шаблоном для копирования информации в комплиментарную последовательность кодонов в цепи ДНК. Базовые триплеты не "информация" сама по себе, они представляют ее. Что же тогда является "информацией"? Аналогично, физические проявления (феномен болезни) также представляют собой жизненную силу, которая сама по себе остается невидимой. …Поскольку сила невидима сама по себе и познаваема только по своему действию на организм, ее болезненные нарушения открываются только через проявления заболевания в ощущениях и отправлениях частей организма, доступных наблюдателю и врачу, то есть в болезненных симптомах ("Органон" VI, § 11). Наука блестяще описывает и объясняет процессы, классифицирует чувственные данные и т. д., но она не может сказать, каковы вещи в действительности. Впрочем, и никакой способ познания не может. Ганеман в полной мере осознаёт, что только тогда можем утверждать нечто с определенной долей уверенности, когда речь идет о чувственных данных, внешнем виде и ощутимых явлениях. Однако он не делает ошибку и не отрицает существование "тонкой физической текстуры". Логично ли будет сказать, что жизненная сила так же является создателем проявления болезни, как "информация" является создателем конкретной молекулы РНК, которая в свою очередь образует аминокислоты, потом белки и т. д.? Почему бы и нет? Из этого видно, что Ганеман был вполне современным мыслителем, который предвидел современные научные концепции, имеющие дело с двойственной природой реальности, энергией и материей. Однако Ганеман не отделял одно от другого, энергию от материи, но понимал их как одно и то же, одно (материя) выражение другого (энергии), так же, как вышеупомянутые базовые триплеты являются выражением "информации". У Ганемана был недуалистический взгляд на реальность. Для него не существовало никакой скрытой реальности, никаких более глубоких слоев реальности или других подобных вещей. Изменение болезненно поврежденного духовного двигателя (жизненной силы), оживляющего наше тело в его невидимых недрах, и совокупность наружно отображаемых и вызванных им в организме симптомов, представляющих существующее заболевание, составляют единство; они являются одним и тем же ("Органон" VI, § 15). Не существует дуализма духа и материи или даже разума и материи: Почти все так называемые умственные и душевные болезни суть не что иное, как телесные болезни, при которых симптом расстройства ума и духа, свойственный каждой из них, усиливается, в то время как телесные симптомы ослабевают… ("Органон" VI, § 215). Жизненная сила и физические проявления жизненной силы — это одно и то же. В рамках философии Ганемана гомеопатической практике напрямую говорится: единственный индикатор болезни — это совокупность симптомов (и сопутствующие обстоятельства, которые должны быть приняты во внимание для ведения случая, согласно "Органону" VI, § 5) ("Органон" VI, § 15). Несмотря на то, что Ганеман излагает теоретические концепции, он всегда возвращается к конкретике, фактам, данным, если речь идет о типе информации, необходимой нам в повседневной практике, поэтому напрашивается вопрос: какова роль миазмов? РОЛЬ МИАЗМОВМиазмы являются второй большой спекулятивной теорией Ганемана. В то время как жизненная сила может быть оправдана как теоретическая концепция с объяснительной силой, миазмы имеют меньше шансов выжить среди новых медицинских идей. С помощью теории псоры Ганеман пытался объяснить многогранный характер многих форм болезней, которые в конечном счете имеют одно происхождение, и он ввел понятие "диатеза", или предрасположенности людей к определенным заболеваниям. Он строго придерживался модели инфекционных заболеваний (первичная инфекция, которую неправильно лечили, приводит к скрытой, или вторичный псоре со всеми ее проблематичными последствиями; они принимают хронический характер и постепенно подрывают здоровье). Его лучшим доступным примером (и аналогией для псоры) был сифилис. Он смоделировал псору на этом процессе болезни. (Хороший современный пример — боррелиоз, или болезнь Лайма.) Ныне нам известна ошибочность утверждения, что все хронические заболевания связаны с первоначальной инфекцией (некоторые из них конечно же связаны — например, целый ряд вирусных и бактериальных заболеваний). Помимо объяснения происхождения болезней, Ганеман намеревался использовать миазмы в качестве инструмента для классификации (последняя получила широкое распространение в наши дни). Он не пошел так далеко, как его преемники, пытающиеся классифицировать симптомы в соответствии с миазмами (например, Аллен, Ортега