Для того чтобы как следует обсудить вопрос, в чем заключается преимущества гомеопатии, необходимо прежде всего иметь ясное понятие о том, что такое гомеопатия. Очень многие толкуют о гомеопатии, вовсе ее не понимая. Рассматривая что-либо, бывает иногда полезно прежде рассмотреть, какое определение к этому предмету не подходит. Я знаю, что такой метод может быть доведен до смешного, и был доведен Диккенсом в его бессмертном "Chadband": "Что такое мир, друзья? Война это? Нет. Борьба это? Нет, мои друзья". Но не доходя до таких крайностей, мы можем упомянуть о некоторых ложных понятиях, с которыми охотно соглашаются люди, которые должны бы знать лучше. Не буду долго останавливаться на том понятии (нередко встречаемом в известном классе), что гомеопатия означает домашнее лечение; понятии, основанном на ошибочной этимологии² и подтверждаемом тем несомненный фактом, что гомеопатия действительно играет немаловажную роль в домашней медицине.

Я предполагаю, я даже не сомневаюсь, что настоящие мои слушатели — люди просвещенные, которых едва ли могут увлечь простонародные ошибочные понятия, и потому прошу извинить меня, если я упоминаю о них. Очень многие думают, что гомеопатия состоит в назначении бесконечно малых доз. Некоторые считают, что это говорит в пользу гомеопатии, потому, что бесконечно малые дозы не могут повредить. Другие же употребляют такое определение как насмешку, так как что могут сделать бесконечно малые дозы? Боюсь, что такой взгляд не очень-то научен, но не следует забывать, что даже в наше время, когда люди науки удивляют своим замечательным действием непостижимо малого количества радия, среди нас все-таки еще находятся рипы ван винкли³. Впрочем в данный момент я занят не тем, действительно или недействительно бесконечно малое количество, а тем, можно ли сказать, что гомеопатия есть употребление бесконечно малых доз. В великом законе, на котором основана гомеопатия, ничего не говорится о дозах. Когда я вижу, что врач старой школы дает против рвоты капельные дозы тинктуры ипекакуаны, я говорю, что он практикует по гомеопатическому способу, хотя капельные дозы тинктуры вовсе не бесконечно малые дозы.

Я встречаю многих людей, которые открыто заявляют, что верят в гомеопатию, а между тем понятие их о ней состоит, по-видимому, главным образом лишь в том, что гомеопаты не употребляют сильнодействующих лекарств, как это делают аллопаты. Такое понятие является лишь вариацией предыдущего, т. е. той мысли, что вся суть гомеопатии заключается в разведении и в малой величине дозы. И то, и другое неверно.

Некоторые думают, что гомеопатия есть употребление особенных лекарств, и люди, которые должны бы знать лучше, слишком часто говорят о гомеопатических и негомеопатических лекарствах, как будто существуют или могут существовать подобные лекарства. Такие люди часто удивляются, когда слышат, что гомеопаты употребляют опиум. Они говорят: "А я думал, что опиум — аллопатическое лекарство", или же "Я думал, что опиум — яд". Понятие, что есть существенное различие между ядом и лекарством, совершенно ошибочно. Гомеопатия не есть употребление ни очень малых доз, ни слабых лекарств и неядовитых веществ, ни таких лекарств, какие не употребляются аллопатами.

Еще другое ошибочное понятие относительно гомеопатии заключается в том, что думают, что она имеет специфическое средство для каждой болезни, Это очень далеко от истины. Один хорошо известный хирург в лекции на какую-то профессиональную тему (не помню, какую именно), читанной год или два года тому назад и затем напечатанной в профессиональном органе, с добродушной насмешкой упомянул о счастливом гомеопате, имеющем специфическое средство для каждой болезни. Этот знаменитый хирург, конечно, не верит в гомеопатию, но на чем основано его неверие? Во всяком случае, не на знакомстве с гомеопатией, потому что никто, имеющий хотя бы самое элементарное понятие об этой системе, не мог бы предположить, что она учит находить специфическое средство для каждой болезни. Поистине счастливые гомеопаты! Если специфическое средство для каждой болезни составляет summum bonum, верх докторского блаженства, то гомеопат далек от такого счастья. Аллопат ближе к нему, чем мы. У него есть, например, специфическое средство против ревматической лихорадки, а именно натриум салиц. Как только поставлен диагноз (а болезнь эту легко определить), он сразу прописывает натриум салиц. Это так вошло в практику, что человек, страдающий ревматической лихорадкой и не принимающий салиц., считается жертвой дурного лечения. Врач-аллопат так верит в это специфическое средство, что если ревматизм не излечивается салиц., то он считает, что у пациента не ревматизм, а что-нибудь совсем другое.

Это напоминает мне отношение врачей старой школы к раку. Рак, по их мнению, неизлечимая болезнь, а потому когда удавалось вылечить рак, то это считалось доказательством, что у пациента был не рак.

