Фотография из архива д-ра Николая Габриловича при ГАРФ

Прим. автора сайта. В январе 1901 года Нижнедевицкое земство Воронежской губернии, недовольное своей дорого́й (треть бюджета) и неэффективной медицинской службой, заявило о готовности принять на работу врача-гомеопата, чтобы улучшить медицинскую помощь населению, и выделило 1475 руб. на его годовую зарплату и 300 руб. на приобретение гомеопатических лекарств. Несмотря на то, что приглашаемый земством гомеопат не должен был занять чье-то место, а имея "экстерриториальный" статус, призван был лишь помогать земским врачам-аллопатам, инициатива вызвала яростный протест российской аллопатической периодики и местных врачей. Последние заявили, что если земство не отменит своего решения, они все покинут работу. Земство не поддалось на шантаж, но, к сожалению, ни одного врача-гомеопата, желающего оставить свою городскую практику и переселиться в провинциальное земство, так и не нашлось.

Случившемуся в Нижнедевицком земстве посвящена глава "The Nizhnedevitsk zemstvo experience" моей докторской диссертации.

Постановление Нижнедевицкого земского собрания о приглашении на земскую службу врача-гомеопата вызвало, как известно, резкий протест как в медицинской, так и в общей печати. Постановление это найдено и несоответственным якобы науке, и невежественным вообще, и недобросовестным в отношении интересов народа, и даже, наконец, прямо уголовным преступлением.

Уже одно то, что эти протесты безмерно переполнены бранью и беззастенчивым глумлением, достаточно свидетельствует, насколько протестанты правы и способны представить что-нибудь более веское и разумное в подкрепление своих возражений. Тем не менее в настоящей заметке нелишним все-таки будет несколько ближе раccмотреть сделанные возражения со стороны их логичности и со стороны фактов. При этом протестантов из общей прессы можно оставить без внимания, потому что их возражения — просто газетная болтовня о гомеопатии с чужого голоса, повторение лишь возражений, делаемых обыкновенно врачами-аллопатами, с которыми поэтому и следует считаться.

Сколько известно, из числа воронежских земских врачей печатно выступили с протестом против постановления Нижнедевицкого земства двое: заведующий санитарно-статистической канцелярией Воронежской губ. земск. управы Тезяков¹, протестовавший в "Санитарной хронике Воронежской губернии" (1901 г. № 10) от имени санитарии Воронежской губернии, и врач Шингарев², протестовавший во имя оскорбленного постановлением достоинства науки и земско-медицинской организации публичной лекцией против гомеопатии в Воронежском отделе Общества охранения народного здравия. Протест Тезякова, по тону и категоричности выражений нечто напоминающее не то министерский циркуляр, не то окончательное судебное определение, изъявляет Нижнедевицкому земству порицание за его "наивное" верование в "заблуждение" и "нелепость" — гомеопатию, в которую способна веровать лишь "непосвященная толпа", а земским врачам Воронежской губернии внушает "свое убеждение", что они все, а нижнедевицкие врачи в особенности, не преминут указать Нижнедевицкому земству ту "опасность, какую гомеопатия представляет для здоровья населения" и "своим правильным взглядом предостерегут земских деятелей от подобных ложных шагов" на будущее время. Лекция Шингарева на тему "Что такое гомеопатия и почему она не должна иметь места в земской медицине"³, очевидно, предназначена иметь значение пояснительного к циркуляру Тезякова комментария.

Прежде чем перейти к ближайшему раccмотрению изложенного Тезяковым и Шингаревым протеста, нелишним будет предпослать несколько предварительных замечаний.

Гомеопатия есть способ лечения, она рекомендует известного рода лечебные средства. Как лечить по этому способу, как употреблять средства, которыми гомеопаты лечат болезни и больных, — этому в университетах у нас врачей не учат, а если там упоминают когда-либо о гомеопатии, то лишь для того, чтобы отрекомендовать студентам-будущим врачам гомеопатов как отрицателей "науки", а гомеопатию — как "нелепость", не стоящую внимания вообще, а "науки" и "научного" врача в особенности.

Естественное дело, при такой учебно-воспитательной системе наших медиков они выходят из университетов со знанием и пониманием гомеопатии равным знанию и пониманию ими китайской грамоты, а затем еще выходят пропитанными насквозь предубеждением, ненавистью и нетерпимостью к гомеопатии и ее представителям, с которыми приходится сталкиваться в жизни еще и как с конкурентами по медицинской практике.

Такого рода университетское ознакомление наших врачей с гомеопатией довершается затем в том же направлении руководящей медицинской прессой, усвоившей себе манеру, кроме брани по адресу гомеопатов и гомеопатии, не давать у себя места ни для верного изложение сущности гомеопатии как учения и как способа лечения, ни для добросовестной клинической оценки средств гомеопатического лечения, ни для каких-либо возражений со стороны гомеопатов, чем и укрепляется во врачах убеждение, что гомеопатия — действительно есть то, за что ее выдают тенденциозные учителя и дирижеры медицинской печати, и что гомеопаты ничего не могут представить в защиту своего лечения против приговоров именующей себя "рациональной" аллопатической "науки"...

Все это дает теперь возможность понять, почему и воронежская "наука" в лице Тезякова выказала столько высокомерного презрение к гомеопатии и неодобрение лицам, ее признающим, и при этом ни на минуту не усомнилась в своих правах на такое презрение и неодобрение. "На обязанности лиц, — говорит о себе и земских врачах вообще Тезяков, — по их специальному образованию знающих цену гомеопатии, лежит долг разъяснить общественным учреждениям как они грешат перед населением, здоровье которого вверено их заботам, затрачивая средства на гомеопатию".

