Введение

Одними из самых влиятельных фигур в истории гомеопатии были, после Ганемана, фон Беннингхаузен, Геринг и некоторые другие патриархи, в их числе Джеймс Тайлер Кент (1849–1916). В то время как в XIX столетии гомеопатическая доктрина, которую применяли и защищали многочисленные гомеопаты, формировалась под влиянием различных адептов гомеопатического сообщества, в течение XX столетия в большинстве стран гомеопатического мира гомеопаты склонились к учению, названному кентианством, то есть новому способу рассмотрения и применения гомеопатии, разработанному Джеймсом Тайлером Кентом. С учетом того факта, что доктрина Кента не только включала практические терапевтические указания и максимы, но также и теоретические и духовные положения и направления, примечательно, что большинство практиков кентианства, особенно в западных странах, не знали или не беспокоились о фундаменталистских и тоталитарных составляющих медицинской философии, которую приняли. Сегодня, во времена постмодернистского плюрализма и коллективного отвращения к любой форме фундаментализма, кентианство обошли более "демократичные" формы гомеопатии.

Медицинские и религиозные воззрения Кента

Кент родился в штате Нью-Йорк в 1849 году, получил степень в Эклектическом медицинском колледже в Цинциннати, Огайо, в 1871 году и стал вице-президентом Эклектического медицинского общества Миссури в 1879 году. Тогда под впечатлением излечения его второй жены врачом-гомеопатом, Кент перешел в гомеопатию. В 1881–1888 годах он преподавал в Гомеопатическом медицинском колледже Миссури в Сент-Луисе, а с 1888 года — в Женской гомеопатической больнице в Филадельфии. С 1891 по 1900 годы он преподавал в Филадельфийской последипломной школе гомеопатии. В 1899 году он начал читать гостевые лекции в Медицинском колледже Данхэма в Чикаго, где позже он вошел в преподавательский состав. В 1902 году Медицинский колледж Данхэма и Медицинский колледж Геринга в Чикаго слились, и Кент преподавал в объединенном учреждении. В 1903 году он перешел в Ганемановский колледж Чикаго. В 1910 Кент вошел в преподавательский состав Медицинского колледжа Геринга, который в 1913 году, однако, был вынужден закрыть свои двери.

Главными работами Кента, которые переиздаются и востребованы широкой публикой и поныне, являются его "Реперторий гомеопатических лекарственных средств" (1897—1899), "Лекции по гомеопатической философии" (1900) и "Лекции по гомеопатической Материи медике" (1905)^3,5,6. Его "Малые труды" и "Мелкие публикации" были собраны и отредактированы позже^7,8.

Чтобы понять специфическое мышление, пронизывающее все его работы, важно знать, что Кент был приверженцем учения Эммануэля Сведенборга (1688–1772) и Церкви Нового Иерусалима, созданной его эпигонами. Кент нашел поразительные параллели между работами Сведенборга, ученого и мистика XVIII столетия, и взглядами Самуэля Ганемана (1755—1843) в пожилом возрасте. У принципов универсального соответствия, потенцирования, витализма, спиритуализма, теории хронических болезней, божественного вдохновения гомеопатического закона и т. д., казалось, имелись соответствия в доктринах Сведенборга. Таким образом, Кент соединил обе системы, и посредством этого создал особую школу американской гомеопатии (которая скоро проникла на другие континенты, прежде всего в Великобританию и Индию).