и др.), так как семь восьмых всех форм болезней и симптомов были вызваны псорой — во всяком случае, в соответствии с Ганеманом. Также он не собирался характеризовать природу болезненного процесса, как это принято в наши дни, — например, псора соответствует гипофункции, сикоз — гирперфункции, сифилис — разрушению и т. д. Однако классификация была клинически важна для него, потому что, как только миазм определен, он указывает на некий хронический процесс болезни. Это было обосновано на практике со ссылками на ведение случая (случай должен быть рассмотрен всесторонне, до мельчайших деталей — "Органон" VI, § 86, 89 и 90) и на назначение лекарства (Ганеман выбирал лекарства из множества противопсорических средств, представленных в "Хронических болезнях"). Но, помимо этого, задача гомеопата была точно такой же, как если бы открытия миазмов никогда и не было: каждый случай заболевания по-прежнему должен быть строго индивидуализирован. Распознавание миазма не увеличивает размерности симптоматики как таковой. По крайней мере так по мнению Ганемана: Хотя с открытием этого мощного источника хронических болезней так же, как и с открытием лекарств против псоры, медицина еще на несколько шагов приблизилась к знанию природы большинства болезней, подлежащих лечению, тем не менее при поиске показаний в каждом случае, для излечения которого он призван, врач-гомеопат должен внимательно выявить все достоверные симптомы и характеристики, и эта его обязанность не стала менее важной после указанного открытия, так как ни одно истинное излечение этого или другого заболевания не может быть достигнуто без строго индивидуального лечения (индивидуализация) каждого случая болезни ("Органон" VI, § 82). Необходимость строгой индивидуализации включает в себя требование о нахождении лекарств на основе изучения источников, а не с помощью коротких путей через репертории. С большой добросовестностью, которая более чем в чем-либо другом должна быть проявлена при восстановлении человеческой жизни, находящейся под угрозой смертельной болезни, гомеопат, если он будет действовать достойно своего призвания, должен исследовать вначале состояние пациента в целом, внутреннюю причину, насколько она помнится, и причину продолжения болезни, его образ жизни, его умственные, душевные и телесные особенности вместе со всеми его симптомами (см. указания в "Органоне"), а затем он должен тщательно определить, используя "Хронические болезни", а также "Чистую Материю медику", лекарство, подобное, насколько это возможно, всей совокупности явлений или по крайней мере наиболее ярким и особенным из них, с их собственными особенными симптомами, и для этой цели он не должен удовлетворяться никаким из существующих реперториев — небрежность слишком часта, ибо эти книги предназначены только для того чтобы дать намек на то или иное лекарство, которое может быть выбрано, но они никогда не могут освободить его от проведения исследований оригинальных источников ("Хронические болезни", 121). Хотя Ганеман говорит о "специфических лекарствах" при излечении хронических заболеваний, это не означает освобождения от строгой индивидуализации, которая для Ганемана всегда включает в себя изучение прувингов: Но этот трудный, иногда очень трудный, поиск и выбор гомеопатического средства, наиболее подходящего во всех отношениях для каждого болезненного состояния, является процедурой, которая, несмотря на все замечательные книги, облегчающие его [т. е. репертории и Материи медики], тем не менее требует изучения самих оригинальных источников [т. е. протоколов прувингов] ("Органон" VI, прим. к § 148). ОПРЕДЕЛЕННОСТЬ И ЛОГИКА ГОМЕОПАТИИЭто возвращает нас к теме: как мы можем добиться какой-либо определенности в назначении гомеопатических лекарств. Выше было отмечено, что процесс поиска лекарства опирается на два субъективных фактора: рассказ пациента о себе и протокол прувинга, которые должны быть согласованы для того чтобы найти подобнейшее лекарство. Как указал К. Мейнхард, рассказ пациента о себе остается неизбежно субъективным, у нас нет способа оценки его правдивости. Пациенту просто надо верить. С другой стороны, процесс прувинга позволяет ввести объективные стандарты для снижения потенциальной субъективности. В прувингах это частота, с которой появляется признак/симптом или комбинация признаков и симптомов. Чем чаще они появляются в разных прувингах, тем менее вероятно, что они возникли в воображении испытателей. Примечания Ганемана к Ignatia в "Чистой Материи медике" указывают на этот факт. Нет