Выше только что было показано, откуда, где, каким способом и какое "специальное образование" получают тезяковы относительно гомеопатии. Их учили, что гомеопатия — нелепость и заблуждение, и они, поверивши этому на слово, вполне уверены, что уже совсем "знают цену гомеопатии" и могут третировать действительно знающих ее цену как "наивную", "суеверную", "непосвященную" толпу, грешащую напрасной тратой народного здоровья и средств. Тезяковы не желают знать того, что гомеопатический способ лечения выработан не знахарем каким-нибудь, но редкого ума, учености и образования доктором и профессором университета, что способ этот разрабатывался потом, разрабатывается и практикуется ныне не неучами какими-нибудь, но опять-таки врачами и докторами медицины, имеющими такие же права на это звание, как и тезяковы; что если врачи-гомеопаты и отличаются чем-то от врачей, отрицающих гомеопатию, то лишь большей обширностью медицинских знаний, потому что, кроме штатного, программного образования, обязательного для всех врачей, врачи-гомеопаты ознакомлены еще с сверхпрограммным, сверхштатным знанием в области медицины, — знанием гомеопатического способа лечения, который отвергается отрицателями лишь по незнанию и предубеждению.

Не соображают на данный случай тезяковы и того, что "знать цену" какого-нибудь способа лечения можно не из слов или брошюр тенденциозных отрицателей этого лечения (вроде, например, Лозинского, автора той брошюры, на которую ссылается Тезяков в своем циркуляре), но единственным лишь разумным и научным путем — путем опыта и проверки этого неведомого лечения как оно рекомендуется теми, кто его испытывал и проверял, и что если такого опыта относительно гомеопатического лечения у тезяковых не имеется, то они сами недобросовестно грешат в ущерб народным интересам, отвергая это лечение только потому, что его не знают и никогда его не пробовали применять...

Впрочем, как выше было сказано, воронежский Тезяков в своем циркуляре вовсе не намерен считаться с какой-либо логикой и фактами дела. О гомеопатии он трактует таким решительным тоном, как будто вопрос этот в медицинских сферах решен уже безапелляционно и окончательно. Поэтому мы переходим к лекции Шингарева "Что такое гомеопатия и почему она не должна иметь места в земской медицине", которой имелось в виду показать воронежской публике во всей полноте логическую и фактическую несостоятельность гомеопатии...

По поводу этой лекции один слушатель Шингарева писал в "Воронежском телеграфе" следующее:

За Шингаревым утвердилась слава хорошего и интересного оратора. Но на этот раз неприятно действовал чересчур торжествующий тон докладчика, отсутствие объективности, постоянное стремление все в гомеопатии свести во что бы то ни стало к абсурду. Иногда при этом употреблялись такие полемические приемы, за которые он так осуждал гомеопатов. По изображению Шингарева, гомеопатия — сплошная нелепость, могущая действовать лишь на темные невежественные массы и на профанов, незнакомых с таинствами аллопатической науки. Но, вероятно, не у одного беспристрастного слушателя мелькнул вопрос: "Чем же объяснить обращение докторов-аллопатов в убежденных гомеопатов, и если гомеопатия уже такая сплошная нелепость, то чего же ее так бояться аллопатам и так быть неравнодушными к ней?"...

Эта характеристика хорошо передает манеру и тенденцию Шингарева в его лекции, и нам остается только подтвердить сказанное соответствующими ссылками на его речь.

Опровергнуть гомеопатию, как это правильно полагает и Шингарев, можно, уничтоживши ее основные положения: ее так называемый закон подобия, т. е. правило назначать для лечения болезни такие лекарства, которые способны действовать на организм подобно самой болезни; во-вторых, учение гомеопатии об иccледовании лекарственных средств, т.е. мето́ду гомеопатического лекарствоведения; в-третьих, учение гомеопатии о дозировке гомеопатических лекарств.

Опровергая закон подобия гомеопатии, Шингарев объясняет возникновение его в голове основателя гомеопатии Ганемана "печальной случайностью" его успехов и "легковерием его ума"... Для крепкого же ученого ума оснований для установления такого закона, по Шингареву, не существует... Как известно, идея гомеопатического закона подобия, т. е. идея лечить болезни средствами, могущими влиять на организм подобно данной болезни, возникла у Ганемана при изучении им действия на организм хинной коры, причем, принявши для испытания последнюю в большом количестве, у него появились явления лихорадочного состояние. Шингарев не только сомневается в возможности такого наблюдения Ганеманом, но даже прямо заявляет, что "ничего подобного не может произойти", и что нельзя получить "приступа болотной лихорадки у здорового человека"... "Болотную лихорадку, — говорит Шингарев, — производит определенный паразит кровяных шариков..." "Попробуйте, — восклицает он, — видеть и изучить якобы вызываемую хинином лихорадку у здоровых, почему, как гласит закон гомеопатов, хинин и может быть назначаем как подобнодействующее средство. Нет, всякий, кто только привык относиться с должной оценкой правила post hoc, ergo propter hoc, едва ли откроет здесь какое-либо другое подобие, кроме подобия логической беccмыслицы..."

Прежде всего заметим, что нигде ни у Ганемана, ни у его последователей нельзя найти того вздора, который Шингарев приписывает гомеопатам, т. е. что будто бы хинин, по учению гомеопатов, может вызывать или вызывает "болотную лихорадку". Болотная лихорадка потому и болотная, что она вызывается болотным ядом. Гомеопаты заявляют не то. Они говорят только, что хина способна вызывать в организме "хинную" лихорадку, похожую по явлениям на явления болотной лихорадки. Шингарев или не желал передать слушателям то, что на самом деле говорят гомеопаты, или не способен понять громадную логическую разницу между тем, что говорят гомеопаты, и что говорит он от их имени... Рука об руку с такой слабостью логического соображения или нежеланием быть близким к истине, Шингарев столь же слаб и в части фактической. В самом деле: способна или не способна хина вызывать в организме явления, похожие на лихорадочные? Шингарев безусловно отвергает это и, как сказано выше, торжественно приглашал воронежскую публику убедиться в неверности учения на этот счет Ганемана и гомеопатов. Разумеется, было бы совершенно бесполезно возражать здесь свидетельствами врачей-гомеопатов, которых Шингарев, в избытке своего ученого высокомерия, намерен третировать не иначе как на положении малосмысленных и легковерных представителей медицины. Мы поэтому обратимся к авторитетам той же аллопатической медицины, представителем которой является и Шингарев, и пригласим их констатировать степень медицинской учености Шингарева по данному вопросу. Так, например, в книжке проф. Вл. Никольского "Об индивидуальности" на стр. 320–321 читаем:

Хинин у некоторых лиц вызывает обратное действие, т. е. повышение температуры тела вместо понижения ее. Такие случаи описаны многими авторами (Leichtenstern, Merkel, Нerlich и др.); здесь для примера приведем случай Merkel'я. У одной здоровой женщины около 35-ти лет от роду появилось острое опухание селезенки, которое было принято за последствие бывшей у нее перемежающейся лихорадка. Было назначено 0,2 гр. солянокислого хинина. Спустя час после этого появилось чувство тумана в голове с общим изнеможением и значительной общей слабостью, а по прошествии еще одного часа наступил очень сильный потрясающий озноб, причем температура в прямой кишке была повышена до 40,3, а число ударов пульса равнялось 120 в минуту. Вскоре появился сильный сухой жар, а к вечеру температура тела без пота понизилась до 38,4. На другой день больная уже чувствовала себя совершенно здоровой. В следующий день было опять дано 0,3 гр. хинина, и спустя 2 часа температура тела поднялась до 39,9 при тех же самых явлениях, какие были накануне. Та же картина повторилась два дня спустя после приема 0,3 гр. хинина, затем, еще спустя некоторое время, после 0,2 гр. и даже после 0,1 гр., так что и на этот раз, через два часа после приема хинина, появился потрясающий озноб и температура в прямой кишке поднялась до 40,2. Селезенка во время всех этих приступов оставалась без перемены, а впоследствии уменьшилась до своего нормального объема без всякого лечения...

В клинико-фармакологическом руководстве берлинского проф. Lewin'a о "Побочном действии лекарств" на стр. 255 (русск. изд.) говорится:

Лихорадка после хинина... Эта лихорадка после употребления хинина, бывшая предметом многих споров и рассуждений, появляется очень часто, как показывают более старые и позднейшие сообщения, сама по себе или в связи с другими явлениями побочного действия, например, с кожной сыпью. Аналогичное явление встречается довольно часто при употреблении других противолихорадочных средств, и потому этот факт не является теперь чем-то исключительным... При особенном расположении даже очень маленькие дозы хинина, например, в один гран, каждый раз вызывают это осложнение. Наблюдение Ганемана, у которого после больших доз хинной корки появлялась лихорадка, похожая на перемежающуюся, является, таким образом, вполне возможным. Лихорадочный приступ походит в некоторых случаях на пароксизмы болотной лихорадки: озноб, затем сухой жар с головной болью и, наконец, при понижении температуры пот... Появление кровотечений твердо установлено, то же можно сказать и про лихорадку; поэтому мне кажутся малозначащими те сомнения, которые высказывались насчет возможности такой зависимости в явлениях.

Недавно умерший проф. Э. Э. Эйхвальд, известный авторитет по истории медицины и терапии, проф. Медицинской академии и директор Клинического института В. Кн. Елены Павловны, в одной из своих лекций о жаропонижающих средствах говорит, что средства, назначаемые врачами для понижения жара, обладают способностью возбуждать в организме явления, характерные для лихорадочных процессов, против которых назначают эти жаропонижающие средства. На стр. 156 Эйхвальд прямо говорит: "Не обладают ли эти средства превратным действием, или, иначе, гомеопатическим? Да, некоторые из средств этим обладают! Салициловый натр, когда вносится в тело здорового человека, иногда производит прямо лихорадочные приступы, повышение температуры и пот... Здесь мы опять натолкнулись на то, что я постоянно указывал. Я в этом удивительного ничего не вижу... Если смотреть на сущность лихорадочного состояния как на процесс раздражения известных нервных центров, например, тепловых... то превратное действие салицилового натра есть в малых дозах раздражение того же центра, который парализуется в больших дозах. Это есть специфическое действие"... У того же проф. Эйхвальда в его брошюре "Две лекции о специфическом способе лечения" читаем следующее: "Две основные идеи гомеопатии (речь велась о similia similibus, законе подобие, и малых дозах гомеопатии) оказываются, таким образом, идеями, имеющими с известной точки зрения свои разумные основания" (стр. 18)... "При этом оказалось одно поразительное обстоятельство, а именно, что нередко медикамент вызывает у здорового человека явления, совершенно похожие на те, которые вызывает болезнь, более или менее удачно лечимая этим медикаментом. Факт этот не подлежит никакому сомнению" (стр. 33)... "Как же я найду медикамент? Опыт доказывает, что такие медикаменты очень часто находят теперь как раз путем, указанным Ганеманом"... и "оказывается, что мы этой идеей Ганемана постоянно пользуемся" (стр. 34).

Из представленных суждений авторитетов аллопатического же лагеря достаточно видно, чего стоят потуги Шингарева дискредитировать закон подобия гомеопатии вообще и в одном из его логических и фактических оснований — отношения действия хины на организм — в частности. Но кроме этой неудачной критической экскурсии насчет хинина, обнаружившей вполне кривобокость столь выставляемых Шингаревым своих здравой логики и научности, он пытается также высмеять закон подобия гомеопатии и в других отношениях. Так, передавая историю о том, как Ганеман на основании закона подобия указал на средства лечения холеры, Шингарев сомневается, чтобы рекомендация Ганемана оправдалась на деле. "Что-то не слышно, — восклицает он, — об отпоре холере со стороны гомеопатов, да и существовал ли он?"... Разумеется, об этом не может слышать и знать что-либо предвзятый отрицатель гомеопатии... Но успешность гомеопатического лечения холеры была засвидетельствована английской правительственной комиссией из аллопатов. В Австрии, благодаря успешности лечения холеры гомеопатами, был уничтожен закон, запрещавший до того практиковать гомеопатически. А в одну из позднейших вспышек холеры в Европе известный профессор-фармаколог Грейфсвальдского университета Г. Шульц прямо рекомендовал в аллопатической же газете "Deutsche Medic. Wochenschr." (за 1892 г. № 3) применяемые гомеопатами при лечении холеры вератрум, купрум и арсеникум как хорошие средства против холеры, и притом в дозах по своей малости прямо гомеопатических.

