Д-р Эдвард Уитмонт — признанный авторитет мирового гомеопатического сообщества. Лектор высочайшего уровня и автор поразительно глубоких книг по гомеопатии и психологии — он словно на престоле, подобный мудрому старцу, до глубины постигшему наше тонкое искусство. Я впервые услышал о д-ре Уитмонте в 1989 году, когда собирал материалы для исследования по гомеопатическому средству Lachesis. Когда кто-то сказал мне, что д-р Уитмонт описал Lachesis в своем классическом труде "Психика и материя", я сразу же приобрел эту книгу. Первое, что поразило меня: вопреки моим ожиданиям, его книга не была "ширпотребом", типичным для гомеопатических авторов. Страницы книги Уитмонта были заполнены концентрированной информацией, подкрепленной цитатами из довольно эклектичной группы мыслителей — от Юнга, Штайнера, Эйнштейна, Коперника, Галилея, Кеплера, Роберта Оппенгеймера, Парацельса, Райха и Ганемана до Дарвина, Гете, Уильяма Блейка и Кента. Он писал выразительными метафорами и таким густым психологическим жаргоном, что временами казалось невозможным полностью вместить прочитанное.

Через много лет, когда я спросил его об этом во время интервью, он рассмеялся и рассказал, как Элизабет Райт-Хаббард поднялась прямо в середине одной из его ранних лекций, основанных на идеях "Психики и материи", и смело заявила, что хотя она не поняла ни слова из моей лекции, она была уверена, что Бог понял! Он добавил, что такое мнение среди гомеопатов преследовало его с самого начала его карьеры. Затем д-р Уитмонт раскрыл свою самую большую мечту — соединить гомеопатию и глубинную психологию таким образом, чтобы и та, и другая наука могла успешно использовать методологию обеих. Он полагает, что друг без друга они не выживут.

"AMERICAN HOMŒOPATH": Д-р Уитмонт, расскажите о своем детстве.

Уитмонт: Я родился 5 декабря 1912 года в Вене, под знаком восходящего Овна и Луны в Скорпионе. Мой отец был скорняком. Ребенком я ощущал себя абсолютно потерянным, подобно кукушке в чужом гнезде. Я был единственным ребенком, и мир моих родителей был невероятно далек от мира, в котором жил я. Сколько я себя помню, я чувствовал себя совершенно одиноким, чувствовал, что меня ничего с ними не связывало, что я должен был найти свой собственный путь в жизни. Мои родители были просты и примитивны. Мой отец не умел ни читать, ни писать. Он был родом из безвестной деревни в Польше. Он был ортодоксальным евреем, и ожидалось, что я должен был следовать по его стопам, что абсолютно противоречило моим чувствам. Эта идея была мне просто ненавистна. Единственное, в чем они заслуживают благодарности, это в том, что они позволили мне настоять на своем выборе, за исключением нападок, которые мне пришлось отразить в отношении их религии. Если бы не музыка, я бы, наверное, не выдержал.

Я слышал, что музыка до сих пор занимает важное место в вашей повседневной жизни. Откуда берет свое начало этот глубокий интерес к музыке, и куда он привел вас?

В возрасте пяти лет я стал учиться игре на пианино. Позднее я сочинял музыку и учился в консерватории Вены. Мне было суждено стать великим композитором и дирижером. В то время я очень активно участвовал в левацком студенческом движении и был ярым социалистом.

Такой была Вена в конце 1920-х годов?

Да. В конце концов полицию сильно заинтересовало мое участие в распространении левых пропагандистских листовок, которые мне удалось спрятать, а также то, что я хранил нелегальную литературу после особо кровопролитного восстания в 1934 году. Некоторое время спустя, когда я эмигрировал в Соединенные Штаты и должен был предъявить доказательства своей морально-гражданской пригодности, я узнал, что на меня в полиции было заведено дело за оскорбление лидера великой германской нации! Лучшей характеристики не могло и быть! Через две недели после моего отъезда из Вены, гестапо наведалось туда, где я жил. Мне еле-еле удалось избежать очень неприятных обстоятельств. (Долгое молчание.) Они были недостаточно прытки, и мне очень повезло.

