Оригинал здесь
Первый раз я встретил Пьера Шмидта в 1968 году. Эта встреча совпала с главнейшим событием моей жизни: именно в том году я познакомился со своей будущей женой и матерью моих детей Магдаленой, и она стала связующим звеном с моим тестем д-ром Рене́ Казе́, одним из первых учеников нашего любимого "шефа".
Пользуясь таким привилегированным положением, я мог учиться вместе со всеми и одновременно посещать индивидуальные занятия с этим гомеопатом и великим человеком, который помог мне сделать нелегкий шаг и перейти из университетской медицины в гомеопатию, которую я имею счастье успешно практиковать с 1971 г.
Но мое первое знакомство с гомеопатией началось раньше, в 1964 году, на втором году моего обучения медицине в Лионе. Эта область медицины очень заинтересовала меня, поскольку лишь она одна придавала важность всему тому, о чем рассказывали мне пациенты во время моей госпитальной практики, а именно о своих симптомах, переживаниях, ощущениях именно так, как было характерно только для каждого из них. Но интернист, а затем лечащий врач, а затем заведующий всех тех отделений, где я побывал, вычеркивали по две трети из всего того, что я так тщательно собирал и записывал. От всех моих записей оставались только безликие и безжизненные слова. Я не раз задавался вопросом, почему эти необычные, странные и такие яркие симптомы моих пациентов, которых мне удавалось разговорить, не имеют решительно никакого значения.
И напротив, методика Ганемана показалась мне интересной именно тем, что принимает во внимание все эти мелочи и особенности пациентов. Тогда я решил изучать эту персонализированную область медицины, одновременно продолжая занятия медициной обычной. И вот я стал ходить на гомеопатические занятия и консультации в больнице Сен-Люк.
Но то, что я стал там изучать, вскоре меня разочаровало, потому что это была "гомеоаллопатия". Для каждого симптома подбирался один препарат, и пациент в итоге получал 5-6 лекарств, назначаемых в разных комбинациях, смесях и чередованиях. Как же это напоминало назначения моих университетских руководителей! Да, мы выслушивали пациента гораздо внимательнее традиционных эскулапов, но в итоге приходили все к тому же: сколько симптомов, столько и лекарств.
Как же я был удивлен и обрадован словами д-ра Пьера Шмидта, который выступал в кабинете д-ра Ножье недалеко от площади Белькур в Лионе, и говорил об одном-единственном лекарстве для всей совокупности симптомов каждого отдельного пациента!
С тех пор гомеопатия остается для меня единственным методом, пригодным для помощи страдающему человеку.
Я стал посещать занятия с "шефом" на ганемановских гомеопатических группах в Лионе, но больше всего мне помогли многочисленные встречи с ним в Женеве и в доме моего тестя в Дюэне.
Для меня он остается образцом беспристрастного и требовательного учителя, всегда болеющего за своих учеников, хотя и внешне строгого, но всегда готового прийти на помощь своим "гомеопатическим младенцам", которыми мы все тогда были.
Во время частных бесед его не раз спрашивали, почему он не напишет собственную книгу, на что он неизменно отвечал, что перевод на французский таких главных книг как 6-е издание "Органона", "Лекции по гомеопатической философии" Кента, введение ко 2-му изданию "Хронических болезней" Ганемана, труды Бернетта, кажется ему более важной задачей, чем написание собственной книги. Все, что он должен был сказать, он сказал устно, а его ученикам осталось лишь распространить эти идеи и передать их другим гомеопатам. Но самыми главными идеями переведенных им авторов были те, что были основаны на патогенетических Материях медиках.
Обстановка у него всегда была дружелюбной и оживленной, но тем, кто оказывался у него на сковородке, приходилось весьма нелегко. "Шеф" любил выступать в роли адвоката дьявола, стараясь всех запутать неправильной иерархией симптомов или вывалив кучу самых банальных и неважных симптомов, а нам приходилось упорно обороняться, отстаивая свою правоту. Надо было напряженно работать, непрерывно заглядывая в Материю медику и много раз забывая, что мы искали, знать каждый уголок репертория, в котором могли спрятаться необходимые симптомы.
Я с огромным удовольствием учился у Пьера Шмидта до 1978 года и одновременно занимался у д-ра Казе, который в 1971 году предложил мне работать врачом-ассистентом в своем медицинском кабинете.
Завершая статью, мне бы хотелось рассказать о некоторых важных практических вещах, думая о которых, я сразу вспоминаю нашего "шефа". Нам надо всегда очень внимательно оценивать те "малые патогенезы", что могут попасть в наше поле зрения наравне с большими полихрестами, а также, работая с пациентом, не пренебрегать малыми рубриками репертория, которые могут подсказать нам настоящие сокровища нашей Материи медики.
Для иллюстрации расскажу об одном моем исключительном случае. 28 августа 1985 года ко мне на прием пришел профессиональный музыкант, солист на валторне в одном очень известном оркестре.
Уже почти четыре года его беспокоила слабость в мышцах лица, но особенно недостаток сил и "почти что паралитическая слабость" в верхней губе. Это появилось в мае 1981 года после переутомления и переохлаждения лица, которые он перенес во время долгой поездки в машине без переднего стекла, потому что оно разбилось по дороге.
У этого 45-летнего человека в прошлом не было никаких серьезных болезней, он прошел все обследования у стоматолога и невролога, и оба уверили его, что его заболевание не злокачественное и за ним не стоит никакой органической патологии, и это всего лишь следствие физического и морального перенапряжения. Однако он больше не был в состоянии музицировать, и кроме того, он был раньше очень жарким, а стал зябким.
Характерных симптомов было совсем немного: паралич верхней губы вследствие переохлаждения. Необходимо было посмотреть это в репертории. Стр. 390 — Face — paralysis cold from; paralysis upper lip. В последней рубрике только два лекарства: Cadm. и Graph. Учитывая, что в первой рубрике Cadm. тоже присутствует, я решил назначить именно это лекарство.
Наш пациент получил Cadmium 15CH в сентябре 1985 года, а затем в декабре того же года. Встретившись с ним в мае 1986 года, я отметил, что чувствительность и мышечная сила частично вернулись после первой дозы и полностью восстановились после второй, но при этом еще иногда оставались эпизоды беспричинной мышечной слабости.
В Материи медике сообщается, что это лекарство назначается при беспокойстве и похоже на Arsenicum. Во всяком случае, так нам говорит Кент.
Таким образом, малоизвестное и редко встречающееся в репертории лекарство помогло музыканту вернуться к работе солистом в оркестре после четырех лет вынужденного перерыва.