Возмущается Шингарев также сообщениями гомеопатов об удачном применении ими закона подобия к лечению дифтерита. Он возмущен тем, что найденные по закону подобия гомеопатами цианистый меркурий, апис и др. противодифтеритные гомеопатические средства, оскорбительно для применяемой аллопатами лошадиной сыворотки дают меньший процент смертности. Наконец, совсем уже негодует, что и эту применяемую аллопатами сыворотку гомеопаты считают опять-таки примером беccознательного применения гомеопатического лечения. "Сыворотка ведь противодифтеритная, — говорит Шингарев, — что же общего она имеет с подобием гомеопатов?"

Разумеется, защищать процентную цифру сравнительной удачности лечения гомеопатам очень трудно при условии, если противники безусловно лишают их и их цифры всякого доверия. Но зато и голословное отрицание ничего не стоит, как лишенное единственного доказательного основания — опытной проверки оспариваемого положения. Выражения "не верю", "этого не может быть" и проч., каким бы решительным тоном ни были сказаны, не могут иметь в науке никакого положительного значения. "Не верим" и "не может быть" говорилось некогда учеными физикусами и медикусами и относительно вращения Земли, возможности движения по железной дороге и т. п., но, как показывает история, истина не пошла рядом с такими учеными суеверами. В науке только добросовестная проверка может быть действительным аргументом за или против, и гомеопаты, делающие заявление на основании опыта, имеют право пригласить своих противников оставить совсем неуместное для считающих себя представителями науки предвзятое и суеверное отношение к гомеопатии и опровергать наблюдение и опыты врачей-гомеопатов точно так же наблюдением и опытной проверкой... Во всяком же случае, заявляемые гомеопатами 3–7% смертности от дифтерита при лечении гомеопатическими средствами подтверждены уже некоторыми из аллопатов в отношении одного из гомеопатических средств — цианистого меркурия. Так, доктор-аллопат Rothe получил 3–4% смертности (Deut. Med. Zeitung, 1886, стр. 168), Solden лично — 2,5%; он же собрал из литературы свыше 700 случаев других врачей с общей смертностью в 75% (Algem. Medic. Central-Ztg., 1886 г., № 37).

Затем Шингарев отрицает всякую аналогию между идеей гомеопатического способа — лечить болезни средствами, способными вызывать подобные болезни, — и идеей практикуемых аллопатами "прививок", при которых для лечения и предупреждение разных болезней — оспы, дифтерита, чумы, бугорчатки и т. д. — вводятся в организм больного путем прививки или болезнетворные начала тех же болезней в ослабленной их модификации, или "сыворотки", получаемой от животных, отравляемых ядом соответствующей болезни. Шингарев заявляет, что здравая его логика такого сходства здесь не может допустить, потому что лошадиная сыворотка, употребляемая для лечение дифтерита, именуется "противодифтеритной", т. е. это "противоядие" болезни, а закон подобия гомеопатии говорит о "подобном" действии. Но наименование противодифтеритной, данное врачами сыворотке лошадей, отравляемых дифтеритным ядом, не обязательно означает, что сыворотка эта действует именно как противоядие, т. е. по аллопатическому принципу противодействия, contraria contrariis. Такое объяснение — всего только гипотеза, теоретическое предположение, и сам Шингарев заявляет, что "вопрос о действии сыворотки не решен еще окончательно в аллопатической науке"... А если так, то на каком же основании, если не на основании чистого произвола, Шингарев ставит ни во что гипотезу гомеопатов, что механизм действия упомянутой сыворотки совершается по гомеопатическому принципу "similia similibus", т. е. по механике содействия организму, возбуждения в нем посредством сыворотки защитительной, целебной реакции (противодействия) организма... Такой теории действия сыворотки держится и целый ряд видных прививочников-аллопатов, каковы: Ру, Бухнер, Никаноров и др. Но Шингарев не намерен признавать никаких свидетелей и свидетельств, если они могуть служить в пользу гомеопатии. Все такие свидетельства будто бы то умышленно, то беccмысленно извращаются гомеопатами, и поэтому, говорит Шингарев, "они и сыворотки признают за приложение своих принципов, как их родоначальник Ганеман думал, что оспопрививание Дженнера основано на его законе подобия"... Но и тут опять знание вопроса Шингаревым идет прямо вразрез с заявлениями авторитетов аллопатической же медицины. Например, упомянутый выше проф. Эйхвальд доказывает, что Ганеман даже всю идею своей гомеопатии позаимствовал у Дженнера в его оспопрививании, чем (хотя это исторически и неверно) прямо утверждает тождественность идеи гомеопатии и идеи оспопрививания.

С такой же развязностью, чуждой логике и фактам, критикует Шингарев и другие основания гомеопатии: ее методу иccледовать лекарства и их дозировку. В том и в другом Шингарев оказался способным найти предмет для одного лишь зубоскальства и шутовского остроумничанья... В фармакологии, или лекарствоведении гомеопатов, его ужасно потешает, что иным лекарствам приписывается способность вызывать уныние и меланхолию, доводящую до мысли о самоубийстве, другим — свойство действовать лучше на худых, чем жирных лиц, третьим — что они могут оказывать влияние на пятки человека, и т. п. Все это, остроумничает Шингарев, суть "ахиллесовы пятки" гомеопатов, свидетельствующие об их недомыслии и отсутствии здравого смысла... Что касается гомеопатических доз, то, по обыкновению себе подобных глубокомысленных критиков гомеопатии, Шингарев не увидел в них ничего, кроме "необъятного океана спирта большего протяжения, чем раccтояние от солнца до земли".