Почему вы бросили заниматься любимой музыкой и стали изучать медицину?

(Смеется.) Это было ошибкой. Когда мне было шестнадцать лет, я взглянул на свою работу и сказал себе: "В лучшем случае это посредственно". Если ты художник, ты должен быть лучшим из лучших, иначе ты никто. Изначально мой интерес состоял в том, чтобы сделать музыку своей работой, но на меня всегда оказывала влияние моя постоянно хворающая мама, с которой у меня были очень проблематичные отношения. Она достаточно быстро убедила меня, что болезнь, в сущности, является чем-то вроде невроза, у которого должны быть эмоциональные и психические причины. Мой лучший друг решил стать доктором, и тогда я тоже пошел в медицину, изучение которой со временем все больше и больше разочаровывало меня. Диагноз на диагнозе, а потом уже больше ничего нельзя было сделать. Именно поэтому позже гомеопатия с ее истинными исцелениями и значимостью, предаваемой психосоматическим аспектам, попала для меня в самую точку и привлекла меня.

В то время как телесные аспекты эмоциональных расстройств, а также эмоциональные и психологические аспекты физических расстройств продолжали увлекать вас, гомеопатия неожиданно предложила вам действенные средства лечения организма в целом. Когда вы впервые познакомились с гомеопатией и всем ее потенциалом?

В 1936 году я проходил учебную практику у врача-антропософа по имени Карл Кёниг, который использовал низкие потенции и комбинированные средства. Эти методы были в достаточной мере эффективны, чтобы, к моему удовлетворению, продемонстрировать, что гомеопатия делала нечто, что считалось невозможным. Его случаи произвели на меня очень большое впечатление. Один случай касался моей знакомой по учебе, которая сломала бедренную кость в результате несчастного случая во время катания на лыжах. Вследствие перелома у нее было замедленное или недостаточное формирование костной мозоли. После двух месяцев безрезультатного лечения, она пришла к д-ру Кёнигу. Она получила Calcarea phosphorica, я думаю, в потенции 6Х, и через десять дней кость зажила. Другой случай касался матери моего друга, у которой был абсцесс миндалины. Это было до появления сульфонамидов и антибиотиков. Он дал ей Mercurius, и она поправилась через два дня. Как студент-медик я был шокирован этими результатами.

И навсегда охвачены стратью к гомеопатии?

Да! До того мой опыт в медицине сводился к обучению тому, как вскрывать лягушек. Это было во времена самого что ни на есть нигилистического мышления. Один из моих профессоров не раз говорил: "Есть только два полезных лекарства — касторовое масло и дигиталис. Про остальное вы можете просто забыть".

Я читал, что ваши современники в то время часто давали лекарство, чтобы просто удовлетворить потребность пациента знать, что для него что-то сделано. В сущности, это была практика ut aliquid fiat (лат. "чтобы хоть что-нибудь делать". — Прим. перев.).

Да, это был "эффект внушения" плацебо. Несмотря на эту практику, эффект плацебо с презрением отметался как "внушение, и не более того". Никого не интересовало, чем на самом деле является внушение и какое оно может иметь отношение к целостному функционированию организма.

Что вы думаете о целительной силе внушения? Не является ли оно потенциально более способным излечить, чем его аллопатическая альтернатива, которая обычно оказывает подавляющее действие?

Почти все целебнее аллопатии. Вуду целебнее аллопатии. К сожалению, сегодня студентов-медиков не учат развивать в себе способность правильного общения с пациентами, которое само по себе имеет целительные свойства. Аллопатия обычно отрицает целительные силы внушения.

Итак, вы были разочарованы официальной медициной и присущим ей нигилистическим мышлением. Вы были разочарованы практикой ортодоксальной медицины и только что познакомились с гомеопатией с ее огромным целительным потенциалом. Это начинает звучать как нечто знакомое. Что произошло дальше?

