Профан. Позвольте вам сказать, господа медики, что вы только умствуете, а не рассуждаете внимательно о важном для человечества предмете. Согласитесь, что там не до острословия и риторических изворотов, где вам следует основательно судить, доказывать и убеждать, ибо ваше искусство, из всех для нас интереснейшее, заключает в себе столь много неверного, необъясненного, непостижимого. Между тем вам вверяется здоровье и самая жизнь человеческая. Что же более сказать о важности вашего назначения в общежитии? И потому-то попечительнейшее правительство наше воспитывает вас, обеспечивает, благодетельствует и удостаивает всех почестей. Таковые милости настоятельно требуют от вас, чтобы вы в своем искусстве беспрерывно стремились к совершенству, к чему и доставляются вам все средства и пособия. Но сего недовольно для человечества, которому вы себя добровольно посвятили, и которое для вас ничего не жалеет и не щадит: оно искренне желает от вас, кроме учености, опытности и образования, чтобы вы всей душой его любили и были ему преданы. И потому-то я совершенно уверен, что во враче после невежества надобно наиболее страшиться непреклонного эгоизма, суетности и крайностей. Нечего напоминать, сколько стоят нам ваши упорные несогласия в понятиях и мнениях о таких предметах, от точности исследования которых зависит жизнь человеческая. Не говорю о прочих ваших недостатках и слабостях, кои часто бывают источником наших несчастий, слез и горестей, между тем как мы всегда к вам снисходительны и признательны к вашим услугам.

Аллопатик. Вы правду говорите. Но ваш резкий монолог не принадлежит к предмету, нами рассматриваемому. Дело состоит в том, что я добиваюсь до того, чтобы постигнуть сущность некоторых гомеопатических проблем!

Гомеопатик. Повторяю, что весьма нелегко истолковать оные удовлетворительно. Устраняя другие доказательства на это, вот я вам предложу пример. Вы видите, как собака, наклоняя голову и нюхая, следит так называемым чутьем отсутствующего своего хозяина или отыскивает зверей. Допустив необходимое предположение — существование какого-то вещества, действующего на орган обоняния собаки, посудите, сколько предстоит исследований, соображений, суждений, объяснений, чтобы постигнуть сущность оного вещества, потом — чтобы истолковать, до какой степени оно утонченно и какой одарено силой возбуждать чувство обоняния, далее — чтобы уразуметь, как оно ноздрями собаки притягивается из тех мест, где она следит; как то же вещество к сим местам от человека или зверя пристало и в оных задержалось. Положим, что все сии и многие другие при том встречающиеся запросы вами разобраны и рассмотрены. Спрашиваю: можете ли вы проникнуть в сущность сего обыкновенного и очевидного случая так, чтобы вы в состоянии были удовлетворительно истолковать его другим?

Аллопатик. Хотя случай, приведенный вами в пример, и кажется не обращающим на оный должного внимания, маловажным и удобопонятным, однако знаю, сколько нужно иметь сведений, почерпнутых из разных наук, систематически изученных, и сделать глубокомысленные заключения, чтобы составить идею о сем явлении, и сколь трудно ее достаточно изложить.

Профан. Вижу, господа, что вы хотите вступить в ученые исследования, стоящие внимания всякого образованного человека, и потому я бы просил вас объясняться так, чтобы и я, профан, впрочем, любящий физические науки и теперь еще занимающийся ими, мог разуметь ваши суждения; особенно желательно понять то, что всем профанам непостижимо и что ведать интересуются: можно ль капли и граны лекарств разделять на миллионные и дециллионные частицы, и может ли всякая такая неимоверно крошечная частица, внутрь принятая, действовать на человека.

Аллопатик. В самом деле, об этом предмете меня часто спрашивают, и мне нередко приходится рассуждать о сей задаче, и потому теоретический разбор оной не только любопытен, но и важен для того что если оная задача практически удовлетворительно решится, то врачебная практика, несмотря ни на какие математические вычисления и наши умствования, коим не было, нет и не будет конца (ибо сколько голов, столько умов), неоспоримо приобретет новые очень важные средства, способы и выгоды для лечения больных.

Гомеопатик. Учась физике, вы уверились, что тела способны так раздробляться, что, как говорит один автор, рассуждая о том, "воображение наше теряется и понятия смешиваются". Тот же автор утверждает, что можно накурить кубическую комнату в 15 футов таким количеством душистой воды, которое бы в объеме равнялось кубу в две линии, что, по моему наблюдению, соответствует 8-и каплям. Положим, что к накурению служила тинктура мускуса, и вы почувствуете запах оного во всех местах комнаты. Приняв за неоспоримое основание сей опыт, войдем в исчисление. Положим, что в каждой кубической линии воздуха находятся 4 частицы мускуса, и потому во всей комнате будет всех таковых частиц пять триллионов девятьсот четыре биллиона. А как по "Фармакопее" баронета Виллье тинктура составляется из одной части мускуса, растворенной в 48 частях спирту, а на вес из 100 гран первого и 4800 последнего, и поелику из химического анализа, в той же "Фармакопее" показанного, явствует, что в 100 частях мускуса находится только одна часть вещества воненосного, разрешающегося в спирте и уделяющего ему существенные свойства, посему на одну долю спирта, т. е. один гран, придется 1/4800 доля грана оного воненосного вещества. А как 2 капли тинктуры равны грану, а на курение употреблено 8 капель, т. е. 4 грана, следовательно, 1/1200 доля грана достаточна была для накурения кубической комнаты в 15 футов.

Профан. Возможно ли 10 унциями мускусовой тинктуры, в которой заключается грань воненосного вещества, накурить здание, имеющее в квадратном основании 5 верст и 71 фут, и высшее в полтора раза, чем гора Монблан?

