ВМЕСТО ПРЕДИСЛОВИЯ

Александр Михайлович Бутлеров, знаменитейший русский химик и видный общественный деятель, родился в 1828 году, а умер в 1886 году в звании заслуженного профессора С.-Петербургского университета, ординарного академика Императорской Академии наук и профессора химии Высших женских курсов, состоя почетным членом университетов: Казанского, Киевского и Московского и Медицинской академии, различных ученых обществ в России и за границей. Имя его связано с насаждением и расцветом химии в нашем отечестве. А. М. Бутлеров как химик и основатель целой химической школы пользовался громкой известностъю не только у нас, но еще больше за границей.

Не менее громкую, хотя, конечно, не многим симпатичную известность имело имя Бутлерова в сфере популяризации и разбора явлений так называемого медиумизма. Заимствуя эти сведения из энциклопедического словаря Брокгауза, мы должны заметить, что там ни слова не сказано о том, что А. М. Бутлеров был убежден в научных основах гомеопатии. Доказательством служит его статья "Антиматериализм в науке и гомеопатия", где он приводит выдержки из нейрального анализа профессора Йегера, представляющего и в настоящее время глубокий интерес не только для гомеопатов, но и для всех, кто способен без предубеждения судить о гомеопатии с научной точки зрения. В настоящее время за гомеопатией признаю́т уже право на существование и некоторые выдающиеся фармакологи, клиницисты и физиологи. Но стать в защиту гомеопатии 25 лет тому назад — нужно было обладать высоким гражданским мужеством, каким действительно и обладал А. М. Бутлеров. Поэтому, приступая к новому изданию его статьи "Антиматериализм в науке и гомеопатия", мы убеждены, что это не только не умаляет его научного авторитета, но, напротив, это будет только еще одной веткой больше в венке его бессмертной славы.

Секретарь правления д-р П. Соловьев

АНТИМАТЕРИАЛИЗМ В НАУКЕ
Нейральный анализ Йегера и гомеопатия

*****

Преобладание силы над материей. — Признание прежде отвергавшихся явлений. — Научвые аналогии в пользу допущения месмерическмх явлений и возможности действия гомеопатических малых доз. — Аллопатия и гомеопатия; средний путь. — Нейрализ.— Хроноскоп и нервное время. — Нейралитические кривые; геуограммы и осмограммы. — Опыты Йегера над гомеопатическими разжижениями и его выводы.

I

Не без основания жалуются на падение идеалов, на преобладание глупого материализма, но совершенно неосновательно винят в этом положительное знание. Оно учит строго отличать факт от вывода; оно указывает лишь то, что есть, ограничиваясь областью наблюдения и опыта; оно вовсе не говорит о не существовании или невозможности существования чего-либо. Не его вина, если некоторые слишком рьяные и недостаточно строгие его адепты хватают через край. Лучшим, верным лекарством от их заблуждений может служить то же самое положительное знание: всякое отрицание падает пред реальностью и здравомыслием, если только заблуждающийся действительно человек знания, а не фанатик, недоступный и говору фактов. Что фанатизм и в отрицании не редкость — это вне всякого сомнения.

Факты, думается нам, начинают говорить все громче и громче против отрицания. Теперь очередь за материализмом: ему приходится, склоняясь перед действительностью, поступаться своим идеалом, если можно назвать "идеалом" стремление свести все существующее без исключения к чему-нибудь такому, что люди могут увидеть, ощупать, обнюхать, вымерить, взвесить и запереть в банку. Наблюдая беспристрастно, со стороны, замечаешь ясно, как понемногу, шаг за шагом, накопляются научные факты, понижающие пьедестал, на который возвели материю, и выдвигается вперед преобладающее значение силы. Мы разумеем здесь не те странные трудно наблюдаемые явления, которые описываются Уэллсом, Круксом, Цёлльнером и некоторыми другими, а в русском ученом мире имеют также своих защитников в лице профессора Вагнера и моем. Дело идет о фактах более или менее прочно констатированных, проверить которые наблюдением и опытом доступно для всякого.

К таким фактам принадлежат, например, явления гипнотизма, наделавшие столько шума, и сродные с ними явления, наблюдавшиеся и вызываемые знаменитым Шарко над истерическими больными; сюда же относится так называемая металлоскопия, породившая даже ксилоскопию. Под первым названием разумеют факты, ныне уже прочно установленные, констатирующие характерное влияние при простом прикосновении к коже разных металлов и магнита на животный организм. При этом различные металлы оказываются имеющими различное действие. Ксилоскопией называют подобное же влияние, принадлежащее, говорят, некоторым древесным породам и, в особенности, хинной коре. Из металлоскопии уже возникла металлотерапия — умение пользоваться упомянутым явлением для врачебных целей. Эта отрасль медицины, весьма уважавшаяся в древности и потом заброшенная, отрицавшаяся как что-то мистическое и невозможное, теперь опять начинает приобретать право гражданства в науке¹. Подобная участь ожидает, конечно, и некоторые другие категории знания, остающиеся пока непризнанными. Если верить наблюдениям Циглера (в Женеве), то влияние металлов, хины, а также живых организмов или их частей, могут действовать и на растения — дрозеру (росянку), которой волоски одарены некоторой способностью движения и которая занимает, как известно, видное место в наблюдениях Дарвина над насекомоядными растениями. Влияния эти могут даже будто бы передаваться на расстоянии по некоторым проводникам.

