Введение

Это произошло в первый день лета 1900 года. Вечерело. В Вашингтоне, округ Колумбия, в Скотт-серкле, собрались члены старейшей американской медицинской ассоциации. Присутствовали также президент США Уильям Мак-Кинли и прочие уважаемые лица. Заиграл оркестр морских пехотинцев. Так началась церемония, посвященная открытию памятника д-ру Самуэлю Ганеману, основателю гомеопатии. Это событие было особенным во многих отношениях. Впервые в столице возвели памятник в честь человека, никогда не ступавшего на американскую землю. Более того, как видно из газет того времени, публика в целом мало понимала учение Ганемана и почти не знала о его вкладе в науку.

По-видимому, публика была достаточно скептична. За шесть дней до церемонии "Балтимор сан" напечатала статью о памятнике и привела в ней слова обычного жителя Скотт-серкла, который жаловался: "Памятник закрывает весь вид!" и "Зачем возводить памятник иностранцу, никогда не ступавшему на американскую землю?" Подобные высказывания со всей очевидностью показывают нам, что люди не знали ни о Ганемане, ни о его достижениях, ни о гомеопатии в целом.

Даже речи уважаемых лиц, выступавших на открытии, показывают поразительное отсутствие понимания достижений основателя гомеопатии. Выступавшие скорее обращали внимание на эстетические качества памятника и необычность ситуации — увековечивание иностранца, который к тому же не был выдающимся солдатом.

Например, полковник инженерных войск армии США Теодор Х. Бингэм говорил о достоинствах памятника, посвященного "представителю служителей мира, число которых мы сейчас увеличиваем" в городе, где стоят памятники "служителям войны". (Он добавил, что необычность памятника в том, что Ганеман не сидит на лошади¹.) Однако уважаемые лица так и не упомянули о ганемановской системе лечения, вызывавшей столько споров, о его вкладе в науку и о его жизни.

После речей, под звуки гимна с бронзовой статуи сняли завесу. Оркестр морских пехотинцев играл "Америку", и популярный президент Мак-Кинли встал и "с удовлетворением на лице отдал честь прекрасному произведению искусства". Толпа разразилась аплодисментами².

Памятник Ганеману в Вашингтоне

Итак, на закате первого дня лета 1900 года гомеопатия в Америке достигла своей высшей отметки, а ее основатель прочно обосновался в столице, на постоянном месте между Белым домом и Потомаком.

Но за открытием памятника в тени оставались некоторые факты, подталкивающие провести историческую аналогию между клонящимся к закату солнцем и будущим гомеопатии в Соединенных Штатах. В тот момент в США врачи-гомеопаты составляли 20% от общего числа врачей. Спустя немногим более 20 лет, из 23 гомеопатических медицинских школ остались только 2, выпускавшие не более 63 студентов. Гомеопатия была на пути к полному исчезновению³.

К моменту открытия памятника американская гомеопатия собиралась уничтожить сама себя. Некоторые историки полагают, что к этому приложила руку Американская медицинская ассоциация (АМА), которая была создана в 1847 году именно с целью конкуренции с гомеопатами и иными медицинскими группами. Другие исследователи считают, что гомеопатия как медицинская система была неэффективна, и современная наука победила ее⁴.

Тем не менее независимо от того, внесли ли оба этих факта свой вклад в упадок гомеопатии или нет, я готов доказать, что первопричиной стал внутренний раскол. Этот раскол произошел между консерваторами, абсолютно уверенными в том, что гомеопатия должна строго следовать методу, системе и философии, сформулированными Ганеманом в первые десятилетия XIX века, и либералами, считавшими, что гомеопатия была всего лишь терапевтической системой и врачи при необходимости могли ее применять или игнорировать.

Церемония и усилия по сбору денег на памятник были свидетельствами произошедшего раскола. Именно либералы — члены Американского института гомеопатии (АИГ) — заполнили места на церемонии, посвященной открытию памятника. Ирония судьбы была в том, что именно важные члены АИГ называли Ганемана "фикцией" и "давно умершим изыскателем". Еще забавнее был тот факт, что большинство консервативных гомеопатов, последователей Ганемана и членов Международной Ганемановской ассоциации (МГА), отсутствовали в списке жертвователей. Я покажу, что благодаря памятнику либералы получили нечто для самоотождествления, ибо их гомеопатия давно утратила все свои определяющие характеристики. Памятник был попыткой сохранить видимость. С другой стороны, консерваторы, следующие принципам Ганемана, рассматривали памятник как лицемерие и решили бойкотировать его.

Наука как эмпиризм: три основных принципа Ганемана

Ганеман изображал старую школу героической медицины как врага. Это, однако, служило определенной цели. С самого рождения гомеопатии, внешний враг служил для объединения и цементирования новой растущей школы. Яростные нападки на героическую медицину и ее ответные атаки велись в русле красноречивой полемики. Началась настоящая война слов и эпитафий, толкование которой вне исторического контекста может только запутать.

Политический подтекст, а также социальное и историческое устройство, меняющееся со временем, присутствуют во всех этих терминах: "ортодоксальный", "стандартный", "рациональный" и даже "аллопатический" — изначально этот уничижительный термин придумал сам Ганеман, — а также "неортодоксальный", "нестандартный", "эмпирический" и "сектантский". Чтобы избежать путаницы, определения для различных направлений в медицине в этой работе основываются на применяемом методе лечения, т. е. "героический", "гомеопатический", "ботанический", "эклектический", "биомедицинский" и т. д. С целью соответствия источникам, термин "медицина старой школы" будет применяться для героической медицины, т. е. медицины конца XVIII — начала XIX вв., а термин "аллопатическая медицина" будет применяться для более позднего периода XIX в., согласно используемым источникам.

Распространение гомеопатии в Соединенных Штатах

В США у гомеопатии было два пути распространения. Первый — благодаря усилиям д-ра Ханса Бурха, американца датского происхождения. Он учился в Копенгагене и вернулся в Америку в 1825 году. За границей он узнал о гомеопатии и начал ее практиковать. Благодаря его влиянию и рвению, в северо-восточных штатах очень многие врачи, представители старой школы, стали гомеопатами.

Второй путь связан со швейцарским врачом д-ром Генри Детвиллером. После эмиграции в восточную Пенсильванию, он в конце 1820-х годов стал гомеопатом, изучив гомеопатию самостоятельно. Позже он основал сообщество немецкоязычных гомеопатов. Еще один эмигрант из Германии, Константин Геринг, приехал в Пенсильванию в 1833 году. Гомеопатии его учил сам Ганеман. Детвиллер и Геринг открыли в 1835 году Аллентаунскую академию, где преподавали гомеопатию только на немецком, и из-за этого ограничения академию пришлось закрыть в 1842 году.

Выпускники этой академии и немецкие эмигранты распространили гомеопатию по всему Среднему Западу. Восточная Пенсильвания стала центром гомеопатического образования в Соединенных Штатах⁵. В 1848 году Геринг открыл в Пенсильвании Гомеопатический медицинский колледж. Этот колледж станет позднее движущей силой гомеопатии в США.

В этот же период появилась и другая важная организация — Американский институт гомеопатии (АИГ), первая национальная медицинская организация в стране. Ее основной целью было "не допускать, чтобы врачи выдавали себя за знающих гомеопатию и практиковали ее, если они не изучили ее самым тщательным образом"⁶. АИГ был основан в 1844 году на собрании в Нью-Йорке, и Геринг был избран его первым президентом.

Гомеопатия и старая школа

Гомеопатия начала развиваться в США в первой половине XIX в. и сразу же присоединилась к войне, которую вели другие медицинские группы против старой медицинской школы.

В 1806 году Сэмюэл Томсон представил новую систему лечения, основанную на травах и убеждении, что любой человек может стать врачом для самого себя. Движение Томсона достигло пика в 1820-х и 1830-х годах и воплощало в себе идеалы ранней американской демократии. Американцы в то время не выносили привилегий и аристократического высокомерия. В то время как приверженцы Томсона прямо нападали на старую школу, гомеопаты считались ее злейшими врагами из-за энтузиазма, с которым самые образованные гомеопаты обращали других в свою веру⁷.

Гомеопаты и другие медицинские группы вели со старой школой словесные баталии, в которых прибегали к религиозным заимствованиям. Старая школа считала и называла себя правоверной, ортодоксальной, а своих противников — неверными, неортодоксальными.

Старая школа называла объединения своих врагов сектами. Историки подхватили термин "аллопатия", брошенный в адрес старой школы, и таким образом утвердили "сектантские" настроения⁸. Явно определив врага, каждый лагерь создал собственную сильную идентичность и имел своих сторонников.

В 1847 году врачи старой школы основали Американскую медицинскую ассоциацию (АМА), чтобы придать себе статус профессионалов и противостоять нападкам других медицинских сообществ. Отличительные черты медицины старой школы подсказывали публике ее враги. Символами этой школы стали ланцет и сильнодействующие препараты, подобные основанной на ртути каломели. С другой стороны, гомеопаты выставляли себя как эффективную и неинвазивную альтернативу, хотя сторонники старой школы называли их "сахарными докторами" и "неженками".

Но старой школе приходилось меняться. На ее терапию сильное давление оказывали гомеопаты, утверждение статистического метода Парижской школы в конце 1820-х — начале 1830-х годов и потребности публики. Назначавшиеся огромные дозы химических веществ вредили здоровью и были неэффективны. Со временем дозы были снижены и, как результат, снизился вред здоровью пациентов.

К середине века старая школа отошла от умозрительных теорий XVIII в. Американские врачи ездили в Париж учиться статистическому методу для развития патологии и повышения эффективности лекарств, и это могло превратить рациональную медицину в эмпирическую. Новые веяния в старой школе размыли прежде очень четкие границы между старой школой и гомеопатией⁹. Гомеопатия выдвигала себя как неинвазивную и безопасную альтернативу откровенно грубым методам старой школы. Теперь же последняя менялась, уходила от старых методов, двигаясь к середине, и вышла за границы того антагонистического лагеря, к которому ранее относила ее гомеопатия, чтобы выделить себя саму.

