— 256 —

решить спорный вопрос. И в этом смысле пункты программы только указывают нам места состязания. Рассмотрим же эти места.

Вопросные пункты программы представляют такую огромную массу материала, что обстоятельная обработка его во всяком случае потребовала бы слишком много времени. Поэтому я ограничусь только первыми десятью пунктами.

Bсе эти десять пунктов хлопочут над анахронизмом. Надо же полагать, что речь должна идти о гомеопатии в том виде, как она есть, а не в том, как когда-то была. Между тем, представителем гомеопатии предлагается оправдать ганеманову патологическую точку зрения перед нынешним состоянием патологии и диагностики. Что отвечали бы сами авторы программы противнику, который осудил бы их школу в настоящем ее состоянии на том основании, что система патологии и терапии в творениях Иппократа очень несовершенна? По гораздо большему праву следовало бы отказаться от пароходства и воротиться к парусным судам на том основании, что Фультон первым неудачным опытом насмешил своих близоруких зрителей. Авторы укоряют гомеопатов в пренебрежении патологии и объективной диагностики и при этом ссылаются на "Органон". Они цитируют эту достопримечательную книгу таким образом, что явно обнаруживают незнакомство с ней. К этому умышленному пренебрежению нужно прибавить еще, что авторам вовсе неизвестны не только предшествовавшие "Органону" работы, но и все последующие, без чего однако же невозможно составить себе ясного понятия о развитии ганеманова учения. Кому угодно будет представить себе состояние патологии и диагностики того времени, когда Ганеман впервые выступил со своим новым врачебным правилом, тот, конечно, найдет, что основательного упрека реформатору в этом отношении сделать нельзя, и тем менее потому собственно, что реформа патологии вовсе не входила в его план. Он имел в виду исключительно терапию и фармакологию, когда в 1796 г. в (Hufeland's Journ. Bd. II, St. 4) обнародовал свой "Опыт о новом начале для отыскания целебных свойств врачебных веществ" (Versuch über ein neues Princip zur Auffindung der Heilkräfte der Arzneisubstanzen). Никто, конечно, не сомневается, что терапия и фармакология того времени очень нуждались в реформе, да и теперь еще нуждаются. Если бы ганемановы опыты оказались даже совершенно неудачными, — чего сказать нельзя, — то и

— 257 —

тогда за ним оставалась бы заслуга, что он верно угадал потребность и мужественно сделал попытку к преобразованию. Если же с тех пор и другие врачебные науки трудами других врачей и естествоиспытателей подверглись преобразованию и развитию, как, например, патология и диагностика в последние десятилетия, и если успех их может быть назван огромным, то из этого едва ли можно вывести упрек Ганеману, зачем он не один сделал все то, на что потребовалось полстолетия времени и соединенные усилия бесчисленного множества ученых тружеников. Кто беспристрастными глазами взглянет на историю развития медицины, тот не может не сознаться, что именно Ганеман, независимо от прямого успеха его идей, подал первый повод к тому движению в медицине, по милости которого мы ее видим и восхваляем в нынешнем ее состоянии. В этом смысле его влияние на столетия вперед обеспечено. Совершенно напрасен был бы труд желающих вытравить его имя из летописей врачебной науки, и покушающимся на подобную попытку останется только незавидная слава Герострата. Но мы не историю пишем. Обстоятельное изложение предмета, которого мы невольно коснулись, желающие найдут в "Истории медицины" Гиршеля¹.

Мы обязаны прежде всего защитить своего учителя от несправедливых нападков, потому что ему принадлежит первый почет. Его же оправдание вместе с тем заключает в себе и оправдание учеников. Касательно делаемых нам, нынешним гомеопатам, укоров за предполагаемое пренебрежение патологией и физической диагностикой, мы можем просто отвечать нашим антагонистам, что мы относительно этих и прочих предметов врачебной науки вышли из той самой школы, к которой они себя причисляют. Мы только не удовольствовались тем, что дала нам школа, а нашли нужным прибавить изучение фармакологии и терапии, построенной на новых началах, то есть мы тоже аллопаты, гомеопатические фармакологи и терапевты.

Рассмотрим же содержание вопросов.

1. На каких данных гомеопаты основывают распознавание хронических болезней, где симптомы весьма однообразны при разнородных органических состояниях?

¹ Compendium der Geschichte der Medicin, von den Urzeiten bis auf die Gegenwart, mit besonderer berücksichtigung der Neuzeit und der Wiener Schule, von D-r Bernh. Hirschel. 2 Aufl. Wien, 1862.