В сущности, и про гипнотические явления, и про факты Шарко можно сказать то же, что и про влияние металлов. Они далеко не новость, и не более как известные, теперь вновь подогретые и пока еще наполовину только признанные явления животного магнетизма, выступающие под новым и, быть может, более подходящим названием. Впрочем, вместо него, пожалуй, справедливее было бы, руководясь старшинством, употреблять название месмеризм. В самом деле, только тот, кто намеренно игнорирует все, относящееся к месмеризму, может видеть в гипнотизме новость. Да и месмеризм в свое время новостью не был: явления из его области были известны древним, как и явления металлоскопии. Правда, гг. врачи — и особенно у нас — допускают из числа гипнотических явлений только те, которые так или иначе еще можно согласовать с их излюбленными воззрениями; они отрицают все то, что им кажется неудобным как намек на существование и действие чего-то самостоятельного, не порождаемого материей. Нетрудно однако же предвидеть, что их усилия не могут быть успешны ввиду напора фактов, и нашим гг. коммисионерам Соляного городка, обнаружившим как-то по поводу приезда Ганзена столь много напрасной ревности к опеканию публики от антиматериалистических выводов, придется сознаться рано или поздно, что они напрасно теряли труд и время.

Сказать правду, мы никогда хорошенько не могли понять, почему затрудняются допустить, например, влияние волевых импульсов одного организма на действия другого без прямой передачи их словами или знаками. Сами явления воли, их постоянное действие на собственный организм — загадка, но загадка, существование которой никем не может быть оспариваемо. Нельзя не признать, что действие воли сопровождается некоторыми измнениями в состоянии вещественного организма, а влияние состояния веществ на расстояниях — факт: железо, намагничиваясь, начинает действовать на расстоянии; проволоки, начавши проводить электрические токи, взаимно действуют на расстоянии; все тела, нагревшись, сделавшись светящимися, начинают посылать видимые и невидимые нам лучи на огромные расстояния и т. д. Почему же не действовать на расстоянии и воле? Изменение в состоянии одного организма, конечно, может вызывать определенные изменения в другом организме. Право, кажется, недомыслие и отрицание находятся подчас в близком родстве!

Можно, пожалуй, идти дальше. Сила, как известно, способна скопляться в телах, образовать запас (потенциальная энергия); например, тепло и свет, обнаруживающиеся при горении дерева, каменного угля и т. п., представляют выделения энергии, приносимой на землю лучами солнца и поглощенной, запасенной растением во время его развития; любой газ представляет резервуар энергии, обнаруживающейся в виде тепла при сжатии и в особенности при переходе газа в жидкое состояние; так называемый кантонов фосфор² способен поглощать свет и потом выделять его, светить в темноте и проч., и проч. Месмеристы уверяют, что волевые импульсы могут быть фиксированы на веществе и могут, так сказать, сохраняться в нем в запас. Допустить возможность этого, конечно, нелегко, но разумный скептицизм, далекий от априорного отрицания, требует величайшей осторожности и всесторонней проверки. Попробуйте однако же заговорить об этом с высокоученым отрицателем, и вы, вероятно, не встретите ничего, кроме глумления или снисходительного сожаления о тех, которые могут находить подобные "глупости" заслуживающими какого-нибудь внимания.

Во всех указанных случаях есть, впрочем, обстоятельства, значительно затрудняющие дело: явления происходят в сложнейшем и запутаннейшем из объектов, могущих подлежать наблюдению и опыту — в животном и, по преимуществу, в человеческом организме, а чем сложнее наблюдения, тем легче ошибка. С другой стороны, приложение точных мерительных методов является здесь вообще невозможным или, по меньшей мере, крайне трудным.

Но есть явления и более простые, способные поколебать престол, на который возведена ныне материя. Таковы, например, известные наблюдения Гитторфа и Крукса над тепловыми эффектами, которые может произвести электричество, лучисто распространяясь от отрицательного полюса в пространстве, содержащем чрезвычайно разрежениый газ. Концентрируя эти электрические "лучи", Крукс плавил платину. Энергия тока передается здесь веществу через пространство почти пустое и производит страшное возвышение температуры. Чем же переносится энергия? Много ли, оказывается, нужно вещества для того чтобы оно явилось носителем огромного количества силы? Передача силы здесь, напротив, тогда именно становится возможной, когда количество вещества доведено до минимума. Механика учит, что количество энергии определяется весовой массой двигающегося вещества и скоростью движения; если масса уменьшается, то скорость должна значительно увеличиться для того чтобы эффект остался тот же. С этой точки зрения, при бесконечно малой массе разреженного газа мы должны для объяснения значительности эффекта принять скорости, переходящие за всякий предел нашего представления. В маленьком снаряде мы встречаемся с бесконечностью точно так же, как и в глубинах мироздания. 3десь бесконечность скорости, там бесконечность пространства.