Эти перемены, затронувшие старую школу, сделали враждующие школы менее различимыми в глазах публики. В начале XIX в. у нее существовал выбор из нескольких различных медицинских групп, обладавших своими характерными чертами. Теперь же гомеопатии приходилось отстаивать свои достоинства, она уже не могла просто считаться безопасной альтернативой. Движение старой школы от умозрительных теорий XVIII в. в сторону эмпирической основы стало проблемой и для гомеопатии. Теперь старая школа легко могла показаться в глазах публики современной и обвинить гомеопатию в приверженности догматическим системам прошлого века. Но потеря ясно различимого врага стала не единственной атакой на своебразие гомеопатии.

В 1835 году д-р Джейкоб Бигелоу, бостонский врач, опубликовал "Трактат о самоограничивающихся болезнях". В своей работе он утверждал, что работа врача неэффективна и не определяет исход болезни. В большинстве случаев пациент может выздороветь или умереть скорее в соответствии с "самоограничивающимся" аспектом болезни и целительными силами природы. Задача врача, как ее сформулировал Бигелоу, состоит лишь в помощи природе и облегчении состояния пациента.

Благодаря статье д-ра Бигелоу, старая школа в дальнейшем перестала использовать героические средства. Но эта же статья стала оружием против гомеопатов. Так как лекарства для лечения были сильно разбавлены, врачи старой школы рассматривали гомеопатию как эквивалент отсутствия лечения. В соответствии с теорией Бигелоу, пациент, вылеченный гомеопатом, выздоровел бы в любом случае благодаря лишь целительным силам природы.

Пока объединенное влияние парижского статистического метода и концепции самоограничивающейся болезни разъедали отличительные черты как старой школы, так и гомеопатии, на горизонте появлялись новые науки — патология, физиология и позднее бактериология, которые продолжили разрушительную работу.

Появление новых наук

Со времен Ганемана гомеопаты утверждали, что их методы научны. Наука конца XVIII — начала XIX вв. была эмпирической и статистической. В Париже Пьер Луи (1787—1872) ввел статистический метод в медицину и доказал, что героический метод кровопускания не оказывает никакого влияния на болезнь.

Но с приходом улучшенных микроскопов и технологий в науке произошел сдвиг. Она становилась менее количественной и более редукционистской, то есть начала искать ответы на микроуровне. В 1820-х годах Мюллер использовал микроскоп для изучения эмбриональных тканей и желез. В 1838 году его ученик Теодор Шванн выдвинул идею о том, что все формы жизни состоят из клеток.

Общей тенденцией для врачей стал поиск причины болезни в дисфункциях тканей или клеток, что было полностью противоположно теориям Ганемана, где источником всех болезней было ослабление жизненной силы. Вскоре не только противники гомеопатии подвергли осмеянию концепцию жизненной силы и динамизированных лекарств, но, что самое интересное, и некоторые гомеопаты.

Некоторые науки, а именно, микроскопическая физиология и патология, также сыграли ключевую роль в возрождении медицины старой школы. Новые науки были добавлены в учебный план медицинских школ, что подняло стандарты обучения и привело к повышению статуса медицины старой школы. Хотя новые науки не сделали терапию эффективней, они предоставили огромные возможности для постановки диагноза и прогноза течения болезни¹⁰.

Гомеопатам в период с 1830-х по 1850-е годы новые науки казались привлекательными — так же, как и другим врачам. Либеральные гомеопаты стали придавать особое значение физиологии и патологии. Тем не менее к 1860-м годам консервативные гомеопаты пришли к выводу, что новые науки не имеют отношения к гомеопатии и не нужны ей. Вопрос о совместимости гомеопатии и новых науки стал одним из основных предметов разногласий на фоне все углубляющегося раскола в рядах гомеопатов.

Семена раздора

Новые науки не были причиной раскола гомеопатии в США. На самом деле они лишь углубили всегда существовавшее разделение. Внутренний конфликт в гомеопатии, как полагают историки, появился на свет вместе с ней самой. "С самого начала, — писал историк медицины Харрис Култер, — гомеопаты делились на тех, кто принял воззрения Ганемана во всей их полноте в качестве единственного правильного руководства для лечения, и на тех, кто не желал или не мог следовать его жестким установкам"¹¹.

Этот раскол можно проследить со времен первых гомеопатов. Многие из перешедших в гомеопатию изначально принадлежали медицине старой школы. Сам Ганеман указывал на это, отмечая тенденцию в Европе в начале XIX в. "Перешедшие в гомеопатию, — утверждал он в 1823 году, — всего лишь гибриды, амфибии, большинство из них все еще копошатся в аллопатическом болоте и лишь иногда решаются поднять головы навстречу свободе и божественной истине"¹².

Константин Геринг, анализируя тенденции первой половины XIX в., заявил в 1873 году, что большинство гомеопатов за прошедшие сорок лет не были пуристами и стали сторонниками новой школы во время эпидемий холеры в 1830-х и 1840-х годах¹³. Обращение аллопатов к гомеопатическим методам во время этих и других эпидемий стало результатом упрощения гомеопатических методов.

В 1828 году Ганеман писал, что во время эпидемии тифа в 1813 году симптоматическая картина пациентов соответствовала двум гомеопатическим средствам, которые он предоставил в распоряжение европейских гомеопатов, чтобы справиться с эпидемией¹⁴. Похожий подход использовался во время эпидемий холеры, упоминаемых Герингом. Новые приверженцы гомеопатии считали, что та просто дает специфическое средство для специфической болезни, лекарство должно изготовляться в мельчайших дозах, и весь этот процесс называется гомеопатией. Принцип подобия был чрезмерно упрощен.

Разделение между пуристами и гомеопатами, подрывавшими ганемановские устои гомеопатии, достигло пика 10 апреля 1844 года, когда был создан Американский институт гомеопатии (АИГ). Создание АИГ, как было написано в его уставе, "не ставит целью защиту последователей Ганемана... от нападок врага или месть в любом виде; основной целью организации... является защита профессии и Материи медики от искажений обманщиками, шарлатанами и пиратами от медицины"¹⁵. Ирония заключается в том, что через десятилетия АИГ перестанет быть сторожевым псом гомеопатии и к моменту возведения памятника Ганеману примет те самые подрывающие устои гомеопатии принципы.

Историки различают две группы: "высокие" — консерваторы, и "низкие"  — либералы¹⁶. Термины "консерваторы" и "либералы" описательны и отражают следование законам Ганемана или отказ от одного или более из них. Также они относятся к выбору гомеопатом разведения препарата. Разведение следует принципу динамизации лекарств. Чем больше разведение, тем более эффективно средство. "Низкие" использовали разведение 1 к 10 (1 часть средства к 10 частям растворителя), повторяя процесс разведения от трех до пяти раз. "Высокие" разводили 1 часть средства в 100 частях растворителя, повторяя процесс от пяти до двухсот раз. Парадоксально, но высокие разведения следовали закону минимальной дозы, что означает, что чем сильнее разведено средство, тем больше доза. Такие лекарства требовали навыков ведения пациента и назначения лекарств. Низкие разведения не требовали подобной бдительности и тщательности со стороны гомеопата, и поэтому, по словам историка Харриса Култера¹⁷, они привлекали менее искусных.

Один историк утверждает, что чистая ганемановская гомеопатия была слишком строгой и ограничивала свободу гомеопата. Если врач терпел неудачу, винили не метод, а доктора. Менее искусные гомеопаты полагали, что для преодоления имеющихся недостатков требуется больше свободы в лечении¹⁸. Либералам требовалось оправдать свою приверженность новым наукам и применение других, негомеопатических методов лечения. Их призыв к свободе был способом включить эти негомеопатические методы в их практику. Бунт против догмы Ганемана нарастал.

Но по-настоящему АИГ освободил гомеопатию от догмы Ганемана в 1870 году. Д-р Кэрролл Данхэм, уроженец Америки, на ежегодном собрании Института положил начало движению, призванному изменить лицо гомеопатии.

Кэрролл Данхэм (1828—1877) воплотил в себе многие черты идеального врача XIX в. Он родился в семье богатого врача в Нью-Йорке, получил хорошее образование в Европе. Там он учился у Карла фон Беннингхаузена, который, в свою очередь, был учеником Ганемана. Вернувшись из Европы, Данхэм стал успешно практикующим врачом. Также он оказался плодовитым писателем, многие его работы публиковались в национальных гомеопатических изданиях. С 1865 года он начал преподавать Материю медику в Нью-Йоркской гомеопатической школе, а позднее стал ее деканом. Биографы Данхэма характеризуют его как скромного, спокойного человека. Несмотря на то, что он никогда не пытался занять какие-либо должности в АИГ или государственных институтах, его, тем не менее, очень часто выбирали в правление АИГ, и, наконец, в 1876 году он стал его президентом¹⁹.

Д-р Кэрролл Данхэм

Данхэм был хорошо известен как консервативный последователь принципов Ганемана в своей медицинской практике и в своих работах. Однако в попытках реформировать и защитить гомеопатию как самодостаточную медицинскую систему он был либералом. "Я защищаю свободу, — заявил Данхэм в своей речи на ежегодном собрании АИГ, — так как я уверен, что абсолютная свобода скорее принесет знание истины и ту чистоту практики, которой мы все жаждем"²⁰.

Данхэм признавал, что консервативная гомеопатия несет в себе элемент отчуждения: она слишком сурова и строга. Он надеялся, что раскрепощение гомеопатической практики и ослабление строгих стандартов удержит многих врачей в качестве членов Института и привлечет новых. Он также надеялся, что не придерживающиеся строго законов гомеопатии врачи, контактируя с консервативным меньшинством Института, в конечном итоге смогут в большей степени принять жесткие положения Ганемана. В своей речи Данхэм призывал к свободе выбора для врачей, однако сам он олицетворял медицинскую ответственность и был примером для всех.

Обретенная свобода, пропагандируемая Данхэмом, повлияла на гомеопатию и гомеопатические организации на десятки лет вперед. Консерваторы АИГ посчитали, что в речи прозвучал отказ от гомеопатических стандартов, а либералы почувствовали себя свободными использовать любые негомеопатические методы терапии и по-прежнему при этом называться гомеопатами.

Гомеопатия была несомненно отделена от основы Ганемана. В 1874 году д-р Вильям Г. Голкомб, гомеопат из Натчеза, штат Миссисипи, написал памфлет "Что такое гомеопатия? Новое объяснение великой правды". В предисловии он приводит вымышленный разговор между двумя врачами, гомеопатом и аллопатом. Аллопата спрашивают: "Что такое гомеопатия?" Он отвечает, преувеличивая основные положения Ганемана. Например: "Положите гран аконита в реку Миссисипи в Сент-Поле, а в Новом Орлеане столовая ложка той самой речной воды вылечит лихорадку", "Шерстинка укусившей собаки помогает от укуса". Аллопат в памфлете утверждал, что гомеопатия не приемлет патологию и что она "могила научной медицины". К тому же "она никогда не дозволяет слабительные, рвотные, вытяжные пластыри"²¹. На все эти утверждения гомеопат возражал, что аллопат неправ.