Гoмеопатик. По вычислению так выходит, на опыте же это доказать так невозможно, как измерить расстояние, исчисленное астрономами между Землей и Солнцем. Но, без сомнения, усугублю ваше недоумение, если скажу, что по той же "Фармакопее" всякая частица оного вещества есть тело сложное: состоит из эфирного масла и резинозного вещества; сии же оба происходят от химико-органического соединения особенно водотвора и углетвора.

Аллопатик. Все таковые вычисления и заключения суть буйства воображения, породившие и гомеопатическую систему врачевания.

Профан. Правда, такая делимость мускуса неудобопостижима и едва вероятна; например, поелику вычисления основаны на фактах, то за точность оных вступается здравый смысл. Но вы меня уверьте, что капля тинктуры мускуса, смешанная с дециллионом капель спирту, разойдется по массе так, что во всякой капле последнего будет находиться доля первого.

Гомеопатик. Вот существенное дело, на которое нимало не обращают должного внимания, и через то впадают в недоразумение и лжезаключения: каплю тинктуры мускуса не растворяют в дециллионе капель спирту — количестве неимоверно огромном, но оную каплю приводят в мнимо-дециллионное разделение посредством 30 скляночек, заключающих в себе по 99 капель спирту, что составит массу почти в 3 унции. Послушайте внимательно. Никто не будет тому противоречить, а все химики сейчас согласятся в том, что капля тинктуры и капля спирту, смешавшись между собой и составя одно целое, соединяются между собой в самых дробнейших своих частицах, кои (для краткости выражения) назовем атомами. Теперь хочу показать, что одна капля тинктуры равномерно может расходиться по всем таковым частицам массы спирту, состоящей из 100 капель, и даже из несравненно большего количества. Из "Фармакопеи" баронета Виллье явствует, что самомалейшая частица мышьяка (которую ценят в 1/200 000 грана) разрешается в 400 000 частях воды так, что, когда вложим в сей раствор железную пластинку, омоченную в дарестову жидкость, вдруг масса получает красивый желтый цвет. Следовательно: 1-е, самомалейшая частица мышьяка составлена была из столь неопределительного множества частиц, что могла разойтись по всей массе воды; 2-е, сии частицы, видимо, разрешились и, предположительно, раздробились, не каплями воды, но самомалейшими ее частицами; 3-е, атомы мышьяка и воды вошли в такую связь между собой, что в массе составили единство неделимое как капля тинктуры мускуса, соединенная с каплей спирта.

Аллопатик. Теперь вы скажите нам: как же вы понимаете разделение лекарств, Ганеманом употребляемое?

Гомеопатик. Приняв за основание, что атомы одной капли тинктуры мускуса соединяются не с каплями (мера, для счета принятая и ничего существенного не заключающая), но с атомами массы капель спирту, и что капля, из 30-го разделения взятая, в самом деле (за что ручается совесть практиков-гомеопатиков) действует на человеческий страждущий организм, тогда предполагаю наверное: 1-е, что употребляемый Ганеманом способ должен быть наиболее свойствен предполагаемой им цели к практическому употреблению лекарств, 2-е, что сущность сего разделительного способа не состоит в количестве, т. е. в счете и числе капель спирта, но в сущности микрокосмического соединения атомов мускуса и спирта; 3-е, что поелику мы доселе не знаем, как, в сущности, совершается таковое соединение и предполагаемое разделение, то ни под каким видом не можем с некоторой, тем паче с математической верностью, сказать, что в 30-м разделении действительно капля мускуса доведена до такого раздробления, что во всякой капле спирту заключается дециллионная доля мускуса.

Аллопатик. Если вы не соглашаетесь, что капля тинктуры мускуса, соединившись, например, с 2-я каплями спирту и составивши в целом единство, не раздробляется на две доли, то вы по крайней меpe должны допустить, что оная капля увеличивает, соразмерно числу капель спирта, свой объем и каким-то образом изменяется в самодробнейших своих частицах.

Гомеопатик. Я совершенно согласен в том, но мы нимало не знаем, какие существенные изменения наступают в атомах тогда, когда тела переходят из состояния твердого (лед) в состояние рыхлое (снег), жидкое (вода), парообразное, газообразное и такое, какое имеет огонь. То, однако ж, верно, что в сих случаях между атомами изменяется связь, и в них развивается стремление к занятию, без нарушения единства в целом, обширнейшего пространства. Для ближайшего пояснения сего предмета, позвольте взглянуть на это свойство в золоте. Известно, что один гран золота, имеющий кубическую величину почти в половину линии, механически растягивается и утончается до того, что листком позолачивают поверхность, имеющую 1400 квадратных дюймов; что золото переходит в тончайший порошок, если амальгама, из оного и ртути сделанная, подвергнется действию огня; что золото, соединившись с ртутью, становится полужидким, а с царской водкой — совсем жидким; что золото превращается в газообразное состояние, если будет помещено между двумя струями электричества, истекающими из двух полюсов двухтысячепарного столба Вольта. Из сего следует, что кубический гран золота до того может быть механическими средствами утонченным, что займет без нарушения единства в частях пространство в 560 000 крат большее, чем он занимал, будучи в виде куба, и что листок, из растяжения происшедший, получит толщину, составляющую 1/360 000 часть линии. Судя по сему механическому утончению золота, следовало бы определить, до какой степени утончения могут довести оное без нарушения единства в атомах ртуть, царская водка и электричество. Но сперва нужно определить, что такое есть утончение золота, т. е. какие существенные изменения наступают в атомах, составляющих оное? Но поелику я не в состоянии объяснить, каким образом крошка золота механическими способами может до такой степени изменить свой объем и получить такое протяжение, то тем паче я не в состоянии понять, как золото приводится в утончение химическими средствами, и потому не знаю, для вычислений утончения следует ли принять меру и вес, или, может быть, ни то, ни другое не достаточны для оценения микроскопических изменений в телах⁴.

