— 65 —

-стояние духа, и через это одно, как мне кажется, уничтожается разгрызающее трение (zernagende Frifizion), которое в нашем организме имеют друг на друга разум и тело.

Переменное приятное общество, иногда в соединении с музыкой, пожалуй, самое целесообразное средство для прояснения человеческой души, которая не превратилась еще в бесчувственный комок; да если бы таковые и были среди наших больных, то их к этому надо приучать, как ребенка к целительному напитку. Пусть он приучается к этому, жертвуя для себя даже другими выгодами, до тех пор, пока он не войдет во вкус, в особенности если с этим могут быть сопряжены нравственность, умеренность и движение. Каким иным образом исчезает печаль и возвышается наш дух до надежды жизни, если не под влиянием радостного напора одинаково настроенных умов, сбрасывающих иногда бремя жизни, для того чтобы осыпать друг друга цветами!

От движения, вольного воздуха и развеселения нельзя отделить самую строгую чистоту в одеянии и в прочем образе жизни. Она есть приправа всякого жизненного порядка, и без нее мы с отвращением находимся и перед лакомым кусочком, и в шелку.

На стр. 108-126 Ганеман подробно пишет и дает точные предписания относительно применения холодной воды, которое, несмотря на старания Гана (ум. в 1773 году), было в большом забросе и методическим применением которого никак не могли еще вдохновиться.

Если бы существовало какое-нибудь всеобщее пользительное лекарство, то это была бы вода. Температура, продолжительность, время дня для ее употребления точно обозначены.

Я никогда не мог перестать удивляться, как это наши величайшие врачи, предписывая укрепляющее лечение, могли так пренебрегать назначением холодного купанья. Суть их предписаний сводится к употреблению полуванн или полных ванн утром или же и вечером. О степени свежести, о точной продолжительности ванны и о других необходимых назначениях ни слова. Всякое удивление относительно вреда, так часто причиняемого холодными ваннами здоровью, немедленно отпадает

— 66 —

при соображении, сколько могло произойти нецелесообразных применений холодной воды, вследствие подобных искалеченных, мимоходом в трех словах сделанных распоряжений.

Героически соблюдая неопределенные предписания, для того чтобы послужить на славу сих великих мужей, истощенный хиляк опускался на целые часы в снеговую воду, откуда его вытаскивали без чувств, окоченелого от судорог, разбитого параличом или простуженного до степени гнилой горячки, часто же и мертвым. Если неразумное дитя вскрыло себе жилы, то можно ли это поставить в вину благотворному железу и не следует ли винить в этом нерадение его надзирателей и законодателей?

При определении правил употребления сильных целебных средств нельзя быть достаточно точным и обстоятельным, тем более, что в невнимательном исполнении недостатка тем не менее никогда не будет.

Эта неопределенность доставила холодной воде столько врагов, что можно встретить огромное число людей, которые смотрят на холодные ванны как на крайний предел лекарственного живодерства и боятся их пуще смерти. Но рядовые медики, болтающие вслед за другими, опозорили холодные ванны до крайних пределов благодаря бессмысленным применениям таких неопределенных предписаний наших гиппократов.

Следует описание того, какие непонятные предписания делали врачи. Ганеман дает точные указания относительно того, чтó следует соблюдать в ванне, относительно растирания и пр., и относительно того, чтó следует делать после ванны.

Когда Ганеман считал себя в чем-нибудь убежденным, то он выступал самым определенным образом, и нелегко было его разубедить в подобном случае.

Я, — говорит он в конце этой главы, — имею перед собой самый отборный и многочисленный опыт и требую в этом отношении неограниченного доверия.

Лекарственное пользование язв было следующее. Внутрь он в подходящих случаях давал древесные напитки, следовательно, сборы (стр. 86), но давал лекарства также и отдельно, но в сильных дозах. Употребительные свинцовые пластыри и свинцовую мазь он совершенно изгнал. Как перевязочные средства

— 67 —

он употреблял винный спирт (стр. 44), сулему (стр. 40, 44, 153, 171), адский камень (стр. 148), мышьяковистый водород, последний в растворе 1:30 000¹ (стр. 147, 181), и перувианский бальзам² (стр. 149); конечно, каждое средство отдельно и в определенно указанных случаях.

