— 158 —
Наконец ученые люди всех наций оставили бесплодное щегольство мертвым языком и пишут каждый на
своем природном, стараясь, сколько позволяют предмет и уменье, быть общепонятными. Да только не
всем это удается. Для этого прежде всего нужно, чтобы мысль была действительно верна и выражение
ясно, то есть чтобы и мысль, и выражение отличались необходимой принадлежностью и высшим
совершенством истины, простотой. Тем не менее однако ж, гомеопатия подвергалась и до сих пор
подвергается со стороны многих врачей нареканиям за излишнюю популярность. Нам случалось встречать
весьма достойных всякого почтения ученых, которые с удивлением и насмешливой улыбкой спрашивали:
"Неужели же вы думаете, что гомеопатия наука?" Другие сто раз уже печатали, что
гомеопатия не наука, а какая-то механическая игрушка; способ лечения, доступный всякому неучу, едва
грамотному, лишь бы умел только справиться о болезни и средстве по списку припадков. Словом, эти
господа вообразили, что вся гомеопатия заключается в домашних лечебниках и так называемых
реперториях. Это пренебрежение означает или по крайней мере должно означать, что гомеопатический
способ лечения так легок и прост, что не может быть неизвестным и только недостоин внимания
серьезного ученого.
Тут кроется маленькое недоразумение. За что, к кому и к чему относится укор? Правда, что
коротенькое наставление, как употреблять несколько хорошо исследованных и практикой оправданных
гомеопатических средств против хорошо известных болезней, нередко приносит многим семействам
значительную пользу. Правда, что во многих случаях несложных или только начинающихся болезней,
владеющие лечебником или реперторием часто помогают себе и своим приближенным, в особенности в
таких местах, где бывают даже лишены возможности прибегать к совету ученого врача. Но разве это
недостаток системы или методы? Разве это недостаток науки? Напротив, это показывает только, что
гомеопатическое учение обладает первой и самой существенной принадлежностью истины — ясностью
и простотой. Такая истина натурально легко доступна всякому, кто вникает в нее без предубеждения.
Легко понять простую и ясную истину. Но все-таки довольно трудно изучить и разобрать весь
необходимый для ее приложения материал, усвоить себе все факты, уже исследованные, и исследовать
новые. Новички нередко даже пугаются этого труда и некоторые по первому взгляду отступали
— 159 —
от него и возвращались к старой рутине, скрыв свое малодушие и лень под надменним
пренебрежением. Следовательно, насчет механической игрушки не беспокойтесь: хорошим
врачoм-гомеопатом быть не так легко, как прочитать лечебник. Лечебники и облегчавшие труд
руководства суть плоды предшествовавших изысканий и наблюдений — последние результаты,
которые наука отдает обществу во владение и пользование. Кто против этого? Пустим вопрос на голоса,
если он еще не решен. Это вопрос о том, для кого и для чего существует наука, сама для себя или для
потребностей общества, или наконец общество существует для науки? В частности же, медицина ли
существует для больных, или больные для медицины?
Пока продолжается баллотировка, мы займемся другой стороной вопроса: что такое собственно наука,
и в какой мере гомеопатия подходит под общие условия в этом отношении.
Прежде всего необходимо условиться в терминах.
Наукой называется логически (правильно и разумно) построенный свод познаний о каком-либо роде
явлений жизни человека или природы и их произведений. Источник, первое начало и повод к
происхождению науки — с одной стороны, свойство человеческого ума вообще — пытливость,
потребность знания; с другой, в особенности житейские нужды, необходимость охранения от вреда и
желание пользы, удобства и наслаждения, потребность улучшения нравственного и материального
состояния человека как разумного существа и члена гражданского общества. Из этого же начала
следует, что вся цель науки — удовлетворение справедливых и законных потребностей, польза
человека и общества. Необходимые и самые существенные условия возможности достигнуть этой цели,
во-первых, истина (действительно точное, верное знание); во-вторых, применимость, практическая
годность. Неприменимое бесплодно, сколько бы ни казалось истинным; неистинное или неприменимо,
бесполезно или положительно вредно, смотря по потребности, которая имеется в виду. Средства науки:
во-первых, опыт, наблюдение, исследование фактов; во-вторых, логика — расположение наблюдений
в последовательном порядке, в органической связи, утверждение на одном общем основании, объяснение
и подведение их под общие законы; построение системы, в которой последние выводы суть положительные
указания к употреблению в пользу, к удовлетворению потребности, и которая бы представляла стройное
целое, способное к развитию посредством
— 160 —
приобщения новых фактов без противоречия, с возможно меньшим нарушением или уничтожением уже
вошедшего в состав ее. Первым средством добывается содержание науки, вторым обработывается ее
форма. Ни то, ни другое средство отдельно не может служить к выполнению назначения науки:
бессвязное собрание даже совершенно точно известных фактов само по себе еще не составляет науки,
именно потому, что не достает ни удовлетворительного обьяснения, ни положительного вывода
(бессознательный эмпиризм, практика без руководящей теории). Точно так же самая великолепная в
отношении к правильности формы система не может быть действительной наукой при неточно или
недостаточно исследованных фактах, то есть при неверном или неполном содержании, потому что или
необходимо заключает в себе ложные толкования и ложные выводы, или остается неудовлетворительной,
неприменимой к потребностям (отвлеченное умозрение, теория без практики, область гипотез и
бездоказательных догадок).
