Gray, theurer Freund, ist alle Theorie,
Und grün des Lebens goldner Baum.

Мефистофель в "Фаусте", соч. Гете

Статья I
Математический взгляд на гомеопатию

Едва ли другая медицинская система наделала столько шуму, как гомеопатия Ганемана. Не одни врачи, занимающиеся ею; она обратила на себя внимание людей, не посвященных в таинства Эскулапа. Причину сего составляет не столько жадность человеческого рода к новизне, сколько та удобность, с которой положения учения Ганемана могут быть приведены в исполнение. Можно сделаться совершенно гомеопатом, не учившись медицине вовсе; да и зачем учиться такой науке, которая находится в совершенной противоположности с новым учением? Не ясно ли сказал Ганеман, что положения медицины, коих истина освящена столетиями, суть предрассудки, что медицина есть мечта? В новейшее время вышло много сочинений касательно системы Ганемана: одни в пользу старого патриарха, другие же против его учения. Из сих последних иные написаны людьми известными в ученом свете, и, может быть, слишком беспристрастно, дабы иметь желанное влияние на адептов гомеопатии! Авторы же других усилили свою полемику до литературной брани и заживо задели нравственный быт основателя. Впрочем, как те, так и другие противники Ганемана брали возражения свои из оснований патологических и физиологических, доступных для одних токмо врачей, но не для публики. Таким образом, много важного, что с пользой можно было бы привести против Ганемана, упущено из вида. Доктор Шимко (*), коего сочинением референт руководствовался при составлении сей статьи, приняв все сие в соображение, решился поколебать ганеманову систему в самых ее основаниях. Чтобы достичь сей цели, он воспользовался тем, на что предшественники его не обратили внимания, и мнимым законам гомеопатии противопоставил другие, почерпнутые из положений математики и опытов физико-химических. Основания возражений д-ра Шимко понятны для каждого. Честь и хвала ему! Ни одна система не представляет такой обильной жатвы для шарлатанов как гомеопатия: в сем отношении она есть настоящий Эльдорадо! В сей статье изложен математический взгляд Д. Ш. на систему Ганемана; в последующих будет сообщено об его физико-химических исследованиях и о том влиянии, которое гомеопатия может иметь на медицину. Но прежде, нежели приступим к самому предмету изложения, считаем приличным указать на главные положения гомеопатии.

I. Есть три способа лечения: способ антипатический (**), способ аллопатический (***) и способ гомеопатический.

Первые два способа ненадежны; одна только гомеопатия доставляет верные средства для коренного лечения болезней.

II. Сущность гомеопатии состоит в следующем простом положении: клин клином выгоняй (similia similіbus curentur). Это значит: если хочешь вылечить какую-либо болезнь, то приищи такое средство, которое сию же болезнь производит в здоровом теле. Употреби сие средство, и болезнь как рукой снимешь.

III. Сущность болезни и ее ближайшая причина от нас навсегда сокрыты. Для чего же ломать над этим по-пустому голову?

IV. Произведенная лекарственным веществом искусственная болезнь излечивает естественную токмо потолику, поколику припадки или болезненные явления первой совершенно бывают подобны таковым же последней, ибо по неизменяющемуся закону природы две совершенно сходные болезни не могут действовать в одно и то же время.

V. Если после употребления гомеопатического средства болезнь усилится, то сие происходит не от слишком малого приема, но от неприличного выбора лекарства.

VI. Чем лекарство разжиженнее, тем действие его сильнее. Опыт показывает, что лекарственный прием никогда не может быть слишком мал.

VII. Большое внимание надлежит обращать на диету и род жизни. В сем отношении потребно строгое соблюдение предписываемых правил. Не только в пище и питье надлежит быть умеренным, но должно избегать влияния всякого рода пахучих веществ, душевных возмущений и т. д.

Референт полагает, что сии положения, в которых представлена сущность гомеопатии, достаточны будут, дабы дать публике понятие о сем учении.

Перейдем теперь к лекарственному снаряду гомеопатов. Известно, что Ганеман приготовляет 30 гомеопатических растворов. Он берет для сего 30 склянок и вливает в каждую склянку 100 капель (около драхмы) воды или иного разводящего вещества. В первую склянку впускает каплю лекарственного средства, обыкновенно какой-нибудь настойки, предположим, опийной настойки, причем тщательно взбалтывает сосуд, дабы произвести смешение сказанного средства с разводящим веществом; отсюда вливает он каплю в воду второго сосуда, сотрясая сей последний столь же прилежно, как и первый; из второго вливается капля в третий сосуд, то же сотрясение; из сего в 4-й и т. д. до З0-го.

