Оригинал здесь

Это очень емкий вопрос и, следовательно, ответ на него не может быть кратким.

Сказать, что гомеопатия основана на законе подобия, значит, говорить о конусе как об одном основании, забыв о его устремленной в космос вершине; такой ответ будет по меньшей мере неудовлетворительным. Когда упоминается подобие, новичок немедленно спросит, о каком подобии идет речь и как подобные предметы соотносятся друг с другом. Несложно сказать, что подобные предметы взаимоуничтожаются, и мы можем легко продемонстрировать этот факт, но возникнут новые, более важные вопросы, на которые гораздо сложнее ответить — как узнать, что предметы подобны, и как использовать их при лечении болезни?

Услышав, что подобные предметы взаимоуничтожаются, и приняв закон в формулировке Similia similibus curantur, нам все еще предстоит узнать, что такое гомеопатия. Это знание приходит после надлежащего знакомства с болезнью и лекарствами. Следует познать болезнь во всех ее отношениях к человеческому телу.

Собирать информацию, относящуюся к болезни, необходимо из всех возможных источников. Следует тщательно изучить причины, патологическую анатомию, длительность и течение каждой отдельно взятой болезни. Чтобы получить знание об истинной природе каждой установленной болезни, необходимо изучить все ее особенности. Исходя из нынешнего состояния, мы должны уметь предсказать, что произойдет в ближайшем будущем; мы также должны знать болезнетворные субстанции и производимые ими болезни, их течение и длительность, начало и конец. Исходя из этой информации, гомеопат составляет подобие.

Таким путем врач получает знание о гомеопатическом лечении. Без тщательного, вдумчивого изучения этих двух аспектов, он никогда не сможет ответить на вопрос, выбранный предметом данной работы. Если пренебречь одной из составляющих, врач никогда не получит полноценного знания о целостности, совокупности симптомов. Если врач пренебрегает изучением болезни хотя бы с одной из ее многочисленных сторон, он движется впотьмах и наощупь на протяжение всей своей праздной, сомнительно полезной жизни. Если он читает о патологической анатомии и пытается использовать препараты, исходя из прочитанного, он проживет жизнь, наполненную бесчисленными неудачами. Читающий симптоматологию, патогенезы лекарств, возможно будет хорошо работать, но такой врач пренебрег той частью предмета, которую ему следовало изучить.

Человеческое тело, обитель и здоровья, и болезни, нужно исследовать максимально глубоко.

Гомеопатия — это наука о лечении, основанная на законе подобия как законе выбора лекарства. Чтобы сделать выбор в соответствии с этим законом, врач должен быть знаком с основным и дополнительным, положительным и отрицательным подобием — для того, чтобы его заключения основывались на исключении, чтобы он мог отбросить непоказанные препараты и выбрать только один, соответствующий данной болезни; подходящий препарат, потому что именно он из всех известных лекарств больше всего подходит болезни, которую требуется излечить.

Хорошо известно, что многие хотят, чтобы их называли врачами-гомеопатами: некоторые из них ищут этого титула, не владея той информацией, о которой я сказал выше. Такие незнакомы даже с картинами болезни. Они знают болезнь лишь по частям, не видя целого. Такие чередуют препараты или практикуют, используя часть картины одного препарата и часть картины другого, пытаясь покрыть обе составляющих предполагаемой болезни, которую видят лишь фрагментарно; будучи незнакомы с совокупностью симптомов болезни, они рисуют себе картины препаратов, подходящие лишь фрагментам болезни.

Всего лишь несколько дней назад один из таких людей сказал мне: "Я только что назначил Arsenicum и Sulphur на патологию пациента". Страстно желая выяснить, что же за патология так безошибочно указала на эти препараты, я настойчиво задавал вопросы, но ответы на них были такими неопределенными, что я так ничего и не понял.

Следует поощрять изучение истинной патологии, поскольку оно необходимо для науки гомеопатии, и ни один гомеопат никогда не выступал против него. Патология затрагивается в любом разговоре о болезни; она широка и всеобъемлюща. Изучение болезни, проявляющей себя через объективные и субъективные симптомы, изучение поражений ткани или результатов болезни посредством физикального осмотра и т. д., и т. п., вплоть до патологической анатомии, — все это при полном понимании истинной ценности каждого аспекта должно быть известно гомеопату.

Нужно учитывать ход болезни, ее историю и все ее известные проявления, и тогда мы увидим ее индивидуальную картину. Пока нет ясного, полного осознания этой индивидуальной картины, этой совокупности симптомов, врач не сможет работать с ней с позиции разума; лишь осознав все это, он увидит в одном из патогенезов картину с подобной совокупностью симптомов, с подобной индивидуальностью, выраженной так же рельефно.

Итак, если врач знаком с обоими этими аспектами, а также знаком с великим законом, который гласит Similia similibus curantur, он назначит препарат, в патогенезе которого опытный гомеопат видит подобие.

