— 74 —

должность которого нам неизвестна, познакомясь в Царском Селе с Германом, стал гомеопатом¹ так же, как и Ведринский, служивший в том же городе военным врачом; последний, лишась впоследствии зрения, переехал (1861—1862 г.) в Москву, где и умер в глубокой старости.

В Москве: действ. ст. сов. Зубов, бывший в двадцатых годах главным доктором Кавказского корпуса — в свое время не только отъявленный враг гомеопатии, но и беспощадный гонитель подчиненных ему врачей, дерзавших интересоваться учением Ганемана. Случай, заставивший его изменить свой образ мыслей и обратиться к гомеопатии, так интересен, что мы считаем нелишним рассказать его. Главным врачом Тифлисского военного госпиталя в то время был И. А. Прибыль, который как познаниями своими в медицине, так и личными достоинствами снискал себе особенное уважение А. П. Ермолова. Узнав учение гомеопатов, Прибыль стал держаться их способа лечения не только в частной практике, но нередко употреблял его и в госпитале. Ермолов, высоко ценя его достоинства и опытность, сделал распоряжение, чтобы все вновь прибывавшие на Кавказ молодые медики, до распределения их по войскам, были бы предварительно командируемы к Тифлисскому госпиталю для ознакомления их под руководством главного врача с климатическими условиями Кавказа и болезнями от них происходящими. Всю эту молодежь Прибыль знакомил и с гомеопатией, не обращая внимания на мнения Зубова, так как покровительство Ермолова могло служить ему достаточной защитой против его неудовольствий, но молодым врачам Зубовым объявлено, что если кто-нибудь из них осмелится лечить гомеопатией, то будет предан суду. Случилось однажды, что к Прибылю является один почетнейший житель Натлуга (где находится военный госпиталь) и с слезами отчаяния умоляет спасти от смерти сына. Расспросив о положении больного, Прибыль сделал упрек отцу, что допустил до такого тяжкого положения своего сына без медицинской помощи. "Нет, — отвечал тот, — его лечил Зубов". На сделанный затем Прибылем вопрос, говорил ли он Зубову, что намерен обратиться к нему, отец отвечал: да, и Зубов сказал: "Обращайся к кому хочешь, один только Бог может спасти твоего сына".

¹ "Allg. homöop. Zeitung" Bd. 1. pag. 57.

— 75 —

После такого объяснения Прибыль, хотя и не предвидел возможности спасти больного, но уступая просьбам умолявшего отца, обнимавшего его колена, отправился к нему и нашел больного в бесчувственном состоянии с высунутым языком, так что не было возможности и лекарство влить в рот. После осмотра больного Прибыль объявил отцу, что Зубов сказал правду, но отец больного опять бросился на колени, умоляя о спасении. Тогда Прибыль, возвратясь к ceбе, дал отцу больного пузырек и велел обмакивать в нем кисточку и водить ею как можно далее во рту. На другой день рано утром опять явился отец больного и, ничего не объясняя, просил, чтобы Прибыль шел к нему. Последний, не надеясь ни на какое облегчение, отвечал, что ему незачем идти, а советовал послать за священником, но когда тот все настаивал на своем, Прибыль отправился и придя в комнату больного и, увидев его сидящим на постели бодрым, остановился перед ним в изумлении. Между тем хозяин исчез и через несколько минут возвратился с Зубовым, который прямо подошел к больному, смотрел на него несколько минут и затем, обратившись к Прибылю, бросился перед ним на колени со словами "Научи меня твоей великой науке". С того времени Зубов стал самым ревностным гомеопатом. Выйдя в отставку, он долгое время жил в Москве, лечил только гомеопатическими средствами, усердно проповедовал гомеопатию и, между прочим, сыну Прибыля, слушавшему курс медицины, постоянно внушал, что одна гомеопатия — настоящая, спасительная медицина. Зубов умер в Москве в пятидесятых (1855—1856) годах¹.

Из учеников Зубова известен военный врач Виноградов, занимавшийся в Москве гомеопатической практикой только в частных домах. Беневоленский, в 1831 г. случайно познакомившийся с С. Н. Корсаковым и получивший от него первые сведения и аптечку; потом он оставил Москву и переехал в имение Н. А. Бахметева Пензенской губ., Городищенского уезда в с. Никольское, где лечил гомеопатически в больнице и в частных домах². Роггенбау (Roggenbau), приеxaвший в Москву из Мценска³.

¹ "Журн. С. Петербургских врачей-гомеопатов" 1875 г. № 3, стр. 84—85. Рассказ о Зубове сообщен в редакцию журнала г. Стешинским, которому передан сыном Прибыля. К сожалению, последний не мог назвать ни рода болезни излеченного, ни употребленного отцом его лекарства.
² "Журн. гом. лечен." 1863 г. № 6, стр. 49.
³ "Allg. homöopath. Zeitung" Bd. III. pag. 173.