Проблема с учением Кента, однако, состоит в том, что подход Кента к гомеопатии пересекает границы изначального ганемановского требования иметь в основе рациональный научный метод терапии. Вопреки основателю гомеопатии, Кент разрешил предположениям, вдохновениям и прозрениям играть главную роль в его философии, и более того, заменить эмпирический и индуктивный порядок действия. Однако системы, основанные не на поддающихся проверке фактах, а на мнимых откровениях, имеют тенденцию становиться самодостаточными, догматическими и тоталитарными на больший или меньший срок. Они развивают собственные механизмы иммунизации от критики извне за счет потери контакта и обратной связи с действительностью. Как и в любой секте, отсутствует возможность объективной оценки такого учения. Или человек ограничивает себя взглядом изнутри (так называемый эзотерический подход, согласно которому нет никакой потребности во внешних коррекциях внутренней истины системы) и отрицает любые возражения со стороны, или принимает взгляд извне (так называемый экзотерический подход) и критикует систему в целом. С последним подходом, однако, никогда не согласятся сторонники подхода эзотерического, согласно которому любая попытка экзотерической критики лишь доказывает эзотерическое непонимание правильности системы.

Очень похожая структура, формально говоря, может быть замечена в монотеистических религиях. Когда Иегова заключил союз со своим избранным народом и запретил им иметь любых других богов (Исход 20:3), все, что случилось в дальнейшем, могло и действительно должно было эзотерически казаться и объясняться действиями этого одного Бога. Любой, кто экзотерически допускал участие других богов в составлении плана спасения, считался еретиком.

То же обоснование проходит как нить через историю западной науки и медицины. По сравнению с древним Китаем, например, где логическое противоречие различных медицинских методов, практиковавшихся в одно и то же время, никогда не считали особенной проблемой, характерной чертой западной научной традиции было то, что каждая новая система претендует быть универсально эффективной. На Западе принятие одной парадигмы всегда означало противостоять другим парадигмам и отвергать их.

Гомеопатия занимает видное положение в этой традиции. Подобно Парацельсу (1493—1541), Ганеман видел себя Лютером медицины [1, р. 486, 521], и действительно создавал своего рода раскол в медицинской профессии на гомеопатов и аллопатов. Хотя в первые годы Ганеман рассматривал свой новый принцип подобия просто как правило, чья практическая полезность зависит от эмпирических находок, позднее он все более убеждался в том, что при помощи Божественного провидения он обнаружил единственно истинный в природе закон излечения. С успехами, считавшимися полностью обязанными этому базовому принципу, и неудачами, приписанными только его неправильному применению, гомеопатия стала полностью самодостаточной системой. Мастер мог считать тех, кто эзотерически полностью доверяется этому в своей медицинской практике, своими преданными учениками. Любого, кто экзотерически иногда также использовал бы другие методы, обвиняли в "псевдогомеопатии" или "негомеопатических преступлениях".

С этой бескомпромиссной позицией основателя гомеопатии пришедшие позднее поколения оказались в положении, подобном таковому толкователей Священного Писания, в котором они не могли сделать ничего, но лишь применять якобы вечные истины к новым наблюдениям и открытиям в изменяющихся ситуациях, таким образом приспосабливая учение. Исходной точкой и конечной целью таких дальнейших разработок всегда был, однако, закон подобия. Можно было лишь пытаться эмпирически определить, какие изменения специфических переменных увеличат число гомеопатических исцелений, и выяснять более точные предварительные и методологические условия. Примеры того и другого могут быть найдены в работах Джеймса Тайлера Кента^4,5,7,8.

Гомеопатическая философия Кента

Кент был убежден, что единственным истинным, то есть научным и целительным, методом лечения была гомеопатия, представленная в 5-м издании (1833) "Органона" Ганемана. За 30 лет гомеопатической практики Кент находил снова и снова, что более глубокое и детализированное изучение указаний Ганемана улучшало его клинические результаты. Он внес и собственный вклад в гомеопатический метод. В исправленном издании своих и "Репертория", и "Материи медики"^3,6, он установил большое значение общих, частных и психических симптомов в сравнении с относительно малым значением обычных симптомов и патологических изменений. Особенно активно он использовал высокие потенции, рассматривая их как более отчетливые в своих действиях, применяя их по возрастающей шкале (30, 200, 1М, 10М, 50М, СМ, DM, MM), и дал детализированные правила для второго назначения в зависимости от реакции на первое, придавая большое значение предложенным Константином Герингом (1800—1880) направлению и последовательности улучшения в симптомах в процессе излечения.