В памфлете Голкомб дает определение гомеопатии:

Динамическая природная болезнь (не механическое или химическое отклонение от нормального стандарта) лучше всего излечивается с помощью подобного (не идентичного) динамического возмущения в тех же частях и тканях, которое проявляет себя похожими симптомами²².

Этим описанием он пытался перефразировать определение Ганемана, говоря лишь о законе подобия и опустив упоминание о применении одного лекарства или сверхмалых дозах.

Далее Голкомб утверждает, что все спорные вопросы в гомеопатии не имеют значения.

Все прочие вопросы — о больших или малых дозах, о крупинках или настойках, о динамизации, об утверждениях Ганемана, о словах или действиях того или иного последователя, воображении, диете, природе, жульничестве и т.д., и т.д. — все эти и многие прочие вопросы не имеют отношения к обсуждению и все вместе несущественны и неуместны²³.

Он твердо верил в свое определение гомеопатии и полагал, что ее будущее зависит от этого определения.

Не имеет значения, какой раствор получают пациенты. Гомеопатия остается невредимой, насущной, нерушимой и, конечно же, является медициной будущего, пока цел величественный пьедестал, на который водружен естественный или жизненный закон²⁴.

Изначально Голкомб был аллопатом, он учился на медицинском факультете Университета Пенсильвании в 1847 году. Перешел в гомеопатию во время эпидемий холеры в 1849, 1850 и 1851 годах. Во время эпидемий желтой лихорадки в Миссисипи с 1853 по 1855 годы он с огромным успехом применял гомеопатию. Голкомб был обычным либеральным гомеопатом и верил, что гомеопатии отведена небольшая, но значимая роль в медицине.

Она [гомеопатия] не новая Библия, не новое откровение медицинскому миру. Подобные утверждения нелепы. Она не наука, а лишь часть науки. Она не медицина, но огромное преобразование одной из ее областей... Она не могила научной медицины, но ее колыбель²⁵.

В этом утверждении содержится необходимость привести гомеопатию к согласию с "наукой", а не к разногласиям. Определение врача-гомеопата дано Голкомбом в терминах аллопатической медицины и не противоречит им. Голкомб писал:

Врач-гомеопат использует хирургические, акушерские, механические и химические средства Старой школы; в жизненной, или динамической области он руководствуется Законом гомеопатии; он выше всех естественных и необходимых ограничений последней, а потому он эмпирик и эклектик в самом либеральном и просвещенном смысле этих слов²⁶.

Для Голкомба и прочих либералов гомеопатия была лишь системой лечения, и врач мог использовать ее на свое усмотрение. Гомеопатия перестала быть цельной системой, объясняющей здоровье, болезнь и излечение.

Голкомб пошел еще дальше в своем определении: он отделил Ганемана от гомеопатии.

Если бы ганеманизм был гомеопатией, то система уже давно бы разрушилась. Но Ганеман — фикция. Гомеопатия — это нечто другое, и она требует совершенно других ответов, еще не найденных²⁷.

Хотя Голкомб писал в 1874 году, его слова уже стали предвестником новых веяний в гомеопатии конца XIX в. В 1874 году Голкомб стал президентом АИГ.

Положение гомеопатии следует понимать, изучая ее вне круга гомеопатов — последователей Данхэма и аудитории, которую стремился убедить Голкомб. Гомеопатию следует рассматривать через призму всего американского общества того времени. В Америке периода до гражданской войны существовало большое количество общественных организаций. Благодаря этому разнообразию существовала свобода как личного, так и общественного развития. "Похоже, что Америка вышла за пределы европейских политической и социальной моделей, — пишет один историк. — Многие считали, что отсутствие социальных барьеров, классовых различий и укоренившихся особенностей предоставляли беспримерные возможности для изменений к лучшему как индивида, так и нации"²⁸.

Харрис Култер объяснял раскол в гомеопатии между либералами и консерваторами, следовавшими за Ганеманом, тем, что человеку свойственно ошибаться. Он писал:

С самого начала гомеопатическое движение [в США] было разделено на тех, кто принимал взгляды Ганемана на лечение во всей их полноте и считал их единственно верными, и на тех, кто не мог или не хотел оставаться в жестких рамках его учения… Небольшая часть Новой школы не побоялась трудностей и посчитала жертвы неотъемлемой частью практики ганемановской гомеопатии²⁹.

Подводя читателя к мысли о лени и некомпетентности либералов, Култер упускает из виду интеллектуальный климат тех времен. Многие американцы полагали, что каждый человек должен иметь возможность улучшить свой характер благодаря работе над собой, должен дозволять свободу того же самого для других и никого не судить с позиции укоренившегося стандарта. Большинство гомеопатов смотрели на учение Ганемана как на такой стандарт.

В работах Данхэма и Голкомба нет никаких намеков на мнение обычных людей о месте гомеопатии в обществе и на их понимание научных различий между двумя медицинскими школами. Начиная с 1863 года, издавались серии руководств о семейном здоровье, и это говорит о том, что обыватели были более заинтересованы в наличии медицинского разнообразия и выбора, нежели в спорах, возникающих как между различными медицинскими направлениями, так и внутри них.

Книга Айры Уоррена "Семейное пособие Уоррена по всем болезням мужчин, женщин и детей для использования врачами, семьями, моряками и шахтерами" была впервые опубликована в Бостоне в 1863 году и в течение четырех лет ее переиздавали трижды. В 1880-х годах, после смерти Уоррена, ее пересматривали и переиздавали еще несколько раз. Книга была уникальна тем, что состояла из "аллопатической" части, написанной Айрой Уорреном, членом Массачусетского медицинского общества, и "гомеопатической", написанной А. Э. Смоллом, президентом Ганемановского медицинского колледжа в Чикаго. Книга, объем которой превысил 900 страниц, была предназначена для обычного человека. В предисловии Уоррен писал:

Я полагаю, что любой человек — механик, фермер, рабочий, равно как и профессионал, — имеет право знать все обо всем, включая медицину. Таким образом, цель данной книги заключается в распространении и предоставлении многим того, что считалось принадлежащим лишь немногим³⁰.

Слова Уоррена о личной свободе, возможностях и ответственности нашли отклик у обычных людей, купивших, по-видимому, достаточно книг, чтобы гарантировать будущие переиздания.

В издание 1889 года включено замечание Уоррена о медицинском прогрессе. Так как книга Уоррена предназначалась для массового читателя в качестве медицинского справочника, а не полемического трактата, можно предположить, что взгляды Уоррена на науку и враждующие медицинские течения широко поддерживались публикой. Он писал:

Как наука, медицина главным образом обязана тем, кого называют традиционными врачами... Именно их труды должен изучить каждый студент, чтобы достойно исполнять обязанности доктора. Тот же, кто пытается практиковать медицину без изучения авторитетных медицинских трудов, или дурак, или мошенник, или у него не хватает мозгов для изучения науки и чести, чтобы должным образом обращаться с людьми³¹.

Далее Уоррен дает разъяснения о "людях одной идеи", которых он также называет "нетрадиционными". Такие люди придерживаются представления о лекарстве или лечении, лишенного научного содержания, и они продвигают свое представление как фанатики, пока оно не станет общепринятым. Тем не менее, пишет Уоррен, "мудрые и великодушные люди благодарят их за вклад в медицину, даже если он небольшой, и применяют его в соответствии с более полным знанием"³². Уоррен призывал к многообразию медицинской мысли, однако он предлагал, чтобы все медицинские течения оценивались с точки зрения науки и традиционных врачей.

Чтобы проиллюстрировать свою точку зрения, Уоррен обсудил различные медицинские группы, распространившиеся в США. Его мнение о гомеопатии как о направлении терапии, а не самостоятельном учении, совпадало с мнением Голкомба. Уоррен утверждал, что гомеопатия "привлекает к себе многих богатых, образованных и культурных людей из высших слоев общества"³³. Он писал: "Я не претендую на знание и понимание принципов [гомеопатии], и было бы нечестно утверждать, будто я понимаю, каким образом бесконечно малые дозы могут приводить к тому результату, который мы часто наблюдаем и который, надо прямо признать, выглядит необычайно успешным". Уоррен высказал неодобрение осуждения и порицания гомеопатии аллопатами, полагая подобную практику данью "моде". Далее Уоррен высказал мнение, совпадающее с мнением Голкомба: "[Гомеопаты] — полезные члены профессии, и следует содействовать появлению братских чувств к ним"³⁴.

Уоррен предполагает, что с 1860-х по 1880-е годы публика смотрела на борьбу и споры между враждующими медицинскими группами скорее равнодушно, и это означает, что конфликты и полемика были в основном среди врачей. Более того, Уоррен, аллопат, ясно осудил противостояние между соперничающими медицинскими группами и высказал мысль, что большинство представителей различных течений не следуют положениям, которые являются предметом конфликта. Далее Уоррен пишет, что публика не видит разницы между соперничающими школами, и, в частности, гомеопатия очень близка к традиционной медицине. Это указывает на то, что гомеопатия уже утратила ранее свои выраженные отличительные черты.

Спор Липпе — Рауе о патологии

К 1860-м годам на идентичность гомеопатии повлияло многое: потеря традиционного врага, упрощение профессиональных стандартов и поиск научной идентичности, что противоречило строгому подходу ганеманизма. К 1860-м годам ортодоксальные гомеопаты, как "старая гвардия", начали борьбу для защиты ганемановской гомеопатии. Сначала эта борьба возникла как личные конфликты и существовала только в этом качестве. Вовлеченные в них обладали достаточным влиянием, чтобы разделить гомеопатию на два лагеря — консерваторов и либералов. Эти противоборствующие лагеря определили раскол. Спор шел об основах — что такое гомеопатия, как она должна практиковаться и какой должна быть роль науки в гомеопатии. До этого все споры шли между отдельными людьми. К 1880-м годам борьба велась уже между профессиональными гомеопатическими организациями.