Осенью 1938 года в Нью-Йорке я познакомился с Элизабет Райт-Хаббард. В то время она тоже была последовательницей антропософии, но в отношении гомеопатии она была пряма и откровенна. Она расспросила меня о моей подготовке в области гомеопатии и также поинтересовалась, использовал ли я высокие потенции. Я сказал: "Конечно. Иногда до 30X". (Смеется.) Мы в то время относились слегка скептически к высоким потенциям. Она предложила мне испытать высокие потенции, и я принял вызов. У меня была ужасная сенная лихорадка, которая не поддавалась никаким методам традиционного лечения. Она дала мне Natrum muriaticum 200С. Эффект был очень сильный, включая бурное обострение, за которым через две недели последовало полное исцеление. Но я все еще думал, что был прав — эта черта характера преследует меня всю жизнь. Я сделал ей ответный вызов — направлять ко мне некоторые из ее "непокорных" случаев. Она согласилась. Первым пришел мужчина с язвенной болезнью, которому я назначил Bismuthum 6Х. Потом была девочка со склонностью к частым простудам, которой я прописал Quartz 30Х в виде инъекций. Именно такому методу меня и учили, и ее заболевание достаточно хорошо поддалось лечению. Элизабет уговорила меня пройти летние курсы при Американском фонде гомеопатии, где меня научили реперторизировать. Я консультировался с ней, когда попадал в тупик с моими пациентами. В конце концов, когда она уехала на лето, она попросила меня заместить ее на время отъезда, строго наказав применять только классическую гомеопатию.

Как вам удалось совместить вашу подготовку в традиционной медицине и только что открывшуюся вам практику гомеопатии?

Я не назначил ни одного аллопатического лекарства с того момента, как я покинул медицинский факультет.

Итак, с 1936 года вы использовали в своей работе только классическую гомеопатию и психоанализ?

Сначала я применял смешанные лекарства в низких потенциях. Но постепенно я научился использовать методы классического назначения. В середине 1940-х я слегка сдвинулся в сторону психотерапии, используя гомеопатию в качестве ориентира. Это произошло благодаря моему интересу к сфере психосоматики. Я хотел знать, почему определенные симптомы гомеопатического средства соответствуют его психологическим чертам. В 1949 году я начал работать над материалом, который позже был опубликован в "Психике и материи". Через эту работу я пришел к изучению Юнга. С тем, чтобы отыскать связующее звено между психикой и материей, я обратился к алхимии, и через алхимию нашел Юнга, который писал об алхимии.

Сегодня существует много разновидностей "алхимии", включая деликатесы "Нью Эйдж" и людей, которые продают секретные методы превращения старых газет в золото. Каково ваше определение?

Алхимия была средневековой практикой, которую считали предвестницей химии. Большинство людей полагают, что алхимия сводится к превращению свинца в золото. Алхимики были заняты фундаментальной проблемой превращения материи, которую они считали неотделимой от человека, работающего с ней. За полуторатысячелетнюю историю накопилось большое количество разнообразной и противоречивой литературы об этом. Подлинное значение алхимии состоит в превращении низшей природы человека в ее наивысшую форму, метафорически говоря, в природу золота: солнце, сердце и чувство.

Давайте вернемся к Юнгу. Я не знал, что он так сильно повлиял на ваши ранние труды.

Это так. Вместо того чтобы цитировать старых алхимиков, я чувствовал, что будет надежнее цитировать записи современного ученого. Поэтому я перечитал Юнга с тем, чтобы иметь возможность цитировать его, и читая его работы, я все больше заинтересовывался тем, чтó он говорил. Еще будучи студентом-медиком, я проявлял интерес к психологии, но медицинский колледж предлагал очень ограниченное количество предметов, связанных с этой наукой. Когда я читал Юнга, у меня возникало ощущение, что он выходил за пределы существовавшей в то время психологической науки. Это были мои первые опыты в глубинной психологии.

