ПРИВИВОЧНЫЕ ОПЫТЫ АЛЛОПАТОВ

Выше мы достаточно уже выяснили, каким образом указанная ложная основная идея врачей противодействовать болезням внешним насилием направила и направляет на ненормальный путь как практическую медицину, так и ее теорию, ее подготовительные науки. Эта же самая причина поставила врачей в те ненормальные отношения к своей специальности, к больным, ко всему обществу, о которых говорилось вначале при обрисовке положения дела земской медицины. Много примеров тому же дает текущая печать, из которой мы возьмем здесь, например, случай возникновения между врачами и обществом весьма обостренных отношений по поводу прививок людям ядов различных болезней с целями опыта. У нас в России, где даже так называемая интеллигентная публика приучена молчать и падать ниц при словах "научная медицина" и "научный врач", о безмолвности же "экспериментального материала" в виде каких-нибудь солдатиков перед властным лицом "научного" экспериментатора и говорить нечего¹, все тихо и спокойно. Но за границей, например, в Германии, дело доходило уже до настойчивых протестов как в печати, так и в парламенте. Немецкие народные представители обвиняют медиков в бесчеловечии и преступном злоупотреблении своими учеными правами и требуют от правительства строгих мер ограждения и защиты общества от врачебных опытов над больными и здоровыми, которым прививаются яды таких болезней как скарлатина, карбункул, бугорчатка, гнилокровие, перелой, сифилис, шанкр и т. д.² Мы не будем касаться здесь подробностей таких опытов, производимых заграничными и нашими также медиками. Скажем только, что даже общеизвестная наша газета "Врач", всегда понимавшая пресловутую врачебную "этику" крайне однобоко в пользу своих коллег и своей науки, и та не могла замалчивать такие факты и называла эти опыты "непозволительными" и "донельзя возмутительными", заявляла, что подобные опыты могут только свидетельствовать о психической невменяемости экспериментаторов и возбуждать "естественное сомнение в их умственном здоровье", и, наконец, грозила, что тaкиe опыты законодательствами причисляются к уголовным преступлениям и наказуются по германским законам "каторжными работами от 1–10 лет", а по русскому кодексу "ссылкой в Сибирь или заключением в арестантские роты на срок до 3,5 лет, и только в лучшем случае тюрьмой не менее как на 8 месяцев, с лишением прав"³.

Подобного рода крайние вразумления и внушения ясно показывают, как наша руководящая медицинская печать понимает дело и в чем полагает причину такого, по ее определению, "психопатического", "возмутительного", "непозволительного" и "уголовного" прививочного направления, устанавливающегося, как известно, все более и шире в современной господствующей медицине. Воображают, что все кончающиеся весьма печальными результатами прививочные опыты над больными и здоровыми обусловливаются или психическим расстройством, или понижением этического чувства, или злой волей отдельных представителей медицины. Но уже многочисленность, прямо массовое появление разнообразных случаев и фактов этого рода, ясно говорит, что все это не просто "случайности" медицинского дела, но очевидный симптом крайне ненормального его направления, идя по которому врачи и приводятся прямо к результатам, оказывающимся в конце концов такими уголовно непозволительными и проч. Это ненормальное направление обусловливается стремлением лечить болезни путем аллопатического противодействия. Такое лечение, как было сказано, требует знания противодействующих свойств лекарственных средств, а узнавание это производится путем постоянных живосечений, задушений, отравлений и других насилующих и истязующих опытов, хотя и на животных, но все же существах живых, сознающих, чувствующих и только по бессловесности, беспомощности и беззащитности своей бессильных перед силой ученого насилия, без какового, как выразился по поводу таких опытов известный проф. Вирхов, защищавший врачей против обвинений, предъявленных к ним в германском парламенте, мы, врачи, "ни шагу теперь не можем ступить в своей науке"⁴. Очевидно, что при таких условиях постоянного пребывания в атмосфере экспериментального насильничества, при таких условиях постоянного обращения с живым организмом как с какой-нибудь деревяшкой, во враче мало-помалу воспитывается то очень преувеличенное, противное чувству человечности и несоответственное здравому смыслу представление о себе как исключительном господине Вселенной и всего живого и живущего животного мира, в силу чего врачу кажется, что ему ради целей "научных" наблюдений и опытов все дозволительно и все возможно. В результате вырабатывается такая привычка, которая легко переносится и на людей. На них также начинают и привыкают смотреть как на "объект" изучения и опытов, как на лабораторный и клинический "материал", с которым врачу во имя науки свободно можно распоряжаться по своему желанию и произволу. Что же удивительного теперь, если в подобной отупляющей чувство человечности и извращающей здравый смысл атмосфере медицинской системы, привычной для врача и приучающей его к повседневным вольным и невольным лекарственным насилиям и отравлениям то ради "научного опыта", то ради предполагаемого "лечения", оказался вдруг налицо еще один способ лечения и отыскивания лечебных средств — путем прививок больному и здоровому человеческому "материалу" ядов сифилиса, шанкра, трипера, скарлатины, карбункула, рожи, гнилокровия и других!