В соответствии с положениями, лежащими в основе устава АИГ, большинство гомеопатов в 1840-х годах были консервативными последователями Ганемана и считали нужным защищать свои ряды от некомпетентных докторов. У АМА были похожие намерения по поводу своих рядов; таким образом, следовало ужесточить профессиональные стандарты.

АМА, с самого ее основания в 1847 году, рекомендовала традиционным медицинским школам стремиться к более высоким стандартам обучения, преподавая препарирование и математические дисциплины, а также требовала хорошее образование на английском языке³⁵. На эти рекомендации возлагались большие надежды. Предполагалось, что с ростом образовательных стандартов улучшатся и личностные качества врачей. Значение, придаваемое АМА медицинскому образованию, было отражением преобладавшего в Америке в период до Гражданской войны мнения, что самой большой ценностью врача был его характер. Последний был важнее любой медицинской системы, которой придерживался врач.

В это время существовало множество медицинских школ и не было никаких стандартов. Многие школы нанимали врачей, обучавшихся ранее во Франции³⁶. Их опыт и научное образование придавали учебным заведениям престиж, необходимый для привлечения новых студентов. Если же медицинская школа не могла привлечь таких врачей, она могла в конце 1840-х годов добавить новые эмпирические науки, появившиеся во Франции, в свою программу.

Гомеопатический медицинский колледж Пенсильвании не был исключением. В 1848 году, в первый год своего существования, для изучения предлагались химия, патология и физиология³⁷. В дополнение к этому, колледж гордился наличием на факультете врача, который получил образование в Париже³⁸. Строгие ортодоксальные гомеопаты считали патологию ненужной. Они подчеркивали, что единственным ключом к пониманию болезни по Ганеману была совокупность симптомов. В течение девятнадцати лет патология мирно сосуществовала с ортодоксальной гомеопатией в одном учебном заведении, но к концу XIX в. она стала катализатором конфликта, который разрывал колледж на части, что привело к расколу и появлению противоборствующих лагерей.

Гомеопатический медицинский колледж соперничал со всеми другими медицинскими школами. В 1849 году колледжем управлял Совет директоров из 12 членов, и ни один из них не был врачом³⁹. Вероятно, Совету требовалось сохранить конкурентоспособность колледжа, и для того, чтобы он продолжал быть современным и престижным, в курс обучения ввели новые науки.

Однако в 1867 году вопрос о совместимости патологии и гомеопатии разделил колледж. Спор возник между д-ром Адольфом Липпе, профессором Материи медики, и д-ром Карлом Рауе, профессором патологии. Д-р Линдсей Бредфорд, первый историк колледжа, писал:

Можно вспомнить, что новый устав превратил колледж в подобие акционерной компании, где держатель большинства акций мог полностью контролировать колледж. В конце 1866—1867 учебного года у д-ра Липпе оказались бо́льшая часть акций и власть, и он, фактически, мог решать судьбу колледжа. После окончания учебного года д-р Липпе заявил, что должность преподавателя патологии и диагностики не нужна, так как эти науки не соответствуют чистой гомеопатии. Врачу-гомеопату не нужна патология, ему лишь необходимо умение назначать лекарства в соответствии с методами Ганемана, основываясь на совокупности симптомов. Но когда встал вопрос об отказе от услуг лучшего друга д-ра Геринга, д-ра Рауе, и отрицании самой необходимости для студентов изучать патологию и диагностику, д-р Геринг сказал: "Если д-р Липпе будет вести себя как диктатор в данном вопросе, я уйду из колледжа!"⁴⁰

Вне зависимости от повода к спору  — личного, политического, финансового или принципиального — причина была совершенно ясна. Липпе считал, что патология не должна иметь места в гомеопатическом образовании. Указания на то, что Геринг и Рауе не следуют ортодоксальной гомеопатии, в поздних записях отсутствуют. Тем не менее последующие события сделали Липпе представителем консерваторов. Как мы видим, линия раскола прошла между личностями. В последующие десятилетия не было настоящих предметов спора.

Геринг и Рауе немедленно покинули колледж, забрав с собой многих преподавателей, и основали Ганемановский медицинский колледж. В первом ежегодном сообщении основатели колледжа объявили о причинах его создания и обосновали программу обучения.

Многие врачи-гомеопаты обычно рекомендуют своим студентам прослушать один или два лекционных курса, которые они читают в аллопатических школах, объясняя это тем, что основы медицинской науки, а также основы хирургии, исключая гомеопатию саму по себе, можно изучить только так⁴¹.

Они понимали, что удержать студентов и не дать им уйти в другие школы можно только при условии преподавания современных наук. Попечители колледжа также считали науки ниже чистой гомеопатии.

Высокий стандарт научного знания, необходимый для всестороннего медицинского образования, требует самого пристального внимания. Гомеопатия, какой бы чистой она ни была, если не основывается на общемедицинской науке, то, как и все прочие методы лечения, закончит шарлатанством⁴².

Ясно, что Геринг и другие основатели Ганемановского университета понимали, что гомеопат, независимо от своей ортодоксальности, должен быть современным и знающим науку. Гомеопатическое обучение в этом учебном заведении соответствовало основным положениям учения Ганемана, и на факультете по-прежнему использовался учебник Липпе по Материи медике⁴³.

Эти два колледжа продолжали соперничать до 1869 года, когда Липпе передал свои акции колледжа д-ру Генри Гернси, а тот, в свою очередь, передал 185 акций Герингу. Когда Липпе узнал об этом, он немедленно уволился. Два колледжа объединили под новым названием⁴⁴.

Патологию можно расценивать как явное нарушение § 6 "Органона" Ганемана. "Болезнь состоит только из совокупности симптомов. Старая школа тщетно пытается найти истинную природу болезни, ее prima causa"⁴⁵. Многие консерваторы считали патологию нужной, но ганемановский взгляд на совокупность симптомов все еще был превыше всего. В 1874 г. Рауе написал в своей книге "Специальная патология и диагностика с терапевтическими советами":

Эта книга не содержит специальную терапию, потому что, как уже отметил фон Грауфогль, "невозможно подготовить полную, специальную терапию для любой так называемой болезни, как невозможно описать всех людей всех времен, так как условия заболевания болезнью постоянно меняются в ходе времен". Genus epidemicus для эпидемии коклюша в этом году может оказаться совершенно неподходящим для эпидемии в следующем году. Таким образом, мое единственное намерение — предложить терапевтические указания. В книге нет никаких готовых рецептов относительно дозы, потому что этот вопрос все еще открыт и оставлен на полное усмотрение врача. Мои советы основаны на различных наблюдениях с низкими, средними и высокими разведениями. Я лично предпочитаю самые высокие разведения; возможно, чем тщательнее мы подбираем лекарства, тем более склоняемся к выбору самого высокого разведения. Другие могут иметь иное мнение. Только одно мы знаем точно — существуют неоспоримые факты в поддержку обеих сторон вопроса. Есть сообщения о случаях, когда низкие разведения не помогли, а высокое разведение того же средства мгновенно помогло, и наоборот. Решайте сами⁴⁶.

Методы Рауе позволяют причислить его к наиболее консервативным врачам. Однако его снисходительность и терпимость к другому мнению дают возможность назвать его либералом. Из приведенной цитаты можно сделать вывод, что Рауе дрогнул: он заявляет, что патология не может быть основанием для применения средства, но могла бы указать на правильное лекарство. Однако это может привести к использованию лекарств как специальных средств. Использование специального средства от определенной болезни является прямым нарушением закона подобия Ганемана.

Во введении к своей книге Рауе представил список источников, которые он использовал. Он заявил: "Я использовал все, что показалось мне подходящим, но не придерживался чего-то одного". В его списке есть известные гомеопаты: Ганеман, К. Данхэм, Геринг, Беннингхаузен, Яр, а также Вирхов, Мюллер и Бэр. Рауе поставил Ганемана в один ряд с другими врачами и учеными, показав тем самым, что Ганеман не стал иконой.

Граф Адольф цур Липпе-Вейссенфельд

Липпе стоял в центре гомеопатического раскола. Он родился в 1812 году, его отцом был прусский граф. По требованию семьи Липпе пришлось изучать право, но его настоящей любовью была медицина. Он приехал в Америку в 1839 году, изучал там гомеопатию под руководством Геринга, а в 1841 году получил степень в Гомеопатическом колледже Аллентауна. Позже Липпе стал одним из основателей Американского института гомеопатии. Он занимал должность заведующего кафедрой Материи медики в Гомеопатическом колледже Пенсильвании с 1867 по 1868 год, до начала разногласий и разделения колледжа. Затем он занялся частной практикой. Липпе был известен как своевольный член старой гомеопатической гвардии. Как написано в его некрологе в 1888 году,

Имея твердые убеждения по некоторым вечно спорным для нас вопросам, д-р Липпе не всегда мирился с возражениями, а в поздние годы особенно часто проявлял догматизм, который скорее отталкивал, чем примирял⁷.

Автор некролога доктор медицины У. Р. Чайлдс также написал несколько слов о характере Липпе:

Его стойкий догматизм происходил от глубокой убежденности и, вероятно, был частично основан на влиянии раннего образования. Нельзя забывать, что первые годы его практики пришлись на беспорядочные столкновения школ и методов, когда его противники пытались затоптать первые ростки его любимой системы. Это было время, когда врачи-гомеопаты боролись за свою профессиональную жизнь. Подобный опыт делает человека нетерпимым к оппозиции, настоящей или воображаемой⁴⁸.

Д-р Адольф Липпе

Липпе стал символом, объединившим гомеопатов-консерваторов. 5 января 1880 года четыре гомеопата собрались в Филадельфии и основали новое общество распространения чистой гомеопатии. Присутствующие единогласно выбрали название. "По предложению д-ра К. К. Смита, — сказано в протоколах, — принято решение назвать новое общество Филадельфийским клубом Липпе в честь д-ра Адольфа Липпе. Он всегда оставался истинным последователем Ганемана"⁴⁹.

Клуб был закрытым. Чтобы стать его членом, необходимо было получить единодушное согласие активных членов. Новый член должен был подписать декларацию о принципах, что, в сущности, означало поклясться в верности "Органону" Ганемана. Гомеопаты выбрали Липпе активным членом.

Из протоколов следует, что собрания посвящались обсуждению лечения болезней с помощью чистого ганемановского подхода. Протоколы полны пренебрежения к либеральным гомеопатам, их называют "полукровками" и "патологической публикой" и обвиняют в незнании истинной гомеопатии. В протоколах много свидетельств об успешном излечении лихорадок с очень высокой температурой⁵⁰.