Кент развил эти и другие правила на основе практического опыта, но мышление его следовало за концепцией Сведенборга, знание которой он считал важнейшим, чтобы должным образом понять гомеопатию. Поэтому он настоятельно рекомендовал своим студентам изучать ее. Кент делал различие между миром материи и миром духа: первый состоял из грубых веществ, которые могли быть восприняты чувствами и определены количественно, второй — из невидимых "простых веществ", которые отличались только по качеству. Примерами таких "простых", или "примитивных", веществ, которые он рассматривал (и которые были четвертым, невидимым состоянием материи), были электричество, гравитация, сцепление, тепло, или энергия, магнетизм, а также свет, интеллект и Бог. Материальные тела считались мертвыми, а жизнь и порядок давались им только различными степенями "втекания" в них "простых веществ". Он видел реального человека существующим не как физическое тело, а "внутренним", прежде всего его волей и разумом.

Применяя эти метафизические представления к медицине, "витальная сила" Ганемана так же, как причины болезни и потенцированные лекарства, стала "простыми веществом". Кент полагал, что потенцированием было возможно усиливать их внутреннее качество до бесконечной степени. Он заявлял, что каждое прошедшее прувинг лекарство содержит особый образ человека [7, р. 470]. Повышенная восприимчивость к болезни считалась отражением отсутствия внутреннего порядка, то есть неправильного желания, неправильного образа мышления или неправильных поступков. С общими, частными и психическими симптомами, рассматриваемыми как часть внутреннего человеческого бытия, излечение всего человека было достижимо только с исчезновением их, а не патологических симптомов. Строгая приверженность этой философии означала среди прочего признание морализаторского подхода, при котором болезнь считалась производным греховности (псора — из-за первородного греха, сифилис и сикоз — из-за безнравственных поступков). Пациентов, которые, например, использовали контрацепцию [5, р. 33–34] или не имели выраженных индивидуальных симптомов [5, р. 238], относили к не подлежащим лечению или к неизлечимым, а лечение каждого, кто не желал записывать симптомы, прекращалось [5, р. 202]. Пациентам не разрешали использовать паллиативное лечение, даже если симптомы были тягостны, и предлагали вместо этого перетерпеть ухудшение, встречающееся при гомеопатическом лечении, и т. д. Врачей, которые не были готовы требовать эти и другие вещи от своих пациентов, называли "слабоумными созданиями" или "лизоблюдами в навозе и трясине" [5, р. 28]; было сказано, что следование закону гомеопатического лечения было важнее жизни пациента: "Смерть пациента — ничто в сравнении с нарушением закона со стороны доктора" [5, р. 137].

У некоторых из его студентов, несомненно, были проблемы в следовании за ним во всех отношениях. Поэтому Кент учил также всем личным и философским требованиям, которые считал необходимыми для полного понимания его учения. Во-первых, говорил он, необходим самоконтроль, "чтобы стать человеком" (достойным уважения) [5, р. 203], но также и вера, верность, смирение, чистота и невинность, равно как и подчинение правде и любовь к гомеопатии. Он писал, что для того чтобы оценить пациента правильно, нужно не только знать Материю медику и быть обученным наблюдателем, но также достигать "самого высокого уровня, что есть в человеке", от которого тогда возможно "изучить все градации вниз, к самому низкому образу человечества" [7, р. 463].

Кент говорил, что изучающий гомеопатию должен прежде всего принять центральную идею, что мир управляется законами, которые не могут быть изменены, но только подтверждены опытом [5, р. 19, 43]; что богословие и гомеопатию "нельзя разделить" [4, р. 641]; что должно быть признано Божественное провидение [5, р. 99] со словом Бога, принимаемым как историческое [5, р. 155]; что "имеется исключительно один путь" [5, р. 264]; что закон подобия имеет универсальное применение [7, р. 487]; что в гомеопатическую доктрину нужно полностью верить как в факт [7, р. 385], и что гомеопатия — совершенная наука [5, р. 286].

