— 291 —

которых следовало бы запереть.

Те, которые лечатся гомеопатией, по его мнению, тоже безумцы. Одного врача-гомеопата, д-ра Пауля фон Балога в Пеште (не следует смешивать с Балогом, комитатским врачом), он называет

сводником Ганемана, обманщиком, бесстыжим лжецом, неблагодарным человеком, который рискует отвергать учения медицинского факультета, шарлатаном, необразованным, глупым, фальшивым, низким человеком, который ничему не учился, так как иначе он не мог бы признать учения гомеопатии

и проч. Гомеопаты, благодаря цензуре, не могли публично защищаться путем печати.

Точно так же действовали в Венгрии хирург Рохель, профессор Шустер¹ в Пеште и д-р Линних. Гомеопаты неоднократно пытались в различных газетах печатать свои возражения. Каждый раз медицинский цензор отказывал им в этом, объясняя, что ганемановский способ лечения запрещен в Австрийском государстве.

При таком положении дела нисколько не удивительно, — говорится далее в "Allgemeine Anzeiger der Deutschen", — если в Венгрии в большинстве случаев господствуют самые ложные, самые курьезные и часто даже самые нелепые понятия о гомеопатии; если в публике, которая вообще очень восприимчива ко всему хорошему и честному, гомеопатия распространяется весьма медленно, так как часто даже самые образованные люди относятся к ней с непреодолимым страхом. Ведь большинство врачей-аллопатов ежедневно является к своим больным с драгоценным известием, что, наконец, слава Богу, гомеопатия находится при последнем издыхании; что Его Величество собственноручным только что изданным рескриптом строго запретил гомеопатию; что это было в высшей степени необходимо, так как гомеопатия в некоторых местностях причинила столько бедствий, что ее ядовитые средства медленно убивают, или же доводят до жалкого болезненного состояния, губят женскую красоту, a следовательно делают на много лет старее и проч. (точно такие же взгляды, как только что упомянутые, основанные на тех же

¹ Автор знаменитого "Hahnemanniana", Berlin, 1830, bei С. F. Enslin.

— 292 —

причинах, и теперь еще встречаются в публике. — В. А.). Разве слушатели медицины слышат что-либо другое на лекциях, кроме острот, насмешек или же обвинительных приговоров над гомеопатией? Кто смеет наставить их на путь истины? или пробудить в них желание к чтению гомеопатических сочинений? Разве удивительно, что среди столь многочисленных слушателей медицины в Пеште так мало хоть сколько-нибудь интересующихся новым учением? Но несмотря на весь этот деспотический гнет, свет истины в этом важном вопросе и в Венгрии одержит верх.

В 1837 г. императорским рескриптом было отменено запрещение лечить гомеопатией, и уже в течение десяти лет в Пеште существует клиника и профессорская кафедра гомеопатии, которую занимает профессор фон Бакоди, сын столь сильно преследованного фон Бакоди.

В 1843 г. читателей венгерских газет снова забавляли нападкой на гомеопатию, на что гомеопаты и др. возражали¹:

Тогда наш противник хотел уверить читателей, что старая школа нисколько не мешала гомеопатии и что нам была предоставлена полная свобода действий... Еще теперь в Австрийской монархии есть главный город, в котором не позволяется даже печатать в газетах объявление о гомеопатической книге, и книгопродавец не смеет выставить такой книги; как в первом, так и во втором случае позволяется печатать только то, что написано против гомеопатии, и где нет ни слова в пользу этой последней.

Здесь, конечно, будет уместно рассмотреть несколько подробнее медицинскую точку зрения тех врачебных советников австрийского императора, которым этот последний так доверчиво повиновался. Андреас Штифт, впоследствии Его превосходительство фон Штифт, сильный противник гомеопатии, первый добился запрещения лечения по способу Ганемана. Грисселих (Skizzen etc.) рассказывает следующий веселый анекдот. К Штифту явился д-р Лёбель, чтобы поднести посвященное ему

¹ Alg. hom. Zeitung. Bd. 24 S. 268.

— 293 —

сочинение. Камердинер перепутал его фамилию с д-ром Лёве, известным переселившимся из Праги в Вену гомеопатом. Д-ру Лёбелю пришлось долго ждать. Наконец появился Штифт и встретил этого негомеопата следующими словами:

Вы гомеопат, дурак; уходите! уходите! с дураками я не хочу иметь никакого дела (он уходит в боковые двери).

Его превосходительство фон Штифт был лейб-медиком императора. Как известно, в это время царствовал Франц II, который после исчезновения величия германского государства в 1806 г. назывался Францом I.