И в данном случае мы будем отвечать Шингареву не сами, но пригласим для этого опять-таки его коллег-аллопатов и, разумеется, таких, которых и Шингарев не откажется признать немножко поавторитетнее в ученом отношении, чем он сам. Мы обратимся здесь опять к проф. Эйхвальду, который о методе изучение лекарств, установленной Ганеманом, пишет следующее:

В одной из самых первых своих книг, "Новый способ открытия лекарств", написанной в 1796 г., Ганеман очень ясно разбирает те способы, посредством которых можно открывать лекарства. Он говорит, что вот дикарь случайно открыл то-то, какой-либо ученый случайно открыл то-то; все это случайно, но неужели нет способа найти медикамент разумно, т. е. взяться искать его, найти и потом сказать: вот тебе этот медикамент! Далее Ганеман говорит, что мы должны подбирать медикаменты на основании испытания экспериментального, произведенного не над животными, потому что животное и человек часто ужасно разнятся, а над людьми. И вот, если отбросить мистические опыты, которые когда-то будто бы были сделаны царем Митридатом и другими пергамскими царями, то окажется, что Ганеман был первый, который требовал испытывать медикаменты на живых здоровых людях с тем, чтобы изучать то, что сегодня фармакологи называют физиологическим действием лекарств. Эти эксперименты Генемана должны были обратить внимание врачей на влияние медикаментов первоначально на ту или другую часть тела, на то, что медикамент вызывает какие-то явления у здорового человека, а потом нужно было подыскать болезнь, вызывающую подобные же явления против этой болезни, и пробовать данный медикамент (стр. 18)...

Мы этой идеей Ганемана постоянно пользуемся (стр. 34)⁴.

Из приведенного отзыва достаточно ясно, что если в гомеопатическом лекарствоведении Шингарев не умел найти ничего, кроме одного нелепого вздора, то это не вина гомеопатии и Ганемана, но скорее объясняется тем же, почему и крыловский петух не нашел ничего путного в подвернувшейся ему под нос жемчужине. "Куда оно? Какая вещь пустая!.."

Что касается доз гомеопатов, то ввиду того, что г-да шингаревы способны понимать их не иначе как в бочках и океанах воды или спирта, то, приспособляясь к такой способности понимания, мы и ответим бочками и морями воды, и, разумеется, доказанными уже опять-таки самими аллопатами... Доктор Havkin, например, нашел, что вполне предохраняющее действие (у мышей) количества белка из разводки сибиреязвенных бактерий против заболевания сибирской язвой равняется одной части яда на 500 000 — 2 000 000 частей воды, что равняется раствору одного грамма яда в 1,25 — 6 бочках воды⁵. Смертельное количество разводки цепекокка (для кролика), по Мармореку⁶, получается уже в разведении 1 ч. на 100 000 000 000, что равно раствору одного грамма в 208,328 бочках воды. По опытам Vaillard'а, яд столбняка может действовать в дозе 0,000 000 000 000 001, что соответствует, считая в бутылке 600 грамм воды, разведению одного грамма яда в 2 083 333 333 сорокаведерных бочках воды⁷. А в опытах ботаника Негели, доказавших ясное влияние бесконечно малых количеств различных минеральных веществ на живые водоросли, количество потребных для подсчета бочек оказывается так велико, что журнал "Вестник общественной гигиены и медицины" прямо писал, что "открытием Негели более всего могут воспользоваться гомеопаты. Какое, в самом деле, блестящее доказательство действительности минимальных доз"!..

Теперь, когда вышеизложенным достаточно выяснено, насколько Шингарев не способен был в своем отношении к основам гомеопатии сохранить так называемую научную обективность, т. е. добросовестно ознакомиться с фактами вопроса и непредвзято сделать им оценку, совершенно ясным станет, почему и сущность всей гомеопатии как системы лечения болезней осталась для него непонятной китайской грамотой, а потому оказалась ложно истолкованной им перед его слушателями и читателями.

Гомеопатия, говорит Шингарев, не желая признавать господствующей, т. е. аллопатической медицины, которая есть "рациональная", разумная, медицина, тем самим отреклась от рационализма, разумности в лечении. Аллопатическая медицина, говорит он, лечит болезни в их причинах, а гомеопатия считает даже бесполезным искать эти причины и лечит лишь симптомы болезни, которые только ценит и ищет у больного. Для гомеопата поэтому, говорит Шингарев, если есть, положим, лихорадка, то совершено безразлично, какая это лихорадка: тифозная, чахоточная, малярийная, скарлатинная и проч.; ему "важен только симптом лихорадочного состояния, к которому он и подыскивает соответствующее лекарство"... "Появится рвота — какая бы она ни была, от состояния ли желудка, от воспаления ли мозга, брюшины или других причин — до них дела нет гомеопату, — у него уже известны средства, вызывающие рвоту; их и давай, отыскивая лишь наибольшее подобие с проявлениями болезни".

Так прекрасно, оказывается, понята Шингаревым суть гомеопатии как системы лечения. Не вникнувши толком в смысл этого лечения, Шингарев не обратил, разумеется, внимания на то, почему же это у гомеопатов, если для них все равно, какая лихорадка, лишь бы было лихорадочное состояние, не даются безразлично одни и те же средства для лечения лихорадки — ревматизма, воспаления легких, тифа, скарлатины, малярии, чахотки и проч., но даются средства различные. Точно то же и при рвоте.