Таковы первичные и главные догматы гомеопатии.

Остальная часть науки — это поэтапное совершенствование с течением времени; по своему характеру эти изменения качественные, а по внешним проявлениям количественные. Эти этапы учат нас игре на струнах арфы жизни с помощью медиатора образованности.

Следующая ступень — работа с динамизацией. Многих удовлетворяют первичные догматы гомеопатии и они не стремятся к большему. Они не желают учиться дальше. Они не желают знакомиться с тем фактом, что по своему характеру (причине) все нехирургические болезни динамичны, их следует лечить и возможно излечить лишь с помощью динамического действия. Они теряют уверенность в силе Aurum, когда этот препарат разведен до степени отсутствия в нем видимого золота, хотя им известно, что желудок живого существа не усвоит золото в материальной дозе. Динамические силы начинают проявляться в самом начале шкалы потенцирования и могут быть получены из грубого вещества некоторых препаратов. Опыт, не философия, насытит голодный разум истинами величайшего достижения бессмертного Ганемана.

После того как студент убедится в целебном потенциале динамических сил, его ждет следующий этап. Он сталкивается с тайнами работы с механизмами живого тела, находящегося под влиянием болезни. Он наблюдает действие дозы потенцированного лекарства, выбранного по закону подобия. Наблюдение за тем, как больной поправляется под действием одного лишь потенцированного лекарства — только малая часть, поскольку студенту предстоит увидеть и изучить более важные вещи.

Ухудшения и улучшения, которые мы видим в определенных болезненных состояниях, не так просты для понимания. Болезнь, которую единственная доза Sulphur может вызвать на последней стадии туберкулеза, просто потрясает, и новичку трудно убедить себя в том, что она вызвана потенцированным лекарством. Когда я говорю ученикам, что не следует давать Sulphur пациенту на последней стадии туберкулеза, они смотрят на меня с удивлением. Мы часто видим, как Phosphorus приносит огромный вред при глубоких формах органической болезни.

Я несколько раз видел, как хронический инвалид долгое время живет с небольшими страданиями, и желая остановить прогресс болезни, я назначал одну дозу антипсорического лекарства в очень высокой потенции; эта доза лишь усиливала страдания пациента, укладывала его в постель и он быстро угасал; я убежден, что если бы я не назначал антипсорик, жизнь и страдания пациента длились бы много дольше. Если тщательно выбранный антипсорик вызывает резкое и затяжное ухудшение при глубоких формах болезни, за которым не следует улучшение общего состояния, больше не следует думать об антипсориках применительно к этому пациенту; следует отказаться от надежды на излечение и использовать препараты короткого действия в качестве паллиативных.

Это правило в целом относится к подагре, раку, туберкулезу и органическим заболеваниям подобного рода. Любой врач, долго использующий высокие потенции, почувствует это.

Итак, кто же скажет, что такие препараты не работают? Лишь тот, кому неизвестен этот метод лечения больных. Врач, не видящий этих ухудшений, лишь демонстрирует, что никогда не делал гомеопатических назначений или же делал их крайне мало. Чем теснее гомеопатические взаимоотношения между препаратом и болезнью, при условии, что болезнь глубокая, неизлечимая и далеко зашедшая, тем острее будет ухудшение.

Однажды ко мне в кабинет пришла полная пышущая здоровьем женщина. Она искала профессиональной помощи и выглядела так хорошо, что я мог заподозрить лишь легкую болезнь. В итоге тщательное исследование ее симптомов показало, что у нее был ревматизм, эндокардит, удушье, аменоррея длительностью в восемь месяцев, и она испытывала сильные страдания; я был очень удивлен тем, как хорошо она их скрывала. Я тщательно сравнил ее симптомы и обнаружил, что им соответствует лишь одно лекарство — Pulsatilla. Я назначил маленькую сухую дозу этого препарата и Sac. lac. Она пришла домой и почувствовала себя очень плохо. У нее обострились симптомы в области таза, и она послала за мной. Ей казалось, что менструация вот-вот возобновится, и на основе ее рассказа я надеялся, что сделал гомеопатическое назначение. Женщина продолжала страдать, а менструация все не начиналась; раньше она испытывала такие тазовые симптомы во время импульса к менструации, но сейчас они были гораздо сильнее. Я не решался повторять препарат; успех зависел от того, дам ли я лекарству найти свой путь. Женщине обеспечили максимальный комфорт и я выжидал неделю или две, пока она боролась со своими страданиями. Затем начался эндокардит со всеми его ужасами, из легких пошла темная кровь, кровотечение усиливалось день ото дня, появился выраженный отек легких, кровохаркание непрерывно усиливалось. Я почувствовал, что должен вмешаться и попытаться спасти жизнь пациентки. Все препараты, что я подбирал, оказали лишь паллиативное действие. Она тихо скончалась.