К марту 1880 года в клубе состояло семь человек. Через четыре года насчитывалось 22 почетных члена. Ни первоначальные члены, ни их вдовы и сыновья не участвовали в возведении памятника Ганеману в конце XIX в. Лишь пятеро почетных членов пожертвовали деньги на монумент. Именно эти члены клуба и его почетные члены в 1881 году стали ядром Международной Ганемановской ассоциации, созданной с целью протеста против нарушений чистой гомеопатии, санкционированных АИГ на своем съезде.

Международная Ганемановская ассоциация

В начале 1880-х годов многие консервативные гомеопаты выступали единым фронтом против разрушительных, как они считали, методов либералов. За прошедшие десятилетия гомеопатия ослабила стандарты строгих ганемановских принципов и приняла научную идентичность, противоречащую чистой гомеопатии. Консерваторы почувствовали новые веяния в политике АИГ и многих других гомеопатических организаций, местных и на уровне штатов.

Консерваторы утверждали, что большинство гомеопатов — не гомеопаты вовсе, а "полукровки", занимающиеся эклектической медициной. Они применяют все, что кажется работающим и отвергают все, что не помогло. "Полукровки" объявили Ганемана символом отсталости и неэффективности. Консерваторы поняли, что если нововведения продолжатся, то гомеопатия исчезнет.

К 1881 году консерваторы ощутили потребность в национальном обществе, призванном противостоять либеральным тенденциям. Общество Липпе состояло лишь из филадельфийских членов и избирало в качестве почетных членов консервативных гомеопатов из Англии, Канады и большинства северных штатов Америки. Общество все еще считалось местным и не соответствовало уровню национальной организации, поэтому летом 1881 года была создана Международная Ганемановская ассоциация (МГА). Трое из четырех членов организационного комитета были почетными членами Общества Липпе.

Один из членов оргкомитета, д-р К. Пирсон из Вашингтона, так объяснил необходимость иметь национальную ассоциацию:

Причины, приведшие к созданию Международной Ганемановской ассоциации, существовали за несколько лет до принятия решения. Настоящие последователи Ганемана давно с сожалением наблюдают движение назад якобы лидеров так называемой гомеопатической школы, защиту в наших журналах и медицинских обществах паллиативного лечения грубыми лекарствами и ересь о том, что все, что лечит, должно быть гомеопатическим. При этом уже забыто, что, хотя морфин и не гомеопатичен боли, в чистом виде может временно подавить ее⁵¹.

Пирсон говорит здесь о распространившейся среди гомеопатов привычке использовать аллопатические средства для облегчения симптомов.

(В ганемановской гомеопатии симптомы никогда не подавляются. Считалось, что существует многоуровневая иерархия тела и души. Симптомы, например, были "линией обороны", созданной жизненной силой против болезни. По мере того, как жизненная сила укреплялась гомеопатическим лекарством, симптомы исчезали согласно иерархии. Укрепленная жизненная сила преодолевала лихорадку, а появляющаяся затем сыпь свидетельствовала о движении пациента по направлению к излечению. Симптомы возникали в результате действия гомеопатического лекарства. Однако, если сыпь подавлена аллопатической мазью, лихорадка меняет свое движение на противоположное и направляется на более глубокие уровни иерархии, вызывая хронические болезни и будущие осложнения. Консервативные гомеопаты считали, что врачи, использующие лекарства для подавления симптомов, вредят пациентам.)

Далее он отметил "постоянно возрастающую тенденцию игнорировать все основные положения гомеопатии" и что "все журнальные статьи, все истории болезни и все доклады, прочитанный на собраниях гомеопатических медицинских обществ, демонстрирующие преимущества чистой гомеопатии над любой другой системой и в особенности над смешением гомеопатии с другими методами, собратья-гомеопаты встречают критикой и насмешками"⁵².

Эта тенденция, по мнению Пирсона, восходит к речи Кэрролла Данхэма в 1870 году. Пирсон полагал, что последователи Ганемана отнеслись к ней как к мрачному предзнаменованию, а представители "эклектичного крыла школы" встретили речь Данхэма с воодушевлением. Пирсон утверждал, что когда АИГ решил в 1874 году решил убрать термин "гомеопатия" из всех требований, предъявляемых для членства, это ускорило процесс разрушения гомеопатии. Решение АИГ позволило любому стать членом Института, вне зависимости от наличия гомеопатического образования.

В свете этих событий, цель МГА становится ясной. Ее члены понимали, что существующий путь ведет гомеопатию к уничтожению. Далее Пирсон подробно рассказывает о событиях, происходивших на ежегодных конференциях АИГ в 1879 и 1880 годах и ставших причиной возникновения МГА, так как эти события показали, что АИГ отверг все, связанное с гомеопатией.

Первое событие относится к 1879 году, когда АИГ начал применять "Тест Милуоки". Этот "тест" был стандартом, по которому следовало оценивать гомеопатию и который состоял из старых аргументов, изначально сформулированных Уортингтоном Хукером и другими аллопатами за пять десятилетий до того. Их возродили якобы для того, чтобы "бросить тень подозрения и недоверия на учение и практику Ганемана"⁵³. (Уортингтон Хукер был очень известным противником гомеопатии в 1820-х и 1830-х годах.) Очевидно, Пирсона и прочих последователей Ганемана беспокоила бессмысленность оценки гомеопатии с помощью внешних устаревших стандартов. Более того, Пирсон не понимал, почему организация, называющая себя гомеопатической, предпринимает подобные действия.

Второе описанное Пирсоном событие произошло 16 июня 1880 года на конференции АИГ в Милуоки. Тогда некий консервативный гомеопат выступил с обращением, которое "содержало слишком много правды, здравомыслия и гомеопатии, чтобы снискать популярность среди присутствующих [членов АИГ]"⁵⁴.

К 1881 году, еще за несколько месяцев до конференции в Милуоки, многие консервативные члены АИГ уже пришли к выводу о необходимости создания консервативной организации. Вечером, после окончания конференции АИГ, группа консерваторов встретилась в здании милуокского суда, чтобы положить начало МГА. Пирсон зачитал список положений, ставший впоследствии декларацией о принципах.

Положения объявляли "Органон" Ганемана единственным руководством к лечению. Они вновь подтвердили законы подобия, одного лекарства и минимальной дозы потенцированного средства. Далее утверждалось, что есть много гомеопатов, нарушивших и отвергших эти принципы, а также о попытке объединить гомеопатическую и аллопатическую школы. Еще в декларации говорилось:

Принято решение, что несомненно настало время, когда истинная гомеопатия Ганемана должна освободиться от всех подобных нововведений, одинаково опасных для репутации гомеопатии как науки и для интересов больных, для которых они могут оказаться фатальными. Тот врач, кто назначает или чередует два и более лекарств, демонстрирует недостаток знаний, [и это является] непростительным и негомеопатичным.

Затем заявлялось, что применение лекарств и средств, подавляющих симптомы или оказывающих паллиативный эффект, также негомеопатично. Более того,

мы объявляем отступниками, предавшими интересы нашего дела, всех самозванцев-гомеопатов [sic], которые клевещут на Ганемана, объявляя его "фанатиком", "мошенником" и "выдумщиком", а его учение не считают "стандартом сегодняшней гомеопатии"⁵⁵.

На следующий день на втором организационном собрании под председательством Липпе каждый из 19 врачей заплатил по 1 доллару в качестве вступительного взноса и подписал проект организационного устройства. Старая гвардия была учреждена официально. МГА вновь утвердила гомеопатию как науку, стоящую выше других наук. Все законы Ганемана без исключения снова стали считаться чистой гомеопатией. Но самое главное, Ганеман стал считаться идолом, на которого уже нельзя было клеветать.

Для либералов члены МГА выглядели ретроградами, приносящими научный прогресс в жертву архаичному идолу. В ответ ганемановцы заявляли, что методы Ганемана опробованы и показывают себя самой эффективной системой лечения при правильном применении. Более того, ганемановцы не ставят высоко науки и не видят нужды в их использовании в обучении гомеопатии и ее практике.

Джеймс Тайлер Кент

Когда создавалась МГА, Липпе уже было 68 лет. Он так и не оправился от смерти своих дочери и сына в 1885 году, тяжело переживал эту утрату и в 1888 году умер от тифозной пневмонии. В некрологе написали, что "погасло одно из ярчайших светил гомеопатии"⁵⁶. Консерваторы потеряли лидера. Однако они нашли американца Джеймса Тайлера Кента и сделали его своим рупором.

Джеймс Тайлер Кент (1849—1916) по образованию был врачом-аллопатом. Затем он практиковал в качестве врача-эклектика, а в 1878 году обратился к гомеопатии. В то время его жена серьезно заболела, и никакое лечение ей не помогало — ни самого Кента, ни других врачей. От безысходности и по просьбе жены он послал за врачом-гомеопатом. Жена выздоровела.

Кент был настолько заинтригован, что начал изучать гомеопатию. До 1879 года он применял в своей практике различные методы лечения, пока не стал истинным консервативным гомеопатом. С 1881 по 1888 годы он был преподавателем Материи медики в Гомеопатическом медицинском колледже Сент-Луиса. Кент стал почетным членом Общества Липпе в 1884 году. В 1885 году он присоединился к МГА, а в 1887 году стал ее президентом. В 1888 году он переехал в Филадельфию и занял освободившуюся после смерти Липпе должность в Женской гомеопатической больнице. Кент был преподавателем Материи медики и деканом в Школе последипломного усовершенствования в гомеопатии в Филадельфии с 1891 по 1900 годы. Позже он переехал в Чикаго, где продолжил преподавательскую деятельность.

Д-р Джеймс Тайлер Кент

Книги Кента — "Лекции по гомеопатической философии" (1900), "Лекции по гомеопатической Материи медике" (1905) и "Реперторий гомеопатической Материи медики" (1897) — были написаны в этот период. Позже, в 1925 году, была опубликована книга "Новые средства, клинические случаи, краткие заметки, афоризмы и указания", основанная на журнальных статьях Кента, его лекциях и выступлениях; материалы для нее были также собраны в этот период.