Составленные таким образом З0 растворов содержат в себе, как мы выше видели, одну каплю опийной настойки, разделенную по склянкам в весьма неровной степени. В первой склянке находится капля лекарственного средства в стократном разжижении; во второй разжижение во сто крат более, нежели в первой, в 3-й во сто крат более, нежели во второй, и т. д. до 30-й. Следовательно, каждая следующая склянка содержит в себе во сто крат меньше лекарственного средства, нежели предыдущие; посему, если капля раствора первой склянки содержит в себе 1/100 часть от иной настойки, то капля, взятая из З0-го раствора, будет содержать в себе одну дециллионную часть.

Сим простым способом доводит Г. растворы свои до бесконечных делений, коих значение с первого взгляда не всякий поймет. Количество гомеопатических приемов не менее замечательно. Больному дается капля на прием, и то не всякий день; например, 10 000 000 000 000-я часть капли опийной настойки, 1 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000-я (одна октиллионная) часть капли настойки белладонны, одна дециллионная часть — 100 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000-я — настойки чилибухи (Nux vomica).

Слова "квадриллион", "октиллион", "дециллион" легко вымолвить, но не так легко понять всю важность сих исполинских чисел. Приходит ли кому из читателей в голову подумать о том, сколько, например, потребовалось бы воды, дабы одну каплю лекарственного вещества привести в квадриллионы? Вопрос, кажется, невелик, а между тем сим способом всего удобнее представить себе можно всю огромность и всю малость гомеопатических дробей. Мы достигнем сей цели, заменив наружную форму ганеманова способа приготовлять растворы, не изменяя ни в каком отношении сущности сих последних.

Положим, нам захотелось бы сделать 30 настоящих гомеопатических растворов, совершенно сходных в существе своем с теми, о коих выше упомянуто было, но вместо одной капли опийной настойки на все 30 склянок мы захотели бы взять на каждую склянку по капле; спрашивается теперь, сколько потребовалось бы жидкости для приведения каждой капли в соответственную ей степень гомеопатического разжижения? Этот вопрос разрешит следующая за сим таблица.

Таблица, представляющая 30 степеней растворов Ганемана; в каждой из коих заключается капля лекарственного средства

Читая сию таблицу, невольно теряешься; воображение, самое зоркое, становится в тупик, и всякий скажет, что Ганеман соединил в системе своей исполински огромное с бесконечно малым!

Каждая следующая степень таблицы содержит в себе в 100 крат больше разводящего вещества, нежели предыдущая; следовательно, в каждом следующем растворе содержится в 100 раз менее лекарственного средства, нежели в предыдущем. В этом существенном отношении таблица наша совершенно сходна с 30 склянками Ганемана.

Немногие, повторяем, понимают настоящий смысл ужасных гомеопатических делений и бесконечную малость — ничтожность — лекарственного вещества, в них заключающуюся. Уже раствор второй степени после испарения разводящего вещества представляет одни микроскопические атомы лекарственного средства. В 5-й степени самый лучший микроскоп ничего не открывает; что же скажем о прочих степенях? Один из противников Ганемана намекает о целом озере воды, но одного ли тут озера достаточно? Таблица показывает, что озеро воды потребно уже для 7-й и 8-й степени; для 13-й — в 20 крат более жидкости, нежели вода всех морей земного шара представляет, а для 23-й мало уже и целого мироздания, если бы его превратить в воду. Количество воды, потребное для разделения одной капли лекарства в дециллионные части, — полагая, что капля весит 1/2 грана, — составит пространство, коего поперечник 36 биллионов миль, что составит 1760 000 расстояний солнечных, 90 000 расстояний до Урана или почти 9 расстояний неподвижной звезды. Солнечный луч, пробегающий в секунду 41 000 миль и достигающий от Солнца до Земли в 8 минут и 7 секунд, будет проходить через сие ужасное пространство 28 лет. Стоит только смешать одну каплю настойки чилибухи с сим необъятным количеством воды, дабы, следуя учению Ганемана, с пользой давать больным дециллионные ее части! Но атомы сей капли скоро ли разделятся в оной исполинской массе? Если частички сказанной капли будут расходиться по означенному пространству со скоростью, равной стремлению ядра, вылетевшего из пушки, то для сего потребно будет 45 миллионов лет.

