Оригинал здесь

Аннотация

Д-р Дж. К. Уайт, бывший критик гомеопатии, ставший затем гомеопатом, отвечает на статью врача, который рекомендовал чередование лекарств. Используя сообщения других врачей и примеры из своей практики, д-р Уайт отстаивает мнение Ганемана о необходимости назначения одного лекарства.

Я с большим интересом прочитал статью "Гомеопатическая терапия" д-ра Сарады Прасада Ройа в номере вашего журнала за сентябрь 1900 года, которая, по словам автора, представляет собой "результат многолетнего опыта и пожизненного изучения". Эта статья содержит так много того, что заслуживает рекомендации, что трудно решиться ее в чем-либо критиковать. Гораздо проще разрушать, чем строить. Для того чтобы строить мудро, мы должны быть хорошо знакомы с нашим искусством и овладеть материалом — всем совокупным знанием, полученным за столетия. О чередовании лекарств этот доктор говорит:

Есть разные мнения, и некоторые из наших коллег одобряют этот метод лечения, в то время как другим такой способ терапии внушает полное отвращение. Они считают, что каждый случай болезни (простой или смертельной) следует лечить единственным лекарством, которое может охватывать все симптомы пациента.

Далее доктор утверждает:

Но если мы смотрим на практическую сторону, мы видим, что должны чередовать лекарства во многих случаях, поскольку возможны ситуации, в которых страдают разные органы, или, даже если задет один орган, он может страдать по-разному. Например: человек заразился гонореей два или три дня тому назад, и его лечат лекарством, показанным при этом заболевании; в этом состоянии он получил новое заболевание, бронхит, в дополнение к первому. Вы не можете сказать, что бронхит является результатом гонореи; неизбежно вам придется назначить второе лекарство, чтобы справиться с бронхитом.

Можно привести другой пример: человек, который страдает от дизентерии, обращается к вам за помощью, и вы делаете ему назначение, но в это время у него развивается офтальмия. В этом случае вы также не можете сказать, что офтальмия является следствием дизентерии. Таким образом, вы должны что-то делать с офтальмией — вы должны назначить второе лекарство или предоставить лечение природе.

Третьей и последней иллюстрацией доктора была следующая:

Предположим, у человека началась пневмония в правом легком, она достигла третьей стадии, и он лечился соответственно. Тем временем пневмония повлияла на его левое легкое, и появились продромальные симптомы. В течение короткого времени полностью развилась первая стадия болезни; что следует предпринять в этом случае? Будете ли вы довольствоваться тем, что продолжите лечение, предпринимаемое для правого легкого, ничего не делая для левого, пока заболевание в нем не достигнет третьей стадии, или назначите второе лекарство для левого легкого?

Первая часть этой статьи доктора настолько гомеопатическая, что кажется невозможным, чтобы тем же самым пером могли быть написаны приведенные выше утверждения. Он говорит: "Существуют различные мнения о чередовании лекарств". Слава Богу, они отличаются от его мнения! У Ганемана другое мнение, и точно так же у тех, кто стремится точно следовать ему. Автор говорит, что "если мы смотрим на практическую сторону, мы видим, что мы должны чередовать лекарства во многих случаях, потому что орган или органы страдают по-разному".

Не приходило ли в голову этому врачу при чтении патогенеза лекарств, что каждый препарат влияет на "орган или органы по-разному"; что одно лекарство может производить и излечивать в одно и то же время как выделения из мочеиспускательного канала, так и бронхит? Отметим в первом примере, что пациент принимает "показанное лекарство". Полагаю, что мы заменим показанное лекарство в соответствии с добавочными симптомами бронхита. Это то, что мы ожидали бы от ученика Ганемана.

Его второй пример: при дизентерии развивается офтальмия. "Он должен принять второе лекарство для последней, продолжая показанное лекарство для дизентерии"! Приходило ли в голову этому доктору, что Belladonna лечит как дизентерию, так и офтальмию? Я быстро излечивал дизентерию Belladonna несколько раз без помощи других лекарств, а также использовал ее, чтобы помочь на первой стадии гонореи.

Его третий пример равнозначен предыдущим. У человека пневмония в правом легком, она достигает третьей стадии, и лечится соответствующим образом (показанным лекарством, я полагаю), и в левом легком начинается тот же процесс. Если бы он получал показанное лекарство, то болезнь не достигла бы третьей стадии в правом легком, и левое бы не было задето, за исключением возможного случая острого туберкулеза.