Кент составил "Лекции по гомеопатической философии" как дополнение к "Органону" Ганемана. Он взял за основу формат "Органона" и каждую главу начинал цитатами. Каждый раздел содержал описания случаев из его практики и объяснения, почему подход либералов не сработал бы в этом конкретном случае. Подход последних обычно заключался в применении негомеопатического средства, облегчающего симптомы, а также в смешении лекарств или игнорировании принципа подобия при назначении средств на основе патологии. Кент утверждал, что в его книге была нужда, поскольку "никто так не искажает принципы [гомеопатии], как притворяющиеся ее самыми ярыми приверженцами"⁵⁷.

Кент также осуждал характер либеральных гомеопатов, часто обвиняя их в жадности и глупости. Он считал гомеопатов, не следующих строго принципам Ганемана, большей угрозой гомеопатии, чем аллопатов:

Если вы дали хинин — придерживайтесь этого назначения, если вы дали опиум — продолжайте его давать. Не возвращайтесь к гомеопатии. Поступающий так — неудачник от гомеопатии. Некоторые не могут понять гомеопатические принципы и создают помесь, скрещивая гомеопатию и аллопатию. Я бы предпочел аллопата врачу, утверждающему, что он гомеопат, но который при этом не настолько знаком с гомеопатией, чтобы практиковать ее⁵⁸.

Однако нападки Кента никак не повлияли на либералов. Они опровергали его заявления. Они оспорили попытки Кента и других ганемановцев вновь укрепить гомеопатию, основанную на принципах Ганемана. Либеральный гомеопат Б. О. Морс из Арканзаса писал:

Некоторые из нас, а также немногие из тех, кто взял на себя ответственность формировать умы наших студентов-медиков, виновны в самом худшем виде преклонения перед знаменитостями, почти в идолопоклонничестве. Они цепляются за ложное учение престарелого человека и считают его сочинения правилом и ориентиром для своей веры⁵⁹.

Памятник

Именно АИГ в 1892 году создал комитет для сбора средств на возведение памятника Ганеману. В 1896 году председатель комитета доложил о растущем по всей стране интересе к памятнику среди гомеопатов и их сторонников. Число жертвовавших деньги возросло и сумма пожертвований увеличилась. Был выбран проект памятника, а в палату представителей США был внесен на обсуждение новый законопроект^60,61. Обе палаты 55-го конгресса одобрили возведение памятника в Вашингтоне, округ Колумбия. Резолюцию подписал президент Уильям Мак-Кинли. В прошлом Мак-Кинли симпатизировал АИГ и даже позволил его представителям наравне с прочими врачами служить в вооруженных силах во время испано-американской войны 1898 года⁶² (во время гражданской войны гомеопатов не допускали на военно-медицинскую службу). Комитет АИГ приурочил открытие памятника к 56-й ежегодной конференции Института.

Историк Найоми Роджерс считает памятник инструментом для устранения раскола. "Сбор средств на установку памятника Ганемана, — пишет она, — был эффективным средством объединить несогласных друг с другом представителей профессии. Самуэль Ганеман мог бы стать подходящим символом и для либеральных, и для консервативных гомеопатов"⁶³. На самом же деле лишь 34 из 124 членов МГА, консервативной старой гвардии, сделали пожертвования на возведение памятника. Для сравнения, взносы сделали более 90% членов АИГ. Очевидно, что консерваторы избегали принимать участие в создании памятника. Более того, о памятнике ни до, ни после его открытия не упоминалось в "Протоколах Международной Ганемановской ассоциации" — журнале, выпускавшемся МГА. Похоже, что МГА бойкотировала памятник. Почему же наиболее ярые приверженцы Ганемана бойкотировали памятник в его честь?

Возводя памятник Ганеману, АИГ пытался проводить "политику идентичности"⁶⁴, поскольку к концу XIX в. американская гомеопатия, за исключением членов МГА, потеряла свои отличительные черты. Развитие науки с середины XIX в. лишило гомеопатию определяющих характеристик. Как уже говорилось, многие члены АИГ выбрали научный подход и отреклись от Ганемана. Чтобы заполнить образовавшуюся пустоту, АИГ должен был создать свой собственный подход или смириться с полным забвением. Но памятник давал возможность членам АИГ делать вид, что они гомеопаты. Они могли конструировать свои отличительные черты и свои воспоминания вокруг Ганемана как иконы, не являясь приверженцами ганеманизма, особой формы медицины. Что же до членов МГА, то они считали памятник лицемерием, а не данью памяти, и потому не хотели принимать участия в его создании.

На ежегодной конференции перед открытием памятника АИГ уделил много времени поиску рабочего определения гомеопатии, подходящего для текущих нужд либеральных гомеопатов. Всего через пять месяцев после церемонии открытия, обозреватель д-р У. Дж. Мартин написал в "Ханеманиэн мансли", журнале Ганемановского медицинского колледжа, что много времени было посвящено поиску определения врача-гомеопата. Далее он сообщает, что "общее настроение собрания показало, что сам термин "гомеопатия" является лишь торговым знаком и не включает в себя строгое соблюдение ее принципов"⁶⁵.

Попытки растолковать определение вывели Мартина из себя:

Процесс поиска определения показал замечательное психическое состояние разработчиков различных лживых терминов. Стало очевидным, насколько нелепо это зрелище: группа людей, образованных в том числе, пытается обмануть себя и с помощью игры слов пытается заставить себя поверить, будто врач, не практикующий гомеопатию, является или может являться врачом-гомеопатом⁶⁶.

Мартин считал, что попытки АИГ дать официальное определение сделали гомеопатию посмешищем для всей страны. Мартин предложил свое определение, которое было констатацией очевидного: "Врачом-гомеопатом называется врач, занимающийся гомеопатией. Врач-гомеопат — именно это, ничего сверх этого, но и все это"⁶⁷.

По поводу памятника Мартин высказался в том смысле, что, с одной стороны, большинство гомеопатов непонятным образом демонстрируют отсутствие гомеопатических принципов "и в то же время эти же гомеопаты воздвигли в столице Соединенных Штатов памятник, похожий на алтарь, с надписью на пьедестале 'Подобное лечится подобным'"⁶⁸.

Ответ либеральных гомеопатов на высказывания Мартина не заставил себя ждать. Спустя месяц после письма Мартина в "Ханеманиэн мансли", редакторы У. Х. Биглер и В. В. ван Баун ответили, что определение Мартина слишком ограниченное и не соответствует современным реалиям. Они провели параллель с термином "христианство". Христианами называют не только "тех, кто практикует христианство, но это определение милосердно распространяется на тех, кто теоретически верует в истины христианской религии"⁶⁹. Аналогия должна была охватить всех гомеопатов — от самых ортодоксальных до самых поверхностных, даже если чье-либо отношение к гомеопатии было простым интересом. Д-р Биглер и д-р ван Баун заявили: "Мы не можем надеяться на создание определения врача-гомеопата до тех пор, пока не сможем единодушно решить, что такое гомеопатия". Они полагали, что Ганеман, несмотря на утверждения консерваторов, не дал определения гомеопатии. "Работы [Ганемана] не могут быть адаптированы к требованиям современной медицинской науки, как не может быть адаптирована к современной цивилизации Библия, и в то же время, они никогда не претендовали на непогрешимость, которую им приписывают"⁷⁰.

Приведенная выше цитата объявляет Ганемана и ганеманизм монолитом Ветхого завета. Подчинение принципам было полным и догматическим. Биглер и ван Баун утверждали, что Ганеман был первопроходцем, но он не создал гомеопатию во всей ее полноте. "Так что же, нам не позволено дополнять его сокровище? Разве Ганеман запрещал вносить изменения, улучшения, используя достижения общемедицинской науки?"⁷¹

Биглер и ван Баун указывали, что найти определение гомеопатии и врача-гомеопата очень сложно, так как на протяжении 25 лет не было единодушия в интерпретации закона "подобное лечится подобным". Они писали: "Нужно еще многое сделать. Наука дала нам в руки усовершенствованные методы и инструменты, с их помощью это можно сделать лучше, точнее и убедительнее, чем раньше". Биглер и ван Баун предложили свое определение. "Таким образом, врачом-гомеопатом называется тот, кто усердно работает в этой области и руководствуется принципами гомеопатии, и необязательно тот, кто всецело полагается на методы и результаты трудов давно умершего изыскателя"⁷².

Чем стала гомеопатия

Гомеопатия как особая форма медицины исчезала. Ослабление стандартов сильнее всего отразилось на студентах-медиках. В 1900 году Мартин так описал свои наблюдения:

Я обратил внимание, и с каждым последующим годом это становится все заметнее, что молодые выпускники, как правило, куда больше знакомы с общемедицинской практикой, чем с гомеопатическими Материей медикой и терапевтикой⁷³.

В 1899 году, делая обход в гомеопатической больнице вместе с молодым врачом-ординатором из Ганемановского университета, Мартин обратил внимание на больного, страдающего от брюшного тифа. Молодой врач прописал больному некое гомеопатическое средство, но в течение двух недель улучшения не наступило. Доктор Мартин просмотрел в карте пациента записанные сестрой наблюдения. У пациента присутствовал ключевой симптом, указывающий на совершенно другое лекарство. Ординатор не распознал ни симптом, ни средство. Д-р Мартин назначил нужное средство, и вскоре пациента выписали. Д-р Мартин заявил, что студенты-медики Ганемановского университета очень хорошо знакомы с методами и практикой обычной медицины, но совершенно не знают даже основ гомеопатии.

Мартин указывал, что не только студенты-медики невежественны в отношении к гомеопатии. Он отметил, что собрания гомеопатических медицинских обществ неотличимы от собраний прочих медицинских групп. Далее он упоминает конференцию АИГ, приуроченную к открытию памятника Ганеману. Она освещалось "Медикэл джорнэл", аллопатическим изданием из Филадельфии, но при этом нигде не упоминалось, что Ганеман был гомеопатом.

Мартин пишет, что конференция АИГ, посвященная памятнику, длилось целую неделю. На ней читали в том числе медицинские работы, не отличающиеся от тех, которые представляют вниманию других медицинских организаций. Он пересказывает выступление д-ра Прайса из Балтимора: "Аллопатическое лечение болезни… правильно и допустимо при определенных обстоятельствах, т. е. когда гомеопатические средства не работают". Мартин отмечает: "Он неудачно использовал это выражение, которое никогда следовало бы применять, поскольку гомеопатические средства работают всегда, а неудачи случаются из-за применения негомеопатических средств"⁷⁴.