Аллопатик. Из всего сказанного вами явствует, что вы отвергаете числительные названия гомеопатических разделений лекарств.

Гомеопатик. Повторяю, поелику я не знаю в рецептурном приготовлении гомеопатических лекарств происходит ли раздробление и утончение оных, или нет ни того, ни другого, а может быть, существует что-то, совершенно нами не постигаемое, и поелику истина вычисления неопровергаемо зависит от истины (в коей мы должны уже быть убеждены) того основного положения, из которого она выводятся, то ни под каким видом не следует к числительным названиям гомеопатических разделений присовокуплять понятие действительного раздробления или утончения лекарств; и от того-то, для избегания толков и лжеумствований, лучше всего было бы числительные наименования совсем уничтожить.

Аллопатик. Пока вы не подставите своих, неизбежным считаю для понятия и объяснений ганемановой рецептуры допустить или раздробление, или утончение лекарств. Допустив оные, я очень желаю знать: частица, так сказать, nес plus ultra, из утончения или раздробления происшедшая, изменяется ли в существе своем, или, лучше сказать, удерживает ли она свойства массы той, к которой она принадлежала.

Гомеопатик. Чтобы по возможности решить эту очень важную и трудную задачу, позвольте мне предварительно войти в теоретическое оной исследование в химическом отношении. Итак, необходимым считаю здесь упомянуть о прекраснейшей, достопримечательнейшей науке химических пропорций, которая, хотя недавно возникла из умозрения, но теперь упрочена непоколебимо опытами и занимает почетное место в химии. Оная первоначально основывалась на предположении, опытным рассудком внушенном, что искусство делит на части всякое тело до известной степени, а природа и с ней наше умозрение могут продолжать раздробление до таких частиц, которые по существу своему никак и никогда далее делиться не могут. Таковые частицы названы атомами, о принятии или существовании которых после уже вразумили нас опыты, кои, однако, не научили знать их натуру и количество в данном объеме тела. Невзирая на то, химики соглашаются, что для произведения химически сложного тела, например, селитры, нужно, чтобы атом поташа соединился с атомом селитряной кислоты, и уверены в том, что химические процессы составления и разложения тел совершаются между таковыми вечно нераздробительными частицами. И потому думаю, что с ними-то собственно нераздельно сосуществуют те силы, кои названы химическим сродством, и кои составляют, так сказать, их жизненность. Поелику известно (на что прошу обратить особеннейшее внимание), 1-е, что раздробляя тела на порошок, растворяя их в жидкостях, растапливая и приводя в пары и газообразное состояние, мы не что иное делаем, как уменьшаем объем частиц, ослабляем и уничтожаем их связь и взаимную зависимость, и тем напоследок приводим их в самостоятельность атомов; 2-е, что таковые операции суть необходимые условия для приведения в действие химических процессов; 3-е, что сии нередко совершаются в одно мгновение ока; 4-е, что, например, атомы поташа и селитряной кислоты, соединившись между собой и составив селитру, теряют свои свойства; итак, не согласитесь ли вы со мной: 1-е, что с уменьшением или уничтожением связи составных частиц тел и с приближением оных к состоянию атомов возрастает и усугубляется в частицах деятельность какой-то силы, не зависящей от массы, и что я называю жизнедеятельностью атомов; 2-е, что сие их свойство, лишь только разнородные атомы химически соединятся, исчезает так, как исчезает явление электричества с соединением Е. положительного с С. отрицательным. В самом деле, чем более тела, как-то: свет, электричество, газы, даже водные пары, состоят из тончайших частиц, и чем атомы оных самостоятельнее, т. е. друг от друга менее зависят, и, заметьте, чем оные по существу однороднее, тем деятельность их дельнее, а влияние вездесущее и мощнее. Посему я хотел бы заключить, что чем более данные частицы тела искусством доводятся до самостоятельности атомов, тем более отнимается у них способность действовать массой и силами, массе свойственными, но зато доставляется оным частицам возможность действовать своей жизненностью, распространяя сферу ее влияния.

Аллопатик. Это слишком отвлеченные и, правду сказать, натянутые умствования, против которых нетрудно составить подобные умозрительные нелепости, но я только скажу, что и оные равномерно далеки даже от вероятия, как и бóльшая часть трансцендентальных затей в гомеопатической науке.

Профан. По моему мнению, степень вероятности умозрительных заключений зависит от положений, из которых они выводятся; надобно иметь достаточные химические сведения, чтобы уметь оценить вышеизложенные положения, а как они, по-видимому, утверждаются фактами, то думаю, что оные заключения никак не могут быть лишены вероятия.