Гомеопаты давно уверяют, что для произведения весьма значительных действий на животный организм нужны чрезвычайно малые дозы вещества; они уверяют даже, что с уменьшением дозы возрастает эффект. Только что упомянутые несомненные факты, легко констатируемые, и притом констатируемые не на сложном объекте, каков животный организм, а на мертвом веществе, могут служить хорошей, твердой опорой для гомеопатии. Но и помимо этих фактов, беспристрастный мыслитель едва ли найдет возможность отрицать без опыта действие гомеопатических лекарств, — тем более, что в возможности этого действия убеждались все те наблюдатели, которые дали себе труд отнестись к предмету терпеливо и без особенного предубеждения. Ходячий довод отрицателей сводится и в этом случае обыкновенно к "не понимаю, а потому и не могу допустить". Как будто меркой нашего ограниченного понимания исчерпываются бесконечные возможности природы! Оставим в стороне нашу гордую претензию понимать; вспомним, что при здравом изучении природы впереди всего идет констатирование факта наблюдением, потом — изучение, при помощи того же наблюдения и при помощи опыта, разных условий появления факта. Только лишь после всего этого наступает — и то не скоро и далеко не всегда — возможность понимания.

В этом стремлении понять первенствующая роль принадлежит аналогиям; приравнение явления к явлениям, более или менее изученным, понятным, есть первый необходимый шаг к пониманию. Что же говорит нам аналогия в данном случае? Она совсем не на стороне отрицания. В самом деле, мы наблюдаем в большинстве случаев, что приведение вещества в состояние менее сложное, более тонкое, сопровождается накоплением в нем энергии, т. е. в этом именно состоянии вещество является более деятельным. Образование воды из льда, пара из воды сопровождается поглощением тепла, пар является, так сказать, резервуаром энергии; выделяя ее при обратном переходе в воду, он оказывается способным производить, например, движение масс, механическую работу. Химик скажет вам, что для разложения вещества он должен в большинстве случаев затрачивать силу, придавая веществу энергию. Так, например, от водяного пара можно перейти к его составным частям, к водороду и кислороду, только на условии еще несравненно большей затраты энергии, чем при переходе от воды к водяному пару: водород и кислород являются сравнительно огромными резервуарами сил. Этот запас обнаруживается при обратном переходе в воду, при соединении водорода с кислородом, или в виде громадного теплового эффекта, или в виде взрыва, т. е. движения масс. Если обратиться к веществам химически однородным, к элементам, то и тут вообще оказывается, что наиболее энергичная химическая деятельность принадлежит именно таким элементам, которых надобно по весу сравнительно меньше, чем других, для того чтобы произвести определенное химическое действие. Итак, если вообще во множестве случаев приходится наблюдать возрастание сил при переходе вещества в более простое и тонкое состояние, то отчего же, спрашивается, сочтем мы себя вправе отвергать подобное явление там, где массы вещества по своей незначительности ускользают от нашего прямого наблюдения и непосредственного измерения? Разве можно забывать, что большое и малое — понятия относительные, а бесконечность одинаково существует и одинаково недоступна для нас как в большом, так и в малом.

Но если и оставить в стороне все эти соображения, то прямых наблюдений, каждому доступных и почти каждым сделанных, достаточно для того чтобы быть в высшей степени осторожным в отрицании возможности действия гомеопатических доз. Наблюдения эти не принимаются в соображение, кажется, именно потому только, что они слишком обыкновенны. Всякому известно, как мало надо некоторых пахучих веществ для того чтобы обонять их; например, большое пространство оказывается наполненным запахом, т. е. в атмосфере этого пространства всюду находится частичка пахучего вещества, а между тем количество его не убыло вовсе, или, лучше сказать, происшедшая убыль так ничтожна, что констатировать ее на деле мы не имеем средств. Известно также, какие сильные действия может произвести запах на организм достаточно чувствительный: рвота, конвульсии, обморок и т. п. могут быть ими вызваны. Но если возможность влияния бесконечно малых количеств вещества на обонятельные нервы не подлежит сомнению, то какое основание отвергать возможность подобных влияний на нервы наши вообще? В одном случае впечатление, получаемое нервами, может достигать сознания, в другом нет, но факт влияния может все-таки существовать в последнем случае как и в первом. Не доходя до сознания, он тем не менее может выразиться известными переменами в отправлениях организма. Каждый чувствует и сознает, например, биение своего сердца, а червеобразное движение собственных кишек никем не чувствуется, но тем не менее происходит и обладает огромным значением для жизни организма.

Влияние малых гомеопатических приемов представляется, таким образом, совсем не столь невозможным и непонятным, как это обыкновенно думают. Возвышение деятельности вследствие разрежения тоже не лишено аналогий, и факты, защищаемые гомеопатами, должны бы давно обратить на себя серьезное внимание непредубежденных здравомыслящих врачей. Но в том-то и дело, что людей, способных отбросить предубеждения, между адептами науки меньше, чем где-либо. Недаром сказал один, тоже ученый, что "привычка к мнению порождает убеждение в его непогрешимости".