Другой не менее любопытный вопрос предстоит к разрешению. Спрашивается: как велико число больных, которых можно вылечить одной каплей настойки чилибухи, если будем давать, по способу Ганемана дециллионные части? Из математической выкладки доктора Шимко явствует, что дециллион капель достаточен был бы для 200 000 квадриллионов людей на 13 699 квадриллионов лет! Значение дециллионных частей для гомеопатов можно вообразить себе в некоторой степени еще следующим образом: представьте себе количество воды =33 земн. шарам, растворите в нем каплю лекарственной настойки из сего раствора, смешанного по правилам гомеопатии, возьмите одну каплю и растворите ее снова в количестве воды = 33 земн. шарам; каждая капля сей последней смеси будет заключать в себе одну дециллионную часть капли лекарственного вещества.

Ганеман употребляет лекарства и в виде порошков, предписывая и в сем случае такие же приемы как для лекарств жидкого свойства: одну биллионную, одну квинтиллионную, одну октиллионную часть грана и т. д. на прием. Если бы планету нашу можно было превратить в порошок, то квинтиллионная сего последнего часть не превосходила бы величиной своей величины двух маковых зерен, полагая, что в одной драхме веса заключается от 8500 до 9000 таковых зерен. В чем же состоит квинтиллионная часть грана, а и того менее капли лекарственного состава, которая едва содержит в себе 1/10 грана лекарственного вещества? Квинтиллионная часть всех лекарств Земли нашей не составляет даже одной миллионной части микроскопического атома; какова же должна быть величина квинтиллионной части грана? Когда бы можно было стереть солнце в тонкий порошок, то септиллионная его часть равнялась бы 333 000 части макового зерна. Что же посему септиллионная часть грана, когда септиллионная часть огромного солнца, коего поперечник в 4 раза более расстояния между Землей и Луной, для чувств наших ничтожна. О дециллионной части грана что скажем? Как сделать ее удобовразумительной для читателей? Предположите мироздание, в миллион крат огромнее того, которое теперь известно астрономам, приведите его в дециллионы, и чему, вы думаете, будет равняться одна дециллионная часть массы, коей огромность никакому астроному в мысль не приходила? Одной миллионной части макового зерна. С чем же сравнить дециллионную часть грана тогда, когда дециллионная часть миллиона мирозданий есть для нас ничто? Если математики доказывают делимость тела до бесконечности, то следует ли из сего заключить, что равное тому имеет место и в аптекарской ступке? Промежутки (поры) самой лучшей агатовой ступки суть для квинтиллионной части грана то, что долины Альп для микроскопических атомов; как же представить себе дальнейшие степени деления? Часто, сидя в комнате в ясный солнечный день, видим мы, как в солнечном луче, проходящем сквозь стекла, движется бесчисленное множество малейших атомов: дециллион таковых атомов бесконечно более всего вещественного в мироздании!

Изложенный нами математический взгляд на гомеопатическое учение явственно показывает, что Ганеман имеет основательную причину утверждать, что в его лекарственных растворах гнездится не вещественная, но этакая духовная сила. Ганеман слишком умен, чтобы доказывать присутствие вещества там, где его вовсе нет; ему оставалось или сознаться в бездействии гомеопатии, или опереться на невещественность. Но что такое это духовное начало Ганемана? Истина сего предположения оправдается ли когда-либо опытом? Если последнее сбудется, то спиритуалисты найдут в ганемановом учении крепкий для себя оплот.

Статья II
Гомеопатия, рассматриваемая в химическом, физическом и врачебном отношении

Если математический вгляд на систему Ганемана, изумив читателей, заставил сомневаться в вещественности лекарственных приемов гомеопатов, то химия, физика и фармакология (врачебное веществословие) представляют гораздо важнейшие против сего учения возражения. Представим вкратце главнейшие из них.

Химия показывает, что многие вещества осаждаются из своих растворов другими веществами или изменяются в сущности своей. Ужели закон сей для одних токмо гомеопатов существует? Нам скажут, что Ганеман употребляет для своих растворов самую чистую перегнанную воду, самый чистый алкоголь. Но слово чистый заключает в себе понятие относительное. Совершенно чистой жидкости допустить нельзя. В высших степенях гомеопатических растворов малейший посторонний атом достаточен будет, дабы изменить или осадить такой же лекарственный атом, если мы существование сего последнего примем. Больной в таком случае вместо лекарства получит каплю воды.