Гомеопатик. Поелику факты и умозрительные заключения доказывают, что тела искусством могут быть доводимы до такого состояния, предположительно утончения или раздробления, в коем составляющие их атомы приобретают особенную самостоятельность, которая доставляет оным частицам полную возможность развить свою жизнедеятельность и действовать оной, то мне еще остается показать, какую они имеют силу действования на человеческий организм. Для точнейшего исследования сего очень важного предмета следовало бы предварительно ближе пояснить: почему, например, вода, обращенная в пары, порох, приведенный в газообразное состояние, получают столь ужасную силу (я хорошо помню об упругости, но что такое упругость?); почему душистые вещества, растертые и спаренные, сильнее пахнут; почему кусок сахара, положенный на язык, производит чувствование сладкости, начиная растворяться в слюне; почему для приготовлений лекарств, а в некотором отношении и пищи, нужны огонь, жидкости, толчение, растирание и т. д., но таковые исследования завели бы меня далеко, и потому приведу только два важнейших и достопримечательнейших факта: 1-е, тела, действующие на наши органы чувств, равно и те, кои проницательнее, ощутительнее прочих поражают наш организм, как-то: свет, электричество, теплотвор, газы, суть вещества в сущности своей утонченные; 2-е, тела, которые искусством и природой удобнее и легче утончаются и раздробляются, как вообще эфирные масла, спирты, вещества, в большом количестве их содержащие, тинктуры и эссенции, из них составленные, внутрь принятые, скорее и очевиднее прочих веществ производят перемены и особенные волнения в человеческом организме⁵.

Аллопатик. Как вы ни разнообразьте ваши умствования, но они устремлены к тому только, чтобы доказать, что в ганемановых дециллионных долях грана мускуса в дециллион крат более, чем в самом гране, находится какая-то жизнедеятельность, которая может что-нибудь значить, положим, в химической лаборатории, но не в человеческом организме, иначе дециллионная частица грана сулемы, которой жизнедеятельность состоит в отравлении человека, в мгновение ока должна отравлять его, а как этого не бывает, то нет надобности верить в жизненность таких тел как сулема.

Гомеопатик. Оставив прения о жизненности тел неорганических, о которой многоразлично рассуждали естествоиспытатели, я скажу, что вам хочется доказать, что от малого количества внутрь принятого врачебного вещества и действие малое, которого совсем нельзя ожидать от таких частиц, доведенных до состояния атомов. Позвольте вас спросить: допускаете ли вы существование заразительного вещества в чуме?

Аллопатик. Я никак не отрицаю бытности оного, как ни толкуют о том иначе другие.

Гомеопатик. Можно ли сомневаться в непостижимой тонкости оной материи и много ли нужно оной для заражения чумой того, к кому она прикасается, когда насекомые, монеты, вещи, несколько лет скрытые, в состоянии сообщить ее человеку? И, представьте, эти тлетворные крошечки материи имеют силу привести в бурное, гибельное волнение весь организм и расстроить все его составы до того, что человек иногда в несколько часов после заражения умирает, и тело его необыкновенно скоро разрушается! Сколько нужно вакцины, чтобы в теле прививаемого произвести существенные общие перемены! Можете ли вы ручаться, что бешенство не разовьется у того, кому вонзите на линию в тело булавку, омоченную в пене бешеной собаки? А вы знаете, что она только есть вместилище (vehiculum) болезнетворной материи. А как заразительные вещества чумы, оспы, скарлатины и т. д. столь тонки, что ни одно чувство наше не может постигнуть их, и только следствие действия на тело удостоверяет нас в их существовании, то они утонченнее, чем теплота, свет, электричество.

Аллопатик. Я соглашаюсь, что в заразительных веществах сущность заражения состоит не в количестве, но в качестве оных, а вы мне покажите это на лекарственных веществах, коих главное достоинство — благотворное действие на недугующий организм.

Гомеопатик. Прошу вникнуть в важное неоспоримое обстоятельство в действии лекарств на человеческий организм; например, опиум, сулема, красавка и множество других действительных веществ, принятые внутрь в большом количестве суть яды, в малых приемах бывают, видимо, целебными средствами. Струя электричества в молнии вмиг умерщвляет человека, струя из машины электрической целебна для страждущего, что более! Толстая стальная игла, прободая тело, производит сильную боль, очень тонкая игла утолит даже застарелые боли.

Аллопатик. Вы правду говорите. Вообразив все практические обстоятельства, трудно уразуметь таковое чудное свойство лекарств.

Гомеопатик. Мы видим также в практике, что, например, рвотный камень и сладкая ртуть, данные в большом количестве, производят первый рвоту, а вторая понос; в малых же (refracta dosi), первый испарину, а последний слюнотечение. Я мог бы привести множество таковых и подобных им фактов. Спрашиваю: отчего происходит столь видимая и важная разность в действии одного и того же лекарства?

Аллопатик. Я понимаю, что в первом случае лекарства действуют химико-механически, т. е. массой, которой действие ограничивается тем органом, на который она имеет влияние; в последнем — не так-то легко объяснить, а знаю, что они должны действовать чем-то, независящим от массы, и, как говорят, динамически, и сфера их действования объемлет отдаленные составы организма.

Гомеопатик. Если так, то не могли ли вышеизложенные мной факты и подобные вашим заключения надоумить кого-нибудь предположить и испытать на практике, не действуют ли дельнее, целебнее лекарства, данные, говоря по принятому обыкновению, в гораздо более раздробленных приемах? Но при сем представился бы к разрешению вопрос: те ли нужны, при даче оных приемов, со стороны организма и лекарств показания, условия и предосторожности, которые поныне соблюдались, или потребны другие?

Аллопатик. Конечно, могло это быть; но едва ли кому приходило на мысль, что гран можно раздробить на дециллион долей и что дециллионная доля грана или капли может действовать на организм и лечить его недуги. Допустив, впрочем, и этот absurdum, прошу вас объяснить: почему больший прием лекарства не может произвести того, что, по-вашему уверению, очень малый в действо приводит?

Гомеопатик. Ганеман думает, что весьма малая частица грана, например, красного камня, потому сильнее и прочнее действует, что по своему малому количеству имеет возможности и время остаться в организме. Напротив того, большой прием вдруг возбуждает в теле жестокое противодействие, которым усиливается оное извергнуть (аusspucken) из себя оный прием лекарства.