Я слышал противоречивые рассказы о том, как прошла ваша первая встреча с Юнгом. Что произошло на самом деле?

Первый раз я встретился с Юнгом в Цюрихе в Швейцарии. Я рассказывал или втолковывал ему о гомеопатии целых два часа. Я объяснял, что это нечто важное, что он упускает из виду в своей работе; что он не прав, считая, что понятие алхимии — это только лишь проекция. Я указывал, что гомеопатия доказывает, что идеи алхимии имеют отношение к духовному содержимому материи. Юнг слушал, кивая головой в знак согласия, а затем в своем последнем труде, опубликованном в 1956 году, повторил свои предыдущие утверждения о том, что идеи существования духа в материи являются только лишь проекциями бессознательной психики, тем самыми отвергая гомеопатию. Лично я полагаю, что мы не были на равных в этом вопросе (наши пути и взгляды были слишком различны). Я был тогда еще совсем молод, и это было за 11 лет до его смерти. Юнга в принципе не интересовало что-либо физическое или телесное.

Я читал, что вы создали Институт Юнга в Нью-Йорке. Как совет директоров института отнесся к тому, что продолжали вести гомеопатическую практику?

Я был инициатором создания Института Юнга и в конце концов возглавил его, но упоминать гомеопатию в институте было в то время строго запрещено. Однако я занимался гомеопатией в моей частной клинике.

Предлагал ли Юнг образовательные программы в своем институте в Цюрихе?

Юнг проводил семинары и лекции, но в целом его мало интересовали образовательные центры.

Как вы относитесь к Юнгу (и его работе)?

Я всегда был достаточно независим, и в то время как я очень ценю его работу, я не считаю себя строгим последователем Юнга. Действительно, он очень сильно повлиял на меня, но я не пурист в этой области. Я считаю себя эклектиком.

Джеймс Тайлер Кент также выбирал лучшее из многих источников. Это часто является знаком независимости, уравновешенной широким умом.

Мне всегда казалось разумным поступать именно таким образом.

Как Юнг и его последователи отнеслись к вашим эклектичным интересам и гомеопатии?

Первоначально я послал неопубликованную рукопись некоторых частей "Психики и материи" Юнгу, и он проявил к ней достаточный интерес — встретился и обсудил ее со мной. Но, как я уже сказал ранее, он не счел важным упоминать мои идеи в своих трудах. Большинство приверженцев Юнга в то время отмахивались от идеи духа в материи, видя в этом лишь проекцию. Теперь к этому больше интереса.

О проекции чего и кем мы говорим?

Юнг считал, что это была проекция бессознательной психики алхимиков на материю. Это до сих пор является догмой, которую по большей части не ставят под сомнение.

Почему-то мне кажется, что вы хотите бросить вызов этому устоявшемуся мнению.

Над этим я как раз и работаю.

Каков ваш следующий ход в отношении последователей Юнга?

Я готовлю доклад для следующего Международного конгресса аналитической психологии в Цюрихе в 1995 г. Многие среди прошлых поколений последователей Юнга отвергали гомеопатию, считая ее надувательством, но нынешнее поколение более открыто и заинтересованно.

Когда вы предпочитаете использовать психоанализ вместо гомеопатического средства, и наоборот?

Скрытые психологические комплексы могут препятствовать излечению. Возьмем, например, пациента с плохими коронарными сосудами. Мы знаем, что если не учитывать особенностей питания, это преимущественно очень активные энергичные люди. Допустим, вы даете такому пациенту показанное острое или хроническое средство — Sulphur, Aurum, Nux vomica, Spongia, Mandragora и т. д. Но под внешними симптомами все еще прячется сверхактивная натура. Возможно, в детстве такому пациенту пришлось противостоять авторитету отца или матери. Это становится постоянной привычкой, и даже если человек изменяет стиль жизни и может научить себя внешне действовать медленнее, в реальности внутреннее напряжение сохраняется до тех пор, пока исходная ситуация не будет пересмотрена и пережита как внутреннее изменение с помощью психоанализа.