По Шингареву, для гомеопата безразлично, какая будет рвота — желудочная, мозговая, брюшинная — а между тем, на деле гомеопаты не будут назначать при этой "безразлично какой" рвоте безразлично же одно и то же какое-нибудь средство. С другой же стороны, Шингарев на данный случай желает не замечать, что такое именно неразумное и нерациональное "безразличие" в назначении лекарств как раз характеризует "рациональную" систему аллопатического лечения. Хотя рациональный аллопат, по Шингареву, и строго разбирает, какая будет лихорадка — ревматическая, тифозная, легочно-воспалительная и проч., но на деле сплошь и рядом он лечит все эти различные лихорадки безразлично одной и той же хиной, салицилкой, антипирином и т. п. Шингарев совершенно не понял того, что, хотя в гомеопатии лекарства и назначаются "по симптомам", но это совсем не значит, что гомеопаты имеют в виду лечить "симптоматически", т. е. устранять лишь симптомы болезни. Гомеопату симптомы служат лишь путеводными нитями для выбора нужного средства, определяемого по сходству симптомов болезни и лекарства, причем для того чтобы выбор средства оказался верным, подобие устанавливается на основании всей совокупности явлений (симптомов) болезни и лекарственного действия... И так как эта совокупность всех симптомов болезни и лекарственного действия не сходна у ревматика, у тифозного, у скарлатинного и проч., то и лекарства, назначаемые этим больным по сходности с картиной их болезни, будут у каждого различны... То, что разумеет Шингарев под симптоматическим лечением, т. е. лечением, уничтожающим лекарствами лишь проявления и симптомы болезни, это мы видим именно при системе аллопатического лечения. В аллопатической медицине, соответственно этому, и лекарства разделяются и группируются по способности их устранять те или иные симптомы болезней на противопоносные, противозапорные, противолихорадочные, противожаровые, противосудорожные, снотворные, болеутоляющие и т. д. И вот по этой именно причине, т. е. потому что система аллопатической медицина пригодна лишь для одного симптоматического лечения, гомеопаты и отвергают ее, но ничуть не потому отвергают, что будто бы не признают рациональной, разумной цели лечения болезней в их корне, в их причинах, как утверждает Шингарев... Гомеопаты не только не думают отвергать такую разумную задачу лечения, но ее именно и имеют в виду; они только считают, что достигнуть этой цели врачу возможно легче и успешнее путем гомеопатическим, по закону подобия, similia similibus, чем путем аллопатического противоборства, путем contraria contrariis. Система аллопатического лечения сводится к тому, что врачи-аллопаты стремятся уничтожать и удалять причины болезней из больного организма путем противодействия им внешними средствами, т. е., давая такие лекарства, которые могли бы уничтожить причину болезни так, как уничтожают в лабораториях яд противоядием, кислоту щелочью. Гомеопаты же утверждают, что раз болезнетворная причина засела в недрах организма, то гораздо разумнее изгонять ее оттуда другим путем, гомеопатическим, путем внешнего содействия самому организму, путем возбуждения и поддержания в нем естественной его способности бороться по-своему с разными болезнетворными причинами, выражением каковой борьбы и есть собственно то, что именуется болезнью организма. Аллопатический способ уничтожение причин болезней, хотя и кажется простым, на самом деле мало способен удовлетворять цели разумной врачебной помощи, во-первых, потому что причины многих болезней до сих пор совсем неизвестны, а для многих болезней они только гадательны и предположительны, поэтому и лечение, сводящееся к прямому уничтожению причин болезней, во всех этих случаях может быть только таким же неизвестным, гадательным, случайным по своему окончательному результату. Второе же основание, почему аллопатическая система внешнего уничтожения причин болезней на практике оказывается неудовлетворительной, это необходимость применять лекарства в сильных дозах, потому что только такими сильными дозами можно достигнуть желательного врачу-аллопату противодействующего влияния. Так что, кроме очевидно гадательного и случайного успеха, благодаря незнанию причин болезней больной при аллопатической системе еще подвергается отравлению лекарствами, потому что противодействующее влияние лекарств, свойственное сильной дозе их, есть именно отравляющее, токсическое их действие. Что эти соображение вполне справедливы, это свидетельствует практика аллопатов: во-первых, хаос и произвол лекарственных назначений, обыкновенно совершенно различных у разных врачей в одном и том же случае болезни, а, во-вторых, масса всевозможных лекарственных отравлений в виде морфинизма, бромизма, меркуриализма, иодизма, хлорализма, цинхонизма и многих других "-измов", которых у аллопатов ровно столько же, сколько в распоряжении их имеется лекарственных средств, и которые под названием "побочных действий" лекарств доводят самих аллопатов до отчаяния и даже до отрицания вообще всякого лечения больных лекарствами. Но мало того, все "разумное" лечение причин болезней аллопатами сводится к тому, что за незнанием этих причин они сосредоточивают свое внимание на том, чтобы уничтожить те или иные проявления болезни, те или иные отдельные симптомы болезней (например, лихорадочное состояние, жар, запор, понос, боль и проч.), которые наиболее бросаются в глаза врачу или беспокоят больного, т. е. борьба, оказывается, ведется врачом не с самими причинами болезней, но с их результатами, и, таким образом, все лечение, кажущееся столь рациональным, разумным по плану в теории, на самом деле на практике является совершенно нерациональным и неразумным...

Совсем иначе обстоит дело при системе гомеопатического лечения, т. е. при системе содействия больному организму в его естественной борьбе с болезнетворными причинами. Хаотичность и произвол в назначениях врачами лекарств здесь устраняется тем, что врач соображает назначение средств не с сущностью болезнетворных причин, которые врачу редко известны, но с тем, как сам организм борется с этими болезнетворными причинами в том или ином случае (что врач ясно видит в картине болезни из совокупности всех ее явлений и симптомов), и соответственно этому старается назначать лекарства, которые влияли бы на организм рука об руку с его защитительными усилиями. И этого он достигает, назначая больному такие средства, которые способны воздействовать и влиять в организме на те его части, органы, аппараты и приспособления, которые возбуждаются к деятельности в организме в том или ином случае его заболевания, т. е. способны действовать на организм подобно тому, как действует на него и данная болезнетворная причина (отсюда и самое правило гомеопатии лечить "подобное подобным" — similia similibus).