Хладнокровному наблюдателю дело представляется ясно: увлекаются обе стороны. Гомеопаты грешат тем, что обыкновенно вовсе отказываются от аллопатии, а противники их, закрывая глаза на факты, впадают в априорное отрицание, ничем не оправдываемое. Соединение обоих методов, несомненно, будет со временем преобладать в медицине. В живом организме происходят физические и химические процессы, но процессы эти управляются дятельностью нервной системы, которой принадлежит первостепенное значение. Прямое, грубое, механическое или химическое влияние вещества является тогда, когда оно введено в организм в количестве более или менее значительном; оно действует тогда быстро и непосредственно, принимает участие в том или другом процессе — действует так, как действовало бы в лабораторной склянке, или почти так, как действует нож в руке хирурга. Такое действие влияет на нервную систему по преимуществу только косвенно. При неосторожности аллопатический прием, упорядочивая ход одного процесса, нередко производит беспорядок в другом. Но есть другой способ влиять на ход процессов, влиять не прямо, но тем не менее могущественно. Способ этот заключается в непосредственном, исключительном действии на то, что управляет процессом — на нервы. Это гомеопатический метод. Сами аллопаты, кажется, нередко лечат, в сущности, на основании этого гомеопатического метода. Тогда-то именно и приходится им сознаваться, что они действуют чисто эмпирически. Так, например, действие хинина в перемежающейся болотной лихорадке не будет гомеопатическим: вещества надобно дать тут столько, чтобы оно, так сказать, отравило кровь до степени, достаточной для умерщвления малярийных микроорганизмов, вызывающих своим присутствием лихорадочные явления. Но если дело идет о тоническом, укрепляющем действии хинина, то его, по-видимому, приходится скорее причислить к влияниям гомеопатическим. Аллопаты в подобных случаях прибегают обыкновенно к своим малым приемам, и приемы эти, конечно, нередко могли бы быть превращены в настоящие гомеопатические.

Возьмем еще пример. Малокровие лечится, как известно, железом. Аллопатические приемы железа могут несколько изменить состав крови, обогащая ее теми именно частями, которые содержит в себе железо и которых недостаток обнаруживается у малокровных. Изменение состава ведет к улучшению питания, кровотворения, а через это и к улучшению хода нервной жизни. Прямо на нервы железо в этом случае едва ли действует в смысле обогащения крови, а его грубое химическое влияние на кровь возможно, разумеется, тогда только, когда организм способен усвоить бóльшую или меньшую часть вводимого в него железа. Если такого усвоения нет — если, например, питание организма значительно ослаблено, — то железо сполна пройдет через него, не усвоясь, и ожидаемого действия не будет. Но значит ли это, что в таком случае вовсе нет пути к обогащению крови железом? Путь этот существует и будет путем гомеопатическим (в том смысле слова, какой мы придали ему выше), хотя бы самые приемы лекарства и были аллопатические: можно действовать на нервы и через это сделать питание, усвоение веществ более деятельным. Источником железа послужит тогда обыкновенная пища, в которой оно всегда присутствует; то железо пищи, которое без возбуждения нервов врачебным веществом организм не мог бы воспринять, будет теперь им задерживаться и скопляться в кровяном потоке.

Рассуждая таким образом, мы, конечно, совсем не претендуем на полную безошибочность сказанного, но мы издавна думали, что такое толкование возможно, и вероятно, что априорическое столь распространенное отрицание действия гомеопатически малых приемов опирается вовсе не на строгие данные науки, а, скорее, указывает на недостаточно строгое обсуждение данных с их аналогиями.

Блестящее фактическое подтверждение основательности гомеопатического учения дано в новейшее время интересными опытами известного штутгартского зоолога и физиолога профессора Густава Йегера (Iaeger). По мнению Йегера, результаты, им полученные, способные к точному выражению цифрами, "сразу делают гомеопатию отраслью врачевания точно физиологически обоснованной, ничем не уступающей аллопатии". Метод свой Йегер назвал нейральным анализом (Nеuralanalyse). Для удобства нас, русских, не привыкших к длинным составным словам в немецком духе, мы решаемся сократить это названме по возможности и превратить его в нейрализ. Метод и результаты нейралических опытов Йегера изложены им в особой брошюре³ с эпиграфом "Числа доказывают!" (Zahlen beweisen).

II

Нейрализ (Nеuralanalyse) Йeгepa основывается на приложении снаряда, известного под именем хроноскопа. Назначение хроноскопа — определять весьма малые промежутки времени. Одна стрелка в этом снаряде делает 5 или 10 оборотов в секунду. Для нейралических опытов достаточно пяти оборотов. Стрелка эта может быть мгновенно пущена в ход замыканием гальванического тока и также мгновенно остановлена его размыканием. Чувствительность инструмента такова, что хроноскопом с 10 оборотами стрелки можно измерять время, употребленное летящей пулей для того, чтобы пройти расстояние в один фут. Для этого располагают опыт так, что пуля, пролетая, действует на проволоку и замыкает ток, а через фут расстояния разрывает другую проволоку, и ток прекращается. Стрелка снаряда успевает в это время двинуться и пройти некоторую часть оборота.

Нейрализ заключается в измерении того, что у астрономов обозначается названием личного уравнения и что Йегер называет нервным временем (Nerven-zeit).