К чему же прибегает "счастливый" гомеопат при лечении ревматической лихорадки? Какое есть у него специфическое средство? У него нет его. Он назначает аконит или меркуриус, или брионию, или дулькамару, или еще какое-либо другое средство. Для каждой болезни существует много разных способов лечения, и каждый из них верен, но только "на своем месте". Вот в этом-то и заключается вся суть. В этом-то и состоит трудность выбора лекарства и в то же время ценность верно прописанного средства.

Некоторые люди, открыто признающие гомеопатию, придают слишком большое значение специфическим средствам: раздражительность у детей, говорят они, надо лечить хамомиллой; несварение желудка у мужчин — нукс вомикой, у женщин — пульсатиллой, от кашля у взрослого человека следует назначать брионию, у ребенка — спонгию. Но те, которые поступают так, совершенно игнорируют истинное значение гомеопатии. Я не хочу сказать, что подобные предписания не дают хороших результатов; нет сомнения, что от них часто получаются хорошие результаты. Но это не что иное, как назначение специфических средств. Для того чтобы прописать гомеопатически, мы должны изучить, скорее, пациента, чем его болезнь. Гомеопатия лечит не болезни, а больных.

Итак, что же такое в конце концов гомеопатия? Наука это или искусство? Это и то, и другое. Медицина, строго говоря, искусство, но она основана (или должна быть основана) на науке. Наука знает, а искусство применяет это знание. Гомеопатическая наука говорит, что подобное излечивается подобным. Гомеопатическое искусство лечит больных на основании этого закона. Раньше было немало споров по поводу латинского motto гомеопатии; многие и теперь еще говорят об истине и достоинстве similia similibus, как будто боятся докончить предложение. Они не уверены, следует ли сказать curantur или curentur. Ганеман, хорошо знавший латинский язык говорил: similia similibus curentur, что значит и не может значить ничего другого: "Лечи подобное подобным". Это и есть искусство гомеопатии, практическое применение того, что узнано наукой, а именно, что подобное излечивается подобным. Отрешитесь навсегда от неосновательного понятия, что бессмертная формула Ганемана может быть переведена словами '"подобное можно лечить и вылечивать подобным", как будто в этом есть какое-нибудь сомнение. Ганеман был вполне уверен в этом законе.

В чем же состоит этот закон? "О, — скажет кто-нибудь развязно, — это закон подобия. — А что вы подразумеваете под законом подобия? — То, что подобное излечивает подобное. — Да, но что же именно это означает? — Вы принимаете волос собаки, которая вас укусила". Некоторые думают, что этой формулой исчерпывается вся суть вопроса. Формула же эта есть изречение одного древнего греческого писателя, жившего в пятом столетии до Р. X., который сам употреблял его как хорошо известное, общепринятое выражение. Я обыкновенно возражаю на это, что это изопатия, и что следует сказать: волос собаки, подобной той, которая укусила. Мне кажется, что в древнем суеверии, прописывавшем против укуса собаки волос той же собаки (нужно надеяться, что предписывалось принять это средство в рюмке воды; в настоящее же время оно было бы дано в облатке или в виде шоколадом облитой таблетки), что в этом cyeверии, говорю я, было доискивание истины, предчувcтвие гомеопатии. Это понятие было близко к тому, которое лежит в основе лечения прививками, столь популярного теперь в ортодоксальной школе и признанного ее великим пионером вполне гомеопатическим методом. Антидот для яда, перешедшего от собаки, находится в самой же собаке.

Но фраза о собаке не выражена языком научной точности, хотя в ней, может быть, и заключается истина. Закон "подобия", научная истина, лежащая в основании всей гомеопатической практики, состоит в том, что, если лекарство, данное здоровому человеку, вызывает известный ряд симптомов, то оно же и излечивает больного, у которого проявляются подобные симптомы; иначе сказать, лекарство обладает способностью вылечивать болезненные состояния подобные тем, какие оно способно возбудить. Маленькая доза, не необходимо бесконечно малая, вытекает из закона, потому что во время болезни организм становится чувствительнее и восприимчивее к лекарству точно так, как здоровая часть члена легко выносит значительное давление или трение, которого не может вынести воспаленная часть; как воспаленный глаз не может вынести того света, какой выносит здоровый, или воспаленный желудок — переварить ту пищу, какую переваривает здоровый. Поэтому-то в болезни назначаемая доза должна быть меньше той дозы, которая вызвала подобные симптомы у здорового. Итак, необходимость употребления малой дозы мы можем вывести или из самого закона, или же из нашего практического опыта, который показывает нам, что малые и, может быть, прогрессивно уменьшенные дозы дают лучшие результаты, чем грубые, материальные. Но закон есть закон подобия: лекарство и болезнь производят подобное действие, рисуют подобные картины симптомов. Я сказал выше, что когда я видел, что один из моих товарищей давал больному, чтобы остановить рвоту, капельные дозы ипекакуаны, я считал, что он (без сомнения, сам того не сознавая) практиковал гомеопатию. Подумайте, что случилось бы, если бы я дал кому-либо из вас, моих хорошо пообедавших слушателей, большой стакан винум ипекак. Воздержусь от подробностей. Всем вам известно, что винум ипекак. в большой дозе употребляется, чтобы вызвать рвоту. Капельные же дозы тинктуры ипекакуаны употребляются, чтобы остановить рвоту. Помню, что, изучая лекарствоведение у ортодоксальных учителей, я был очень поражен тем фактом, что одно и то же средство вызывает и прекращает рвоту. Затем, учебники старой школы учат нас, что арсеникум является ценным средством при некоторых хронических накожных болезнях. Вероятно, большинство из вас помнит, как несколько лет тому назад в пиве оказался мышьяк; в результате у пивших пиво явилось хроническое мышьяковое отравление, и вы, может быть, также помните, что наиболее выдающимся симптомом этого отравления была хроническая накожная сыпь. Итак, мы видим, что, собственно говоря, нет гомеопатических лекарств. "Гомеопатическое" есть лишь относительный термин; он означает отношение к известной болезни или, вернее, к известному роду болезненных симптомов. Лекарство бывает гомеопатическим, когда оно употребляется гомеопатично. Так, меркурий — гомеопатическое средство, когда он употребляется для лечения, скажем, дизентерии, потому что меркурий, данный здоровому человеку, вызывает симптомы, похожие на дизентерию; когда же меркурий в виде каломеля употребляется против запора, то он является аллопатическим средством. Следовательно, арсеникум и меркурий — гомеопатические средства тогда, когда они употребляются гомеопатично.