Известно, что тела малые притягиваются другими, большего объема. Истина сказанного всюду усматривается, начав от мироздания, до житейского быта. Следствие сего закона должно оказаться в самое короткое время и на растворах Ганемана. Лекарственные частички, в оных заключающиеся, притянутся стенками сосудов, войдут даже в промежутки (поры) сих последних.

Воздух разлагает всякого рода пахучие и заразительные вещества, в нем находящиеся. О воде то же разуметь дóлжно, иначе все озера и моря превратились бы в лужи. Сия способность разлагать вещества зависит от изобилия и от движения разводящих средств, т. е. воды и воздуха. Неужели противное сему должно иметь место в ганемановых растворах? Ганеман полагает, что через сильное сотрясение смеси, в сосуде заключающейся, и через те ужасные деления, коим он подвергает лекарственное вещество, сила сего последнего возвышается; мы, напротив, думаем, что способом сим только ускоряется совершенное разложение лекарственного атома, и притом гораздо легче в сем случае, нежели разложение капли какого-нибудь вещества в водах океана. Чтобы понять сие, надобно себе представить, что уже в 16-й степени гомеопатических растворов количество разводящего вещества находится к лекарственному атому в 20 миллионов крат в большем содержании, нежели воды океана к капле какой-нибудь жидкости. Вообще скорость разложения находится в прямом содержании с количеством разводящего средства и в обратном с количеством разлагаемого вещества. Разложение посему тем скорее произойдет, чем разводящего средства будет более, а разлагаемого вещества менее.

Из сего следует, что лекарства гомеопатов в самом начале своего приготовления могут измениться трояким образом. Истина сего столь же непреложна, сколь непреложны законы, составляющие основу сказанных изменений. Что дóлжно заключить об учении, ставящем ни во что не только теоретические, но и практические положения медицины?

Если б столь малые лекарственные приемы, как Ганеман их употребляет, могли действовать на наше тело и производить в нем ощутительные перемены, то мы ежедневно подвергались бы разного рода болезням, ибо ежедневно действуют на них разного рода лекарственные вещества. Самое обыкновенное питье наше, вода, никогда не бывает совершенно чистой. В ней находятся разного рода соли, минеральные кислоты, атомы, даже мышьяки, особенно в такой воде, которая течет вблизи горных заводов. Следуя учению Ганемана, обыкновенная вода должна бы заключать в себе большие лекарственные приемы, должна бы, следовательно, лечить и производить разные болезни. Вода, содержащая в себе небольшое количество глауберовой соли, была бы превосходным средством против известной болезни. То же самое представила бы и морская вода. Даже вода химически чистая могла бы быть гомеопатическим лекарством.

Отчего не производят на нас никакого особенного действия разнородные растительные частицы, которые мы в большом количестве вдыхаем с воздухом во время лета? Отчего в больших городах, где воздух и вода всегда содержат в себе атомы разных веществ, неприязненных для человека, или по крайней мере сильно на тело его действующих, можно наслаждаться в полной мере здоровьем и доживать до глубокой старости?

Пища и питье, употребляемые нами, невзирая ни на какие меры, всегда содержат в себе посторонние примеси. Влияние посуды, употребляемой в житейском быту, и разных других обстоятельств на вещества, принимаемые нами внутрь, известно каждому. В аптеках, где находится такое множество врачебных веществ вместе, частицы сильнодействующих средств удобно могут приставать к обыкновенным лекарствам в количестве, превышающем приемы Ганемана. Сколько посторонних веществ имеется в муке, выжатых соках растений, воде, поваренных овощах, плодах и т. д. Нередко с пищей и особенно с плодами проглатываем мы мелких насекомых, оказывающих врачебные свойства. Кому не известны подделки, употребляемые вчастую купцами, торгующими вином, пивом, чаем, кофеем, пряными кореньями и т. д. Следовательно, пища и питье наши содержат в себе большие гомеопатические приемы! Окрашенные стены жилых покоев и цветные платья, заключая в себе значительные приемы а ля Ганеман, не оказывают на здоровье наше особенного действия. Художники, ремесленники и аптекари проводят целую свою жизнь посреди пыли и разного рода испарений. Дети кладут в рот все, что им ни попадется; сколько атомов поглощается ими таким образом?