Например, патология, связанная с желчным пузырем, может быть соматизацией невыраженного гнева, даже неосознанного. То, что не выражено психологически, становится явным на физическом уровне. Парадокс заключается в следующем: чем больше у человека возможностей разрешить свои проблемы психологически, тем меньше пользы от лечения гомеопатическими средствами.

Это парадокс пациентов с психозами или с пограничными состояниями личности, которые так хорошо реагируют на гомеопатическое лечение. Они не могут в достаточной мере осознанно противостоять своим проблемам. Часто невозможно справиться с подобными случаями посредством только психологии или только гомеопатии. Я часто нахожу необходимым сочетать эти два направления. В моем собственном случае, когда я был ребенком, в нашей семье совершенно не было любви. Это был дом без чувств. В результате это выразилось в состоянии Natrum muriaticum, в ощущении полнейшего одиночества в сочетании с определенными физическими симптомами. Я получил средство, но я также должен проработать свое состояние психологически, чтобы прийти к состоянию равновесия и спокойствия. Таким образом, психология и гомеопатия взаимно дополняют друг друга, и поэтому я надеюсь, что в конце концов настанет время, когда они сольются в один взаимодействующий подход.

Как вы относитесь к другим так называемым "научным маргиналам", таким как радиэстезия?

Радиэстезия применима в лечении, но на нее нельзя положиться полностью. Я использую этот метод уже сорок лет. Часто, когда мне особенно важен точный результат, его нет, но я решил много случаев при помощи результатов радиэстезии.

Еще много лет назад я одолжил один из первых приборов и из любопытства открыл его, чтобы посмотреть внутреннее устройство. Ящик был абсолютно пуст внутри, однако прибор работал, и это полностью удовлетворило мои сомнения по поводу жизнеспособности этой идеи. То, как прибор работает, выглядит просто. Ваше тело просто знает; это абсолютное знание, подобно тому, как сны возникают вокруг событий, которые еще не произошли, или вещей, которые вы не могли знать. Наше осознанное мышление является лишь очень малой частью вселенского знания. Рефлексы, наблюдаемые в радиэстезии, работают именно таким образом. Это эффективно, пока в процесс не вмешиваются разум или жесткие понятия. Это то, что показал Юнг — в бессознательной психике, чем бы она ни являлась, существуют области абсолютного безграничного знания.

Как вы относитесь к слабой по своему существу доктрине гомеопатии? Как вы объясняете гомеопатию вашим критикам?

Я только что представил лекцию об этом в Айзенахе. Привычные объяснения того, как и почему гомеопатия работает, просто бессмысленны. Они основаны на изжившей себя картезианской научной гипотезе, которая разделяет разум и материю, материю и сознание. Только сейчас подобное утверждение ставят под сомнение, что означает, что открытие Ганемана на 150 лет опередило свое время.

Теперь мы понимаем, что материя и разум являются только лишь двумя различными формами информационных полей. Не существует неких основных единиц измерения материи. За пределами электрона вы попадаете туда, где сознание и материя как бы сливаются друг с другом. Поэтому в любое время можно перейти из психики в материю и из материи в психику. Это алхимический процесс и процесс гомеопатического потенцирования. Тридцать лет назад Оппенгеймер сказал: "Было бы жаль, если бы психология продолжала брать за свою основу физику, которая больше не существует". То, что мы называем сознанием или материей, это два различных проявления одной и то же сущности, природу которой мы не можем до конца понять. Они могут взаимопревращаться.

Какие еще герои окружают гомеопата, изучающего Юнга?

Моцарт, Шуберт, Бетховен, Брамс, Малер и Брукнер.

Все композиторы-романтики?

Да, за исключением Моцарта. По сути, моя система взглядов восходит к музыке, особенно к музыке периода романтизма. Для того чтобы идеи стали частью моего мышления, я должен каким-то образом перевести их на язык музыки, поэтому я часто играю на пианино.

