Оригинал здесь

Это одна из важнейших задач, с которыми сталкивается врач. Одна из наиболее частых причин неудач и "смешанных" назначений — именно такой опрос пациента.

Мы должны опрашивать пациента точно так же, как мы бы опрашивали испытуемого в прувинге, чтобы получить образ испытываемого препарата. Когда мы соберем полную картину симптомов случая, мы сможем увидеть пациента со всеми его особенностями, и также увидим, насколько сильно он отклонился от своего нормального состояния.

Величайшая ошибка, которую молодой человек может сделать в начале практики, — небрежность, и даже случай Colocynthis д-ра Девера должен был быть записан именно по этой причине — не потому, что мы не узнаём случай колики Colocynthis, когда увидим его снова, но потому что если у нас будет запись всех состояний и болезней, которые пациент перенес в течение жизни, то когда он спустя годы придет к нам снова, наша память подскажет нам особенности его конституции и создаст у нас в голове картину действия болезни в этом конкретном случае.

Это истинные образы болезни, которые не получить никакими иными способами, и которые нельзя выучить по книгам. У меня есть тысячи записей предположений и прогнозов, которые даже если и не принесут прямой пользы, тем не менее научат меня чему-то.

Важным является следующий момент: утвердительный или отрицательный ответ допустим только на общие вопросы, например, болит ли у вас голова? болит ли желудок? и т. д., но даже в этом случае подобных вопросов можно избежать, спросив, не забыл ли пациент рассказать о том или ином органе или функции. Если человек говорит, что у него болит голова, назначение строить не на чем, для вас это не имеет значения, но если он говорит об этом, упоминая ту или иную модальность, тогда у вас появляется симптом, который следует записать.

Вопросы следует строить так, чтобы ответить на них можно было только объяснением.

Многие пациенты вернутся к нам и зададут вопрос: "Доктор, что вы ожидали от этого лекарства?" Нетрудно спросить таких пациентов об их наблюдениях, и когда вы выслушаете их рассказ, — конечно же, вы ожидали именно такого действия.

Многие пациенты просят диагноз, спрашивают ваше мнение относительно того, что с ними происходит. Ваш ответ, разумеется, будет таким: "Вы рассказали мне обо всех своих отклонениях от состояния здоровья и всех нарушениях, о которых вам известно? — Да. — В таком случае, вот эти записи — ваш диагноз".

Конечно же, вы отметите структурные изменения и при необходимости расскажете о них пациенту, но они всегда результат болезни и не являются ее истинным образом.

При туберкулезе, зернистой болезни почек и т. д. вы видите такие результаты, но не образ болезни, а потому и не симптомы для назначения. Ганеман никогда не препятствовал изучению патологии, анатомии или других наук, но в первую очередь всегда демонстрировал нам образ болезни, приведшей к этим результатам, и рекомендовал не допускать ошибок и не основывать назначение на чем-либо, кроме симптомов.

Ни один человек, неспособный видеть такую природу расстройства в окружающих его заболеваниях, не достиг величия.

Я считаю себя центром, вокруг которого по своим орбитам вращаются пациенты, и внутренний круг этих орбит в действительности проходит совсем рядом со мной. Это самые разумные, самые благодарные, самые доступные из наших великих истин, и самые дорогие для меня из тех, с которыми мне приходится иметь дело. Я друг, которому они доверяют; они любят меня, а я люблю их. Мы получаем удовольствие от общения друг с другом. Снаружи этого круга есть еще один круг, отодвинутый чуть дальше, круг немного менее разумных пациентов, для которых я могу сделать чуть меньше. Еще дальше есть еще один круг, и еще, и еще; и так вплоть до внешнего круга, круга невежд, для которых я могу сделать меньше всего, но даже для них я могу сделать больше, чем старая школа; больше, чем любой другой метод. В этой среде мы никогда не добьемся блестящих излечений, никогда не выполним работу мастерски. Великие дела свершаются именно во внутреннем круге, наиболее близком к нашему собственному сознанию.

Скажу вам, господа, что практикуя гомеопатию так, как мы желаем это делать, мы в силах изменить саму моральную природу человека, ослабить его страсти и дать ему возможность ими управлять, предотвратить развитие озлобленности в молодежи и вернуть больному природное состояние сравнительного здоровья.

Еще один момент, и я закончу. Вы, конечно же, видели, что тот, кто постоянно гоняется за новыми препаратами, в патогенезе которых изучено и записано лишь несколько симптомов, и забывает о многих препаратах, известных нам гораздо лучше благодаря нашим собственным записям и прувингам, — такой человек с каждым днем все больше и больше разочаровывается в своей работе, начинает прибегать к сомнительным методам и в конце концов превращается в полукровку; так уговорите вашу молодежь опрашивать своих пациентов и добросовестно записывать прогресс лечения, и через некоторое время они станут теми, кем мы все стремимся стать — мастерами гомеопатического назначения.

Д-р Д.: Я не хотел бы, чтобы было записано, что я противоречу Ганеману, но приведите примеры случаев, в которых такая скурпулезность не представляется необходимой.

Д-р Кент: Если в одном случае вы дали пациенту Colocynthis, а в другом случае вы дали этому же пациенту Cuprum, а в третьем что-то еще, мы начинаем видеть взаимосвязи препаратов. Как гомеопаты прошлого сохранили факты о том, что один препарат хорошо следует за другим или же с каким-либо несовместим? Только путем тщательнейшего ведения записей и выбора препаратов.

 Сифилис как миазм    Оглавление    Темпераменты