Табачный дым, смолистые вещества, благовонные воды, номады, небольшое количество угольной кислоты, всегда в воздухе находящейся, фосфороводородный, сероводородный и разные другие газы, ежедневно имеют влияние на нас, и здоровье наше от того не терпит. Что же дóлжно думать о бесконечно малых приемах Ганемана, когда гораздо бóльшие остаются без действия?

Есть положение, которое здравый смысл и опыт подтверждают. Это положение состоит в следующем: если количество, равное единице какого-либо вещества, составляет настоящий прием, то количество того же вещества в 10 000 000 000 раз большее составит весьма большой прием. Посему если квинтиллионная или дециллионная часть грана какого-либо средства достаточна для произведения в нашем теле ощутительных явлений (худых или хороших), то обыкновенный прием того же самого лекарства, предписываемый повседневными врачами, был бы столь силен, что произвел бы совершенное разрушение нашего состава!

В целой природе, в ее вещественном и в ее событиях все вопиет против Ганемана! В природе все имеет свой предел, свою меру, свои известные отношения. Больших отклонений от сих и постоянных законов не бывает, а малые, кои всегда случаются, не важны. Если маленькая комета приблизится к орбите нашей, то что важного от сего может произойти? Небольшие изменения, часто встречающиеся в правильном течении планет, какой вред причиняют? Значительная глубина и значительная высота относительно местопребывания равно вредны для человека, но известные в сем случае уклонения, не превосходящие обыкновенной меры, переносит он удобно. Мы находим его и на высоких горах, и в глубоких рудниках. Представьте себе бесплодность почвы болезнью, а навоз лекарством; спрашивается, можно ли одним граном навоза удобрить ночву? Один солнечный луч может ли выбелить кусок полотна, светильником величиной с маковое зерно можно ли осветить пространную храмину? Кто граном пищи насытится, кто каплей воды утолит свою жажду, и чье сердце развеселится от одной капли вина? Миллионная часть грана соли не сделает обеда вкуснее, с атомом дрожжей не испечь хлебов, миллионная часть капли уксуса не предохранит фунта мяса от гнилости и т. д. Самые болезнетворные яды, оспенный, страшная чумная зараза, останутся без действия, будучи приведены в гомеопатические доли.

Природой утвержденное влияние на тело наше так называемых физических действователей (теплоты, электричества, света и др.), количеством и качеством своим оказывается в столь малой степени, что для здоровья нашего не проистекает от сего никакого вреда. В противном случае как удержалось бы наше существование?

Изложенное доселе ясно показывает, что положения Ганемана, находясь в противоречии с естественным ходом вещей, суть понятия ложные. Надобно ли говорить, что количество лекарств должно, как и все прочее, сообразно быть объему тела? Ганемановы приемы слишком малы даже для наливных червячков (инфузории), которые, будучи в 30 000-кратном увеличении, едва зримы! В защиту себя, против всего и подобных сему выражений, Ганеман говорит: мысли и страсти так же невзвешиваемы, также невещественны, и между тем причиняют болезни, а нередко и смерть. Но Ганеман забывает, что мысли и страсти действуют не в равной степени. Он забывает, что и здесь есть как бы свой собственный опыт, своя мера; иное перенесешь легко, другого вынести не можешь.

Все, следовательно, утверждает нас в том мнении, что обыкновенные лекарственные приемы гораздо согласнее с природой нашей и с естественным ходом вещей, нежели бесконечно-малые гомеопатические дроби, ибо:

1) Мы усматриваем количественное отношение между обыкновенными лекарственными приемами и средствами, в житейском быту употребляемыми. Прием лекарств не слишком действительных назначаем в количестве, равном с повседневно употребляемыми снадобьями, кофе, чаем, вином, супами и пр. ложками, чашками, стаканами. Лекарства весьма действительные, как-то: опий, мускус, камфору и пр., предписываем гранами; в таком же количестве употребляем соль и пряности. Средства сильнодействующие, ядовитые, коих нельзя сравнивать с диетическими потребами, даем в несравненно меньших приемах. Но и сии последние что значат в сравнении с квинтиллионными и децилионными частями Ганемана?

2) Опытность врачей всех времен говорит в нашу пользу.

3) Животные, руководствуясь одним естественным стремлением или инстинктом, с его способностью без разума делать разумное, будучи больны, употребляют в большом количестве всякие вещества, до которых они в здоровом состоянии не прикасаются.