Кент уравнял свободу от предубеждения с "изучением всех истин и всех доктрин гомеопатии" [5, р. 181] и признанием ее и закона, и власти [5, р. 62]. Все, что не в соответствии с принципом, "не следует дозволять" [5, р. 47], особенно потому что "никто не может позволить себе либеральничать с принципом" [4, р. 655]. Чтобы быть в состоянии сопротивляться искушению иногда давать негомеопатические лекарства для симптоматического облегчения, считалось необходимым дать расти в себе новому сознанию [4, р. 661].

Краеугольным камнем этого эзотерического подхода в гомеопатии было "круговое" определение Кентом гомеопатического лекарства как средства, которое излечивает пациента [5, р. 236], так что (по определению) не бывает гомеопатических лекарств, которые не излечивают [4, р. 680]. Если желаемое излечение не наступает, то это из-за пациента (упорствует в пороках, имеет индивидуальную непереносимость и т. д.), тяжести состояния (терминальная патологическая стадия, отсутствие реактивной способности и т. д.) или, возможно, полученного ранее аллопатического лечения (подавление симптомов и т. д.), а также от некомпетентности гомеопата (выбор неправильного лекарства, неправильной потенции, слишком частое повторения и т. д.), загрязнения лекарства (ненадежный изготовитель и т. д.) и др. В любом случае, "закон остается вне сомнения" [7, р. 488].

Критика подхода Кента

Эзотерическая философия Кента может показаться несомненно убедительной каждому, кто считает Ганемана величайшим врачом всех времен, Кента — истинным ганемановцем, а закон подобия — данным Богом откровением. Посмотрев же с другой стороны, скажем, с точки зрения современной науки, пренебрежение Кентом патологией, бактериологией, объективными клиническими симптомами и фармакологией исходных неразведенных веществ, его склонность к субъективности и прежде всего к симптомам психики как критерию и для выбора надлежащего лекарства, и для оценки результата, а также использование чрезвычайно высоких разведений, выглядят удалением в нишу медицины, которая не дозволяет подтверждения, основанного на измерении.

Экзотерически говоря, ключевые элементы в подходе Кента страдают отсутствием объективной оценки, не поддаются количественному определению, воспроизводимости и сравнимости с результатами других форм лечения, всех категорий, для которых нет места в эзотерическом философском космосе Кента. Вместо непрерывного процесса выдвижения научных гипотез и затем их экспериментального подтверждения или опровержения, подход Кента, с экзотерической точки зрения, часто уклоняется от предмета спора, то есть пытается доказать тезисы посредством других одинаково бездоказательных тезисов (petitio principii). Это незаметно в пределах кентианского подхода, поскольку разрывы в логике покрываются красноречивыми позитивными утверждениями. Также с экзотерической точки зрения можно было бы показать натуралистические ошибки, которые возникают, когда общие метафизические понятия (мировое соответствие законам природы, внутренним и внешним аспектами веществ и т. д.) смешиваются с конкретными медицинскими понятиями и используются как синонимы (закон подобия как высший закон природы, общие и частные симптомы, представляющие внутреннего человека, и т. д.) — это область проблемы, которая даже не может быть понята, если применяется эзотерический подход. Кент мог бы ответить своим экзотерическим критикам, что они просто не в состоянии понять реальные действующие в жизни начала, а потому не способны должным образом проникнуть в его систему или следовать за ним эзотерически. Кто-то, кто сочтет это верным, больше не будет критиковать, так что экзотерическая критика всегда будет указывать на недостаток проницательности со стороны критикующего. Помимо этой логической иммунизации, Кент и его последователи могли, конечно, эзотерически говоря, ссылаться на многочисленные излечения, достигнутые благодаря уверенности в законе подобия. С экзотерической точки зрения, однако, такие исцеления могут быть достигнуты и случайно, благодаря внушению или другим (негомеопатическим) причинам, еще неизвестным. Даже исторический факт международного распространения гомеопатии, чрезвычайно различавшегося от континента к континенту, может, с одной стороны, эзотерически рассматриваться как результат борьбы за признание эффективности гомеопатии, отрицаемой представителями конвенциональной медицины. С другой стороны, экзотерически это может быть с равным успехом приписано широко отличающимся политическим, социальным, экономическим, культурным и национальным особенностям отдельных стран.