Если кто-либо наблюдает момент появления какого-нибудь сигнала и должен отметить этот момент определенным знаком, например, движением пальца, то между появлением сигнала и движением пальца протекает некоторый промежуток времени, идущий на то, чтобы впечатление, полученное сетчаткой глаза, прошло через зрительный нерв до мозга и отсюда распространилось по двигательным нервам до мускулов пальца. Это и будет нервное время. Чтобы измерять его посредством хроноскопа, замечают положение стрелки и, внимательно глядя на нее, медленным движением руки замыкают ток, и тем пускают стрелку в ход. Как только наблюдатель заметил начавшееся движение стрелки, он быстро его прекращает размыканием тока и снова замечает положение стрелки. Разность обоих положений стрелки выразит "нервное время" в известных долях секунды. Продолжительность "нервного времени" будет зависеть, во-первых, от состояния, в котором находится проводимость нервного и мышечного аппарата. Состояние это совершенно независимо от воли. Во-вторых, оно зависит от степени напряженности внимания и силы волевого импульса у наблюдателя: чем энергичнее желание, чем больше внимания, тем короче "нервное время". Чтобы второе условие легче было соблюсти, необходимо упражнение, в силу которого, по так называемому физиологами закону сообразования (координации) движений, достаточным становится один волевой импульс для того чтобы совершить два движения (замыкание и размыкание тока). Эти движения сначала являются произвольными оба, но, при достаточной привычке, второе из них становится невольным и всегда непосредственно следует за первым. Когда эта привычка приобретена, то "нервное время", определяемое посредством хроноскопа, становится мало зависимым от воли и указывает главным образом только на быстроту распространения возбуждения по нервам и мышцам.

До сих пор обыкновенно обращали внимание на среднюю величину "нервного времени", но Йегер заметил, что оно подлежит замечательным колебаниям, которые быстро следуют одно за другим. Если, например, сделать сто хроноскопических измерений "нервного времени" одно за другим через малые промежутки, например, через каждые 10 или 20 секунд, то получится ряд цифр, значительно различных между собой, причем изменения в величине этих цифр, т. е. колебания величины нервного времена, оказываются весьма характерными. Их можно выразить по известному способу графически, посредством кривой линии. Кривую, представляющую результаты всех сделанных одно за другим измерений, Йerep называет подробной (Detail-kurvе). Кроме нее он строит другую кривую, обозначающую те цифры, которые получаются, если соединить последовательные наблюдения по десяти вместе и вывести средний результат из каждого десятка. Такой общий результат 10 наблюдений назван Йегером декадной цифрой (Decadenmittel или Decadenziffeг). Heйралитические кривые (Neuralanalytische Кurven) представляют наглядно, в числах, состояние нашего нервного аппарата по отношению к проводимости возбуждения и характерные колебания этой проводимости. Изучая этим путем состояние нервной системы, можно судить о том, как именно действуют на нее определенные внешние и внутренние влияния, а так как действие их при одинаковых условиях постоянно, то, наоборот, по характерному состоянию проводимости нервной системы можно делать верные заключения о натуре тех влияний, под которыми находились нервы во время сделанного измерения.

По опытам Йегера и его учеников вид нейралитических кривых, которые он называет также "психограммами", изменяется, с одной стороны, от всего приходящего в организм извне, а с другой — от всяких внутренних аффектов, каковы, например, удовольствие, гнев, боязнь, голод, жажда и проч., и проч. При этом каждому влиянию и аффекту отвечают особые характерные кривые. С другой стороны, одно и то же лицо, предпринимая опыт при одинаковых условиях, получает каждый раз сходную психограмму под влиянием определенного введенного в организм вещества. Особенно интересно и важно для нейрализа то, что способ введения веществ в организм не имет значения; летучее вещество при приеме внутрь дает тот же результат, как и при вдыхании, причем совершенно безразлично, имеет вещество запах или нет.

Так как для получения результатов, допускающих сравнение, условия во время опыта должны быть каждый раз по возможности одинаковы, то необходимо обращать строгое внимание на пищу с питьем и на чистоту атмосферы в комнате, где производятся опыты, и на состояние здоровья или духа. Несколько хроноскопических измерений "нервного времени" могут тотчас показать опытному наблюдателю, находится ли он в том же "нейралитическом расположении" (Nеuralalytische Disposition) по отношению ко всем условиям, как и при опытах предыдущих. При этом обнаруживается огромная чувствительность организма: так, например, достаточно, по увtрению Йегера, капли винного спирта, пролитой на стол, покрытый лаком, чтобы запах лака, распространившись в комнате, изменил психрограмму и нарушил ход опыта.

При производстве нейралитических опытов над действием разных веществ можно их принимать внутрь или нюхать. Это, как упомянуто, не изменяет результата: в том и в другом случае характерные для вещества кривые получаются одинаково; Йегер называет геуограммой психограмму вкусовую и осмограммой — психограмму обонятельную. Осмограммы несравненно удобнее, потому что приложение их гораздо шире: даже металлы — говорит Йегерр — достаточно летучи, чтобы получать с ними отличнейшие осмограммы. Притом действие вещества, принятого внутрь, нельзя прекращать по произволу, между тем как с веществом вдыхаемым это сделать нетрудно. Для получения осмограмм достаточны ничтожные количества вещества, и если оставить в стороне огромные гомеопатические разжижения, то величина приема оказывается не имеющей большого значения. Так, например, при вдыхании алкоголя, результат одинаков, будет ли взята его поверхность размером в один квадратный сантиметр или будет алкоголь налит на тарелку.