Посмотрим теперь, в чем состоят преимущества этого закона подобия. Первым преимуществом является то, что это закон. Закон в своей сфере имеет универсальное применениe. Какой-либо пример излечения, какая-либо формула, например, "капельные дозы ипекакуаны полезны при рвоте" или "салицилово-кислые соли полезны при ревматизме", на которую случайно наткнулись и которая не освещена законом, остаются бесплодными, тогда как закон лечения приносит плоды. Человек, понимающий, почему капельные дозы ипекакуаны полезны при рвоте, имеет в руках закон, который поможет ему лечить другие болезни.

Про гомеопатию иногда говорят, что она выскочка; некоторые даже утверждают, что она обезображена нежелательными чертами parvenu⁴; терапевтический закон есть закон природы, и неужели же такой важный закон не был бы открыт раньше XIX столетия? Подобное суждение я считаю не очень-то убедительным, однако в нем есть та доля правды, что если этот закон действительно закон, он так важен, так близко затрагивает всю нашу жизнь от колыбели до могилы, что он должен бы был так или иначе быть предзнаменован в какую-нибудь эпоху в течение тех тысячелетий, которые человек прожил на земле. Такое предположение, мне кажется, имеет некоторое основание; оно согласуется со словами глубокой древней мудрости: "Ничего нет нового под солнцем". Вам известно, что Гиппократа, жившего в V столетии до Р. X., зовут отцом медицины. Вот какого рода предписание он дает для излечения мании: "Дайте больному жидкость, приготовленную из корня мандрагоры, но в меньшем количестве, чем было бы достаточно чтобы возбудить манию". Мандрагора ботанически сродна белладонне, страмониуму и гиосциамусу; средствам, которая в наше время употребляются гомеопатами против мании. Гиппократ, говорят, вылечил от мании своего старого учителя Демокритуса, так что вышеприведенное его предписание было, вероятно, плодом его собственного опыта, а в таком случае можно сказать, что Гиппократ был первым врачом, практиковавшим гомеопатию. Без сомнения, у Гиппократа уже было слабое предвидение этого великого закона. Но закон этот был вновь открыть Ганеманом, потому что если в медицинских традициях и таились кое-какие гомеопатические понятия, они были погребены под массой смешного и часто отвратительного мусора, подобно тому, как хлебные зерна тысячи лет таились в пеленах египетских мумий, чтобы в наши дни ожить и дать ростки. Ганеман не только вновь открыл закон, но благодаря терпеливому и продолжительному опыту дал ему и прочное основание.

Восторг, с каким многие из наших коллег старой школы, искренние, хотя и несколько предубежденные искатели истины, встретили лечение прививками, вполне понятен. Наконец был найден закон лечения! Туберкулин был первой их прививкой. Но прелесть этого открытия заключается не в том, что оно дает возможность излечивать туберкулез, а в том, что оно открывает обширное поле, оканчивающееся только там, где является предел бактериологии. Закон этот, по-видимому, применим ко всем микробными болезням. Теоретически для каждой болезни, в которой есть бактерии, можно приготовить прививку и лечить ею ту болезнь, которая вызвана этими бактериями. В старой школе никогда раньше не было закона; неудивительно, что они в восторге. Но любопытно то, что закон, лежащий в основании лечения прививками, есть ничто иное, как гомеопатия, но гомеопатия, ограниченная известным классом болезней, а именно тех, которые являются вследствие зловредной деятельности микробов. Я хочу особенно обратить ваше внимание на то, что восторг старой школы, такой восторг, какой она раньше не выказывала ни к чему, вызван законом. Повсюду в природе мы видим закон. Мы живем под "царством закона", и для меня немыслимо, чтобы могло не существовать (нужно только искать) также и закона для лечения болезней и восстановления здоровья.