Там, где было нужно, он советовал действовать энергично. На стр. 44 он рассказывает о костоеде плюсневой кости большого пальца с находящимися под ней фистулами и жидким гноем.

Меня позвали. Я расширил рану, перевязывал ее несколько дней дигестивом (перувианский или копайский бальзам, растертый с 2–3 частями яичного желтка), выскоблил кость дочиста, отделив испорченное, перевязывал ее с винным спиртом и наблюдал за успехом.

Позднее он поочередно прикладывал перевязки из сулемованной воды и дигестива. Внутрь он давал укрепляющие лекарства, и исцеление постепенно подвигалось вперед. Выскабливание кариозной кости выставляется ныне как приобретение новейшего времени. Во всяком случае, своим пользованием ран и язв Ганеман доказывает, что он выдавался также как хирург, и был головой выше массы своих современников, и что он имел право сказать в конце:

На меня не будут в претензии за то, что я настаиваю на таком общеприменимом лечении старых злокачественных язв, и что я, хотя и с ограничением, предпочитаю его всем другим; на моей стороне самый отборный, накопившийся опыт. Тот, кто имел случай произвести столько наблюдений в этом случае, как я; тот, кто так стремится к благополучию своих ближних, как я это в себе чувствую, кто так ненавидит предрассудки и предпочтения к старому или новому или вообще к славе какого-нибудь великого имени и так усердно старается сам думать и действовать, как я это в себе ощущаю, тот, как мне сдается, нелегко может напасть на другое и лучшее пользование старых язв, а следовательно может вместе со мной увидать превосходные успехи своего прилежания, наивысшую из наград, которую может ожидать добросовестный врач,

¹ Ср. Kennzeichen der Güte и пр., стр. 223.
² Он не раз его рекомендует, 1791, перевод Монро, II, стр. 123.

— 68 —

успехи, которые мне почти никогда не изменяют, тогда как при ином пользовании они почти всегда исчезали.

Бальдингер, профессор в Вене, Геттингене и Марбурге, учитель Блуменбаха, Меккеля-младшего, Рейля и др., следующим образом отзывается о книге Ганемана¹:

Автор весьма основательно и верно разработал свой предмет. Он показывает, как извращен был существовавший до сих пор обыкновенный способ лечения, и преподает вместо него лучший. Книга написана так основательно, так практично, что нельзя достаточно желать, чтобы ее почаще читали.

Не менее благоприятный прием встретило его сочинение "Преподавание для хирургов о венерических болезнях" (Unterricht für Wundärzte über die venerischen Krankheiten), вышедшее в 1789 году. Вот мнения современных врачей.

Бальдингер²:

Изложение основательно и ясно...

Непосредственно за тем разбирается сочинение одинакового содержания, автором которого был профессор Фритце в Берлине:

И эта книга содержит в себе много хорошего, как и предыдущая. Оба автора сами думали и писали не только основательно, но легко, понятно и ясно.

Курт Шпренгель дает следующий отзыв³:

Идеи Гунтера легли в основу теоретической части весьма хорошего сочинения Самуила Ганемана. В нем он рекомендовал свою растворимую ртуть, нежный, превосходный препарат, великолепная польза которого впоследствии оказалась на практике. Первый из более значительных писателей, который рекомендовал это средство, как особенно превосходное, был Иог. Фр. Фритце, профессор в Берлине, в хорошем, но мало нового содержащем сочинении⁴, которое, однако, благодаря переводам было одобрено за границей.

Другой рецензент пишет⁵:

Из этой выдержки читатели видят, что сочинение это ни в каком случае не принадлежит

¹ Medic. Journal von Baldinger, Göttingen 1785 г., S. 23.
² Med. u. phys. Jornal, 1790. St. 14, S. 76.
³ Geschichte der Arzneik. Halle, 1828 г. V T. 2 S. 591.
⁴ Handb. über die vener. Krankheiten. Berlin, 1790.
⁵ Neue litterar. Nachrichten f. Aerzte, etc., Halle, 1789, S. 785.

— 69 —

к обыденным, но написано с необычайно большим знанием дела, обдуманно и на основании собственного размышления.. Предлагаемые в нем особые методы лечения и высказанные основные принципы заслуживают исследования и внимания.