С другой стороны, совершенно ясно здесь, почему все общественные протесты по поводу подобных опытов и всякие нравоучительные сентенции таких газет как "Врач", даже красноречиво поясняемые грозными статьями уголовных законов, бывали и будут всегда гласом, напрасно в пустыне вопиющим. Ни общественные протесты, ни прописная мораль, ни уголовные статьи закона не имеют силы и значения радикального лечебного средства против того основного направления медицинской системы, которое, с одной стороны, ставит медицину на путь токсичности или отравно-лечебных результатов, а с другой — воспитывает врачей в такой извращающей чувство гуманности и здравый смысл атмосфере, что в итоге прямо логически и неизбежно оказываются прививки самых ужасных болезней, от которых потом прививатели не умеют избавлять заболевшего по их изволению. Радикальным лечебным средством здесь может быть только одно: изменение самой лечебной системы, отрешение от привычной идеи лечить болезни по способу "contraria сontrariis", или внешнего насилия и противодействия, и принятие способа противоположного этому, способа лечить сходнодействующими, или гомеопатическими, средствами, т. е. "similia similibus", который, как укажем далее, дает врачам возможность лечить и "научно", или правильно методически, и гуманно, т. е. помогая, и нимало не вредя...

СИСТЕМА ГОМЕОПАТИЧЕСКОГО ЛЕЧЕНИЯ "ПОДОБНОЕ ПОДОБНЫМ"

Выше была изложена в общих чертах сущность гомеопатического лечения. Оно выработано в систему с небольшим столетие назад немецким доктором медицины и профессором Лейпцигского университета Ганеманом, который доказывал при этом, что общепринятая аллопатическая система лечения противодействующими средствами ошибочна как метафизическая и неспособная поставить врачебное искусство на правильную дорогу научного знания. В существе гомеопатии лежит та идея, что врачу следует бороться с болезнью не самовольно, как действует аллопат, но силами самого организма, помогая ему в его естественном стремлении к избавлению от своей болезни. Такими помогающими средствами, по учению Ганемана, могут быть лишь те, которые способны оказывать влияние на организм в том же направлении, в каком он сам действует в том или ином случае своего заболевания, т. е. которые могут влиять на организм сходно, или подобно, явлениям данной болезни, отсюда и главное правило гомеопатии лечить "подобное подобным", similia similibus сurantur.

Разумеется, как ничто не ново под луной, так не ново и это similia similibus гомеопатии Ганемана. Это similia similibus так же старо, как стара сама медицина, и уже у патриарха медицины, знаменитого греческого врача Гиппократа, есть учение, что болезни не излечиваются иначе, как только естественными силами самого больного организма; что оздоровление больного невозможно помимо его природных сил, и что врач, берущийся за лечение больного, должен помогать природе организма в ее лечебных усилиях, должен подражать ей в ее целебных приемах, так как только она одна и лечит, и знает, какими приемами себя излечивать. Соответственно этому Гиппократ советовал, например, рвотные средства при упорной рвоте, слабительные при поносе, горячее питье при лихорадке, т. е. настоящие гомеопатические средства при этих болезнях. Затем идея такого подобнодействующего лечения последовательно возникала в учениях других знаменитых врачей разных времен — Парацельса, Сталя и иных, а в конце 18-го столетия Ганеман выработал его, наконец, в виде определенного практического способа лечения, названного им гомеопатическим, по происхождению от греческих слов "гомойон патос", подобная болезнь, давши надлежащие указания, как искать и назначать такие подобнодействующие средства в случае болезней.

Идея лечения "подобного подобным" или такими средствами, которые способны влиять на организм подобно болезни, на первый взгляд кажется совершенно парадоксальной и противоречащей той простой логике, что если две причины действуют в одном и том же направлении, то они могут только слагаться и усиливаться в своем действии, но никак не уничтожаться, из чего как бы ясно и логично вытекает именно аллопатическое лечение contraria contrariis, т. е. противодействующими средствами.