Я заметил, что вы охотно цитируете великих мыслителей западного мира, включая Гете, Штайнера и Оппенгеймера. Каким образом эти люди повлияли на ваше мышление?

Они интуитивно предвидели превосходство формы над материей. Творчески и интуитивно они понимали, что материя является вторичным проявлением формы, а не наоборот. В привычной научной точке зрения все перевернуто вверх дном. Первичная субстанция существует в форме; не форме чего-либо, но в форме, первичной по отношению к чему бы то ни было. Это то, что Гете предвидел в своей концепции архетипов. Это же чувствовал и Штайнер. Так же и Юнг, но более систематичным образом.

Какие книги по гомеопатии вы больше любите?

Без сомнения, "Реперторий" Кента. В основном я обращаюсь к старому изданию "Словаря" Кларка, которое мне хорошо знакомо. Иногда пользуюсь "Энциклопедией" Аллена, не так часто Герингом. Кларк излагает материал в более приемлемой для меня форме. Может очень пригодиться новая книга Роджера Моррисона. Я также пользуюсь компьютерной программой "MacRepertory", хотя в целом я далек от компьютера.

Чем вы занимаетесь в свободное время?

Я люблю прогуляться, ходить в лес или в горы. Немного увлекаюсь скалолазанием. Теперь я навещаю мои любимые места в Альпах и говорю: "Боже мой, эти горы огромны!" Я не могу существовать без прогулок в лесу. Я даже не могу думать, если не гуляю в лесу. Как и Бетховен, я всегда ношу с собой записную книжку, чтобы делать заметки. Источником всего написанного мной были прогулки в лесу. К моим хобби можно, конечно, отнести музыку, а также чтение и написание книг. Я люблю преподавать и страстно люблю свою частную практику. Я живу в дубовом лесу, который прилегает к Национальному парку на севере штата Коннектикут. Здесь свободно гуляют косули, на которых никто не охотится, поэтому они преспокойно поедают все, что осталось неприкрытым в нашем саду. Неподалеку на склоне холма, окруженного со всех сторон деревьями, у меня есть отдельный маленький дом. Здесь я встречаюсь с моими пациентами. Я окружен лесом. Я люблю жить, разговаривать и обсуждать профессиональные и личные дела со своей спутницей жизни — она тоже специалист по психоанализу и писательница. Мне также нравится читать, слушать и сочинять музыку. Я все еще продолжаю играть на пианино, хотя пальцы становятся менее гибкими из-за недостатка тренировки. Я поддерживаю связи с детьми и внуками, которые живут в разных уголках страны.

Какие у вас планы на ближайшее будущее?

Через две недели я улетаю в Германию, где я произнесу вступительное слово на Гомеопатическом конгрессе в Айзенахе, посвященном 150-летию со дня смерти Ганемана. Затем поеду в Зальцбург, где я проведу несколько семинаров в институтах гомеопатии и аналитической психологии. Потом Гомеопатический конгресс в Лондоне, а после него вернусь домой работать над моей следующей книгой. Моя последняя книга, "Алхимия исцеления", которая движется от гомеопатии к психологии, является мостом к следующей книге, которая будет касаться вопроса применения гомеопатии в психологических случаях. Я полагаю, что объединение глубинной психологии и гомеопатии станет ответом на вопрос о выживании обеих наук. Сделать это возможным является целью моей жизни.

Это нечто новое! Почему же они не могут выжить друг без друга? Какие ключевые элементы могут они предложить друг другу?

Друг без друга они неполноценны. Например, многие так называемые органические заболевания уходят своими корнями в психические состояния. Многие пациенты с заболеваниями сосудов сердца заработали свое состояние в результате своего слишком активного и энергичного темперамента. Язвы желудка, воспаления желчного пузыря, многие кишечные заболевания, прежде всего карциномы, имеют психологическую и часто эмоциональную этиологию. Когда существует внутренняя предрасположенность, чаще всего обусловленная психологическими факторами, внешние "канцерогенные" факторы могут пересилить гомеостатическую систему организма, что вполне сравнимо с происходящим при инфекционном вторжении. Средство не будет по-настоящему эффективно, поскольку неизменное психологическое состояние служит препятствием к излечению.