Либеральные гомеопаты приняли научную идентичность. Они применяли негомеопатические методы и лекарства. Они не стали лучшими врачами, но лишь придали себе современный вид. В сущности, к 1900 году новые веяния в науке уже не влияли так сильно на терапевтику. Методы и приемы врачей того времени были устаревшими. Врачи с неохотой применяли и современные им технологии в своей практике. Либеральные гомеопаты, как и прочие врачи, не могли похвастаться применением современных достижений.

Заключение

Пока президент Мак-Кинли проводил первый день лета 1900 года в Скотт-серкле в кругу гомеопатов, разразился международный кризис в другой части мира: в Китае произошло Боксерское восстание. Испано-американская война 1898 года, Боксерское восстание 1900 года и забастовка шахтеров в ноябре 1900 года — все эти события, на первый взгляд, могли низвергнуть президента. Однако все удачно разрешилось, и страна поднялась к новым высотам империализма и процветания, а президент — к новым высотам популярности.

Для большинства американцев президент Уильям Мак-Кинли был символом современной эры. Он был переизбран в ноябре 1900 года, с внушительным перевесом победив Уильяма Дженнингса Брайана.

Мак-Кинли поддерживал большой бизнес и американский империализм. Его появление на церемониях и важных мероприятиях внушало толпе мысль о прогрессе, известности и процветании. АИГ был не прочь приписать себе эти достоинства и обеспечить присутствие президента на церемонии, посвященной открытию памятника Ганеману. Другие группы также пригласили президента приехать и выступить с официальной речью. Позже он восхвалял науку и технологию на Панамериканской выставке в Буффало, в штате Нью-Йорк, в сентябре 1901 года. Панамериканская выставка продемонстрировала наиболее прогрессивные технологии, которые существовали в мире на тот момент. На ней были представлены, например, рентгеновский аппарат, электрическое освещение, фотографии и движущиеся картинки.

Поездка Мак-Кинли в Буффало оказалась роковой. 6 сентября 1901 года, во время его встречи с посетителями выставки в одном из ее залов, ему дважды выстрелил в живот анархист Леон Чолгош. Президент протянул еще восемь дней и умер 14-го сентября. Его лечили четырнадцать врачей-аллопатов. Лечение, вскрытие и последующая критика врачебных усилий были показательными для медицинской практики того времени. На фоне современной науки и техники Панамериканской выставки, хирургия и лекарства, применявшиеся для лечения президента, выглядели устаревшими.

Реальная медицинская практика в сравнении с наукой того времени демонстрирует то, о чем недавно писали историки медицины: "Врачи относились к науке как к идеалу, прежде чем она предложила им многое, чтобы помочь больным"⁷⁵. В случае с президентом, лечащие врачи не были расположены использовать доступные им современные технологии.

Президент был ранен в 16 часов. Его немедленно доставили в выставочный госпиталь в карете скорой помощи. Позвали гинеколога д-ра М. Б. Манна и других находящихся поблизости врачей. Манн и все остальные врачи, которые лечили президента, получили аллопатическое образование. Манн должен был спешить, чтобы использовать естественное освещение. Он дал эфирный наркоз президенту в 17.20, сделал ему инъекцию морфина и выполнил срочную лапаротомию. После зашивания двух входных и выходных отверстий в желудке и сквозных ран шелковой ниткой, доктор попытался прозондировать пулю, застрявшую в мышцах спины, но безрезультатно.

К этому времени прибыл личный врач президента д-р Р. М. Рикси, который попытался улучшить освещение в комнате с помощью электрического света. Манн отказался от поиска пули и сделал президенту инъекцию бренди. Он очистил брюшную полость физраствором и затем зашил живот. Манн распорядился прекратить эфирный наркоз в 18.50. Врачи передали свой первый отчет в 22.40, сообщив, что президент "получил достаточную помощь и спокойно отдыхает". Сообщение насторожило страну и вызвало озабоченность и вопросы у врачей.

Отсутствие достаточного освещения в операционном зале указывало на неумение использовать новые технологии и внедрять их в обычную практику. Хирурги оценили значение электрического света, когда Рикси держал источник света над разрезом в вечернем полумраке. Ручной светильник был специально устроен для этой цели. Однако его использование не было стандартной процедурой, в отличие от инъекции бренди. "Нью-Йорк таймс" начала публиковать мнения известных хирургов Нью-Йорка. Все они соглашались, что прогноз для президента хороший, благодаря своевременному вмешательству хирургии. Большинство хирургов высказывали опасение из-за перспективы перитонита. Один хирург удивлялся, почему для поиска пули не был использован рентгеновский аппарат, так как было известно, что такой аппарат имелся на выставке⁷⁶. Эта нежелание использовать доступные технологии, такие как электрический свет и рентгеновский аппарат, показательно как нежелание использовать науку и технологию в реальной медицинской практике.

Д-р Розвелл Парк, популярный врач, заявил: "Я уверен, что президент Мак-Кинли выздоровеет. Сейчас не 1881-й, а 1901-й год, и хирургия добилась больших успехов за прошедшие двадцать лет"⁷⁷. "Нью-Йорк таймс" предположила, что в комментарии содержался намек на историю президента Гарфилда и неправильное лечение хирургами его раны, полученной при покушении.

"Нью-Йорк таймс" продолжала размещать врачебные бюллетени и интервью, в которых сообщались подробности о состоянии президента. Его температура и пульс оставались высокими. Эти показатели воспринимались как нормальные, учитывая его состояние. Не было повода для тревоги. Врачи были бдительны относительно симптомов заражения крови и перитонита. В сводках утверждалось, что если у президента не появятся признаков этих осложнений до вторника, прогноз относительно его здоровья будет очень хорошим. Было четко заявлено, что пуля не представляет опасности для президента, так как не было никаких следов нагноения раны. Томас Эдисон предоставил рентгеновский аппарат с "квалифицированным и вызывающим доверие оператором". Батареи были заряжены и готовы к немедленному применению. Аппарат можно было бы использовать, если бы пуля вызвала осложнения.

В воскресенье, 8-го сентября, президент получил питание через клизму — говяжий бульон. В среду возникло раздражение на месте раны. Врачи полагали, что причиной тому был кусочек ткани от президентского костюма, оторванный пулей и попавший в рану. Рана была вновь открыта и промыта антисептиком. В последующие дни, все еще будучи настороже относительно перитонита и заражения крови, врачи брали пробы крови, анализировали соотношение эритроцитов и лейкоцитов и определяли, что нет никаких признаков заражения крови. Врачи утверждали, что недопустимы никакие мероприятия по перевозке президента в Вашингтон, пока не минет октябрьская жара.

В четверг утром президент съел на завтрак бульон из цыпленка, тост и кофе. Врачи считали, что "эксперимент по кормлению президента через рот пришлось начать раньше, чем они собирались это сделать"⁷⁸. Президент не мог в тот момент принимать ректальное питание, что вынудило врачей дать ему пищу через рот. У президента началось острое желудочное расстройство. В 15 часов врачи дали ему каломель. Каломель — старое героическое лекарство на основе ртути. Оно использовалось как слабительное и очистительное. В этом случае врачи назначили его, чтобы очистить кишечник президента. Было признано, что у него кишечный токсикоз. В пятницу в 14 часов "Нью-Йорк таймс" поместила сообщение врачей, позволивших "Ассошиэйтед пресс" информировать, что президент находится в критическом состоянии. Пульс его стал слабым и скорым. Врачи дали ему дигиталис, чтобы замедлить сердечный ритм.

В пятницу врачи продолжили дигиталис и каломель. Днем услышали, как президент произнес слова из гимна: "Ближе, Господь, к Тебе". В 20.30 он потерял сознание. В 14 часов в субботу из-за перебоев в работе сердца врачи сделали ему инъекцию физраствора, дигиталиса и стрихнина. Он пробудился и пробормотал: "Прощайте все, прощайте. Это Божий путь. На все Божья воля, не наша"⁷⁹. Д-р Рикси объявил о его смерти в 14.15.

Воскресный номер "Нью-Йорк таймс" поместил заключение, подписанное лечащими врачами, выполнившими аутопсию, в котором сообщалось: "Смерть была неизбежна при любом хирургическом или ином медицинском лечении и явилась прямым результатом пулевого ранения"⁸⁰. Врачи определили, что весь раневой канал пули был гангренозным. "Президент умер от токсемии [sic], вызванной некрозом тканей в брюшной полости"⁸¹. Пуля не была обнаружена даже при аутопсии.

Врачи Уосдин, Парк, Минтер и Манн — все присутствовавшие у постели больного и при аутопсии — выразили свое мнение, согласившись, что ничего нельзя было предпринять, чтобы спасти президента. Уосдин утверждал, что не было признаков внутренней инфекции и что пуля была отравлена. Парк не согласился с тем, что пуля была отравлена, и утверждал, что не было никаких признаков гангрены, и осложнения в четверг были просто обострением. Он полагал, что причиной смерти явились выделения поджелудочной железы, которая была повреждена пулей. Минтер не соглашался с этим, утверждая, что поджелудочная железа не была задета пулей, а была инфицирована из-за гангрены. Он также полагал, что причина гангрены совершенно необъяснима. Он согласился, что проблемы, имевшиеся во вторник, не содержали никаких указаний на гангрену. Манн полагал, что поджелудочная железа не была задета пулей, но считал, что во вторник рана подавала признаки гангрены. Манн отверг теорию об отравленной пуле после того, как он побеседовал со специалистом по органической химии. Этому химику не был известен какой-либо токсин, который мог бы вызвать такую реакцию⁸².

Разногласия между врачами были вызваны или тем, что не существовало стандартной процедуры вскрытия, или тем, что она не была соблюдена. У них не было согласия в том, повредила ли пуля поджелудочную железу, и в том, что именно было причиной гангрены. Их мнения были в лучшем случае теоретическими. Теория об отравленной пуле не была основана на научной токсикологии. Не было согласия и в том, имелись ли признаки гангрены уже во вторник или нет. При хорошо продуманном научном подходе, если бы даже и имелись разногласия, их было бы немного, и скорее всего врачи пришли бы к консенсусу. Они проверяли кровь президента, чтобы узнать, не увеличилось ли количество лейкоцитов, но почему они как следует не проверили рану?