4) И человек (•) в болезнях часто следует одному инстинкту. Не каплями, но большим количеством холодной воды или кисловатого питья утоляет он горячечный жар. Сколько примеров известно, что больные чувствовали вдруг непреодолимое желание к употреблению какого-либо средства, и получив его, выздоравливали. Заметим, что количество принятого внутрь вещества во всех таковых случаях было весьма значительно.

5) Молоко рожениц, назначаемое природой для очищения первых путей новорожденных младенцев, входит внутрь сих последних не в гомеопатическом, но в изрядном количестве.

6) Смешно было бы, если бы кто вздумал употреблять минеральные воды по каплям. Одно уже изобилие сих природой нам назначенных целебных средств убеждает нас в противном.

7) Восприимчивость тела к лекарствам уменьшается по мере расстройства здоровья. Человек, на которого в здоровом состоянии сильно действуют самые малые приемы известных средств, переносит не только без вреда, но и с большой пользой, значительное оных количество, будучи болен. Следовательно, Ганеман действует вопреки природе, предписывая здоровым большие приемы, а больным весьма малые (••). Есть многие болезни, в которых обыкновенное количество лекарств бывает недостаточно. Кто не слыхал об ужасных приемах опия, мускуса, рвотного камня и т. д., назначаемых с успехом в известных болезнях? Какой совестный врач в сих случаях станет тешить себя атомами Ганемана? В одном иностранном врачебном журнале читаем, что больной, одержимый столбняком (tetanus), принимал ежедневно в течение 9 дней от 10 гран до двух драхм опия! Лечение кончилось успешно и не имело никаких дурных последствий!

Но ганеманисты, подобно нам, ссылаются на природу и стараются отыскать в ней подтверждение своих положений касательно малости приемов. Посмотрим, каковы их доводы. Они (Bigel, Caspari) говорят, что влияния самые незначащие достаточны к произведению болезни и излечению оной; например, сквозной ветер, ужас, заразы, запах от цветов, испарения ядовитых растений, предстоящая непогода. Разве можно назвать эти влияния самыми незначащими? Далее: магнетизм, запах зажженного пера, пары бузины, налитой кипятком, кусок корня попутника (plantago), вложенный в ухо. Как согласить действие сих последних средств с квинтиллионными и дециллионными частями? А целебная сила природы, ужели и она может быть отнесена к влияниям незначащим?

Мыслить и говорить так, значит произносить хулу на Природу и истинную Науку! Сверх сказанных упоминаются еще некоторые незначащие влияния; сии последние по всей справедливости могут удержать такое название. Вот они: близость свиньи убивает раков; кто носит с собой кусок серы, тот предохраняется от рожи; серная нитка излечивает припухлость грудей и ушную боль; голубая лента лечит опухоль желез; ножницы, носимые в башмаках, предохраняют от судорог в икрах; кусок железа под кроватью утишает припадки, ленточной глистой (солитером) произведенные. Таковы-то законы Природы, долженствующие утвердить учение Ганемана! Жаль, очень жаль, что люди, верящие в сказанное, вовсе читать не умеют: они бы с пользой употребляли сочинения гомеопатов!

Если гомеопатия не в состоянии представить лучших доказательств, нежели вышеизложенные, то ей гораздо приличнее отказаться от названия умозрительной Науки и довольствоваться простым именем эмпирического учения. Ганеман уже поступил таким образом, и в третьем исправленном издании своего органа ("Органон") не называет более сего сочинения умозрительным органом лечения болезней, но просто органом лечения болезней. Здесь по крайней мере ясно видишь, с кем и с чем имеешь дело. Дурачить себя, право, никто охотно не позволит. Кто на слово поверит Ганеману, что лекарства через прибавление к ним воды во столько крат становятся действительнее, во сколько крат вода и порох делаются сильнее через присоединение к ним теплотвора? Какое сравнение! В первом случае к веществу действительному — лекарственному средству — примешивается жидкость, сама по себе действия не оказывающая, вода; во втором же присоединяется к веществам, кои сами собой действия не оказывают, к воде и пороху, сильнейший физический деятель — теплотвор. Кто не усмотрит при самом поверхностном взгляде, что здесь предлагаются явления совершенно друг другу противоположные? Гомеопаты, не уважая естественных наук, думают, что и другие врачи не знают в них толка.