Я хочу отметить, что врачи, которые постоянно чередуют лекарства и практикуют полиформацию, ожидают, что болезнь должна пройти через все свои стадии — так же, как врачи старой школы — и иногда это может произойти при самом точном назначении из-за невозможности получить полную историю и симптоматику. В остальных случаях мы ожидаем, что избавление от болезни начнется тотчас же при назначении показанного лекарства, и неважно, будет это дизентерия, пневмония, дифтерия или брюшной тиф. Два препарата или больше могут потребоваться для излечения в определенном случае, но никогда два не требуются в одно и то же время, как и не требуется частое их чередование.

Если что-то в монументальной работе Ганемана подчеркивается более остального для большей выразительности, то это единство, индивидуальность лекарства (не лекарств), в соответствии с совокупностью симптомов или индивидуальностью случая.

Под этой индивидуальностью мы подразумеваем патологию (если это возможно), локализацию, ощущения, условия ухудшения и улучшения симптомов. Именно это мы называем выразительным языком болезни или извращенных функций; указание страдающей природы на индивидуальное лекарство, которое в прувингах дало симптомы на здоровом организме как едином целом. Мы не можем чередовать лекарства или давать их смеси, подбирая лекарства по отдельности по всем условиям болезни, так как ранее мы не проводили прувинг чередования лекарств или смесей. Назначение, сделанное соответственно теории этого доктора, — не гомеопатическое. Пока его пациент с дизентерией принимает "показанное лекарство", развившаяся "офтальмия требует другого лекарства", и потребуется третье, если проявится флюс, четвертое — от высыпаний, пятое — от ностальгии, и так далее. Это что, практический взгляд? Ничто не является практическим, если не совпадает с законом природы. "Similia similibus curantur" — это закон, на котором мы стоим, и мы знаем, что он верен. Сама простота закона является камнем преткновения для тех, кто делает назначение для болезни как таковой.

Доктор говорит, что его замечания — результат или вывод из многолетнего опыта и пожизненного изучения. Он не может знать, какой был бы у него опыт, практикуй он медицину в соответствии с законом, как это делал наш мастер. Успех Ганемана был феноменальным.

Я занимаюсь медициной шестьдесят шесть лет. Первые восемнадцать лет я был страстным поборником методов старой школы и активно критиковал гомеопатию, наблюдая за наиболее уязвимыми местами, раскрываемыми ее представителями. По моим собственным наблюдениям и опыту, полифармация является самым большим препятствием для прогресса гомеопатии.

Время и место не позволяют мне рассказать о моих причинах и конкретных факторах, которые привели к моему переходу в гомеопатию. Я начал учиться без помощи или консультации какого-либо врача-гомеопата и продолжал это в течение многих лет, даже не сообщив друзьям о моих усилиях на этом пути. Одной из причин был стыд, который я испытывал за то, что осуждал ее так громко; другой причиной было то, что социальные узы врачебного братства очень сильны, и врач колеблется, чтобы не потерять свое положение, пока он не почувствует, что уверен в успехе с новой отправной точки. Я иногда делал или пытался сделать гомеопатические назначение, всегда маскируя вкус или цвет с помощью алкоголя или жженого сахара.

Мой первый реальный и замечательный успех был с заболевшей лошадью. Я навещал больную мать одного джентльмена, и однажды он мимоходом заметил, что одна из его кобыл (из красивейшей черной пары) была больна, что она мочится каждые 5-10 минут кровавой мочой. При этом кобыла напрягается и стонет так, что он слышит это у себя дома. День ото дня ей становилось все хуже и хуже, и он думал, что она никогда больше не встанет. В тот момент я спешил и уже собирался уходить, но попросил полчашки воды и ложку. В своем чемоданчике я нашел пустую бутылку Cantharis, в которой прежде было десятипроцентный раствор лекарства. Однако в ней осталось мало влаги, недостаточно, чтобы накапать лекарство. Я добавил чайную ложку воды, потряс бутылку и вылил ее в чашку, сказав джентельмену, чтобы давал по чайной ложке каждые десять минут. На следующий день я осведомился об этой пациентке. Он сказал, что он дал ей одну дозу, и она прекратила стонать; дал вторую дозу, она встала и пошла есть. Все было в порядке, больше лекарств не потребовалось!