Аллопатик. Пристаете ли вы к его мнению?

Гомеопатик. Чистосердечно утверждаю: кто на практике не видал чудного и непостижимого действия лекарств, ганемановым способом приуготовленных, тому a priori никакие умствования ничего не докажут и не вразумят, никакие умозрения ничего не откроют. Одно только средство для убеждения в том: испытание. Так испытайте, но испытывайте без предубеждения и несколько раз со всей точностью, без всяких собственных добавлений и вымыслов. Есть много больных, особенно с хроническими недугами, над которыми истомилась аллопатия: таким, не подвергая ни малейшей опасности, можно давать самые действительные лекарства в количествах, прописываемых гомеопатиками. Давая таким образом лекарства, если вы не заметите никакого нового явления, по соображению от оных происшедшего, не говорю облегчения или выздоровления, то вы совершенно убедитесь во лжи всего писанного и разглашаемого о гомеопатии и имеете полное право, как вам угодно, ратоборствовать против нее и изобличать лжеумствователей. Если же усмотрите действие от таковых лекарств, нередко состоящее в усилении болезненных припадков и в возбуждении легкого лихорадочного приступа, кончающегося иногда пóтом и глубоким сном, а еще более если увидите, что больной, жестоко и давно страдавший, принимая вас с живейшим удовольствием и с изъявлением чувствительнейшей благодарности, вашими каплями или порошками магически освободился от удручавшего его недуга, то очень вероятно, что вы согласитесь допустить целебную силу, а по-моему, жизнедеятельность, в капле, взятой из тридцатого разделения, нимало не заботясь о том, дециллионная ли то была доля или нет. Вот тогда-то я бы предложил вам, для удостоверения себя в истине вышеизложенных мной мнений о сущности гомеопатических разделений лекарств, практически исследовать: действуют ли в теле больного равномерно две капли тинктуры травы красавки, из коих одну возьмите, например, из четвертого разделения оной тинктуры, сделанного посредством 99 капель спирту, четырежды взятых, а вторую возьмите из массы спирту, составленной из 100 миллионов капель оного, соответствующих 65 центнерам, и в которой растворена одна капля тинктуры. (Таковой раствор, по выкладкам врачей-математиков, есть одно и то же, что оное 4-е разделение.) Если вы увидите, что не вторая, но только одна первая капля действует, то вы, несмотря на то, помогает ли она или нет, совершенно уверитесь в ничтожности математических выкладок, вследствие коих первая капля, как заключающая в себя ничтожное количество лекарства, не должна производить никакого, ни доброго, ни худого действия, т. е. она должна, по показанию оных выкладок, иметь такую же силу действования, какая находится во второй капле, между тем как эта совсем лишена оной силы.

Аллопатик. Пока последую вашему совету, объясните нам, как капля из тридцатого разделения взятая, т. е. дециллионная доля капли настойки красавки, внутрь принятая для уничтожения болезненного сжатия зеницы, достигает оной и доставляет ей натуральное расширение?

Гомеопатик. Что оная капля в самом деле производит такое действие, в том опыты и наблюдения практиков, стоящих вероятия, ручаются. Да и вы сами можете в этом убедиться только опытом. Прежде же сего, вы не имеете ни малейшего права этому противоречить: ибо чем иным вы в состоянии доказывать ваше мнение, как не тем, что вы этого никак понять не можете, и что ни ученость, ни рассудок ваш не постигают, как это расширение зеницы совершается каплей, которая, по вычислению математиков, заключает в себе дециллионную долю того количества травы красавки, которое находится в капле тинктуры, взятой для разделения. Но разве вы в вашей практике удовлетворительно уразумеваете таковое свойство и действие травы красавки, потому только, что вы ее даете по четверти грана на прием? Разве вы меня хоть малейше вразумляете, говоря, как обыкновенно говорят, что наперсточная трава потому уменьшает скорость движения сердца и артерий, что специфически действует на них? Разве истолкуете мне через антипатию, что видя или припоминая омерзительные предметы, у некоторых особ делается рвота? Сколько бы я мог сделать запросов о действии лекарств, на которые вы бы отвечали умствованиями и софизмами, как это обыкновенно водится, а на которые я бы отвечал изречением Петра Франка: "Где опытность говорит, там умствование (ratiocinium) должно молчать или с ней соглашаться". Все это, однако ж, не мешает вам знать и ценить действие лекарств и употреблять их с пользой в практике.

Аллопатик. Кстати, о красавке. Говорят, что насчитали уже 1040 болезненных припадков, которые уступают пред дециллионной частицей оной травы. Растолкуйте мне этот странный феномен в вашей науке.

Гомеопатик. Объясните мне, почему, например, наперсточную траву дают почти в 35 болезнях, а траву красавку в следующих: в падучей, в пляске святого Витта, в коклюше, в ревматизме, в болях сочленений, поясничных, в воспалениях глаз, в параличе, в меланхолии, в сумасшествии, в чесотке, в лишаях, в венерической болезни, в раке, в твердой опухоли женских грудей, в нечистых язвах, в бешенстве от укушений собаки и в других болезнях! Почему советуют в падучей болезни около 42 лекарств, в коклюше 30, в параличе 48, в ревматизме 77, в болях сочленений 66, в перемежающейся лихорадке и водяной до 74, и почему от некоторых из сих болезней совсем не могут вылечивать несчастных страдальцев?

Профан. В самом деле, очень странно: иметь в запасе столько лекарств против одной болезни и не вылечивать ими, а равно и то, что можно пользовать одним и тем же лекарством недуги, столь между собой, по-видимому, несходные. Признаться, я гораздо более любопытен слышать решение сего запроса, чем гомеопатических проблем.