У меня было несколько случаев подагрического ревматизма, где я видел, что каждая доза лекарства двигает болезнь вперед. Много раз я приходил к выводу, что доза динамизированного препарата вливала новые силы в старую болезнь, и она начинала развиваться с еще большей скоростью.

Я никогда не видел таких потрясающих результатов при использовании низких потенций. Не так давно меня пригласили к постели пациентки в последней стадии туберкулеза. У нее был понос и бесцветная моча, которая отходила в больших количествах; я собрал еще симптомы и дал ей дозу Acidum aceticum, который прекратил понос и полиурию, но сразу же после этого ее симптомы со стороны груди усилились настолько, что я не смог с ними справиться, и женщина быстро умерла. Я уверен, что она прожила бы гораздо дольше, если бы я не убрал менее вредоносное состояние.

Неопытному врачу все это может показаться странным, но это факты, и прежде всего они указывают на великую силу наших потенцированных препаратов. По-настоящему подходящий препарат обычно развивает крайнюю чувствительность в болезни любого типа, и здесь мы видим пример огромной опасности повтора препаратов.

Если я и боюсь чего-то, то это неизлечимой болезни. Мой опыт в этой области превзошел все мои ожидания. Такие случаи не только показали мне опасность повтора препаратов, но и научили еще одной вещи, а именно: я обычно могу предсказать серьезность болезни. Я видел мучительные обострения, правильное ухудшение существующих симптомов или даже появление новых симптомов, и все это было предположительным свидетельством правильного выбора лекарства.

В западной части страны все болезни настолько сильно связаны с той неизвестной количественной составляющей, которую мы называем малярией, что при острых болезнях повторять лекарство нужно чаще, чем в других частях страны. Природа малярии как болезни и ее состояний настолько кумулятивна, что действие одной дозы вскоре заканчивается и требуется новая доза.

Вот почему я часто повторяю препараты во многих острых случаях. Я начинаю с повтора раз в два часа при непрерывной лихорадке, но как только я вижу признаки ремиссии, я перестаю давать препарат и выжидаю на Sac. lac. Когда температура растет, я повторяю лекарство, а как только она перестает подниматься, я прекращаю давать лекарство; при лихорадочном ознобе я обычно назначаю одну-две дозы во время отсутствия лихорадки и жду результатов. Я редко назначаю лекарство, если приступ еще не закончился. Если за первой дозой следует ощутимое ухудшение, ни в коем случае нельзя назначать вторую дозу, пока не закончится улучшение, последовавшее за ухудшением. Если лекарство вызвало ухудшение, то оно как правило окажет более длительное действие на пациента, чем в том случае, когда такого ухудшения не наблюдалось. При немедленно начавшемся улучшении также необходимо прекратить прием лекарства, но такое улучшение редко бывает столь же сильным, чем то, которому предшествовало легкое ухудшение. Немедленное улучшение часто указывает на отсутствие глубокой болезни, особенно в случае с лекарствами длительного действия. Такие лекарства глубоко проникают в жизнь человека и достигают самой основы существования. Когда мы видим такую ясную демонстрацию этих сил, может ли кто-нибудь испытывать желание применить морфин для успокоения любых страданий пациента?

Может ли кому-то понадобиться бóльшая сила в схватке с болезнью? Да, есть люди, которым неизвестна эта сила; ее нельзя выявить по первому желанию.

Эту силу может видеть лишь тот, кто изучил философию "Органона" Самуэля Ганемана, и только после того, а не до того, можно взглянуть на замечательное действие препарата, соответствующее закону подобия, и оценить ту силу, которой мы располагаем в борьбе с болезнью, и которая защитит хрупкого человека от атак его естественного врага.

Итак, на вопрос "Что есть гомеопатия?" я отвечу следующее: никому, кроме Бога, неведом масштаб этой непостижимой тайны, но известная часть этой науки, если мне дозволено использовать это слово, состоит из наблюдений за болезнетворными особенностями лекарств и проявлениями болезни, сбора и группировки подобий, выбора лекарства по принципу подобия и ожидания результата.

Наблюдая за недальновидностью и глупостью других, мы должны уметь избегать крайностей в своих рядах. Нам не следует с насмешкой относиться к первоначальным 30С Учителя лишь потому что во многих случаях CM оказывается очень полезной. Мы наслаждаемся высшей степенью истинного целительного искусства, но следует поддержать молодых и слабых, с трудом поднимающихся по крутому пути, так хорошо знакомому большинству из нас. Пусть этот путь усеян шипами, это тем не менее путь истины, и ни к одному отрезку его нельзя относиться с презрением. Будь врач стар или молод, он всегда должен держаться закона подобия, одного препарата, минимальной дозы, динамической силы и, наконец, испытанного препарата. Объединив это с нашей естественной философией, мы продолжим жить, творя добро.

Что есть успешное назначение    Оглавление   "Что нам делать, если закон не работает"