Ганеман уверен, что он открыл новый, истинный путь к отыскиванию средств особенного рода (специфических), действующих преимущественно на известные системы и органы нашего тела (•••). Способ ceй, как и все новое, нашел защитников; сам даже Гуфеланд выгодно о нем отозвался и полагал, что оным можно руководствоваться при выборе лекарств (º). Но метода сия весьма неудовлетворительна. Мы, во-первых, весьма еще далеки от того, чтобы знать все специфические средства, действующие на сложный наш состав; во-вторых, самые основания сей методы неповсемественны, ибо не все то, что лечит какую-либо болезнь, может произвести равное ей состояние в здоровом теле. Разве железо причиняет девичью немочь? Разве серная кислота производит кровотечение? Разве лимон и клюква делают цингу? И т. д. Если болезнь, произведенная ртутью, имеет сходство с известным недугом; если шпанские мухи и некоторые растирания в малых приемах усиливают отделения в известных органах, а в большем количестве действуют противным образом, то сие лишь доказывает, что ртуть имеет особенное действие на пасочную систему и кожу, а шпанские мухи на почки. Головокружения, судороги и пр., производимые и лечимые табаком, беленой и т. д., показывают только, что средства сии особенным образом действуют на общее чувствилище. Кому не известны влияния света на глаз? Сильный свет производит острые воспалительные болезни глаза, умеренный же и благоразумно употребляемый излечивает продолжительные страдания сего органа.

Лекарственные приемы Ганемана ясно показывают, что он либо вовсе не знает, или знать не хочет количественные значения врачебных веществ и степени разжижения их в его растворах. Если б Ганеман сколько-нибудь обращал внимание свое на сей предмет, то как мог бы он в 3-м издании своего "Органона" утверждать, что точные наблюдения, чистый опыт и человеколюбие заставляют его принять гораздо меньшие против прежних лекарственные приемы. Уже древние издевались над неуместно-малыми приемами, и Цельс намекает об Эразистрате, который хотел несколькими каплями вина излечивать сильные недуги. Может быть, назовут нам в защиту гомеопатии опытность Ганемана и чудеса, производимые адептами нового учения? С нашей стороны мы укажем на наблюдения, по крайней мере 100 000 хороших врачей и на опыты в течение 3000 лет! Если это недостаточно, то вспомните о чудесах целебной силы природы, которая и в наше время не устает действовать. Вспомните о строгой хвалы и подражания достойной диете гомеопатов; вспомните, в какой степени действует на больного вера в лекарство и врача; вспомните о силе воображения, и загадка объяснится. Наши русские крестьяне представляют самых коренных гомеопатов в отношении к целебной силе Природы. Кто читал "Записки Лас-Казаса" и "Дневник О'Меары", тот знает, какие чудесные пилюли предписывал знаменитый Корвизар императрице Марии Луизе и многим знатным француженкам: эти пилюли были хлебные. Референту известно, что в одном госпитале давали больным сии же пилюли с неменьшим успехом. В одном из прежних русских журналов, "Цветник" господина Измайлова, рассказана забавная "Повесть о трех каплях"; она, по мнению референта, может составить дружку (pendant) к сказанному.

Основатель гомеопатии и умен, и учен, и смышлен, и, по словам его, человеколюбив. Как же могла прийти ему в голову гомеопатическая блажь? Как решился он перед лицом просвещенного мира порицать все святое в медицине и попирать ногами истины, утвержденные веками? Подобного рода заблуждения везде неизвинительны, в медицине же могут вести за собой пагубные следствия. Здесь идет дело о жизни и смерти, здесь главная цель восстановить здоровье, а кто не знает, что здоровье, после благ духовных, есть самое высшее на земле благо!

Касательно способности воспринимать отвлеченные понятия, примечаем в людях двоякую разность. Одни удобно достигают того, что лежит вне пределов чувственного познания; их трудно разуверить в том, что ими однажды принято; другие же с трудом, либо и вовсе не верят в отвлеченное. "Мы ходим ощупью и, в сущности, ничего не знаем", — вот обыкновенная отговорка таковых скептиков. Сей способ мыслить имеет, кажется, влияние и на Ганемана. Основывая свое учение, он, вероятно, так сам себе говорил: "Медицина есть мечта (сим именем называет он в своем "Органоне" повседневную медицину), болезни лечит природа и приличная диета; для чего же надо мучить напрасно больного отвратительными лекарствами, которые лишь увеличивают его страдания, а иногда и самую жизнь прекращают? Но заблуждения (ºº) 3000 лет нелегко преодолеть можно; всякий знает, что я врач, и больные хотят от меня не слов, а лекарств. Что же делать в таком случае? Станем давать больным квинтиллионные и дециллионные части грана, ведь от этого вреда не будет, больной останется с лекарством, а благоразумная диета (которой у Ганемана никто не оспаривает) и добрая мать Природа вылечат больного, если есть еще к тому возможность. Дабы же не прослыть грубым эмпириком, надобно предложить (новую) патологическую теорию, которую назовем гомеопатией. Сим способом я избегу нарекания: действовать против моей совести или вовсе ничего не делать. (ººº).