Какая громадная разница между законом лечения и понятием о специфических средствах и насколько ценнее закон лечения! Какой проницательный ум был у того, кто открыл закон, скрывавшийся под так называемыми спецификами! Вот как это случилось. Одним из тех немногих специфических средств, которыми обладала старая школа, был хинин. Хинин — специфическое средство против малярии, так говорили давно, так говорили и во время Ганемана. Но никто не знал, почему он действовал благотворно на малярийных больных. Хорошо известно, что Ганеман, переводя лекарствоведение Куллена, был поражен неудовлетворительным характером объяснения, которое дает Куллен относительно излечения лихорадки посредством хинной корки. У него сразу явилась мысль испытать действие этой корки на здоровом индивидууме. С этой целью он в течение нескольких дней принимал два раза в день по 4 драхмы хинной корки и был поражен, заметив, что в нем проявляются симптомы, представляющие верную картину малярии. Посредством ряда тщательных испытаний разных лекарств как на самом себе, так и на других здоровых людях, он показал, что случай с хинной коркой не единственный в терапии и является лишь иллюстрацией великого закона.

Одно из преимуществ этого закона состоит в том, что гомеопату, встретившемуся с какой-нибудь еще не описанной болезнью или формой болезни, или с болезнью, которую он по какой-либо причине не может точно определить, нет необходимости говорить: "Я не могу прописать лекарство для этой болезни, и не знаю, что это такое". Конечно, врач-гомеопат должен всячески стараться доискаться патологического и патогенетического начала каждой болезни, которую ему приходится лечить. Патология часто сильно помогает ему; иногда она бывает прямо необходима для правильного лечения. Поэтому он не должен пренебрегать ни ресурсами тщательных методов физического обследования, ни ресурсами патологических и бактериологических лабораторий. Приведу пример. У одного человека был ишиас. Несколько средств одно за другим были назначаемы на основании симптомов, но безрезультатно. Тогда другой врач освидетельствовал прямую кишку, нашел в ней большое скопление твердого кала и назначил обильные клизмы. Кишка была опорожнена, и ишиас прошел. В этом случай ишиас не был самостоятельной болезнью, а лишь механическим результатом давления скопившегося кала на седалищный нерв. Но бывают случаи, когда даже при добросовестном пользовании всеми имеющимися у нас вспомогательными мерами мы не можем определить болезнь. Тем не менее мы можем вылечить ее. В таком положении находился Ганеман по отношению к холере, когда эта болезнь свирепствовала на Востоке и приближалась к Европе. Узнав, какие симптомы проявлялись в этой незнакомой эпидемии, он предсказал, что ее можно успешно лечить камфарой, и предсказание его оправдалось. Здесь уместно будет припомнить, какой успех имела гомеопатия в ее применении к холере. Во время последней холерной эпидемии в Лондоне, т. е. в 1853 году, была назначена комиссия от Врачебного управления, а также и инспектор для наблюдения за теми больницами, в которых принимались холерные больные. Статистика дала такие необычайно благоприятные для гомеопатии цифры, что Врачебное управление сначала умолчало о них, но правительство потребовало, чтобы они были опубликованы. Цифры показали, что при гомеопатическом лечении больше 2/3 холерных больных выздоравливали, тогда как в аллопатических больницах больше 2/3 умирали. Сам врачебный инспектор, д-р MсCloughlin, не бывший гомеопатом ни по образованию, ни по практике, ни по принципам, так выразился о случаях, которые были пользуемы в гомеопатических больницах: "Bcе случаи, какие я видел, были действительно случаи азиатской холеры в разных стадиях этой болезни, и я был свидетелем того, что при гомеопатическом лечении поправились несколько таких больных, которые (я не сомневаюсь в этом) погибли бы при другом лечении". Он прибавил: "Если бы Провидению было угодно, чтобы я заболел холерой и был бы лишен возможности сам прописывать для себя, я охотнее отдал бы себя в руки врача-гомеопата, чем врача-аллопата". Случай с холерой показывает, что гомеопатия была готова к лечению неизвестной болезни.

Несколько времени тому назад у меня был больной, страдавший продолжительной лихорадкой. Я никак не мог определить, какая у него лихорадка. Человек этот прожил значительную часть своей жизни в Америке, и я предполагал, что, может быть, у него была одна из тех изнурительных перемежающихся лихорадок, которые встречаются в некоторых чужеземных местностях. Но я никогда особенно не тревожился за него, в противном случае я, конечно, искал бы совета у другого врача. Итак, я прописывал ему лекарства, руководствуясь симптомами, и через две или три недели он поправился. На это мне могут возразить: "Он, может быть, во всяком случае поправился бы, и так же скоро". Это вполне возможно; я привожу этот случай не как пример торжества гомеопатии. Я хочу только показать, что хотя я и сожалею, что не мог точно определить болезнь, тем не менее я не падал духом, потому что у меня был терапевтический закон, который если не вполне, то до известной степени дает возможность обходиться без диагноза. Итак, я надеялся на успех, а надежда доктора часто передается больному, что в значительной мере способствует выздоровлению.