Нейрализ сначала разрабатывался Йегером независимо от гомеопатии, и, будучи ранее противником гомеопатического учения о разжижениях, Йегер был весьма удивлен, когда один из его учеников случайно нашел значительное различие в действии чистого алкоголя и одного гомеопатического средства, взятого в сороковом разведении. Йегер не скрывал этого странного результата, и следствием было то, что один из гомеопатов обратился к нему с просьбой подвергнуть гомеопатические разжижения систематически нейралитическому испытанию. Для этого исследования взяты была четыре гомеопатических средства: аконит, туя, поваренная соль (хлористый натрий) и золото. Аконит выбран был потому что представляет одно из употребительнейших гомеопатических средств; соль — потому что ее действие, описываемое гомеопатами, представляется особенно непонятным ввиду постоянного присутствия в нашем организме немалых количеств соли. Притом она также почти постоянно присутствует и в воздухе, а с пищей мы ежедневно глотаем ее в приемах далеко не гомеопатических. Туя взята была как средство, которому гомеопаты приписывают способность действовать в особенности в наивысших разведениях, а золото — как вещество, считающееся нерастворимым в алкоголе.

Кроме самого Йегера, наблюдения производились еще тремя его учениками. Все средства испытывались обыкновенно таким образом, что сначала каждый раз делалось, одно за другим, 10 наблюдений при нормальном состоянии наблюдателя, потом 90 наблюдений с тем алкоголем, который служил для приготовления разведения данного средства, и затем уже 100 наблюдений над самим средством. Соединяя все эти наблюдения в декады, выводя для каждой декады средний результат и строя кривые, получают двойную (из 200 опытов) декадную осмограмму, в которой первая декада будет отвечать нормальному состоянию, девять последующих — алкоголю и десять остальных — взятому гомеопатическому средству. Для того чтобы знать, как и насколько опыты с чистым алкогoлем могут влиять на результат опытов со средствами, которые идут непосредственно за ними, получаемы еще были осмограммы, при которых после 90 опытов с чистым алкоголем делалось еще 100 опытов с ним же самим. Сравнение всех осмограмм позволяет судить о том, можно ли нейралитически отличать данное гомеопатическое средство от алкоголя, употребленного для его приготовления. Ответ на этот вопрос получился утвердительный.

Результаты оказались совершенно положительными и, вообще, характерными и постоянными для одного и того же наблюдателя и одного и того же средства. В некоторых отношениях результаты сходилась и у разных наблюдателей. Гомеопатические средства покупались в готовом виде, но так как некоторыми защитниками аллопатии было высказано подозрение, что разжижения лекарств в гомеопатических аптеках, быть может, не всегда производятся добросовестно, то Йегер заставлял иногда приготовлять лекарства у себя на дому под собственным наблюдением. Результаты получались при этом те же самые, как и с лекарствами, взятыми из гомеопатических аптек в готовом виде. Что касается алкоголя, употребляемого для приготовления лекарств в разных аптеках, то он найден не совсем одинаковым по своему нейралитическому значению, и Йегер призывает внимание врачей-гомеопатов на это обстоятельство.

По опытам Йегера не только оказалось, что гомеопатические средства действуют определенно даже и в высших (сотых и тысячных) разжижениях, но подтвердилось также и общепринятое у гомеопатов мнение, что действие усиливается через разжижение. Аконит в первоначальной тинктуре уменьшал возбуждаемость, а в разжижениях вообще увеличивал ее, причем максимум действия оказался у 15-го разжижения. В дальнейших разжижениях деятельность аконита уменьшается до некоторой степени, но потом снова начинает увеличиваться и при 150-м разжижении достигает нового максимума, но не столь высокого, как первый. Характерные черты действия оказались одни и те же в аконите 100-го разжижения, взятом из разных аптек. 3амечательно, что и для туи, соли и золота также оказалось возрастание деятельности до 15-го разведения. Этот факт констатирован одинаково разными наблюдателями. Но еще замечательнее тот изумительный результат, что обыкновенная (поваренная) соль обнаруживает главный максимум действия в двухтысячном разжижении, хотя первый максимум и у нее, как у других средств, наступает в 15-м разжижении.

Известно, что при приготовлении гомеопатических разведений жидкости подвергаются сильному взбалтыванию, и гомеопаты приписывают этой манипуляции существенное значение. Для уяснения этого обстоятельства Йегер нарочно велел приготовить разжижение аконита без взбалтывания, простым смешиванием, и подверг их нейралистическому испытанию. Характер действия найден был все тот же, но сила действия была здесь сначала меньше, чем у лекарств, приготовленных обычным путем. Разница эта, однако же, через некоторое время сглаживается. Взбалтывание придает, по-видимому, разжижениям аконита то состояние, которое без взбалтывания достигается ими лишь постепенно, через несколько дней. В виду такого результата можно было предположить, что само лекарственное вещество играет меньшую роль, чем многочисленные взбалтывания, которым подвергается алкоголь, во время приготовления разжижений. Йегер велел поэтому проделать над чистым алкоголем весь тот ряд манипуляций, которому он подвергается при получении разжижений до сотого. Нейралитическое испытание таких разжижений из чистого алкоголя привело Йегера к заключению, что взбалтывание само по себе почти вовсе не изменяет действия алкоголя.