Наука строится медленно, постепенно; наблюдения собираются мало-помалу. Между тем, потребность
приложения заставляет спешить объяснением и выводом. Сверх того, кроме застоев, зависящих от
внешних общеисторических причин, односторонние или ложные направления, неясно сознаваемая цель,
неверные взгляды на предмет, наконец, даже ученое тщеславие, недобросовестность и преднамеренный
обскурантизм заставляют науку блуждать по окольным путям и запутываться в противоречиях. Отсюда
шаткость систем и их смена одной другою. Недостаточность наблюдений или неудовлетворительность
обьяснений делают науку или какую-нибудь отрасль ее неприменимой к потребностям. Является новый
факт, новое наблюдение, которое становится в противоречие с прежними наблюдениями и с прежней
теорией и требует перестройки системы, или открывается новый закон и придает целому ряду известных
фактов совершенно иное значение, всей науке новый вид. Чем больше наука заключает в себе хорошо
исследованных фактов, подтверждающих верность теории, или, что одно и то же, неизменность закона,
положенного в основание системы, чем менее она заключает в себе противоречий, чем более способна к
развитию и обогащению в однажды данном направлении и чем более применима к потребностям, тем более
она заслуживает названия действительной науки.
— 161 —
Предположив, что это определение науки и ее условий верно, посмотрим, в какой мере гомеопатия
отвечает ему.
До гомеопатии две важнейшие отрасли врачебной науки — те именно, для которых существуют
все остальные — фармакология и терапия находились в состоянии до того неудовлетворительном,
как по неполноте и неточности наблюдений, так и по шаткости систем, беспрерывно сменявших одна
другую, что оказывались на практике во многих случаях не только бесполезными, но даже вредными, и
приводили людей, имевших наибольший вес в науке, к совершенному отрицанию. Потребность
переследования, переработки и перестройки ощущалась всеми. Гомеопатия представляет, во-первых,
новую фармакологию, длинный ряд фактов, вновь подробно и точно исследованных по новой, более
удовлетворительной и всеми за необходимую признаваемой методе; фактов, к которым присоединяется все
пригодное из прежде замеченного. Поверка этих фактов и точности наблюдений доступна каждому. Эти
факты, исследование физиологических и болезнеродных свойств различных лекарственных веществ на
здоровый организм приведены в ясную и простую систему настолько, что могут быть изучены каждым и,
главное, становятся применимыми к потребностям, к лечению болезней. Во-вторых, гомеопатия дает новую
терапию, науку лечения, построенную на новых началах, на основании новооткрытого закона, которого
верность постоянно оправдывается практикой, рядом таких же очевидных фактов. Поверка точно так же
доступна каждому. И фармакология, и терапия гомеопатическая удобоприменимы, удовлетворяют
потребности больных и притом для беспристрастных наблюдателей в гораздо большей, совершеннейшей
мере, чем их предшественницы. Как в той, так и в другой для изучающих и разрабатывающих
полагается первым и непременным правилом держаться только очевидного, идти путем строгого и
отчетливого исследования и отвергать всякое бездоказательное предположение, всякий вымысел. Таким
образом, гомеопатия представляет два свода положительных знаний, имеющих твердое руководящее
начало, построенных на одном общем неопровержимом законе и потому весьма удобоприменимых. Обе
отрасли гомеопатии способны к развитию и обработке в данном направлении, к бесконечному приращению
новыми фактами без нарушения оснований. Таким образом, гомеопатия выполняет все условия истинной
науки. Следовательно, гомеопатия — наука.
— 162 —
Последним из вышеприведенных качеств науки, прочностью, жизненностью, способностью к обогащению
и разработке, гомеопатия обладает в редком совершенстве и потому представляет самое обширное поле
для жаждущих деятельности. Исследователь всегда найдет достойную труда работу. Ему предоставляется
или собирать новые факты, или поверять и пополнять старые, или довершить обьяснение спорных
частностей, и ни в каком случае не придется разбить главное существенное основание ради его
несостоятельности: напротив, чем строже и точнее производится исследование, тем скорее добывается
убеждение в неопровержимости этого основания и в логичности выводимых из него правил
приложения.
Касательно вопроса, достойна ли гомеопатия внимания серьезных ученых, мы смело можем заверить,
что достойна. Приступите к изучению и поверке фактов, пожалуй, хоть с предубеждением, хоть для
того чтоб опровергнуть и уничтожить гомеопатию; производите исследование самым точным и строжайшим
образом, но только не искажайте ни фактов, ни способа наблюдения; повторяйте опыты точно так, как
указано, чтобы получить указанные результаты. Если мы неверно положим предмет под микроскоп,
неправильно установленный, или при повторении химического анализа употребим нечистый материал и
неуказанные реагенты, то, конечно, не имеем права говорить, что показания микроскописта и химика
ложны. Точно так же очевидно, что и поверяющий показания гомеопатии без точного соблюдения ее
условий поступает несправедливо и не заслуживает веры.