никакого сомнения, что этот процесс является неустойчивым, так как прувинги часто проводятся с небольшим количеством испытателей. С другой стороны, клинические подтверждения этих немногих симптомов усиливают степень объективности. И не следует забывать, что Ганеман проводил повторный прувинг для индивидуальных лекарств, которые с течением времени показали в полной мере объективную комбинацию признаков и симптомов. Все элементы болезни, которую способно вызвать данное лекарство, могут быть выявлены только путем многочисленных наблюдений за подходящими для этой цели лицами обоих полов и различной конституции. Мы только тогда можем быть уверены, что лекарство тщательно испытано с точки зрения болезненных состояний, которые оно может вызывать, т. е. с точки зрения его истинных возможностей изменять здоровье человека, когда последующие экспериментаторы смогут заметить мало нового в его действии, и почти всегда только те же самые симптомы, которые уже наблюдались другими ("Органон" VI, § 135). Те симптомы, которые появляются только в некоторых прувингах, так называемые идиосинкразии, превращаются в объективные при подтверждении в случаях болезни. Дальнейший путь превращения субъективных симптомов в объективные — разделить все симптомы прувинга на составные части. Беннингхаузен был первым, кто признал, что гомеопатическая симптоматология имеет внутреннюю логику. Симптом может быть разбит на части, такие как локализация, ощущения, модальность и сопутствующие. На практике мы ищем совпадение не между всеми симптомами испытателя и пациента, а только между характерными элементами, которые наблюдаются у обоих. Пример, приведенный К. Мейнхардом, сделает это более понятным. Симптом № 278 Magnesia muriatica в "Хронических болезнях" гласит: Сильная стреляющая боль в левом подреберье, как желчная колика, во второй половине дня, при ходьбе; хуже при задержке дыхания, прекращается в положении сидя (во время менструации). Если бы мы хотели найти полное совпадение между этим полным симптомом и рассказом пациента, мы должны были бы ждать долгое время для точного совпадения со случаем некой болезни. Но если мы разделим полной симптом на составные части, ситуация выглядит совсем иначе. Различные элементы, содержащиеся в этом симптоме, следующие:
Вот возможные комбинации признаков и симптомов:
Очевидно, что не потребуется много времени, чтобы встретить пациентов с такими комбинациями на практике. Важно не вносить дополнительный смысл и не допускать толкования этих комбинаций. Они должны быть чистыми феноменами, фактами, данными, неоднократно подтвержденными в прувингах. Если Magnesia muriatica неоднократно вызывает определенные следствия, то мы можем сказать с определенной долей уверенности, что вряд ли это только субъективный опыт испытуемого:
Это наивысшая определенность, которую мы можем иметь. Как указывает К. Мейнхард, наименьший общий знаменатель между болезнью пациента и эффектом лекарства — не субъективные симптомы, а сочетание признаков, которые составляют симптом. Только об этих признаках мы можем узнать что-то определенное; они свободны от гипотез и интерпретаций, и относительно них можно установить, что они наблюдаются у лекарства, если эти признаки неоднократно встречаются у разных испытуемых. Концентрация на том, что "является несомненно болезненным" ("Органон" VI, § 3) способствует выполнению требований Ганемана к надежной Материи медике: Из такой Материи медики все, что является предположительным, все, что является голословным или воображаемым, должно быть строго исключено; все должно быть чистым языком природы, внимательно и честно вопрошаемой ("Органон" VI, § 144). Как уже отмечалось, если мы путаем уровни "значение" и "факты", мы придем ко всем этим различными методологиям, являющимся постоянным источником путаницы для сегодняшних студентов гомеопатии. К уровню "значение" относится наличие диагноза болезни; гомеопатическая оценка препятствий на пути излечения; сохраняющиеся причины; замечания, касающиеся конституции (так называемые сопутствующие обстоятельства, см. "Органон" VI, § 5), и руководство пациентами в отношении диеты, психического настроя (того, что поддерживает или затрудняет лечение) и т. д. Однако все эти аспекты не имеют отношения к фармакологическим аспектам нашей работы. Когда дело доходит до них, мы должны придерживаться фактов и феноменов. В "Органоне" VI, § 3 излагается именно то, что попадает в эту категорию: знание того, что целительно в лекарствах; знание того, что "несомненно" болезненно; применение принципа подобия. Смешение