Его отец был Леопольд II, с историей болезни которого связан первый протест Ганемана против четырехкратного кровопускания. Франц, благодаря рациональной кровопролитной терапии, уже лишился своих супруг и цветущего всемирно-исторического внука. Император был 67-летним уже достаточно согбенным под бременем лет старцем, когда в 1835 году он заболел "горячкой", которую его лейб-медики (Штифт и Гюнтер) объявили сначала безопасной. Пустили кровь. Обыкновенно следующее за этим временное "успокоение симптомов" было объявлено 6лагоприятным, но, как и всегда, лихорадочные явления вскоре усилились, и была вторично пущена кровь. Но после этого все симптомы быстро достигли самой сильной степени, и 28 февраля в полдень оба телохранителя объявили, что не могут спасти пациента. Было выражено желание, чтобы был сделан еще консилиум, и у постели больного появились три эрцгерцогские лейб-медика. Эти последние одобрили применяемый способ лечения и уверили, что в данную минуту еще есть некоторая надежда, если появится благоприятный кризис, сильная испарина. Чтобы вызвать эту последнюю, они предписали, между прочим, еще два кровопускания, после чего лихорадка усилилась, силы ослабели, дыхание остановилось и через 24 часа деятельность сердца совершенно прекратилась.

Когда великодушный больной в последний раз отпускал своих врачей, считавших его кровь ядом, он все таки подал каждому из них руку, благодаря за их старания, и уверял в своем расположении и благосклонности, с благородством прибавив, что знает, что и они его очень любят и сделали бы все возможное, чтобы продлить его жизнь!

— 294 —

При вскрытии заключение врачей гласило следующее:

Больной умер от воспаления легких, сердца и больших кровеносных сосудов; лечение было совершенно правильное, но многократно повторяемых кровопусканий было недостаточно, чтобы положить пределы усиливавшемуся воспалению, а общее состояние больного не позволяло применять более энергичного лечения, не подвергая его опасности мгновенной смерти.

Эта трагическая участь, постигшая австрийский императорский дом благодаря его "рациональным" советникам, напоминает о том, что благодаря рациональной медицине такой же участи подвергались и другие умственно выдающиеся люди. Например, что перенес в этом отношении Гете? Этот последний высказал следующее мнение¹.

Оба (речь идет о графе Пааре и Антоне Прокеше (Prokesch), адъютантах князя Шварценберга. — В. А.), проникнутые ганемановским учением, на которое сиятельнейший князь возлагал свои надежды, обстоятельно познакомили меня с ним, и мне кажется, оно приводит к заключению, что тот, кто внимательно следя за собой, соблюдает соответствующую диету, бессознательно приближается к этой методе.

Надворный советник д-р Питшафто обращает это мнение против гомеопатии (ib) и прибавляет:

Как просто, справедливо и деликатно по отношению к князю.

Слова Гете так же мало говорят против гомеопатии, как и слова Жан Поля за нее. Последний говорит:

Ганеман — эта редкостная двойная голова философии и учености, система которого, пожалуй, должна привлечь за собой разрушение обыкновенных рецептных голов, но которая еще мало признана практиками и, скорее, презирается, чем исследуется²...

Мы, скорее, думаем, что Жан Поль глубже вник в это дело, чем Гете с своим дипломатическим мнением, и что в собственном кровном интересе последнего было более близкое знакомство с Ганеманом. Это нам подтвердит его история его болезни.

Всем известно мнение Гуфеланда³, который с 1783 до

¹ Bd. 32 seiner Werke. S. 184. — Hufeland's Journal Вd. 77. St. 3. S. 4.
²  Zerstr. Blätter Bd. 2. S. 392 — Stapt. l. с I. S. 1.
³  Hufeland's Journal 1833. St. 1. S. 31.

— 295 —

1793 г. как врач и друг был с ним в близких отношениях.

Я никогда не встречал человека, который как физически, так и духовно был бы в такой высокой степени одарен небом и таким образом действительно представлял бы образ совершеннейшего человека. Но в нем удивляла не одна сила, наполнявшая в необычайной степени его тело и душу, но еще более чудное равновесие его физических и умственных отправлений и та прекрасная гармония, которая соединяла оба эти последние, так что ни одно из них, что бывает так часто, не жило на счет другого и не мешало ему.

В декабре 1830 года Гете заболел кровотечением из легких — по мнению его врача Фогеля вследствие огорчения, причиненного ему потерей сына. Затем он снова поправился, хотя в последние годы "старческие немощи, в особенности одеревенение членов, недостаток памяти на ближайшее прошлое, временами неспособность обсуждать ясно и быстро во всякий данный момент" и, кроме того, глухота, становились в нем все более и более заметными.

Прежняя быстрота мышления, так же, как и подвижность мускульных движений, с каждым годом очень заметно уменьшались,

между тем как его нерешительность еще более увеличилась.

Упомянутое кровотечение наполнило "почти до половины глубокий большой таз", и при этом Фогель выпустил старику еще два фунта крови.