Вскоре после этого мне попался пациент, на примере которого я убедился, что такое медицинское образование. Когда я проходил мимо небольшой соседней деревни в трех милях от дома, меня попросили задержаться и посмотреть больного скарлатиной четырехлетнего ребенка. Это было около полудня. Утром этого ребенка уже посетили три врача, один из старой школы и один за другим два гомеопата. Все трое заявили, что ребенка уже нельзя вылечить, что спасти его невозможно. Никаких попыток не предпринималось, но какие-то лекарства оставили. Мать держала ребенка на руках, он метался из стороны в сторону, шейные и околоушные железы опухли настолько, что голова была запрокинута назад до предела возможного. Кровянисто-гнойные раздражающие выделения из носа; выраженное страдание при каждом движении; просил воду каждые две минуты, но пил только для того чтобы промочить рот. Столкнувшись за несколько лет до того с обширной и тяжелой эпидемией скарлатины и потеряв 25% пациентов (при лечении по методам старой школы), я не удивился, что три медика дали неблагоприятный прогноз. Я ждал и наблюдал за ребенком около двадцати минут. Изучение "Фармакодинамики" Юза подсказывало Arsenicum и только Arsenicum, если мы действуем в соответствии с законом. Мысленно я решил попробовать его, но без надежды на успех. Заодно я решил, что, если ребенок выздоровеет, я буду с этих пор стремиться по мере своих способностей назначать только показанное лекарство. Я дал сотенную тритурацию Arsenicum album Q. Через семь дней ребенок был одет, гулял вокруг дома и ел за столом с семьей. Тогда я решил, что лечение закончено.

Примерно через четыре недели меня позвали вновь, когда я шел мимо. Я увидел у того же ребенка сильно опухшее лицо и конечности. На столе стояли три стакана, почти заполненные окрашенной жидкостью, из которых ребенок поочередно принимал лекарства по чайной ложке каждый час, используя одну и ту же ложку. Один из гомеопатов, чередующих лекарства, занимался этим случаем примерно неделю. Мать сказала, что улучшения не было. Вскоре после назначения показанного лекарства наступило улучшение и полное восстановление здоровья. Я сделал ошибку, не интересуясь далее пациентом и не назначая того же лекарства с длительными интервалами после столь тяжелой болезни. Не верю, что любой гомеопат, даже тот, кто чередует лекарства, станет утверждать, что два или более препаратов, назначенные одновременно или по очереди, излечили бы этого ребенка. Я в этом уверен, потому что я никогда не излечивал в гомеопатическом смысле подобным образом. Мои пациенты выздоравливали, часто проходя через последовательные стадии с облегчением симптомов, и я никого не убил. Но я никогда не добивался несомненного излечения, практикуя полифармацию, и я лечил многих, нередко отчаявшихся и, видимо, безнадежных пациентов, одним лекарством — гомеопатическим.

Давайте предскажем назначения, которое сделал бы в вышеупомянутом случае кто-либо из чередующих лекарства гомеопатов. "Глядя на практическую сторону", он вряд ли бы заметил в симптомах единство картины мышьяка. Для истинного гомеопата они императивны, это громкий призыв страдающей природы к simillimum. Патология случая вряд ли войдет в предписание. Arsenicum является средством для скарлатины, тифа, дизентерии или пневмонии, и он их излечит. Чередующий лекарства гомеопат берет наиболее выдающиеся объективные и субъективные симптомы — прострацию, сердечную недостаточность. Такой взгляд на "практическую сторону" приводит к стрихнину. Последнего может оказаться недостаточно, и гомеопат сочетает или чередует его с дигиталисом. Этого тоже может быть недостаточно; добавляются виски, молочный пунш и бренди. Миндалины в горле чрезвычайно распухли. Это состояние требует применения йода; необходимы также будут спрей бихлората ртути или какой-либо другой вяжущий антисептик против кровянисто-гнойных раздражающих выделений из носа. Гомеопат каждый час измеряет температуру, при нем работают медсестра, аптекарь и, наконец, гробовщик. Гомеопат предпринял большие усилия, лечил пациента с практической точки зрения, но с помощью метода столь же далекого от ганемановского, как тьма от дневного света. Можем ли мы удивляться, что гомеопатия представляется публике при таком лечении далеко не лучшим образом?

Покойный д-р Макдональд из Нью-Йорка сделал мне мое первое гомеопатическое назначение. Это было вскоре после того, как я начал изучение нашей Материи медики. Я страдал от диспепсии в течение многих лет — каждую неделю мучился от тяжелой желчной атаки, если не предотвращал ее с помощью противожелчного слабительного. Я объяснил ему, что у меня так много симптомов, что почти все лекарства, которые я изучал, казались подходящими. Он ответил мне, что видит только два средства в моем случае, а именно, Bryonia и Nux vomica, посоветовав принимать их поочередно с интервалом в два часа. Я чувствовал себя лучше после Bryonia  —  приходило чувство облегчения, а после того, как я принимал Nux, я снова чувствовал себя хуже. Я, конечно, перестал принимать Nux и продолжал принимать Bryonia. Она вылечила меня целиком от моей диспепсии, раздражительности, запоров. С тех пор я никогда не принимал слабительных. Учитывая веру пациента в то, что необходимо "делать точно так, как говорит врач" и его неосведомленность в том, что врач может ошибаться, ему бы не удалось получить результаты, которых добился я.