этих двух категорий неизбежно приведет к различным "методологиям". Ганеман в полной мере осознавал, что одним из главных препятствий для успешной практики гомеопатии является присущая людям (в том числе и гомеопатам!) склонность к теоретизированию и размышлению, вместо наблюдения. В продолжение всего этого большого промежутка времени почти в две тысячи лет чистое наблюдение болезни находилось в пренебрежении ("Эскулап на весах", стр. 421). Врачи не хотели более видеть болезни, как они были, и довольствоваться тем, что видели, но хотели a priori находить какой-либо необнаруживаемый источник болезни в области спекуляций, куда заказан пусть простым смертным. Наши строители систем находили удовольствие в тех гиперфизических областях, где им было так легко не уступать почвы из-под ног, ибо в том безграничном царстве фантазий каждый будет царь, кто всего больше возвысит себя над пятью чувствами. Сверхчеловеческий вид, который они умели на себя напустить сооружением таких колоссальных воздушных замков, скрывал их наготу в искусстве врачевания (там же, стр. 422). Что касается заболеваний, касается в равной степени и лекарств: Чистая, своеобразная сила лекарств не должна определяться с помощью а) благовидных априорных рассуждений, б) запаха, вкуса или внешнего вида лекарства, в) химической переработки лекарства, или г) использования при заболеваниях одного или нескольких лекарственных средств в смеси (рецепт). Гомеопатия Ганемана имеет реальную целостность и согласованность: все аспекты гомеопатии (анамнез, прувинг, оценка того, что должно быть излечено в каждом случае заболевания, оценка реакции на лекарство и т. п.) проникнуты тем же духом точности, опираются на бесспорные факты и данные, на наблюдаемые явления. Любые догадки, предположения и гипотезы не поощряются. При понимании внутренней логики гомеопатии, не должно быть никакой путаницы относительно того, на каком уровне мы устанавливаем подобие. Несмотря на теоретические высказывания Ганемана в отношении жизненной силы и миазмов, подобие устанавливается исключительно на уровне конкретного явления. Установление его на уровне абстрактных категорий ("значение"), таких как миазмы, царства, этапы, серии, уровни чувствительности и т. д., приводит к различным разновидностям гомеопатия, которые могли бы быть точнее названы аналогопатией (предложение М. Вишнера). Так же, как "болезнь не сущность" ("Органон" VI, § 13), "не сущность" ни миазм, ни царства. Любая тенденция объективизации (как если бы миазмы были "реальностью", а не понятием, как если бы "царства" были реальностью, а не абстракцией, как если бы "слои" действительно существовали, или жизненная сила воспринималась непосредственно) в гомеопатии должна быть уравновешена конкретными наблюдениями. Вот почему Ганеман говорил, что для работы с пациентом, для успешной практики в гомеопатии нам не требуется ничего, кроме здравого смысла и свободы от предрассудков, внимания при наблюдениях и точного воссоздания картины заболевания" ("Органон" VI, § 83). Это звучит достаточно просто, но, конечно, трудно на практике, потому что гомеопатия, в соответствии с Ганеманом, это узкий путь, которого мы должны придерживаться, если не хотим, чтобы она стала карикатурой, искаженным образом того, что когда-то было. Этим эссе я не хочу внушить, что представленное здесь и есть вся гомеопатия. Очевидно, это не тот случай. В настоящее время существует много гомеопатических школ, которые имеют философские основания, отличные от описанного здесь, с вытекающими из них различными видами практики. Однако я хочу этим эссе указать на то, что гомеопатия, изложенная здесь, это гомеопатия Ганемана. Любой, кто утверждает, что следует за Ганеманом, должен следовать этим положениям и практикам. Никто не обязан следовать этому, конечно, но кто не поступает так, не должен претендовать на то, что делает так, как говорил и делал Ганеман. Мы могли бы избавиться от большой путаницы, если бы учили гомеопатию точно по Ганеману, вместо сочетания противоречивых взглядов и методов без объяснения их происхождения. Как всегда, Ганеман установил стандарт, по которому мы можем сегодня измерять другие события и практики. Великий Марк Твен однажды сказал: "Как же пуста теория в присутствии фактов!" Ганеман мог бы вполне согласиться с этим, зная возможности и ограничения того и другого. ЛИТЕРАТУРАS. Hahnemann (1996) Organon of the Medical Art (6th edition), (ed. Wenda
Brewster O'Reilly), Birdcage Books, Redmond.
РЕКОМЕНДУЕМЫЕ СТАТЬЯ ИЗ "МАЛЫХ ТРУДОВ"Aesculapius in the Balance (1805) |