Определенность и характерность полученных результатов вообще такова, что Йегер рассчитывает на возможность узнавать нейралитическим путем не только натуру гомеопатического средства, но также, хотя бы только и приблизительно, степень его разжижения. Кроме того, по уверению Йeгepa, согласному с общим мнением гомеопатов, влияние веществ в гомеопатических разведениях заметно не по одному нейрализу: оно прямо производит на организм известное более или менее ощущаемое действие. Нередко присутствие веществ может быть констатировано даже обонянием. Во время опытов наблюдатели постоянно зaмечали над собой определенные характерные явления, которые выступали особенно резко, если не было предпринимаемо по окончанию опыта никаких мер для уничтожения влияния вдохнутого гомеопатическаго средства. Что касается действий гомеопатических разведений на орган обоняния, то сообщаемое об этом Йегером переходит за пределы всякого ожидания. Сам Йегер ясно различал по запаху 10-е разжижение аконита от чистого алкоголя, а один из его помощников, одаренный обонянием особенно тонким, положительно утверждает, что чувствовал особый запах как у туи, так и у поваренной соли, во всех разведениях; у туи — до тысячного, а у соли — до двухтысячного разжижения. Другой наблюдатель находил различие между запахом чистого алкоголя и запахом золота в пятисотом разжижении. Что явление это не было субъективным, доказывается тем, что и многие другие лица, над которыми этот наблюдатель и сам Йeгep произвели опыты, также постоянно ощущали различие запаха, хотя и не были предупреждены и даже вовсе не знали, о чем идет дело. Однажды посетил Йегера один штутгартский врач-аллопат, д-р Ренц, уверявший, что обладает очень тонким обонянием. Йегер дал ему нюхать и сравнивать золото в пятисотом разведении, поваренную соль в двухтысячном разведении и чистый алкоголь, послуживший для приготовления этих средств. Ренц нашел определенное различие в запахе каждой из трех жидкостей, и притом характер ощущений, им испытанных, оказался сходным с тем, что чувствовали и другие наблюдатели, нюхая те же средства.

Несомненная действительность гомеопатически разведенных средств объясняет, по мнению Йегера, действие таких минеральных вод, в которых химический анализ не указывает присутствие каких-либо особых веществ. Это просто гомеопатические воды в высоких разжижениях.

Хотя все знают, что гомеопатические лекарства употребляются часто в больших разжижениях, но далеко не все имеют ясное представление, о каких именно величинах идет здесь речь. Йегер считает поэтому не лишним представить расчет, который, уясняя величину разжижения, в то же время указывает необычайно огромную чувствительность нейтрального анализа. Спектральный анализ, также отличающийся чувствительностью, в особенности чуткий по отношению к поваренной соли, способен обнаруживать это вещество в десятимиллионных долях миллиграмма (миллиграмм представляет около одной сорокатысячной золотника), но такие количества отвечают приблизительно только седьмому гомеопатическому разжижению, а между тем нейрализ, как показано выше, открывает поваренную соль в двухтысячном разжижении, в котором она еще притом обнаруживает максимум действия. Чтобы показать величины, представляемые деятельной частью гомеопатических средств, Йегер не берет двухтысячного разжижения, так как его величина лежит выше всякого представления; он ограничивается сотым разжижением.

При каждом разжижении количество вещества делится на десять. Поэтому в сотом разжижении на один миллиграмм или, что все равно, на один кубический миллиметр первоначальной лекарственной тинктуры приходится такое количество алкоголя, которое, представленное в миллиграммах (или кубических миллиметрах), выражается цифрой, имеющею после единицы сто нулей. Если представить себе всю эту массу жидкости в форме куба, то для получения длины ребра этого куба надо будет упомянутую цифру разделить на три. Длина ребра выразится, стало быть, круглой цифрой, имеющей после единицы тридцать три нуля. Чтобы перевести миллиметры в метры надо разделить эту цифру на тысячу, т. е. уменьшить ее на три нуля. Получится, таким образом, цифра, состоящая из единицы и тридцати нулей, что представляет один квинтильон. Это и будет выраженная в метрах величина ребра куба, изображающего то количество алкоголя, которое в сотом разжижении приходится на один кубический миллиметр первоначальной тинктуры. Чтобы дать некоторое ближайшее понятие о протяжении в квинтильон метров, Йегер указывает на его отношение к расстоянию Земли от Солнца (приблизительно 150 миллиардов метров) и, наконец, к расстоянию Земли от Сириуса. Последнее, круглым счетом, в миллион раз более солнечного, и представляет наибольшую меру, употребляемую в астрономии. Простой расчет показывает, что в квинтильоне метров содержится около десяти триллионов солнечных расстояний и около семи биллионов расстояний от Земли до Сириуса. Величины эти подавляюще велики; если же взять двухтысячное разжижение, то, выражая величину ребра куба жидкости в расстояниях до Сириуса, мы имели бы цифру, заключающую не менее 646 знаков.

Йегер думает, что разжижения производят над растворимым веществом изменения, подобные тем, какие показаны Круксом для газов в так называемом "лучистом состоянии". По мнению Йегера, запас энергии, быть может, увеличивается от разжижения, например, за счет поглощения теплоты, и этот-то род движения именно ощущается нашими органами вкуса и обоняния.

Уже многие врачи обратились к Йегеру для того чтобы ознакомиться с приемами нейрализа. Один из них аллопат, остальные гомеопаты, но Йегер выражает надежду, что аллопаты не дадут гомеопатам опередить себя. Он напоминает им, что

Die durch den Irгthum zur Wahrheit reisen,
Dаs sind die Weisen,
Die аuf den Iгrthum beharren,
Das sind die Nаrren.