Не думайте, что я не придаю должного значения тщательной постановке диагноза. От времени до времени встречались гомеопаты, заблуждавшиеся в этом отношении. Их твердая вира в великий гомеопатически закон и их страстное желание применить его побуждали их иногда недостаточно внимательно относиться к диагнозу и продолжать лекарственное лечение и в таких случаях, которые требовали хирургического вмешательства. Великий гомеопатически закон есть, вероятно, единственный закон для лекарственного лечения, известный людям (я подчеркиваю слово закон), но он не единственный принцип лечения. Так, в некоторых случаях может явиться необходимость обратиться к помощи хирурга, например, для лечения перелома, удаления камня из мочевого пузыря или из почки, для вскрытия нарыва, вырезания опухоли.

Это приводит меня еще к одному преимуществу лечения согласно закону подобия. Почему такое большое число людей приходят в нашу гомеопатическую больницу? Очень многие приходят, чтобы избежать операции. Они думают, что гомеопатия заменяет наводящий страх нож. Это отчасти верно. Действительно, можно бы было обойтись без многих операций, если бы были вполне постигнуты гомеопатические принципы. Так, например, ребенка с увеличенными миндалинами приводят к врачу-аллопату. Он говорит: "Они должны быть удалены, это единственное средство". А между тем, очень часто подобные увеличенные миндалины могут быть настолько уменьшены посредством гомеопатических лекарств, что уже не является надобности удалить их. То же самое часто бывает и с увеличенными лимфатическими железами. Гомеопатия может еще другим способом предотвратить операцию. Возьмем для примера полипы в носу. Может оказаться желательным удалить такие полипы, если они значительной величины и мешают свободному проходу воздуха через нос. Но является вопрос, должны ли были эти полипы появиться? Они суть результат хронического носового или носоглоточного катара. Если бы катар с самого начала лечили систематически согласно нашим принципам, то, я убежден, он никогда не достиг бы той степени, в которой образуются полипы. То же самое можно сказать и об аденоидах. Они не должны бы вовсе появляться, но даже если они уже появились, то я не сомневаюсь, что во многих случаях (не говорю во всех) при надлежащем гомеопатическом лечении они могут рассосаться. Но в то же время я знаю, что бывают случаи, когда ребенка с увеличенными миндалинами или с аденоидами оставляют слишком долго без операции. Если миндалины под влиянием лекарственного лечения не уменьшаются в размере (а это иногда бывает и у самых искусных гомеопатов), то может оказаться необходимым вырезать их. Когда я был ребенком, я очень страдал от сильно увеличенных миндалин. Всякий раз, когда я простужался, что бывало довольно часто, эти увеличенные миндалины воспалялись, и глотание становилось очень болезненным. Меня много лет лечил один очень восторженный гомеопат, глубоко веровавший в гомеопатию и ненавидевший операции. Мой случай, мне кажется, хорошо иллюстрирует как хорошие, так и слабые стороны гомеопатии, но не гомеопатии как системы, а той гомеопатии, которую практикуют некоторые врачи. Общее мое здоровье поразительно улучшилось. Из слабого ребенка я сделался крепким. У меня значительно облегчилось дыхание через нос, совершенно исчезли бывшая у меня раньше глухота и боли в ушах. Но, с другой стороны, миндалины все еще оставались увеличенными и, казалось, ловили всякий попадавшейся им зловредный микроб; следовало бы, может быть, сказать, что микробы ловили миндалины. Как бы то ни было, я продолжал от времени до времени подвергаться приступам фолликулярного воспаления миндалин. Я был уже совершеннолетним, когда по собственной инициативе решил отправиться к одному родственнику, хорошему хирургу, жившему неподалеку от меня, чтобы просить его удалить их. Он их удалил, и я никогда не раскаивался в этом и считаю, что было бы лучше, если бы oни были удалены раньше. Дело в том, что они были уже так хронически воспалены и так волокнисто увеличены, что являлись как бы посторонними телами, подобно тому, каким является камень в мочевом пузыре. Гомеопатия же не претендует, что может удалить постороннее тело; она заявляет — Ганеман заявлял, что посторонние тела должны быть удалены при помощи хирургии.

Говоря о хирургии, скажу несколько слов об опухолях. Есть незлокачественные опухоли, которые, если они не слишком быстро растут, могут быть предоставлены медленному действию гомеопатически выбранных средств, под влиянием которых они часто исчезают или же перестают увеличиваться в размере. Но даже и такие незлокачественные опухоли могут иногда, надавливая на важные органы, вызвать серьезные симптомы. Довольно трудно советовать, как лучше поступить в таких случаях. Вот лучший совет, какой я могу дать: никогда не предоставляйте опухоли в животе или груди, злокачественную или незлокачественную (не всегда бывает легко распознать это) исключительно лекарственному лечению, не узнав раньше мнения другого и даже третьего врача. Между нами, к счастью, есть хирурги и гинекологи, хорошо знакомые с пользой гомеопатии, которые не порекомендуют операции без крайней необходимости. Я вполне убежден, что многие женщины, умирающие от рака груди, могли бы быть спасены ранней операцией. Не отрицаю, что гомеопатически выбранные лекарства оказывают иногда замечательное действие на рак, предоставленный себе, и он иногда таинственно исчезает без всякого лечения. Но опасно доверяться одной природе или полагаться на наше теперешнее знакомство с действием лекарств на эту болезнь.