Однако, несмотря на такую кажущуюся логичность аллопатического лечения противоположнодействующими средствами и нелогичность назначения больным подобнодействующих средств, всякому также хорошо известны такие, например, обыденные факты из области лечения, что примороженные члены возвращаются к жизни применением не тепла, но холода (растиранием их снегом и в холодном помещении), что жажду в жаркую летнюю пору легче и безопаснее утолить горячим чаем с прибавком горячительного же вина, чем студеной водой, что усталость и разбитость в теле после утомительной работы, ходьбы, верховой езды всего лучше устранить не покоем, но разминанием и массажем утомленных членов, что утешить и успокоить пораженного горем и печалью человека всего легче не смехом или увеселениями, но когда поплачут и погорюют вместе с ним, и т. п. Все это будут примеры гомеопатического лечения, или лечения по способу similia similibus, подобного подобным, и в действительности парадоксальная несообразность такого лечения только кажущаяся. Ошибка в том, что врачи явления жизни привыкли измерять аршином мертвой природы. Они привыкли на живой организм смотреть только как на физико-механический аппарат или обыкновенную химическую лабораторию, где вырабатываемые жизненные проявления организма (в виде движения, чувствования, психических явлений) сводятся ими к простой механической процедуре химического "обмена веществ" и обыкновенных физических процессов кипения, растворения, фильтрования, проделываемых в лабораторной посуде. С точки зрения такого грубого механического воззрения на живой организм, действительно совершенно логично выходит, что болезнь как всякие простые физико-механические процессы кипения, растворения, насыщения и проч., может быть легко и просто прекращена и уничтожена внешним противодействием вроде того, как просто и легко останавливается известное движение силой, действующей в противоположном направлении, или как просто уничтожается кислое щелочным, а щелочь кислотой. Но такое воззрение на живой организм в настоящее время можно считать метафизическим, и наукой оно более не признается. Наука признаёт теперь, что живой организм — не просто механический снаряд или какое-нибудь там лабораторное помещение, где всякий как хочет, так и может безнаказанно распоряжаться установкой "химических реакций" и производств по своему желанию, но что это механизм и лаборатория особого рода жизненной динамики, жизненных сил и жизненных производств; что этот живой механизм и живая лаборатория существуют и действуют по особым своим законам жизни, в силу которых организм, пока он живет, обладает способностью самостоятельно же управляться, приспособляться к внешним условиям обстановки и оказывать противодействие всякому внешнему на него влиянию — механическому, химическому, болезнетворному — в целях сохранения как внешней своей физической формы, так и внутреннего своего химического состава в границах присущей ему жизненной, физиологической нормы. Отсюда и болезни, и вообще всякие ненормальные явления жизни организма как являющиеся результатом внутренних самостоятельных в нем жизненных процессов, могут правильно пониматься и истолковываться исключительно с точки зрения такой естественно-физиологической, жизненной динамики самого организма, направленной в живом организме в целях его самосохранения и самозащиты. С такой физиологической, жизненной точки зрения болезнь есть не что иное, как приспособление и борьба организма с неблагоприятно подействовавшими на него внешними причинами и условиями. Затем, всякие проявления болезни, именуемые признаками и симптомами ее, представляют только внешнее выражение этой внутренней борьбы и приспособления организма, а вся совокупность этих симптомов, составляющая то, что называется картиной болезни, в своей сущности есть совокупность естественных мероприятий и приемов приспособления и самозащиты, которые организм находит для себя наиболее целесообразным и выгодным применить в том или ином случае заболевания для своей самозащиты, для преодолевания болезнетворной причины и для уравновешения (компенсации) причиненных ею в организме непоправимых ущербов. Отсюда же совершенно ясно вытекает, что всякое внешнее, например, врачебное вмешательство в это дело органической самозащиты самоврачевания больного организма может быть разумным и полезным для последнего только тогда, когда оно направлено рука об руку с естественными усилиями организма, а полезным и целебным для больного лекарством может быть только то средство, которому присуще свойство возбуждать и поддерживать в организме реакцию противодействия или уравновешения сходно с тем, как она возбуждается в организме в данном случае заболевания... Вот где и логический смысл similia similibus гомеопатии как руководящего принципа для выбора надлежащего лекарства при лечении болезней. Закон сложения сил нисколько здесь логически и на самом деле не нарушается: сила подобнодействующего лекарства здесь слагается с живой силой организма, и обе они совместно противодействуют силе болезнетворной причины. Отсюда же становится, с другой стороны, ясным также и неверность аллопатического принципа contraria contrariis. По этому принципу имеют в виду оказать прямое и непосредственное противодействие силой лекарства силе болезни. Но как болезнь есть не что иное, как защитная деятельность больного организма, то в результате оказывается, что направляемая против "болезни" сила аллопатического лекарства оказывается направляемой не против болезни, но против защитной деятельности больного организма, так что все аллопатическое врачебное "противодействие" сводится к подавлению и уничтожению тех мер спасительной органической реакции, которые направляются естественными силами природы больного организма в его пользу для противодействия и уничтожения вредно действующей и болезнетворной причины или для уравновешения уже причиненных ею в организме повреждений и расстройств.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См. Врач, 1899 г., № 48, стр. 1425, Терапевтический вестник, 1899 г., №2 4, стр. 893. Д-р П. Н. Прохоров. Биологические основы медицины. Вып. II, стр. 63.
² См. Вестник гомеопатической медицины, 1900 г., стр. 97, 129, 255, 287.
³ Врач, 1896 г., стр. 1108.
⁴ Южный край, 1900 г. 7 марта, "Письмо из Берлина". Русские ведомости, 1900 г., № 64.

 ЧАСТЬ V    СОДЕРЖАНИЕ   ЧАСТЬ VII