И наоборот, многие психологические состояния имеют важные органические компоненты, гормональные нарушения или расстройства жизненно важных систем. Возьмем, например, феномен "госпитализма", когда младенцы растут в гигиенически совершенных больничных условиях, но к этим младенцам не прикасаются. Они умирают без видимых причин. Здесь психологическая неполноценность порождает органическое нарушение, патологию синапсов или нейротрансмиттеров, и это требует применения лекарства. Многие психологические случаи также нуждаются в гомеопатическом вмешательстве для полного излечения, когда нарушения в достаточной мере проявились в деятельности организма, вместо психотропных лекарств и аллопатического подхода.

Вы не верите в способность гомеопатических средств излечивать духовную недостаточность?

Ни в коем случае. Это абсурдная идея. Есть вещи, которые невозможно исправить при помощи лекарств. Среди них то, чтó мы ценим и во что мы верим, как решаем проблемы взаимоотношений и власти, как мы приспосабливаемся к условиям жизни, как реагируем на моральные, этические и духовные ситуации, насколько нам удается отыскать смысл жизни, и то, как мы всегда проецируем на других свои скрытые неприемлемые склонности и черты, тем самым причиняя всему вокруг несчастье. Эти проблемы необходимо решать с точки зрения осознания мотивов, которые, часто являясь частью нашего опыта в раннем детстве, имеют тенденцию искажать наши благие намерения. Это, безусловно, сфера глубинной психотерапии. Если оставить эти факторы неразрешенными, вполне вероятно, что они могут послужить препятствиями для действия хорошо подобранного гомеопатического средства. Духовные ценности и смысл жизни не могут быть подменены либо даны материальными веществами. Любое состояние имеет психосоматическую этиологию, поэтому любое состояние требует психосоматического подхода.

Это очень интересно. Вы писали что-нибудь еще касательно этого предмета?

Да. Моя недавняя работа для института в Айзенахе рассматривает этот вопрос, но она написана на немецком языке. Возможно, я мог бы перевести ее для вашего журнала.

Вы оказали бы нам честь. Каким образом вы комбинируете эти два подхода? Вы мыслите как гомеопат или же как последователь Юнга?

Я мыслю и как гомеопат, и как юнгианец. С точки зрения образного подхода, они вполне сходны.

Какой совет вы могли быть дать сообществу гомеопатов, которые хотят овладеть практическим знанием глубинной психологии?

Найдите юнгианского психоаналитика, с которым вы можете поработать над самим собой; углубитесь в анализ. Почитайте мои работы, почитайте Юнга, примените прочитанное в своей гомеопатической практике. К сожалению, самоанализ не работает. Как однажды выразился Юнг, "трудность с бессознательным заключается в том, что оно бессознательно".

Каким вы видите будущее гомеопатии?

В глубине души я не верю, что гомеопатия когда-либо займет доминирующее положение в медицине. Обычному врачу слишком сложно овладеть этой наукой. Наши медицинские факультеты не развивают воображение и интуицию, скорее, наоборот — они препятствуют их развитию. Я полагаю, что гомеопатия, подобно всем истинным методам исцеления, является привилегией, которая всегда будет доступна только лишь немногим. Гомеопатия в действительности очень эзотерическая наука, и в этом смысле жизнь не демократична. Я думаю, гомеопатия выберется из периода неприятия, но я боюсь, что ее качество может опять пострадать. Мне кажется, мы приближаемся к уровню качества, который мы имели во времена Золотого века гомеопатии, но меня беспокоит теневая сторона — плохие гомеопаты. Проблема в том, какой будет гомеопатия. Сегодня в магазинах натуральных продуктов предлагают комбинированные гомеопатические препараты для астмы, ПМС и т.д. Это плохая тенденция. Но, откровенно говоря, я не знаю, что произойдет с гомеопатией. Я не пророк… и не сын пророка.