— 76 —

Швейкерт (Schweikert), сын известного бреславльского доктора Швейкерта, приехал сюда в 1832 г. в качестве домашнего врача кн. Бориса Куракина; впоследствии место Швейкерта занял у него гомеопат Леонарди (D-r Leonhardi)¹. Гофман (Hoffmann), бывший военный врач, узнавший гомеопатию от Шеринга. Главный врач старой Екатерининской (потом Полицейской) больницы д-р Гаазе (Haаs), высокая душа которого была так отзывчива на все доброе, не будучи сам гомеопатом, во время бывшей в Москве в сороковых годах холеры уступил прибывшему из Бреславля д-ру Гольденбергу (Goldenberg) особую палату для гомеопатического лечения. Д-р Веселовский, объявивший себя гомеопатом в 1831 г.² Белявский — автор первого гомеопатического лечебника женских и детских болезней³. Генрихсен (Henrichsen), занимавшийся практикой в 1837 г.⁴ Телье (Theuillé) из Тироля. Находясь во французской армии в качестве начальника одного из санитарных отрядов (officier de santé), он в 1812 г. попал к русским в плен и отправлен в Варшаву. Здесь он познакомился с Бижелем и через него стал гомеопатом. Как врач Телье был малообразован, но весьма сведущ в гомеопатической фармакологии. Живой, энергический, горячо стоявший за свои убеждения, он не мог оставаться на одном месте и потому беспрестанно переезжал из одной страны в другую, меняя один город на другой. Так, из Варшавы он отправился сперва в Москву, потом в 1837 г. в Бессарабию, оттуда в Константинополь, где с успехом лечил чуму⁵, потом опять в Москву, в Казань, Киев, Харьков, в Нижний Новгород и наконец снова в Москву. Здесь он, как и в упомянутых городах, занимался практикой и умер в 1864 г. на 70-м году. Ястребцов, прибывший в 1832 г. в Москву из Калужской губернии. Замечательно письмо его к С. Н. Корсакову, в котором он просит знакомства с ним, чтобы воспользоваться его наставлениями, так как сам он отступился от аллопатии. Глубокое убеждение в преимуществе гомеопатии, бывшее причиной его обращения

¹ "Allg. homöopath. Zeitung" Bd. X. pag. 256.
² Ibid. Bd. I, pag. 57.
³ "Северная пчела" 1835 г. № 181.
⁴ "Allg. homöopath. Zeitung" Bd. X. pag. 282.
⁵ Attomyr Primordien 1, pag. 414 u. "Allg. homöop. Zeitung" Bd. 9. pag. 79 u. 376. Из 63 чумных смертных случаев было только 7, которых двое больных поступили к нему уже умиравшими.

— 77 —

к ней, не поколебало этой уверенности даже и тогда, когда Ястребцов начав гомеопатическую практику, потерпел в ней неудачу и был близок к отчаянию.

Гомеопатическая моя аптечка имела, может быть, на всю мою участь вредное влияние, — жалуется он Корсакову, — будучи в деревне, я лечил гомеопатическими лекарствами, мной самим приготовленными, но имел далеко не полный комплект. Незадолго до приезда я, по совету Грефе, выписал ассортимент приготовленных лекарств от доктора Германа. С этим я приехал в Москву. Сначала у меня явилось несколько больных. Я им давал германовы крупинки, но они не производили решительно никакого действия. По совести я не мог себя обвинять в небрежном приискании средств. В некоторых случаях лекарственные симптомы чрезвычайно хорошо отвечали симптомам болезни, но крупинки не действовали. (Полагает, что не были смочены лекарством). Я начал отказываться от больных, другие сами меня оставили. Особенно испуган я был одною нервической горячкой, против которой давал четыре лекарства и которая возросла в глазах моих до ужасной степени. Мне здесь не отказывали, потому что имели ко мне доверенность как бы неограниченную, но наконец я принужден был отказать в своей гомеопатии. Этот случай сильно на меня подействовал. Я уверился, что аптека моя вовсе недействительна, и практика моя здесь в Москве прекратилась, хотя и обещала сначала много. Можете судить, до какой степени я обескуражен, из того, что я принял должность гувернера, взявшись воспитать сына генерала Орлова. Теперь я еще врач-гомеопат, но не по профессии, а как любитель. И то до тех пор не буду лечить, пока не получу лекарств, на которые можно будет положиться¹.

Исчисляя врачей гомеопатов в Москве, нельзя обойти молчанием д-ра Александра Гагена (von Hagen), который, хотя и не был гомеопатом, но к учению Ганемана отнесся в свое время не только без всякой вражды, но с достоинством истинного врача и образованного человека. Статья его в "Allg. homöop. Zeitung" под заглавием "Versuch einer Erklärung der Homöopathie und ihres Verhältnisses zur Heilkunde überhaupt", заключает в себе оценку гомеопатии и воззрение на нее, которые по учености, литературным приемам и отсутствием всякой полемики достойны стать наряду с трудом д-ра Замена.