Аллопатик. Об этом предмете толкуют с кафедры, а чтобы вам его объяснить, на то потребен глубокомысленный и обширный разбор и, потому, время. Между тем мне хочется спросить: неужели вашему Самуилу Ганеману судьбой предназначена была честь открыть — давать лекарства без всякой примеси в весьма малых количествах?

Гомеопатик. Вам невероятным покажется, если скажу, что врачи теперь и всегда давали действительные лекарства из царств животного и прозябаемого гораздо в меньших, чем воображали, приемах. Для примеру возьмем хину. Для прогнания простой перемежающейся лихорадки без возврата прежде нужно было либо гран (две унции) корки, и даваемо было оной на прием от 40-60 гран в порошке; теперь, для той же цели, потребно хинной соли 12 гран. Поелику противолихорадочное свойство корки принадлежит особенному веществу — хинину, которого в 5 760 гранах (1 фунт) Chinae fuscae заключается 75 гран, то расcчитайте, сколько придется хинину на 40 или 60 гран хины в субстанции — прием на один раз. Этот расчет можно приспособить к пиперину в перце, морфину в опиуме, a co временем приспособят ко всем лекарственным веществам из царств животного и прозябаемого, и которые Ганеман почитает за самые действительные. Это замечание вразумляет нас: 1-е, что врачебная система оных лекарств заключается не в массе оного, но в особенных (specificum) свойствах вещества (principium), содержашегося в оной, которое одарено врачебной силой и добывается химическим процессом; 2-е, что таковое вещество пока задерживается в массе и, так сказать, стесняется химико-органическими связями и зависимостью, не имеет той целебной силы, каковая в оном развивается, когда освободится от других веществ, с оным массу лекарства составляющих.

Аллопатик. В чем же состоят существенные заслуги Ганемана?

Гомеопатик. Он показал бóльшую необходимость в практике следующих условий (которые, впрочем, всегда наблюдаются опытными врачами), при строгом выполнении коих, лекарства в количествах приуготовляемых и прописываемых гомеопатиками могут благотворным образом действовать на страждущие составы человеческого тела. Opганизм больного должен быть сколь возможно совершеннее, свободен от всего того, что имеет влияние и действие на его динамизм или, лучше сказать, на сущность его жизненности; давать лекарства однородные и в испытанных на практике приемах; терпеливо ожидать действия принятого лекарства; не повторять его, когда произвело желаемое действие; повторять и переменять, когда оно перестанет действовать или совсем не действует предшествовавший прием.

Аллопатик. Что же более? Почему умалчиваете вы о самоважнейшем основном условии, от которого восприняла название ваша велегласная наука: давать лекарства так, чтобы сходное сходным лечилось (similia similibus curentur) — отравляющегося опиумом лечить опиумом!

Гомеопатик. Правда, в лабиринте гомеопатической науки для практики служит ариадниной нитью ганеманова аксиома: similia similibus curentur, но следуя по оной, также нередко встречаем камни преткновения. Здесь не место излагать, как через соображение болезненных припадков, руководствуясь опытностью, добираются до лекарства, которое следует дать для поражения недуга, но неоспоримо, что и гомеопатики, как и аллопатики, нередко находят его практической ощупью и не знают, почему его употребляют (эмпирически). Но первые скажут: аллопатия как наука существует более 200 веков, а гомеопатия около 40 или, лучше сказать, около 20 лет. Meдицина же есть чадо опыта и наблюдений.

Аллопатик. Следовательно, гомеопатики не успели еще достигнуть цели, весьма желанной человечеством: "Лечить все недуги человеческие верно, скоро и прочно"?

Гомеопатик. Надлежало бы мне столько о сем важном предмете беспристрастно, единственно для пользы человечества говорить, сколько я сам испытал на практике, читал, слышал и рассуждал о нем с практиками-гомеопатиками, но это завело бы меня далеко, и потому коротко, но чистосердечно скажу, что гомеопатическая система врачевания очень далеко отстоит от сей цели, столь заманчиво Ганеманом выставленной, и что метод его в некоторых достаточно не обозначенных практикой случаях может быть, как и прочие методы, употреблен с желаемым успехом.

Аллопатик. Поэтому слишком рано принялись с такой самонадеянностью и настойчивостью проповедовать новое учение и утверждать возможность новой системой врачевать все недуги человеческие.

Гомеопатик. Хотя обыкновенно из теоретического разбора системы произносят приговор над ней, но я положительно утверждаю, что одна опытность, т. е. практика, безусловно решает ее участь, на что требуется времени, и всегда продолжительного. Раскройте историю вакцины: в ней увидите, что только время и практика заставили молчать велеречивое умствование, оправдали и увековечили открытие Дженнера.

Аллопатик. Посему нам, так называемым аллопатикам, не время еще переобразоваться в гомеопатиков, которые в настоящем эскулаповом поколении все без исключения от нас происходят; еще нам не пришла зловещая пора, вследствие требований гомеопатии, забыть все с кафедры выученное и потом опытностью приобретенное, бессовестно пренебречь системой врачевания более 200 веков и ныне между всеми просвещенными народами существующей, а зато пристать и прильнуть к учению Ганемана и его энтузиастам-сподвижникам, которые не более как в 20 лет умели столько испытать, изведать, напрактиковаться над здоровыми и немощными, написать, напечатать многое множество черезвычайного, чудесного и непостижимого. Читая и слушая, невольно думаешь, что в 19-м веке, наконец, добились открыть, в дециллионных долях гранов аптекарских припасов философический камень: лечить безошибочно все болезни и — о, чудеса! — те же дециллионные частицы гранов переосуществят в наличное золото.