Другое неудобство аллопатического лечения, а именно отравление больных лекарствами, избегается при гомеопатической системе тем, что для целей содействия организму не нужны сильные дозы лекарств, которым свойственно противодействующее (парализующее) влияние, но вполне достаточны слабые дозы, имеющие то свойство, которое и нужно гомеопату, свойство возбуждать и поддерживать жизнедеятельность тканей и органов... В общем же итоге оказывается, что нерациональность гомеопатической системы только кажущаяся. Гомеопатия вовсе не отрицает основной задачи разумного лечения — устранять болезнь в ее причине, но избирает только для достижения этой цели другой, чем у аллопатов, путь, другой способ. Аллопаты держатся способа непосредственной борьбы врача с причинами болезней, думая уничтожить их внешним насилием лекарственного средства, гомеопаты предпочитают путь уничтожение болезнетворных причин посредством самого организма, в котором они поддерживают и возбуждают жизненную его энергию, руководясь при этом способе действия самого организма теми болезненными симптомами и явлениями, которые указывают врачу, в каком роде и направлении организм работает и требует себе содействия...

Такова суть гомеопатии как лечебной системы, и если бы г-да шингаревы и вообще отрицатели гомеопатии отрешились от предвзятости и самоослепления, то они могли бы понять сущность гомеопатического лечения такой, какой она есть в действительности, а не такой, какой им хочется видеть ее, нелепой и беccмысленной.

Разумеется, ставши на путь такого предвзятого отношения к гомеопатии, Шингарев столь же предвзято пытается доказать, что она "не должна иметь места в земской медицине"... Почему же не должна? А потому, говорит Шингарев, что гомеопатия будто бы противоречит основам "правильного развития" земской медицинской организации. Эта правильность организации сводится, по Шингареву, к следующему: к стационарности подачи медицинской помощи, к подаче ее через врачей, к определенности района участка, к больничной деятельности врачей, хирургической и акушерской помощи населению, борьбе с эпидемиями, оспопрививанию, бесплатности лечения... Но чему же, собственно, из всего этого противоречит гомеопатия как способ лечения? Ничему. Она ничему из изложенного не противоречит, ничего не исключает, ничего не отвергает. Она только добавляет к обычно применяемым в земствах средствам лечения ряд новых средств. До сих пор земское население лечили одними лишь морфием, касторкой, салицилом, карболкой и т. п. аллопатическими средствами, а теперь земство посредством врача, знающего и гомеопатическое лечение, намерено добавить к этому аллопатическому арсеналу еще арсенал из аконита, брионии и проч. гомеопатических средств. Почему же земство "не должно", не имеет разумного основания сделать такое добавление?.. Только потому что земские врачи не желают этого? Но этого не совсем достаточно. Если земские врачи не желают применять этих средств к лечению больных, это дело их совести и научных убеждений, но такое нежелание их ничуть не может служить разумным основанием к запрету пользовать этими средствами тому врачу, который знает, как их применять, и вообще имеет иной кругозор научных знаний и убеждений. Установление такого запрета, которого требуют земские аллопаты своими протестами и подачами в отставку, равносильно желанию догматизировать уровень медицинских знаний, установить род правоверия в науке или привилегированную монополизацию средств лечения. Но наука не признаёт и не может признавать никаких непререкаемых абсолютов в лекарствах, ни безапелляционных догматов в способах лечения, ни правоверия и иноверия в области медицинских знаний по той простой причине, что при таких претензиях представителей науки не может быть никакого прогресса в знаниях, никакого движения вперед и совершенствования науки. Шингарев-Тезяков уверяют публику, что существующая земская терапия для народа — научный "свет", а гомеопатия — ненаучная "тьма", и потому ей не должно быть места в земской медицине... Но это тоже произвольная тенденция, вытекающая, с одной стороны, из желания представить себя воронежскому обывателю в более блестящей амуниции, чем есть на самом деле, а с другой стороны, из неведения того, в какой мере в действительности гомеопатия правоспособна, по сравнению с аллопатией, удовлетворять целям лечение болезней... В самом деле: только преувеличенная амбиция или расчет на темноту и безответность воронежского обывателя может дать смелость Шингареву громогласно заявлять о "строгих данных точной науки", о "рациональной научной медицине" в применении к обычной лечебной земской медицине, которая, по словам Шингарева, составляет даже "славу и гордость земских учреждений в России и не имеет себе подобного в Западной Европе"... Послушаешь такую "прокламацию" о терапевтах земской медицины, и прямо сердце заболит за наших лучших корифеев столичной медицины, которые до сих пор все ищут и никак не доищутся тех "строгих точных научных данных" в "рациональной научной медицине", которыми, оказывается, уже давно, на удивление Европе, обладают разные потаенные воронежские захолустья... Вот что, например, пишет об академической терапии проф. Эйхвальд:

Терапию называют то наукой, и притом врачебной наукой, то искусством. Не касаясь пока терапии как искусства, займемся решением вопроса, насколько она заслуживает названия науки. Терапия может считаться врачебной наукой потому, что она представляет собрание сведений, знание которых необходимо для медика. Но если от науки требуется, чтобы ее данные были приведены в определенный порядок, чтобы частности были сведены в основные положения, из которых все содержание истекает с логической необходимостью, то должен признать, что терапия весьма мало отвечает таким требованиям… Науки, преподаваемые на медицинских факультетах, имеют ныне притязание быть точными, но терапия всего менее может приписывать себе это свойство... Сохраним пока за терапией название "учение", так как ей обучают на всех медицинских факультетах⁸.