В "Медик.-хир. газете"¹ можно было прочесть:

Но книга эта есть не только работа человека с головой и ученостью, но вместе с тем написана с такой афористической краткостью, для которой только ученый врач найдет объяснения у Гунтера. Шведиаура, Андре и др. Это книга для академических лекций, хотя автор и не предназначал ее для этого, и т. д.

В скором времени вышла книга А. Р. Феттера о сифилисе"Новый способ лечения всех венерических болезней по Гунтеру, Гиртаннеру и Ганеману"² (A. R. Vetter, Neue Curart aller venerischen Krankheiten nach Hunter, Girtanner und Hahnemann).

О его переводе Materia medicae Куллена "Медико-xир. газ." пишет:

Несмотря на неясность изложения в подлиннике, господин Ганеман сделал перевод особенно тщательно... Примечания господина переводчика в большинстве случаев весьма поучительны, и он возвысил значение этого важного сочинения своими там и сям разъяснениями и исправлениями.

Приемы и способы как прежде пользовали душевнобольных, известны всякому врачу (и для этого нам даже нет надобности возвращаться к временам Ганемана). К возбужденным и строптивым больным врачи относились, как к диким зверям; в них хотели возбудить боязнь, страх, ужас. Телесные наказания, лечение рвотой были обыденным явлением. Беснующихся прикрепляли ремнями к горизонтальной доске, которая вращалась с большого скоростью вокруг вертикальной оси, сажали на так называемый табурет и т. д.

Вследствие этого дом умалишенных, пользовавшийся репутацией хорошо устроенного дома, был до известной степени похож на застенок, — говорит Вестфаль⁴.

Такое же обращение ввел Эрнест Горн в переданном ему в 1806 году отделении берлинской "Шарите" для умалишен-

¹ Под редакцией профессора Гартенкейля. Зальцбург, 1790 г. III, стр. 345.
² Вена 1793 г. 488 стр.
³ 1791 г. I, стр. 117 и 231.
⁴ Psychiatrie und psychiatrischer Unterrircht. Berlin 1880.

— 70 —

-ных, бывшем в то время самым большим учреждением для умалишенных в Пруссии. Он, кроме того, изобрел "закрытый мешок", в который завязывали помешанных и в котором они, по словам Вестфаля, должны были оставаться лежать там, где их положили.

Боишься сознаться, — говорит Вестфаль в 1880 г., — какой небольшой промежуток отделяет то время, когда воскресным посетителям госпиталей и больниц показывали умалишенных в виде забавы и дразнили их для увеселения посетителей.

Так как обращение с помешанными тесно связано с состоянием культуры, то для иллюстрации степени тогдашнего гуманного развития врачей пусть здесь найдут себе место несколько замечаний из "Медицинской библиотеки" знаменитого геттингенского профессора И. Фр. Блуменбаха. Дело идет о судебно-медицинском сочинении, в котором рассказывается, что в Бадене одного отцеубийцу нельзя было привести к сознанию вследствие отмены пытки. Затем рецензент говорит¹ (в 1789 году):

Самый невинный и вместе с тем самый действительный род пытки, который можно было бы не задумываясь сохранить, по нашему мнению, состоял бы в том, чтобы нанести подсудимому повреждение настолько, чтобы вызвать в нем небольшую травматическую лихорадку (от ран), при наступлении которой его следовало бы еще раз по крайней мере напугать. Малодушие, растерянность души при лихорадке от ран, весьма легко доводят до сознания самого закоренелого злодея. В делах уголовного судопроизводства мы несколько раз встречали, что люди, храбро выдержавшие первую, суровую степень пытки, через несколько дней, лежа в лихорадке от ран, когда они снова должны были быть подвергнуты истязаниям, в унынии и отчаянии признавались во всем.

Основная точка зрения Ганемана в душевных болезнях была следующая:

Я никогда не позволяю наказывать сумасшедшего ударами или другими болезненными телесными наказаниями, так как за неумышленность наказания не существует, и потому что эти больные заслуживают только сожаления, и от такого сурового обращения постоянно становится хуже и вряд ли

 СТР. 58–64    СОДЕРЖАНИЕ   СТР. 71–77