Оба подхода ограничены и пристрастны; каждый, очевидно, предлагает категории и аргументы, которыми не пользуется и не может им следовать другой. Аналогично тому, как нет положения в пространстве, из которого вся земля может быть охвачена одним взглядом, так частная позиция дает возможность осветить один определенный аспект объекта и в то же самое время всегда затеняет другой. Каждый раз, когда мы полагаем, что частная точка зрения является абсолютной (будь то философская, политическая или медицинская), мы неизбежно теряем дополнительную реальность.

Тоталитарные системы демонстрируют блестящий фасад, пока все соответствует системе, но если имеешь дело с чем-то, что находится вне официальной системы, ближайшее рассмотрение показывает их теневую сторону, Данные, которые не могут быть интегрированы в научную систему, можно в целом нейтрализовать, игнорируя, делая относительным, давая иное толкование, рационализируя или обесценивания, отрицая, подавляя или разрушая. Примеры этого вида механизмов защиты в медицине: эффект гомеопатических лекарств приписывается плацебо, или утверждение Кента, что бактерии не причина, а просто продукт болезни, или способ, которым он преуменьшал страдание пациентов, тем не менее тяжкое, если отсутствие специфических симптомов лишало возможности находить гомеопатическое лекарство.

Практические применения

Кроме этих эпистемологических аспектов, отношение между эзотерическим и экзотерическим подходом в гомеопатии имеет также практическое значение. Как и в лекарственном прувинге, люди, склонные к специфическим воззрениям, ощутят воздействие этих воззрений, если захотят следовать им. Чтение религиозных трудов и беллетристики, например, будет успокаивать ум и иметь благотворный эффект. Принятие эзотерического представления о гомеопатии может иметь подобный эффект, порождая энтузиазм, уверенность, настойчивость, безопасность, удовлетворение и удовольствие в чьей-либо работе. Врач-гомеопат с этими качествами продемонстрирует тщательность в изучении Материи медики, заботливость при посещении пациентов, сконцентрированность в оценке историй и благоразумие в назначениях. Он менее вероятно сдастся в трудных случаях и произведет на пациентов впечатление своим самообладанием.

Чем более врач будет подвержен экзотерическому подходу, тем больше будет его потенциал для скептицизма, недоверия, неопределенности, обобщений, отсутствия мотивации и в конечном счете часто поверхностного отношения к сбору анамнеза, анализу и назначению. Где не наблюдается ясной картины, он будет более склонен назначить смеси гомеопатических лекарств, часто повторяя их через короткие интервалы времени, или одновременно используя конвенциональные лекарства, и в тревоге изменит режим пациента при даже малейшем ухудшении.

С теоретической точки зрения, оба подхода могут показаться безобидными и равными по значению, но у них есть важные следствия для тех, кто с ними связан. Это отнюдь не нейтральные факты, которые можно найти и сравнить в книгах, обнаруженных по соседству на полке, но скорее высокопатогенные микробы, запускающие последовательность событий, продляющих их существование, или ключи, которые открывают новые невообразимые измерения, или подобие вихря, которому тем труднее сопротивляться, чем больше он затягивает в себя. Образы, подобные этим, помогают нам видеть проблему общения, не говоря уже о согласии между людьми, каждый из которых связан с одним специфическим подходом. На этом месте мы должны обратиться к метафорам, потому что категории, помогающие адекватно иметь дело с динамическими феноменами такого рода, не могут быть найдены на уровне факта и воспроизводимости.