То же слышим и от другой нашей знаменитости, от проф. С. П. Боткина: "Вы должны помнить, — учил этот профессор своих слушателей, — что медицина наша далеко еще не стоит на почве точной науки, и всегда иметь в виду тот спасительный страх, чтобы не повредить больному"⁹. "Современная медицина как наука дает нам сумму знаний"... но "это знание еще не дает нам умение прилагать его в практической жизни; это умение и до сих пор приобретается только путем опыта"... "Представляющаяся нам задача в виде того или другого страдальца, требующего от нас помощи, может быть разрешена и в настоящее время только приблизительно с большей или меньшей вероятностью, и такое неточное разрешение возможно только путем упражнения, навыка в решении подобных задач"¹⁰..."Три недели как начались лекции, — читаем в одном из писем проф. Боткина, — из всей моей деятельности — это единственное, что меня занимает и живит, остальное тянешь как лямку, прописывая массу почти ни к чему не ведущих лекарств. Это не фраза, и дает тебе понять, почему практическая деятельность в моей поликлинике так тяготит меня. Имея громаднейший материал хроников, я начинаю вырабатывать грустное убеждение о беccилии наших терапевтических средств. Редкая поликлиника пройдет мимо без горькой мысли, за что я взял с большей половины народа деньги, да заставил ее потратиться на одно из наших аптечных средств, которое, давши облегчение на 24 часа, ничего существенно не изменит. Прости меня за хандру, но нынче у меня был домашний прием, и я под свежим впечатлением этого бесплодного труда"¹¹.

Место не позволяет нам процитировать еще одну нашу знаменитость, проф. Захарьина, который всякие решительные "точные", "рациональные", "научные" соображения ученых врачей по части лечения называл "праздным теоретизированием"...

Все это приводится не для чего иного, как только для того чтобы показать наглядно, что "строгие данные точной науки" и "рациональная научная медицина" в лекции Шингарева относительно существующей земской медицины — только красные слова ради пускания пыли в глаза воронежскому обывателю, на самом же деле не отвечающие действительному положению дела и не способные служить доказательством, что эта земская медицина Шингарева подлинно "научнее", "рациональнее" той медицины, которой, по его словам, "не должно быть места в земстве", т. е. медицины гомеопатической...¹² Доказать это свое заявление Шингарев с Тезяковым могут не красными словами дутого преувеличения в одну сторону и умаления в другую, но только делом, посредством добросовестной научной проверки гомеопатического лечения... Но такой проверки делать они не хотят и даже возбраняют земству думать о ней, чем ясно доказывают только одно: панический свой страх, что результаты опыта будут не в их пользу. Этот страх за престиж мнимого своего "научного" и "рационального" величия и есть вся та "опасность" будто бы для здоровья населения, которой Тезяков и Шингарев устрашают воронежские земства, если они будут устраивать опыты с гомеопатическим лечением по примеру Нижнедевицкого земства.

Так как целью настоящей статьи было лишь ответить или, вернее, сделать необходимые разъяснения по поводу возражений против гомеопатического лечения со стороны некоторых представителей воронежской земской медицины, то настоящую задачу свою мы считаем оконченной. Желающих же из читателей ознакомиться с вопросом, какое значение гомеопатическое лечение может иметь для экономии народного здоровья и средств, можем отослать к брошюре г. Федоровского "Гомеопатия и государство"¹³.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹  Согласно "Большой Советской Энциклопедии" (3-е изд.), "Тезяков Николай Иванович [29.11(11.12).1859, Верхние Серги, ныне Свердловской области, — 2.1.1925, Москва], земский санитарный врач, один из организаторов советского здравоохранения. В 1884 окончил медицинский факультет Казанского университета. Руководил санитарными организациями в Пермской, Херсонской, Воронежской и Саратовской губерниях. С 1920 заведующий отделом лечебных местностей, с 1923 заместитель начальника Главного курортного управления Наркомздрава РСФСР. Основные труды по проблемам детской смертности, демографии, социальных болезней и по др. вопросам земской медицины и советского здравоохранения. Работу Т. "Сельскохозяйственные рабочие и организация за ними санитарного надзора в Херсонской губернии" (1896) использовал и положительно оценил В. И. Ленин в труде "Развитие капитализма в России". — Прим. авт. сайта.
²  Согласно "Современному толковому словарю" (1998), "Шингарев Андрей Иванович (1869—1918), российский земский деятель, врач, публицист, один из лидеров кадетов. Депутат 2-4-й Государственной думы. В 1917 министр Временного правительства. Убит анархистами". См. также мою статью "Гомеопатия на скамье подсудимых IX Пироговского съезда". — Прим. авт. сайта.
³  Напечатано в Медицинской беседе, 1902 г., №№ 1 и 2.
⁴  См. его брошюру "Две лекции о специфическом способе лечения".
⁵  "Реальная энциклопедия медицинских наук", т. XII, 284.
⁶  Врач, 1896, 15, 441.
⁷  Русский архив патологии и проч., 1897 г., т. III, 650.
⁸  Проф. Э. Э. Эйхвальд "Общая терапия", 5-е изд, стр. 13.
⁹  Еженедельная клиническая газета, 1884 г. стр. 22.
¹⁰  Проф. С. П. Боткин "Общие основы клинической медицины", стр. 7.
¹¹  "Жизнь замечательных людей. С. П. Боткин, его жизнь и медицинская деятельность". Д-ра А. Н. Белоголового, стр. 42.
¹²  Мы касаемся здесь мнимого "рационализма" земской медицины только в отношении системы лечения болезней и не трогаем ее как целой организации в том виде, как представил ее Шингарев... Но насколько представления Шингарева об этой его передовой стационарно-врачебной и проч. организации земской медицины преувеличены в сторону восхваления ее как якобы организации совершенно рациональной, в этом хорошо можно убедиться из очень хороших статей известного в земстве д-ра П. В. Цезаревского о земской медицине в Смоленской губернии, напечатанных рядом же с разбираемой лекцией Шингарева на страницах воронежской "Медицинской беседы" (1902 г., №№ 1, 2, 3). Статьи Цезаревского, ясно изъясняющие весьма серьезные недостатки в самых принципах существующей организации земской медицины, тем более интересны и ценны, что сам доктор Цезаревский был некогда выдающимся деятелем на поприще выработки и упрочения в земстве той организации земской медицины, которая восхваляется Шингаревым как абсолютно совершенная система, даже на удивление... Европе.
¹³ Можно приобрести во всех гомеопатических аптеках. Цена 40 коп.