— 258 —

Весьма однообразны? Однако же не совершенно однообразны. В том-то и дело. Вопрос относится буквально к хроническим формам болезни. Между случаями болезни, принадлежащими к этому бесконечно обширному классу, решительно не найдется даже только двух, которые бы были совершенно тождественны или равны между собой. Хотя бы внутренние и внешние причины, исходные точки по органам и системам, постепенное развитие, материальные продукты и исходы представляли совершенно близкое cooтветствиe, однако же все-таки такое точное исследование, какое предписывает Ганеман в своем "Органоне", откроет в каждом случае особенности, только ему одному принадлежащие и отличающие его от всех подобных состояний того же наименования. Это-то и составляет важнейшую задачу при гомеопатическом лечении, и притом не только в отношении к диагнозу болезни, но вместе и в отношении к распознаванию индивидуально-специфических свойств лекарства. Словом, при гомеопатическом лечении в одном и том же акте мысли требуется соединение двух диагнозов, болезни и лекарства. И чем точнее распознаны особенности, тем удачнее излечение. Qui bene distinguit, bene mеdebitur.В практическом применении этой многознаменательной аксиомы гомеопатия далеко опередила старую школу и потому она имеет гораздо более прáва относительно пользования одноименных хронических случаев болезни спросить у аллопатии: какое влияние имеют на выбор лекарства ничтожными кажущиеся признаки весьма подобных и одинаково называемых хронических болезней, происходящих от однообразных состояний? Ежедневно представляющаяся действительность на это ответит: никакого!

2. Как узнается тожество некоторых материальных страданий... и проч.

На это достаточно было бы ответа: совершенно так же, как узнаю́т это спрашивающие, но только с той разницей, что не только различные, но и, по-видимому, ничтожные второстепенные болезненные проявления не оставляются в пренебрежении. Мы хотя и рискуем наскучить повторениями, однако же не можем не настаивать на том, что для достижения цели лечения — цели, которую упрямая гомeoпaтия считает главным делом, — доказательство тождества материальных страданий вовсе не нужно. Напротив, нужен точнейший дифференциальный диагноз, который при помощи ганеманова закона ведет к отысканию индивидуально-

— 259 —

специфического лекарства, физиологически испытанного на здоровом. В этом приискании требуется tuto, что же касается до cito et juсunde, об этом спросите пользованных гомеопатически.

3. Как отыскивается место и свойство отчасти скрытых страданий.

К сожалению, встречается довольно много случаев, в которых точное диагностическое определение становится весьма затруднительным. Если мы как диагносты в таких случаях должны признать себя столько же слабыми, как и наши почтенные собраты из старой школы, то все-таки можем утешиться тем, что имеем перед ними некоторое преимущество. Не подумайте, что мы намекаем на ганеманову теорию псоры, которую мы, как несогласную с нашими патологическими воззрениями, очень охотно уступим. Мы довольно решительно высказали уже, что чтим Ганемана преимущественно как реформатора терапии и фармакологии. Преимущество наше в том, во-первых, что если даже анатомическая диагностика во многих случаях остается сомнительной, то все-таки ощутительные объективные и субъективные симптомы представляют нам достаточное средство к отысканию лекарства при помощи закона подобия или, если угодно, закона сродства. Во многих случаях этого рода опытный гомеопат не впадает в ошибки. Пишущий эти строки готов совершенно откровенно сознаться, что ему удавалось излечить довольно много трудных и сложных случаев болезни, определение настоящего места и свойства которых поставило бы его в немалое затруднение, если бы оно непременно потребовалось. В других особенно трудных случаях, которые казались уже недоступными более или менее совершенному исцелению, точное знание физиологических свойств лекарств дает нам возможность достигать по крайней мере верного и без всякого сомнения весьма ценного паллиативного действия, то есть облегчения страданий. Облегчение это притом достигается без всяких ненужных сопровождающих и последственных действий, которые при мнимом паллиативном действии старой школы неизбежны и служат только к осложнению без того сложных хронических болезней, следовательно, не уменьшают, а увеличивают страдания и затрудняют всякую возможность излечения. Во-вторых, обстоятельное и точное знание свойств лекарств, испытанных на относительно здоровых, очень часто помогает с большой точностью определить этиологические моменты значительного числа хронических болезней, что для врачей старой