Гомеопатик. Ничего более не скажу против этих отчасти справедливых замечаний, как только что надобно еще более изумляться: почему тысячелетняя медицина, обладающая столь многочисленным запасом лекарств, не перестает, сложа мощные свои длани, умильно смотреть, как чахотка, рак, падучая, водяная и другие болезни терзают и губят человечество. Впрочем, ни самомалейшего нет сомнения, что гомеопатия есть ни что иное пред оной, как дитя.

Аллопатик. Поэтому не из тех ли видов Ганеман, выждав упадка пресловутого Броуна, выпустил в свет чадо свое (на котором, кажется, он помешался) ниспровергать вековую медицину, из каковых Парацельс в Берне публично сжег творения Галена и Авиценны? Смотрите, чтобы энтузиасты псевдо- и пигмеи–гомеопатики, содействующие столь усердно оному смельчаку, ему же самому не предуготовили той участи, каковая, на нашей памяти, постигла чад Месмера и Галла.

Гомеопатик. Посмотрим — конец венчает дело.

Профан. Можно ли теперь ганеманово учение считать самостоятельной врачебной наукой?

Гомеопатик. Врачи-скептики считают оное сущим и никогда еще не бывалым расколом в медицине и уверяют, что Ганеман только и успел, что придумал греческую номенклатуру и наименовал свой науку гомеопатией, а противницу, ни в чем пред ним не провинившуюся, аллопатией; что последователи и подражатели его тем только и прислужились существенно, что умели повсюду расславить имя Ганемана и разгласить два наименования, нигде и никогда не слыханные. Врачи-практики ручаются, что гомеопатии никогда не бывать наукой самостоятельной и что лишь одним гомеопатикам прилична дерзость думать изгладить с лица земли учение Гиппократа, основанное на наблюдении человека и всей природы, и на чистой опытности, озаряемой светом всех наук, руководствуемой просвещенным умом и напутствуемой к цели истинным человеколюбием; учение, оправданное веками, достойно чтимое всеми врачами и признанное за единственное для врачебного искусства; учение, из которого издревле составилась систематическая, самостоятельная наука врачевания, которую на незыблемом оснований упрочили знаменитые врачи: в Англии Сиденхам, в Италии Багливи, в Австрии фон Свитен, в Нидерландах Бургав, во Франции Пинель, в России Франк и ныне неутомимо деятельный Вилье, в Пруссии Гуфеланд, и тем увековечили свои имена, которые в нашем отечестве столь достославно процветают под эгидой благодетельнейшего и попечительнейшего правительства. Однако эта наука, пережив века и столько переворотов, никогда не имела против себя таких титанов, как в нынешние времена, и никогда не выдерживала столь открытой и прямо объявленной против ее бытия, войны. Я же думаю, что гораздо благоразумнее, достохвальнее и полезнее для человечества было бы, если бы Ганеман, не ослепляясь тщеславием и самонадеянностью, не созидал новой науки врачевания, но с духом умеренности принес в дар гиппократовому учению свои остроумнейшие достопамятнейшие открытия и весьма важные заслуги, которые бы оное приняло от лица признательного человечества как драгоценнейшие приобретения. Ганеману следовало бы убедить, не употребляя к тому резких поучений и надменного тона, 1-е, что очень многие, наипаче действительные лекарства (heroica), будучи искусством, особенно его способом, приуготовляемы и доводимы до постепенно меньших количеств, начиная от того приема, в котором они бывают ядом, до того, в котором количество даваемого лекарства никак не может быть оценено, продолжают действовать на человеческий организм; 2-е, что в сем искусственном уменьшении количеств развивается целебность оных веществ, которая состоит в обратном содержании к массе; 3-е, что таковое открытие нимало не смотря на теоретическую неудобопонятность, с величайшей пользой может быть приспособлено к врачебной практике, 4-е, что равномерно можно врачевать недуги, следуя древней аксиоме противное противным, и новодоказываемой сходное сходным лечить; 5-е, что для первой нужны одни показания, условия и предосторожности, а для другой совсем другие. По моему мнению, Ганеману надлежало бы подражать Гарвею, который открытием кругообращения крови сделал величайшую услугу медицине и человечеству, хотя и нажил себе противников и неприятелей до того, что один из них сказал: "Лучше с Галеном заблуждаться, нежели с Гарвеем соглашаться!" Но бессмертный муж не выдумывал новой системы врачевания, а его последователи затеяли снова на его открытии ятроматематическое учение, между тем открытие, как светило небесное, осталось и до сих пор немерцающим, а придуманное учение как метеор исчезло.

Профан. Скажите же нам откровенно: аллопатик ли вы или гомеопатик?