Второй пример: несколько лет тому назад друг попросил меня взяться за пациента с пневмонией, о котором он отзывался как о безнадежном, и которого вел врач старой школы. Я обнаружил бронхиальное дыхание по всему правому легкому, в части левого, и быстро развивающееся воспаление; дыхание — 60 в минуту, температура — 104° F (40° C. — Прим. перев.); сильная боль, кашель и кровавая мокрота. Для меня было загадкой, чтó лучше назначить — Bryonia или Phosphorus, и возможности определиться казались весьма ограниченными. Я назначил ингаляции кислорода через определенные промежутки времени и Bry и Phos поочередно. Мой пациент "продержался" в течение сорока восьми часов на этом лечении, но я не смог увидеть улучшения, и был уверен, что он умрет через тридцать шесть или в крайнем случае через сорок восемь часов, если я не смогу найти одно лекарство. Я прибег к тактике старой школы и дал tr. iod. xi., пять капель каждый час, чтобы усилить абсорбцию. Все симптомы улучшилось, и я в течение недели думал, что мой пациент в состоянии восстановиться на одном этом лекарстве, но кашель и кровотечение возвратились, причем серьезнее, чем когда я впервые их увидел, но характеристики Phos проявились заметнее, и я дал его в средних дозах. Пациент резко пошел на поправку, причем без каких-либо других лекарств. Я убежден, что если бы я мог сразу, когда я впервые увидел больного, определить, что подходит только Phos, пациент бы выздоровел без кислорода или йода. Мне встречалось так много случаев, четко иллюстрирующих превосходящую эффективность одного средства, что трудно что-либо из них выбрать для примера.

В первые годы моей гомеопатической практики я чувствовал себя обязанным чередовать лекарства, если вообще что-то назначал. Я иногда чередую и сейчас, но тогда я признаю свое недостаточное знание лекарств или свою неспособность достаточно глубоко проникнуть в историю моего пациента и разобраться в его симптоматологии. Привычка многих чередовать лекарства в каждом случае, делает для них невозможным индивидуализацию у конкретного пациента, с чем они легко могли бы справиться, не страдай они от этой привычки.

Мой опыт работы с единственным лекарством таков, что я почти готов заявить, что мне все равно, насколько тяжело болен пациент, если только я вижу лекарство по его симптомам. Каждый врач-гомеопат с некоторым опытом должен время от времени столкиваться с трудной задачей, со случаем, в котором он чувствует уверенность, что только simillimum или показанное лекарство могут удержать пациента от пересечения "границы". Но гомеопат не может определить лекарство или из-за небрежного изучения случая, или из-за того, что даже при самом внимательном изучении он обладает лишь поверхностным знанием медицины. Он знает, или должен знать из опыта, что "кнут" в виде сильных и стимулирующих лекарств дает только толчок уже измученной и исчерпанной жизненной силе, и что ее реакция, в результате их применения, все более слабеет. Должны ли мы тогда следовать за традиционной медициной и подкожно вводить стрихнин, морфий, атропин, виски и аммиак? Это практический взгляд, упорядочивающий практические вещи? Или мы будем тщательно искать соответствующее лекарство, этот материальный дух, который пронизывает мельчайшие ткани всего организма, освобождая жизненные силы, которые связаны оковами болезни, давая новую путевку в жизнь творению, созданному по образу Божьему, простым применением собственного закона природы? Это может казаться трудным, и часто это так и бывает. Адвокат может тратить недели и месяцы для изучения способов спасения жизни обычного преступника, так стоит ли нам экономить несколько часов или даже дней для рассмотрения средств спасения жизни? На заре XX века мы можем устранить вредоносное природное окружение пациента, включить электрический свет нашей науки и даже при необходимости рентгеновские лучи; ищите в этом богатом руднике истины, в нашей Материи медике, как ищут скрытые сокровища, копайтесь среди драгоценных камней, пока не найдете тот, который отражает симптомы нашего пациента, тогда — победа!

Хорошо, предположим, что мы все-таки потерпели неудачу. Есть и другие, которые всегда терпят неудачу в подобных случаях. Мы выполнили свой долг, следовали за законом, освещающим все наше поколение. Прикладывая усилия, мы многое узнали о нашей Материи медике и чувствуем себя в состоянии успешнее бороться за следующего пациента. Провал, должным образом проанализированный, является лучшей гарантией будущего успеха.

Кто-то скажет, что такой класс работы не для него, а для гениев в профессии —  Ганемана, Беннингхаузена, Лилиенталя или Миллса. Если бы у нас был шанс спросить, как они стали гениями, то их ответ был бы очевиден: конечно, благодаря не чередованию лекарств, а усердному изучению сравнительной индивидуальности каждого лекарства. Они изучали медицину день за днем, год за годом; изучали медицину, пока мозг не уставал и сердце не начинало болеть, а затем отправлялись спать и видели ее во сне. В таком труде рождается гений.