— 260 —

школы оказывается совершенно невозможным, потому именно, что сами они, не ведая что творят, своим пользованием подают повод к зарождению новых болезненных состояний, к произведению лекарственных отравлений. Exempla sunt odiosa. Врачам старой школы в этом отношении за свой не рациональный, а в высшей степени вредный способ действия остается выбирать только из двух осуждений любое: или научное, или нравственное. Даже в тех немногих случаях, где они признаю́т присутствие хронического лекарственного худосочия (например, меркуриального), это признание не приближает их к цели лечения, потому что им совершенно неизвестно антидотическое отношение лекарств между собой; отношение, основанное на том же законе подобия. Гомеопат, напротив, обладая знанием своей фармакологии, имеет средства не только узнавать и с точностью различать хронические лекарственные худосочия, но и предпринять действительное исправление. И здесь, стало быть, на нашей стороне право оборотить заданный вопрос к самим спрашивающим.

4. Какой будет диагноз при болезнях детей, умалишенных и проч.?

Здесь мы еще должны пособить вопрошающим. Зачем они детьми начатый ряд не дополнили домашними животными, лошадьми, коровами, овцами, свиньями и т. д.? Можно предположить, что они этот пункт умышленно обошли, потому что в самом деле невозможно рассматривать гомеопатического лечения животных и блестящие результаты, уже данные этим лечением, не покончив сразу все бесплодные споры о невозможности действия гомеопатических лекарств. Успехи гомеопатического лечения животных и статистические цифры, в которых они могут быть выражены, так поразительны, что всякая диалектика оспаривающего неминуемо обращается в пустословие и всякое теоретическое сомнение должно смолкнуть. Дети, помешанные, бесчувственные и т. д. подлежат тем же органическим законам, как и бессловесные животные. Если можно распознать болезнь одних, можно распознать и других. Мы однако же рассмотрим этот 4-й вопрос несколько ближе, потому что он лучше многих других обрисовывает точку зрения вопрошающих в отношении к гомеопатии. Он поясняет представление, которое авторы программы составили себе о ганемановой фармакологии и высказали во введении к своему труду. Там сказано:

Все опыты Ганемана и его школы над лекарствами, которые

— 261 —

они испытывали то над самими собой, то над другими здоровыми или больными субъектами, ограничивались одними только наблюдениями измененных ощущений или отправлений, без малейшего критического разбора взаимной связи между явлениями чисто случайными или ощущениями совершенно субъективными, и действительной силой испытываемого лекарства. О физическом исследовании притом различных органов, о химическом анализе отделений и извержений, как равно и об опытах над животными, с тщательным преследованием анатомопатологических изменений в тканях от действия лекарств, тут не было и речи.

Этот образчик показывает, что авторам программы ганеманова фармакология известна только по слухам и что они на последующие постоянно продолжавшиеся работы его школы не обратили никакого внимания, вовсе не говоря уже о совершенном пренебрежении практического опыта. Недостатки гомеопатической фармакологии, конечно, лучше всего известны тем, кто ее употребляет, то есть самим гомеопатам. Уже первые ученики Ганемана заметили эти недостатки и старались дополнить недостающее. В этом смысле в продолжение 50 лет люди деятельно работают, стараются обратить новейшие приобретения физиологии, физиологической химии, патологической анатомии и токсикологии на пользу гомеопатии. И это удалось им до такой степени, что те самые приобретения сказанных отраслей науки, которые привели наших противников к самому бесплодному нигилизму, в гомеопатии, и только в ней одной, служат к достижению целей лечения. Мы выше уже сказали, что несправедливо было бы упрекать Ганемана в том, что он, созидая свой систему, не имел в виду после него сделанных приобретений патологической анатомии и прочего. Распространение же этого укора на ныне живущих гомеопатов мы принуждены прямо назвать клеветой. Мы зашли бы слишком далеко за пределы журнальной статьи, если бы захотели только поименно исчислить все, что в продолжении 50 лет сделано для обработки и развития ганеманова учения. Мы ограничимся ссылкой на приведенного уже нами автора и рекомендуем авторам программы прочесть Гиршеля "Grundriss, der Homöopathie nach ihrem neuesten Standpunkt, etc. Dessau, 1854". Эта книга как нельзя более способна поправить их превратные понятия о ганемановом учении и его результатах у постели больных.

Но покончим расчет с 4-м вопросом. Гомеопатия, без сомнения,

 Стр. 250–255     Стр. 262–267