Я говорил о том, что гомеопатия не дает болезням развиваться до той степени, когда может понадобиться операция. Мне кажется, гомеопатия часто оказывает абортивное действие, т. е. она обрывает болезнь в ранней ее стадии. Это очень заметно при рожистом воспалении и при скарлатине. Средством, представляющим наибольшее подобие рожистому воспалению и скарлатине, является белладонна. Уже много лет току назад Liston, один из знаменитейших хирургов своего времени, не будучи сам гомеопатом, был убежден д-ром Queen, основателем нашей гомеопатической больницы, испытать в больнице Университетской коллегии действие белладонны при рожистом воспалении. Liston был поражен преимуществом лечения рожистого воспаления белладонной перед всеми методами старой школы. Он писал в журнале Lancet в 1830 г., что белладонна действовала как бы по волшебству.

Помню, что несколько лет тому назад я видел в Ипсвиче служанку, у которой было типичное рожистое воспаление с температурой в 39° С. Я сразу дал ей белладонну, и результат получился поразительный. Уже на следующий день ей было гораздо лучше, а через несколько дней рожистое воспаление совершенно исчезло. Никогда ничего подобного я не видел при лечении по методу старой школы. Господин, у которого служила эта девушка, сам восторженно веровал в гомеопатию, но и он был поражен быстротой излечения. Болезнь была оборвана. Какую верную картину белладонны представляет скарлатина с ее красной сыпью, сухим ртом, жаждой, лихорадкой, горячей кожей и воспаленным горлом! Один врач-гомеопат сказал мне однажды, когда я начинал практиковать по гомеопатическому способу, что гомеопаты почти никогда не видят серьезных случаев скарлатины, если только им удается начать лечение с самого начала болезни. Много случаев, достигших уже серьезной степени, были спасены гомеопатией. Но теперь я главным образом хочу сказать, что болезнь эта никогда не доходит, или очень редко, до того ангинозного, злокачественного состояния, которое является главной опасностью в скарлатине.

Расскажу вам следующий анекдот, за достоверность которого могу поручиться. Один господин заболел каким-то расстройством печени и послал за доктором-аллопатом. Доктор, увидев его, сказал: "Вам придется пролежать в постели недели три и, я боюсь, вам будет хуже раньше, чем Вы поправитесь". Доктор навещал больного каждый день и через одну неделю больной настолько поправился, что возвратился к своим занятиям, совершенно избежав того ухудшения, которое предсказывал ему доктор. Доктор был очень удивлен быстротой излечения и вполне естественно приписывал его своим лекарствам. Но пациент подвел его к шкафу, открыл дверку и показал целый ряд склянок. "Это ваши лекарства, доктор, — сказал он. — Я не дотронулся ни до одного из них". Пациент этот веровал в гомеопатию и, имея маленькую гомеопатическую аптечку, лечил себя согласно симптомам и излечился быстро, безопасно и приятно.