Гомеопатия с первого дня своего рождения приглашает всех и каждого к поверке своих показаний.
Конечная цель этой поверки — общая польза. Мы повторяем это приглашение: следовательно, с
одной стороны, обращаемся ко всем врачам вообще, и принимая на себя обязанности докладчика,
намерены доставлятъ желающим удобное средство ознакомиться с нашим предметом и следить за его
развитием. С другой, гомеопатия, как и всякая незаконченная наука, представляет несколько частных
спорных вопросов, по поводу которых существуют не только разногласные мнения, но даже две резко
разделившиеся партии. Признавая всю неизбежность и пользу различия мнений для побуждения к более
точным исследованиям, для развития науки, мы однако же убеждены, что односторонние крайности вредны
и опасны для истинных успехов ее, и потому не приставая исключительно
— 163 —
ни к тому, ни к другому знамени, желали бы содействовать к соглашению противоречий и
окончательному разъяснению спорных вопросов. Для этого мы предлагаем всем гомеопатам наш журнал как
посредничествующий орган, через который они могут сообщать свои наблюдения и взаимно объясниться,
каждый сообразно своим убеждениям. В случае встречи крайних мнений мы предоставляем себе только
право пояснения.
При этом мы надеемся излагать наши доклады так удобопонятно, чтобы заслужить внимание всякого
вообще образованного читателя, интересующегося наукой. Мы не думаем, чтобы через это наука могла
быть профанирована, а напротив, вместе с Иппократом полагаем, что удобопонятность в особенности
необходима науке врачевания, которая всего ближе касается больных.
Для ясности отношений и определенности направления журнала, с первого шага считаем нужным здесь
же сказать, как мы понимаем нашу программу и задачу.
I. Положения, которые мы считаем бесспорными:
1. Similia similibus curantur, подобное излечается подобным.
2. Лекарством может быть только такое вещество, которого свойства достаточно исследованы на
здоровом, для приложения к болезни на основании закона подобия.
3. Распознание болезни должно стоять в точном обособлении каждого данного случая. При этом
распознании можно и должно пользоваться всеми средствами вспомогательных врачебных наук, но не
следует ограничиваться только ими, нужно знать во всей возможной подробности историю больного
организма, все обстоятельства, при которых болезнь развилась, все усложнения и все особенные
припадки, какими она выражается у данного лица, чтобы найти истинно подобное, действительно
соответствующее средство.
4. Лекарство должно быть употреблено в малом безвредном приеме, простое, несмешанное, потому
что действия смешанных совершенно неизвестны и для практической годности потребовали бы нового
исследования каждой смеси, что при неисчерпаемом обилии подлежащих изучению простых оказывается
совершенно ненужным.
5. Различные взгляды на причины происхождения болезней, так же как и классификация, и названия
их, не имеют никакого полезного влияния на лечение.
6. Различные объяснения действия гомеопатических лекарств
— 164 —
в процессе исцеления не могут ни подтвердить, ни подорвать закона подобия, это первое основание
всего учения подтверждается только фактами излечения.
II. Вопросы, подлежащие разрешению:
1. В чем состоит специфизм и существуют ли специфические средства в точном смысле этого
слова?
2. Как велики непременно должны быть дозы лекарств, какие разведения дóлжно предпочитать и в
каких случаях действительны ли высокие разведения; нет ли различия в действиях высоких и низких
разведений?
3. Что такое динамизм в лекарстве, изменяются ли свойства лекарства при растирании и разведении,
и каким образом?
4. Как долго действие приема может продолжаться и как часто дóлжно повторять приемы?
5. В каком отношении находится продолжительность действия лекарств к острым и хроническим
болезням?
6. В какой мере оправдываются положения ганеманова учения о хронических болезнях?
7. Как разобрать начальные и последственные действия лекарств и могут ли те и другие быть
применимы к лечению?
8. Следует ли придать ганемановой фармакологии другую форму, и какую именно?
9. Чем можно пополнить существующие исследования гомеопатических лекарств?
10. Чем может быть доказана достоверность гомеопатических излечений и в какой мере достаточна
целительная сила природы?
11. Как именно действуют гомеопатические лекарства и что происходит в организме при исцелении;
точно ли они производят другую болезнь, искусственную, сильнейшую, или действуют другим
образом?
12. Можно ли принимать существование жизненной силы и в каком смысле?
13. Действительно ли случается агравация (ожесточение) припадков по приеме соответствующего
болезни лекарства или нет, и при каких обстоятельствах?
14. Существует ли другое целительное действие лекарств кроме гомеопатического, и если
существует, то какое именно?
и т. д.
 Стр. 152–157 Стр. 165–170 
|