Чем больше мы отклоняемся с узкого пути по мере продвижения по горному хребту, тем тяжелее вернуться на него. Незначительные отклонения, конечно, позволят изучить некоторые из соседних скал подробнее, но лучшее представление о целом будет получено при осмотре с гребня хребта, находясь между двумя пропастями. Рассматривая это как аналогию, как мы можем узнать свое собственное специфическое одностороннее представление, обнаружить степени свободы, доступные нам, чтобы принять различные положения, противоречащие опыту взгляды, и в конечном итоге найти и достигнуть вершины горы, с которой мы будем иметь полный обзор обеих сторон?

Обычно нужны тренировка и определенный талант, чтобы приобрести технику. Это предполагает диапазон способностей (например, способность к концентрации, пониманию и дифференцировке) и достоинств (например, усердие, преданность, честность). Каждому из них можно, конечно, обучиться индивидуально. Их целеустремленное и умелое использование и оптимизация относительных соотношений, однако, являются искусством, которое служит поставленной цели. В медицине цель искусства, или умения, состоит в том, чтобы излечивать людей. Это подразумевает этическое измерение, которое требует самого высокого уровня моральной целостности со стороны врача.

Заключение

"Высшее и единственное предназначение врача" есть и всегда будет "восстанавливать больного к здоровью, излечивать, как это называют" [2, § 1]. Если бы между эзотерическим подходом в гомеопатии и излечениями, достигнутыми с ее помощью, существовала надежная положительная зависимость, то сделать такой подход своим собственным стало бы обязанностью в широчайшем смысле. Если бы единственной защитой от бесцеремонного вторжения эзотерического подхода, который мог бы быть вредным для пациента, было сбалансировать его с экзотерическим подходом в гомеопатии, то врач был бы обязан познакомиться с этим подходом. Критическое изучение собственных ограничений может охладить оптимизм полностью эзотерического подхода, так что могут снизиться некоторые из целительных сил, связанных с ним. Но этот более уравновешенный подход все еще был бы самым безопасным, так как в противном случае можно выйти за свои границы. Кроме того, врач-гомеопат должен уметь одинаково хорошо думать и говорить эзотерическими и экзотерическими категориями, если требуется найти возможность подлинного общения с академической медициной и законодателями, и гомеопатия тогда не станет практикой гетто.

Величайшим умением и искусством, которым может владеть врач, должно в конечном счете быть сохранение баланса между эзотерическим и экзотерическим подходами в гомеопатии (оба важны, но опасны, если избыточны). Чтобы быть в состоянии сделать это, врачам нужны немало способностей и достоинств, включая мужество, чтобы оставить уют избалованности некритическим эзотерическим подходом, и ради пациентов экзотерически рассматривать и его темные стороны, границы и присущие риски. Гомеопатия, таким образом, не просто метод медицинской практики. Правильное ее использование, несомненно, включает последовательность духовных, профессиональных и этических измерений со стороны гомеопата, и поэтому они должны приниматься во внимание и развиваться в процессе гомеопатического обучения.

БИБЛИОГРАФИЯ

[1] Hahnemann, Samuel, The Lesser Writings. Coll. and transl. by R. E. Dudgeon. New York 1852.
[2] Hahnemann, Samuel, Organon of Medicine. 6th ed. Transl. by W. Boericke. Philadelphia 1922.
[3] Kent, James Tyler, Repertory of the Homoeopathic Materia Medica. Lancaster 1897–1899, 2nd ed. 1908, 3rd ed. Chicago 1924.
[4] Kent, James Tyler, Aphorisms and Precepts. Chicago 1897.
[5] Kent, James Tyler, Lectures on Homoeopathic Philosophy. Lancaster 1900.
[6] Kent, James Tyler, Lectures on Homoeopathic Materia Medica. Philadelphia 1905, 2nd ed. 1911, 3rd ed. 1923.
[7] Kent, James Tyler, Lesser Writings. Chicago, 1926.
[8] Kent, James Tyler, Minor Writings. Ed. by К. H. Gypser. Heidelberg 1987.