Чрез заблужденья к правде
Идут мудрецы,
3а заблуждение крепко
Держатся глупцы.

Увеличение, вследствие разжижения, влияния вещества на организм, доказанное теперь численными данными, делает, по мнению Йегера, невозможным прежнее систематическое принципиальное отрицание гомеопатического учения со стороны медицинских факультетов. Мало того — субъективные ощущения, наступающие в организме под действием высших разжижений, в такой степени резки и определенны, что Йегер считает позволительным сделать предположение, довольно нелестное для противников гомеопатии: "Из числа всех тех ученых и врачей, которые столь решительно отрицали всякое действие гомеопатических разжижений, едва ли хоть один сделал одну честную попытку серьезно исследовать дело; иначе по меньшей мере он был бы озадачен".

Йегер рассчитывает на то, что опыты его будут проверены, и совершенно справедливо считает эту проверку непременной обязанностью людей, официально носящих звание ученых. И для науки, и для практики, говорит он, важно знать, насколько тут правды; в интересе многих жизней совсем не все равно, будет ли истина обнаружена годом раньше или годом позже. На сообщения, сделанные об этом Йегером еще прежде, слышалось не раз в ответ, что все это вздор (Schwindel). Теперь Йегер выступил с цифровым доказательством и считает себя вправе требовать от своих противников тоже цифр. Он не рассчитывает на слепое доверие к своим сообщениям, но ждет, чтобы их подвергли испытанию, потому что "тот, кто отвергает, не испытывая, не только не заслуживает имени ученого, но даже и названия честного человека".

Указывая на то, что множество открытий точно так же сначала встречались недоверием и отрицанием, а их авторы подвергались осмеянию, Йегер считает себя вынужденным утверждать, что и "в наш просвещенный век делается то же самое". Ему, Йегеру, приходится теперь испытывать такие же глумления и нападки, какие выпали когда-то на долю Гарвея, открывшего кровообращение (сirculatio) и прозванного "циркулятором". Особенно ожесточенных противников Йегер видит "по преимуществу в тех самых евреях, которые, расточая через своих друзей звонкие фразы в прусском парламенте, восстают против антиеврейского движения и разыгрывают роль невинности, незамутившей воды". "Я бы мог, — говорит Йегер, — написать весьма поучительную книжечку о той травле со стороны евреев ("Judenhetze"), которая идет против меня за последние полтора года, но не делаю этого, потому что не хочу подливать масла в огонь, который и без того горит ярче, чем это было бы желательно".

Поистине замечательно, что там, где дело грозит опасностью материализму, в числе его первых и наиболее ярых защитников являются евреи: далеко не последнее место принадлежит им, например, как известно, в войне против знаменитого Цёлльнера. Подобно Йегеру, Цёлльнер между евреями встретил наиболее ожесточенных противников.

Верны или нет факты, сообщаемые Йегером, покажет время. Без сомнения, крайне желательно, чтобы они возможно скорее были подвергнуты проверке, но мы, к сожалению, едва ли ошибемся, думая, что проверка эта заставит еще ждать себя и что прежде всего — у нас по крайней мере — сделаны будут пробы отрицать, не испытывая, ввиду-де предохранения публики от увлечений таинственностью и шарлатанством. Бедная публика! У нее в подобных случаях является более "семи нянек", и притом самозванных. Пример нашей велемудрой комиссии Соляного городка еще свеж в памяти. Вместе с другими примерами, он с достаточной убедительностью доказывает, что гг. высокоученые мужи, или считающие себя таковыми и претендующие на свежайшую современность своих убеждений, в таких случаях обыкновенно берутся за дело совсем не для того чтобы познать истину путем терпеливого исследования, а для того чтобы выставить свою непогрешимость и во чтобы то ни стало доставить торжество своим излюбленным воззрениям.

Впрочем, и у нас публика становится, кажется, все менее и менее склонной признавать за этими опекунами те права, на которые они претендуют. В добрый час! Пусть опекуны взаимно ублажают друг друга; факты накопляются и помимо их, а под давлением фактов противники превращаются в союзников. Не справляясь с человеческими симпатиями, антипатиями и самолюбицами, истинное знание идет вперед своим чередом, и тот, кто не последует за ним, скоро окажется в числе отсталых.

В настоящее время я считаю нелишним прибавить, что и само основное правило гомеопатии similia similibus не лишено аналогий. Давно известно, что некоторые болезни почти никогда не повторяются у одного и того же субъекта; прививная оспа давно употребляется как средство, противодействующее натуральной. А ныне, после знаменитых исследований Пастера над сибирской язвой, над куриной холерой и проч., этот принцип предохранения организма от настоящей болезни прививкой болезнетворного начала, взятого в ослабленном состоянии, приобрел весьма общее значение. Не прилагается ли в известной степени и здесь, как в гомеопатии, "закон подобия"?

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См. "Календарь для врачей" на 1882 г., стр. 161 и 180. Факты металлоскопии и металлотерапиии охарактеризованы там названием "почти чудовищных".
² Его приложению обязаны своим происхождением светящиеся в темноте вещи, находящиеся ныне в таком ходу.
³ Die Neuralanalyse, insbesondere in ihrer Anwendung аuf die homöopatischen Verdünnungen, von Ргоf. Dr. Gustav Iaeger. Leipzig. Еrnst Günters Verlag. 1881 г. c 6 таблицами.