Что оставалось делать Ганеману, принявшему однажды сказанный образ мыслей? Ничего более, как следовать оному, вооружаться против медицины, предписывать строгую диету и не давать лекарств.

Оканчиваем сию статью в уверении, что изложенный здесь способ происхождения гомеопатии спасает по крайней мере нравственность Ганемана от нареканий.

Статья III
О влиянии гомеопатии на медицину

Вся искушающее, добрая держите
Св. апост. Павла I посл. к солунянам, 5, 21.

Apis vero ratio media est, quae materiam ex floribus horti et agri elicit, sed tamen eam propria facultate, vertit ac digerit.
Baco Nov. organ. Lib. T. XCIV.

В человеческом образе стекаются все животные формы в высочайшей степени совершенства, и Гердер справедливо человека назвал средоточным cуществом (♦). Сия сложность нашего состава влечет за собой сложность и разнообразие причин, производящих болезни, и средств, излечивающих оные. Вот почему всякая врачебная система для нас доступна и находит для себя в теле нашем уголок. Счастливы бы мы были, если б могли избирать всегда только лучшее! Гомеопатия, наперекор своему основателю и его адептам, представляет разительные доказательства целебных сил природы. В сем отношении она должна оказать благодетельное влияние на практический врачебный быт. Больше строгости в отношении к диете и роду жизни: это составляет вторую, не менее существенную пользу, которую практическая врачебная наука извлекает из гомеопатии. Третье полезное влияние гомеопатии на медицину могут представить сами лекарственные приемы. Нет худа без добра! Осторожность в количественном назначений лекарств более уважаема будет врачами, нежели как сие, может быть, доселе было. В этом, по мнению референта, состоит влияние гомеопатии на медицину.

ПРИМЕЧАНИЯ

(*) Lе système de Hahnemann considéré et examiné sous le point de vue Mathématique et Chimico-geologique par J. T. Schimko, Dr. M. traduit de l’Alemand par B. Dreyfus, Dr. M. Moscou, 1830. Продается у книгопродавца Бриффа в Большой Морской по 3 руб. за экземпляр.
(**) Лечение с помощью лекарств, противоположных припадкам врачуемой болезни.
(***) Обыкновенный способ лечения, существующий со времен Гиппократа, действующий со времен Гиппократа и основанный на употреблении лекарств особенного рода сообразно патологическим, т. е. болезненным, показаниям. Сей способ Ганеман называет самым безрассудным.
(•) В человеке заметно действие естественного стремления или инстинкта тогда, когда разум, сия высшая способность, молчит. Это бывает в детстве, в болезнях, страхе, отчаянии и других сим подобных обстоятельствах!
(••) Известно, что Ганеман испытывает сначала свои средства над здоровыми и назначает в таком случае большие приемы.
(•••) Versuch über ein neues Princip zur Auffindug der Heilkräafte der Arzneysubstanzen, nebst einigen Blicken auf die Bisherigen. Cм. Hufeland’s Journal. B. 2. St. 3. S. 391. St. 4. S. 465.
(º) System der practisсh. Heilkunde B. 1, S. 201.
(ºº) Выражение сие и другие заимствованы из "Органона" Ганемана.
(ººº) Читая сию исповедь, как не вспомнить о благих советах Мефистофеля в "Фаусте" Гете:
Der Geist der Medicin ist leicht zu fassen;
Ihr durchstudiert die gross' und kleine Welt,
Um es am Ende gehn lassen,
Wie's Gott gefällt.
Vergebens dass Ihr ringsum wissenshaftlich schweift,
Ein Jeder lernt nur was er lernen kann;
Doch der den Augenblick ergreift,
Das ist der rechte Mann.
(♦) Das Central- oder Mittelgeschöpf des Thierreichs. Cм. Herders Ideen zur Philosoplie der Geschichte der Menschheit Тh. 1. p. 91. Riga und Leipz. 1784.