Гёте ел очень много, и даже тогда, когда серьезно жаловался на недостаток аппетита, ел гораздо более, чем другие, более молодые, здоровые люди... Он никогда не признавался в своих погрешностях против диеты, хотя очень часто делал таковые. Его невоздержанность в пище, конечно, нередко была причиной несварения желудка. Переполняемому часто желудку приходилось ежедневно помогать пилюлями из ассафетиды, ревеня и ялаппового мыла и клистирами; смотря по обстоятельствам, иногда были необходимы еще несколько чайных ложек винной ревенной тинктуры или же порция английской соли...

Гете так же любил спертый комнатный воздух, как его друг Шиллер испарения гнилых яблок. Только с большим трудом можно было его склонять к открыванию окна для того чтобы освежать воздух в его спальне или рабочей комнате.

— 296 —

Opгaнизм Гете вследствие его неоспоримо производительных способностей во всяком возрасте его жизни вырабатывал много крови. Но прежде кроветворение находилось в довольно соразмерном отношении с расходованием крови. Но в последние годы его жизни вследствие почти полного отсутствия телесных движений при постоянном обильном введении пищи появилось полнокровие, которое настоятельно требовало, чтобы от времени до времени из организма искусственно было удаляемо большое количество (!) крови, т. е. кровопусканий.

Выше уже было сказано, что его врач предписал ему ежедневно принимать слабительное, кроме того, "он пил из года в год каждый день Крейцбруннен, а именно более 400 бутылок каждый год.

Гуфеланд замечает в одном прибавлении:

Производительность была основным свойством как духовной, так и физической его стороны: в последней она выражалась обильным питанием, в высшей степени быстрым и обильным кроветворением и воспроизведением, критической самопомощью в болезнях и избытком сосудистой жизни. Вследствие этого — в глубокой старости кровотечения и необходимость кровопусканий.

Об описанной (l. с.) последней болезни Гете, которая вследствие вводного рассказа о привычках и взглядах Гете представляет огромный интерес, мы не позволяем себе высказывать суждение, несмотря на огромное количество лекарств, которое ему пришлось проглотить. Но мы утверждаем, что ежедневные сильные слабительные, беспрерывное употребление такой сильнодействующей минеральной воды в таком неблагоразумном количестве и частые сильные (нужно принять в соображение, что значило в то кровопролитное время словечко "сильные") кровопускания значительно сократили драгоценную жизнь этого человека — утверждение, которое в настоящее время вряд ли кому покажется смелым.

Такой врач как Ганеман, живший в то время близ Веймаpa, проявил бы также должную энергию, чтобы убедить и самого Гете в необходимости дышать свежим воздухом, о чем он уже так часто говорил с особенным ударением. В этом случае врач путем твердых и решительных действий,

— 297 —

неустанных и разумных убеждений может одержать верх над всяким предрассудком.

Что здоровью и жизни Рафаэля, Мирабо, лорда Байрона, Гесснера и проч., и проч., был причинен большой вред кровопусканиями, что Людовику XIII в течение одного года лейб-медиком Бувардом (Bouvard) было сделано 17 кровопусканий и вдобавок дано 215 рвотных и слабительных и поставлено 312 клистиров, что семья Людовика XIV, по свидетельству даже самых кровожадных аллопатов того времени, "была погублена кровопусканиями", что Людовика XV и очень многих других замечательных людей постигла не лучшая участь — все это сюда не относится, нас гораздо более интересует участь Кавура¹.

После бурного заседания в парламенте 29 мая 1861 г. в Турине, у Кавура сделался легкий лихорадочный озноб, к которому в следующую затем ночь присоединились "сильные боли в кишках" с рвотой. Было сделано кровопускание, "которое облегчило больного". На следующее утро, 30-го мая, было сделано второе, а в 5 часов вечера того же дня третье кровопускание. Следовательно, три кровопускания менее чем в 24 часа! После этого сильная лихорадка, "большая слабость и страдания". Ночь прошла хорошо! В пятницу 31 мая лихорадка исчезла, так что Кавур, лежа в постели, мог принимать участие в двухчасовом совещании министров. Вечером сильная лихорадка. Хинин не помогал. 1 июня два новых кровопускания, после чего спокойная ночь. На следующий день, 2 июня, бледность и упадок сил, левая рука и предплечье холодны как мрамор (естественное последствие страшной потери крови). При попытке встать с постели, рана от кровопускания открылась, и окружающие ничем не могли остановить сильное кровотечение; это наконец удалось призванному хирургу. Несколько часов спустя снова сильная лихорадка, короткое дыхание, путаница в мыслях. Очень дурная ночь, на следующее утро усиленное возбуждение. Все более и более короткое дыхание, очень

¹ Подробно передано в заключении "Graf Cawr Leben and Wirken" von Giuseppe Massori. Jena 1874.

 Стр. 285–290    Содержание   Стр. 298–304