¹ "Журн. гом. леч." 1863 г. № 6.

— 78 —

Признавая, что в основании гомеопатии лежит всеобщий миpoвой закон подобия, Гаген доказывает необходимость и пользу ее в сфере медицинской науки; он предчувствует открытие спектрального анализа и объясняет действие гомеопатических лекарств посредством движения, идущего в противоположном направлении к движению больного организма. По его мнению, гомеопатия в руках образованных врачей есть медицина будущности. Гаген не исключает употребление больших приемов и не находит их несогласными с законом гомеопатии; напротив, он смотрит на них как на необходимость, вызываемую отношением средства к болезненному процессу¹.

Во внутренних губерниях практикой занимались:

В Курске — Еглау (Eglau)², Вышнем-Волочке — Зейдер (Seider)³, Оренбурге — Лессинг (Lessing), Казани — Арнгольд (Arnhold), переводчик книги доктора Франца о гомеопатии; профессор Эверсман (Evеrsmann)⁴ и Линдгрен (Lindgreen); последний практиковал мало, но читая в университете частную патологию, он всегда сообщал студентам наряду с аллопатическим и гомеопатическое лечение болезней.

В Саратове — Клейнер (Kleiner) и Нимейер (Niemeyer)⁵, последний умер в Петербурге в 1837 г.

В Тамбове — Мюллер (Müller)⁶.

В Житомире — Черминский, о котором мы уже говорили.

В Пензе — Александр Петерсон (Peterson), аптекарь, сын пензенского врача, человек с большими дарованиями и весьма просвещенный, отличавшийся основательными познаниями в естественных науках. Образование свое он получил сперва в Харковском университете, где слушал полный курс медицины, но преимущественно занимался в своей аптеке; после смерти отца он отправился в Лейпцигский университет и впоследствии познакомился с Ганеманом и другими известными тогда гомеопатами. Одаренный наблюдательным умом, Петерсон скоро постиг важность и основательность начал гомеопатии и вполне посвятил

¹ "Allg. homöop. Zeitung" Bd. VII. pag. 49 и Bd. IX. pag. 17.
² Kleinert: "Geschichte der Homöopathie" pag. 165.
³ "Gross und Stapfs Archiv" Bd. XI. Heft I, pag. 182.
⁴ "Allg. homöop. Zeitung" Bd. XXVI. pag. 238.
⁵ "Журн. гом. леч." 1863 г. № 6, стр. 33.
⁶ Там же, стр. 33.

— 79 —

себя новой врачебной науке. Возвратясь в Poccию, он занялся гомеопатической практикой и особенные услуги оказал во время холеры, будучи приглашен к лечению ее пензенским губернатором. Из числа 175 человек, бывших у него в пользовании, умерло только 29, т. е. 16,57%. В свободное от практики время он писал свои практические замечания и вел переписку с больными; некоторые сочинения отсылал для напечатания за границу, так обширные статьи его о холере и проказе (Lepra) были помещены частью в "Архиве Гросса и Штапфа", частью в "Летописях Гартлауба и Тринкса". Петерсон по свойственной ему скромности никогда письменно не опровергал нападков на гомеопатию, особенно обильных в первое время, но уничтожал их при постели своих пациентов, возвращая им здоровье. Он умер в I860 году, 73 лет отроду, оставив по себе благодарную память в Пензе, где первый начал и распространил гомеопатическое лечение¹.

В Ковно — Никлевиц (Niklewitz), ученик Ганемана, стал гомеопатом в 1831 г., умер в 1841 г.²; Штендер (Stender)³.

В Риге — Штегеман, о котором мы уже говорили; Брутцер (Вrutzеr), состоя акушером при местной врачебной управе, познакомился с гомеопатией, и в 1833 г. в Обществе рижских врачей поставил вопрос: "Возможно ли добросовестному врачу, при настоящих обстоятельствах, в практике своей оставлять гомеопатию без испытания?" В 1835 г., сообщив тому же Обществу случаи из своей гомеопатической практики, он возобновил тот же вопрос и тем вызвал товарища своего по университету д-ра Беренса (Berens) к ответу такого рода, который, при вспыльчивом характере Брутцера повел обе стороны к неприятному спору, вследствие которого он отказался от чести быть членом Общества. Ответом на заявление Брутцера были со стороны врачей — вражда и преследования, а от публики — довеpиe и уважение, знаком которых был серебряный кубок, поднесенный ему в память благородной защиты им гомеопатии. В следующем 1836 году он принял горячее участие в деле, возникшем в Петербурге по поводу премии, назначенной Обществом врачей-корреспондентов за обработку одного вопроса, касавшегося гомеопатии. Действуя с тактом и умением, он дал этому вопросу такое направление,

¹ "Журнал гом. леч." 1861 г., № 2, стр. 86.
² Из письма к автору д-ра Грушевского в Риге.
³ "Allg. homöop. Zeitung" Bd. VII. pag. 273.

 Стр. 68–73     Стр. 80–85