Возможность приятно излечиться уже сама по себе что-нибудь да значит. Лет 50 тому назад отец мой читал публичную лекцию в Myddelton Hall Islington о "Социальном значении гомеопатии". Перечитывая теперь эту лекцию, я заметил, что он имел передо мной одно преимущество, а именно, он мог сильно действовать на своих слушателей, говоря о приятности и простоте новой системы лечения сравнительно со старой. То было время кровопусканий и саливации, проносных и рвотных, время изгнания болезни ценой полного истощения жизненных сил больного, время, когда целые аптеки лекарств вливались в несчастные многострадальные желудки больных. Гомеопатия явилась вовремя. Великий лорд Brougham, страдавший подагрой, получил однажды от одной фирмы виноторговцев образчики вина, которое, по их уверениям, было полезно при подагре. Он ответил, что попробовал вино и предпочитает подагру. Великое дело иметь лекарство, которое не хуже болезни (а это по крайней мере гомеопатия дает). Иметь приятное или хотя бы не противное на вкус лекарство, после которого не бывает никаких неприятных последствий, дело немаловажное. Когда отец мой читал лекции в Islington'е, время тошнотворных средств и смешения множества лекарств еще не прошло. Правда, тучи начинали рассеиваться, и свет стал понемногу проникать сквозь царившую тьму, но все-таки, говоря о контрасте между приятным и неприятным лечением, отец мой затрагивал чувствительную струну у своих слушателей. Что же могу я сказать теперь? Контраст стал гораздо менее заметен. Наши лекарства остались теми же, какими были тогда; они приятны, часто без всякого вкуса и охотно принимаются детьми. Лечение же в старой школе стало гораздо приятнее; оно не такое грубое и не такое ослабляющее, как было раньше. Аптекарское искусство в ней сделалось совсем эстетическим, со своими сахаром облитыми пилюлями, шоколадом покрытыми таблетками, касторовым маслом, приготовленным так, что оно имеет совсем не свойственный ему вкус, и облатками, который проглатываются сразу и не имеют никакого вкуса. Что же касается прежних кровопусканий и саливации, то они почти совсем исчезли. Только приходящие больные и бедные люди, для которых приятно скрытые лекарства слишком дороги, принуждены и теперь еще глотать много неприятных вещей. Не далее как два дня тому назад привели ко мне ребенка, у которого желудок был до того раздражен, что он не мог принимать ту гадость, которую ему прописывали в одной хорошо известной детской больнице. Это, может быть, было счастьем для ребенка; мое лекарство он стал охотно принимать. Но хотя наша система все еще гораздо приятнее старой, в которой и теперь еще иногда встречаются микстуры, составленные из множества лекарств (нередко для лечения какой-нибудь болезни прописывают дозу кислоты и прибавляют к ней дозу щелочной соли, чтобы нейтрализовать вредное действие кислоты, затем еще что-нибудь для противодействия запору, вызываемому другими лекарствами и, наконец, укрепляющее средство для противодействия угнетающему влиянию всех других составных частей), тем не менее характер лечения в старой школе очень изменился, оно стало гораздо культурнее. Я не могу уже сказать с таким жаром, с каким говорил мой отец: "Посмотрите, насколько наше лечение приятнее!" Но зато я могу сказать: "Посмотрите, как мы улучшили их лечение!" Результаты от гомеопатического лечения были так очевидно лучше результатов от негомеопатического (налример, в холере и пневмонии), что отрицать их было невозможно, и старая школа стала задумываться над своим методом лечения. Они не могли поверить, что маленькие дозы, употребляемые гомеопатами, могут иметь какое-либо действие. Следовательно, xopoшие результаты у гомеопатов, должно быть, получаются оттого, что они предоставляют действовать природе. Врачи же старой школы мешали благотворному действию природы, что вело к гибельным результатам. Дайте свободу действия vis medicatrix Naturae, как это делают гомеопаты, и большинство больных будет выздоравливать быстро, легко и без вредных последствий. Не пускайте кровь, не вызывайте слюнотечения, не давайте много лекарств, а только предоставьте природе лечить. Таково было долгое время направление у главных ортодоксальных профессоров; они стали скептически относиться к лекарствам и не мешали природе. Это было важным шагом вперед в старой школе и великим благодеянием для общества. Сэр Lander Brunton, относясь скептически к гомеопатическому закону, охотно допускает, что этим улучшением профессия обязана гомеопатии⁵. Oliver Wendell Holmes также признает это, хотя не так охотно. Говоря о тех практикующих врачах, для которых продажа пилюль и микстур была выгодна, он выразился так: "Им пришлось признать, что люди могут выздоравливать и не будучи отравлены". Впрочем, этот же самый Wendell Holmes уже давно предсказал, что через 40 лет гомеопатия в Америке исчезнет. Он прожил достаточно долго, чтобы убедиться, что предсказывать довольно рискованно, и достаточно долго, чтобы быть очевидцем того, как тысячи имеющих дипломы врачей распространяли гомеопатию, а сотни тысяч принимали ее с распростертыми объятиями и как по Соединенным Штатам учреждались университеты для ее изучения и распространения. Во все века люди науки говорили истине: "Ты дойдешь до сих пор, но не дальше". Но истина имеет неудобную манеру, несмотря на постановления ученых, идти вперед, и даже подрывать их кафедры. Что подумал бы Wendell Holmes, если бы он мог предвидеть, что самые ученые люди нашей профессии будут с жаром изучать прививки, которые являются ни чем иным как гомеопатией, лишь под другим названием.

Но я отклонился в сторону. Итак, я говорю, что гомеопатия цивилизовала аллопатию; я могу даже прибавить, что это совершилось само собой. К замечательному торжеству христианства следует отнести то, что оно дало свою высокую нравственность (по крайней мере как знамя, если не в повседневной жизни) множеству людей, которые, по-видимому, не прониклись его возвышенной верой; которые, может быть, отвергают его сверхъестественные требования; другими словами, оно цивилизовало там, где не сделало христианами. Точно так и мы, гомеопаты, может сказать, что мы по крайней мере цивилизовали наших друзей-аллопатов, если нам и не удалось убедить их в истине гомеопатии.