Гомеопатик. Коротко, но ясно скажу: я не аллопатик, не гомеопатик, но антипатик эгоизма, невежества и лжеумствования.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Врач, следующий в практике системе, искони самостоятельно существующей, повсюду принятой и во всех учебных медицинских заведениях систематически преподаваемой. — С.
² Врач, следующий в лечении больных системе, которая в своем основании весьма много противоположна первой, выдумана Ганеманом лет тому назад 40, выведена им в свет в 1810 году, вообще принята только некоторыми врачами, наставляемыми и руководствуемыми в практике исключительно его сочинениями, ни одним врачебным заведением не признана классической, поныне есть предмет прений и не имеет за собой систематической точности и определительности. — С.
³ Печатаем сию статью по правилам беспристрастия, повелевающим выслушивать и другую сторону. — Изд.
⁴ Для тех, кои арифметическими мнимо-истинными выкладками мечтают постигнуть, объяснить и доказать, как утверждают, математически, таинственность микрокосмических действий природы, предложу следующий разбор утончаемости золота: возьмите 1 дюйм оного золотого листка, имеющий, как выше сказано, в толщину 1/560 000 часть линии, и соедините с количеством ртути, имеющим в основании квадратный дюйм, а в вышину унцию. Поелику оба вещества соединятсяв атомах и составят в целом единство, то листок золота, имеющий одинаковое основание с оным количеством ртути, ничего не теряя в массе, в целом объем увеличится во столько крат, во сколько ртуть превышает золотой листок в толщину, т. е. увеличится в 560 000 крат. Если это истинно, то нельзя не допустить, что через таковой процесс из одного квадратного листка, взятого к соединению, делается 50 000 новых квадратных золотых листков, которые укладываются и находятся один над другим и которые со ртутью составляют массу, имеющую в основании квадратный дюйм, а в вышину одну линию. Ежели пристаете к этому мнению, то безошибочно согласитесь в том, что оную массу, имеющую, предположительно, такую же утончаемость, как и чистое золото, можно бы искусством растянуть на такой листок, который бы имел 560 000 квадратных дюймов. Следовательно, с оной массой вместе во столько же растянулось бы золото, в оной заключавшееся. Из сего, наверное, предполагаю, что, в сущности, утончение материи одно и то же происходит: совершают ли утончение золота помощью машины или ртути — разность в средствах и форме объема, тождество в сущности изменения атомов золота*. И так, как машиной растягивается кубический гран золота на листок, имеющий 1400 кв. дюймов, так взятый из оного числа квадратный дюйм листка № 1 вышеупомянутым количеством ртути доводится до такого утончения, что листок, из того происшедший, имел бы 560 000 квадратных дюймов, который, для легчайшего выведения чисел и уразумения свойства их, будем считать действительно существующим и означим его № 2. Спрашивается: во сколько крат листок № 2 тоньше первого, т. е. какую часть линии будет составлять толщина второго? Это-то число будет означать вместе и утончение золота через соединение с ртутью. Поелику толщина листка № 1 есть 1/560 000 часть линии, и оный листок через соединение с ртутью получает обширность 560 000 кв. дюймов, то толщина первого разделяется на число дюймов второго, т. е. (1/560 000) : 560 000. Итак, в силу деления дробей, толщина второго листка означится 1/560 000 Х 560 000, что составит 1/313 600 000 000 часть линии. Теперь добавьте к первой амальгаме количество ртути, имеющее тоже в основании квадратный дюйм, а толщину в одну линию, и приспособьте к сему случаю все то, что сказано о первом соединении, тогда выйдет, что золотой листок № 2, имеющий 560 000 дюймов, через вторичное соединение с ртутью умножится вдвое (т. е. соразмерно увеличившемуся объему золота), и получим 1 120 000 кв. д., коего толщина будет число, происшедшее из разделения 1/560 000 на 1 1250 000, что составит 1/627 200 000 000 часть линии**. Итак, если первоначальный квадратный золотой листок соединится с кубом ртути в дюйм, он утончится так, что через него через механическое растяжение вышел бы листок, имейщий 8 128 512 000 000 квадратных дюймов, коего толщина была бы 1/4 551 966 720 000 000 000, т. е. гораздо более, чем триллионная часть линии. Если бы кто хотел знать, сколько через такое соединение золота с ртутью произошло бы равнообъемных атомов, тот должен сперва мысленно разделить первоначальный золотой листок соразмерно его толщине, т. е. 1/560000 части линии на равные квадратные доли, каковых, по вычислению, было бы в оном листке 313 500 000 000; в целом же кубе, сообразно первым вычислениям, находилось бы около ста тысяч квадриллионов равнообъемных атомов. Из всех таковых вычислений явствует, сколь трудно с математической уверенностью оценить микрокосмическое утончение и раздробление тел химическими средствами; во-вторых, и то, и другое должно быть неимоверно велико, невзирая на весьма малые средства. Следовательно, ни малейшего нет сомнения, что не в ганемановой системе, но в системе действий природы "соединяется исполински огромное в бесконечно малом!" Честь и хвала уму человеческому, мощному доводить природу до совершения исполински огромных действий бесконечно малыми (сравнительно) средствами. И что же самый ум наш в нашем теле?!
* Существенное разделение золота соразмерно количеству ртути, с оным соединяемому, я так понимаю: соединяю, например, один куб золота в линию с двумя кубами ртути в линию. Золото получит объем в два куба; следовательно, масса его разделится так, что на всякий один куб ртути достанется по половине куба золота. Поелику каждая эта половина должна совершенно наполнить своими атомами оба куба ртути, то оные половины золота должны разделиться на две части или, лучше сказать, утончиться вдвое, так что во всяком кубе ртути будет находиться по четыре равномерных части золота, следственно, в двух кубах восемь. Это значит то же, что из куба золота вытянуто восемь квадратных листиков в линию.
** Говоря истинно, весьма трудно с математической уверенностью утверждать: оный листок, имеющий 560 000 кв. д., через второе соединение с ртутью умножится ли соразмерно числу линий, т. е. через 2 (мера увеличения объема), или соразмерно частям линии, т. е. через 560 000. Я допустил по крайней мере первое, для того чтобы не казалось, что преувеличиваю вычисление.
⁵ Сии два факта надоумляют меня предположить, что деятельность влияния на организм таковых тел, как камфора, мускус, тинктуры, (вместилища эфирных масел и других веществ) тем более бы усугублялась, чем более искусство умело бы доводить сущность их атомов до сущности атомов электричества, теплотвора — так называемых тел невзвешиваемых (corpora imponderabilia).