Через месяц после смерти президента, гомеопатический медицинский журнал "Нью Инглэнд медикэл газет" поместил критическую редакционную статью. Редактор, член АИГ д-р Конрад Вессельхофт, ранее пожертвовал 105 долларов на строительство памятника Ганеману⁸³. В статье утверждалось, что скорбь о смерти президента "острее ощущается нашей профессией, так как на ней лежала ответственность за попытку спасти его жизнь. Попытка не удалась, и из-за этой неудачи профессия, как мы полагаем, имеет право изучить и пересмотреть случай, который вели ее представители"⁸⁴. Язык редакционной статьи предполагал, что гомеопаты — коллеги аллопатов. Критика не содержала риторики, исторически характеризующей антагонистические отношения между гомеопатами и аллопатами. Не было никаких упоминаний о гомеопатических лекарствах, которые можно было бы использовать при лечении президента. Не было в ней упоминаний и о том, как выбранные лекарства, назначенные президенту, могли ухудшить его состояние.

Редакционная статья сохраняла тон профессиональной учтивости, призывая лечащих врачей президента вернуться к разбору случая:

В то время как было бы крайне несправедливо судить о случае, пока в наших руках нет всех доступных данных, и в то время как никто не может сомневаться ни на мгновение, что все лечащие врачи приложили все свои усилия и все свое мастерство к ведению пациента, существуют определенные вопросы, которые постоянно возникают в медицинских умах, и на которые, к чести профессии, мы надеемся в скором времени получить удовлетворительные ответы⁸⁵.

В редакционной статье Вессельхофт далее поднимал вопрос по поводу безосновательного оптимистического предположения, что пуля была безопасна. Он критиковал отказ врачей использовать рентгеновский аппарат для обнаружения пули, чтобы затем извлечь ее и дренировать рану должным образом. Далее он спрашивал, почему еду дали только через шесть дней после лапаротомии. И, наконец, он спрашивал, почему пулю не нашли во время аутопсии.

Редакционная статья была написана гомеопатом, который чувствовал, что он и его аудитория являются собратьями врачей-аллопатов, лечивших президента, который стал жертвой покушения. Многие гомеопаты в это время считали себя обычными врачами с терапевтической специализацией. Понятно, что в этом проявлялась эрозия отличительных черт гомеопатии и стирание ее различий с обычной медициной.

Хотя в целом наука не сумела предложить медицине что-либо новое для терапии в конце XIX в., многие врачи-аллопаты и либеральные гомеопаты восприняли науку как способ осовремениться и оказаться на переднем крае медицины. Аллопаты использовали науку, чтобы организовать свою профессию и обучить своих студентов. Гомеопаты, с другой стороны, позволили науке занять место ганемановской идентичности. Потеряв свои отличительные черты, гомеопаты оказались на грани исчезновения, несмотря на все предпринимаемые ими усилия сохранить видимость гомеопатии.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Bittinger, B. F. Historic sketch of the monument Erected in Washington City Under The Auspices of the American Institute of Homeopathy to the Honor of Samuel Hahnemann, 1900. New York: Nicjerbocjer Press, 77.
² Ibid., 61.
³ Kaufman, Martin. Homeopathy in America: The Rise and Fall of a Medical Heresy. Johns Hopkins Press, 1971, 173.
⁴ Kaufman, Martin. Homeopathy in America: The Rise and Fall and Persistence of a Medical Heresy. In: "Other Healers". Ed. Norman Gevitz. Johns Hopkins Press, 1988, 123.
⁵ Coulter, Harris, Divided Legacy: The conflict between Homeopathy and the American Medical Association. Berkeley: North Atlantic Books, 1982, 102.
⁶ Proceedings of the American Institute of Homeopathy (1846), p. 5. Quoted in Coulter, 125.
⁷ Coulter, Harris, 103.
⁸ Warner, John Harley. Orthodoxy and Otherness: Homeopathy and Regular Medicine In Nineteenth Century America In: "Culture, Knowledge and Healing. Perspectives of Homeopathic Medicine in Europe and North America". Eds. R. Jütte et al. Sheffield: European Association for the History of Medicine and Health Publications, 1998, 6.
⁹ Ibid., 13.
¹⁰ Warner, John Harley. "Ideals of Science and Their Discontents in Late Nineteenth Century American Medicine" Isis 82 (1991):454–478.
¹¹ Coulter, Harris, 328.
¹² Haehl, R. The Life and Works of Hahnemann, Vol. I. London: Homeopathic Publishing Company, 1922, 187.
¹³ North American Journal of Homeopathy, XXII (1873):217–219. Quoted in Coulter, 392.
¹⁴ Hanehmann, Samuel. The Chronic Diseases. Second Edition, 1835. New Delphi: D. Jain Publishers, 1998, 8.
¹⁵ King, William Harvey, History of Homeopathy and its Institutions in America. Vol. III. New York: The Lewis publishing Company, 1905, 255.
¹⁶ See Coulter and Kaufman.
¹⁷ Coulter, Harris, 328.
¹⁸ Ibid., 330.
¹⁹ King, William Harvey, History of Homeopathy. 271.
²⁰ Transactions of the American Institute of Homeopathy. (1870):570–589. Quoted in Coulter, 383.
²¹ Holcombe, William H. What is Homeopathy? A New Exposition of a Great Truth. Philadelphia: Boerice & Tafel, 1874, iv.
²² Ibid., 10.
²³ Ibid., 10.
²⁴ Ibid., 11.
²⁵ Ibid., 7.
²⁶ Ibid., 24.
²⁷ Ibid., 25.
²⁸ Usadi, M. M. E. The Homeopathic Practice of a Nineteenth Century Southern Physician. Thesis submitted at the University of North Carolina at Chapel Hill 1995, 14.
²⁹ Coulter, Harris, 328.
³⁰ Warren, Ira. Warren’s Household Physicians for the Use of Physicians, Families, Mariners, and Mines of all the Diseases of Men, Women and Children. Boston: E.&Co. 1889. iii.
³¹ Ibid., 5.
³² Ibid., 6.
³³ Ibid., 7.
³⁴ Ibid., 7.
³⁵ Numbers, Ronald L. "The Rise and Fall of the Medical Profession". Sickness and Health in America. Ed. Judith Walzer Leavitt and Ronald Numbers. The University Wisconcin Press, 1985, 188.
³⁶ Warner, John Harley. "Scince, Healing, and Physicians Identity: A Problem of Professional Character in Nineteenth Century America". Essays in the History of the Therapeutics. Ed. W. F. Bynum and V. Nutton Clio Medica 22 (1991).
³⁷ Rogers, Naomi. An alternative path: the making and remaking of Hahnemann Medical College and Hospital in Philadelphia. Rutgers University Press, 24.
³⁸ Ibid.
³⁹ Ibid., 41.
⁴⁰ King, II. 49–50.
⁴¹ Announcement of the Hahnemann Medical College of Philadelphia, Session 1867—68. Philadelphia: King&Baird Printers, 9.
⁴² Ibid., 10.
⁴³ Ibid., 68.
⁴⁴ King, II, 51.
⁴⁵ Hahnemann Organon 32.
⁴⁶ Raue, C. G. Special Pathology and Diagnostics, With Therapeutic Hints. Philadelphia: F.E. Boerice, 1874, XXIII.
⁴⁷ American Institute of Homeopathy, 1888. From Bradford Scrapbook. Manuscript MCP, Hahnemann Archives.
⁴⁸ Bradford Scrapbook.
⁴⁹ Proceedings of the Lippe Society of Philadelphia. 1880. Manuscript MCP, Hahnemann Archives.
⁵⁰ Ibid., 10–14.
⁵¹ Pearson, C. "History of Society". History of Proceedings of the International Hahnemannian Association of the Years 1881—‘82, ‘83. Published by the Association. 1884, 5.
⁵² Ibid., 6.
⁵³ Ibid., 6.
⁵⁴ Ibid., 6–7
⁵⁵ Ibid., 8.
⁵⁶ Clinical Reporter February 1888. Clipping in the Bradford Scrapbook. Hahnemann University Archives.
⁵⁷ Kent, James Tyler. Lectures on Homeopathic Philosophy. 1900, 13.
⁵⁸ Kent, James Tyler. New Remedies, Clinical Cases, Lesser Writings, Aphorisms & Precepts 1925, 471.
⁵⁹ Morse, B. O. "The Limitations of Homeopathy", The Hahnemannien Monthly. 36 (November 1901):686–690.
⁶⁰ Bittinger, B. F., 18.
⁶¹ House of Representatives 54th Congress, Report No. 2131. June 2, 1896.
⁶² Coulter, Harris, 298.
⁶³ Rogers, Naomi. The Public Faces of Homeopathy in the United States, 1900—1950. Paper presented at the Second International Conference of the History of the Homeopathy, Bosch Institute, Stuttgart, July 1999. 3.
⁶⁴ Cм. Gillis, John R. Commemerations: The Politics of National Identity, 4.
⁶⁵ Martin, W.J. "Is our Materia Medica Becoming a Lost Art?" The Hahnemannian Monthly vol. 35 (December 1900):679–685.
⁶⁶ Ibid., 679–685.
⁶⁷ Ibid., 679–685.
⁶⁸ Ibid., 679–685.
⁶⁹ Bigler, W. H. and W. W. Van Baun. The Hahnemannian Monthly vol. 35 (December 1900):780–782.
⁷⁰ Ibid., 780–782.
⁷¹ Ibid.
⁷² Ibid.
⁷³ Martin, W. J. 679–685.
⁷⁴ Ibid.
⁷⁵ Warner, John Harley. "Ideals of Science and Their Discontents in Late Nineteenth Century American Medicine" Isis 82 (1991):454–478.
⁷⁶ "Surgeons Have Hope For the President". New York Times September 8, 1901.
⁷⁷ "Great Hope For the President" New York Times September 9, 1901.
⁷⁸ "Mr. M’Kinley Has Sinking Spell" New York Times September 13, 1901.
⁷⁹ "Mr. M’Kinley Dies after Brave Fight" New York Times September 14, 1901.
⁸⁰ "The President Died of Gangrene Poison" New York Times September 15, 1901.
⁸¹ Ibid.
⁸² "Mr. M’Kinley’s Doctors Disagree on the Case" New York Times September 16, 1901.
⁸³ Bittinger, 150.
⁸⁴ "The Case of the Late President" The New England Medical Gazette No. 10, Vol. XXXVI October 1901:507.
⁸⁵ Ibid.