Гомеопатический закон исцеляет не поверхностно, а вполне. Заявление, которое часто делают гомеопаты, что они лечат не болезни, а больных, показывает глубину их системы. В сущности, что такое болезнь, как она описывается в руководствах? Просто совокупность тех проявлений расстроенной функции, которые общи для большого числа людей. Но индивидуумы, страдающие одной и той же болезнью, различаются один от другого, и гомеопатия обращает внимание на это различие; другими словами: она индивидуализирует. Кроме того, гомеопат не только стремится лечить скорее больного, чем болезнь, но также и лечит всего больного. Он принимает во внимание также изменение в его душевном состоянии и его темперамент. Но, пользуя всего пациента, он все-таки признат, что некоторые части важнее других. Возьмем для примера накожную сыпь. Как лечить ее? Составляет ли кожа всего человека? Можно ли считать ее самой важной, основной частью его? Даже сами наши пациенты, огорчаясь сыпью, все-таки часто говорят: "Может быть лучше, что она снаружи, а не внутри" или "Я думаю, организм старается отделаться от чего-нибудь вредного". Подобные замечания в большинстве случаев строго научны. Если мы желаем привести кожу в здоровое состояние, то сделать это мы должны посредством оздоровления самого пациента. Можно наружным лечением уничтожить сыпь, но это часто приносит гибельные последствия. Лечение накожных болезней нашими собратьями старой школы бывает, к сожалению, слишком часто исключительно местным и поверхностным, а именно, посредством ванн, примочек и мазей. Один юноша из знакомой мне семьи долгое время лечился от экземы у одного старого, теперь уже умершего гомеопата. Родители были недовольны медленным улучшением его состояния и обратились к какому-то шарлатану, который очень скоро наружными средствами вылечил экзему или, по крайней мере, остановил ее проявление. Родители были в восторге. Через несколько дней, однако, юноша серьезно заболел, и, казалось, был на краю могилы. Тогда родители поняли свою ошибку и поторопились пригласить прежнего врача-гомеопата, который, узнав, что случилось, сразу постарался внутренними лекарством снова вызвать экзему, которая была так быстро удалена. Эго удалось ему, экзема вновь появилась, и мальчик выздоровел. Я, конечно, не ставлю на одну ступень шарлатанов и врачей-аллопатов (последние квалифицированные, добросовестные и благородные доктора, тогда как первые ничто иное, как акулы в человеческом образе); я привел этот пример с целью показать, что наружными жирами возможно достичь кажущегося и в конце концов гибельного излечения накожной болезни. Вы, конечно, помните древнюю притчу о злом духе, вышедшем из человека и затем возвратившегося в него с семью еще злейшими духами. Я видел случай, в котором ребенок был явно убит подавлением сыпи на коже черепа. У ребенка была сильная струповидная сыпь на всей голове, что было очень некрасиво, но в остальном он был здоров и весел. Вместе того, чтобы лечить его внутренними средствами, врач применял довольно сильную лекарственную мазь. Результат получился прекрасный. Кожа на черепе замечательно быстро очистилась, и некрасивая экзема исчезла. Но вместе с исчезновением экземы у ребенка, бывшего до того вполне здоровым, начали развиваться несомненные симптомы менингита. Экзема была вылечена, но ребенок умер.

В моей гомеопатической практике мне чаще всего приходится слышать такие фразы: "Доктор, я чувствую себя гораздо лучше". Наружные проявления болезни, может быть, еще мало облегчены, но, если у больного самочувствие лучше, я знаю, что лечение идет правильно, изнутри наружу. Иногда же больные говорят: "Да, руки лучше, кожа лучше, суставы лучше и т. п., но самочувствие у меня не так хорошо". Тогда я знаю, что лечение идет неправильно.

Остался еще один пункт, но я должен быть очень краток. Мы не прибавляем лекарственной болезни к той естественной, которую мы стремимся вылечить.

Многие больные инфлюэнцей или даже простой простудой принимают по предписанию врача или же сами большое количество хинина, и у них появляется жестокая головная боль, головокружение, глухота и шум в ушах. Иногда от больших приемов белладонны у больного бывает слепота, жажда, лихорадка; одним словом, проявляется отравление белладонной, т. е. лекарственная болезнь. А лечение запора — не является ли оно в большинстве случаев медленным лекарственным отравлением, и не получается ли в результате ожесточение запора, который часто остается на всю жизнь? Слишком часто грудным детям, нескольких недель или нескольких месяцев от роду, начинают уже давать касторовое масло, каломель и другие слабительные, которые только силой заставляют действовать кишечник, вылечить же его не могут. Многое можно было бы еще сказать, но время не позволяет, а потому я заканчиваю. Счастливы подрастающие дети, счастливы юноши и молодые девушки, счастливы старики и старухи, тихо приближающиеся к своей кончине, если они пользуются законом, который не действует против природы и не мешает ей, а наоборот, идет с ней рука об руку, который пользуется лекарствами так, что если даже и не достигается исцеления, пациент во всяком случае не страдает от них, и который в громадном большинстве случаев дает быстрое, безопасное и приятное выздоровление.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Лекция, читанная в Chalmers House.
² Гомеопатия на английском языке homoeopathy, а слово home означает дом. — Прим. перев.
³ Рип ван Винкль — герой одноименной новеллы американского писателя Вашингтона Ирвинга (1819), проспавший 20 лет и безнадежно отставший от жизни. — Прим. авт. сайта.
⁴ От франц. parvenu, парвеню — добившийся успеха, разбогатевший; выскочка. — Прим. авт. сайта.
⁵ Впоследствии этот сэр и специалист в фармакологии был пойман на обыкновенном плагиате: он брал лекарства из гомеопатических фармакопей и вставлял их в свои аллопатические учебники, объявляя новыми. См. также статью "Научная медицина in excelsis". — Прим. авт. сайта.