О ГАНЕМАНЕ И ГОМЕОПАТИИ. ПРАГМАТИЧЕСКОЕ СОЧИНЕНИЕ. САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 1840. ТРИ ЧАСТИ
(автором данной работы был известный российский лейб-медик, д-р мед. и хир. Семен Федорович Вольский [1772—1849],
возглавлявший Общество русских врачей с 1840 по 1849 гг. — Прим. авт. сайта)

Я удивляюсь не тому, что́ некогда озадачивало Цицерона, как могли два авгура, встретившись, удержаться от хохоту, но как в наше время, при нынешнем состоянии медицины, торжественно уличаемой своими великими жрецами в неосновательности всех ее теорий, существовавших и существующих, и в произволе ее как науки, два врача, аллопат и гомеопат, посмотрев друг другу в глаза, не помирают со смеху о том, что они врачи и врачуют! Еще более удивительно для меня, каким образом могут быть аллопаты, которые вправду сердятся, негодуют и пишут грозные книги, вооружаются анафемой на гомеопатов, и обратно. Полноте, господа: подайте друг другу руку, помиритесь и смейтесь вместе: смейтесь, что вы, однакож, лечите людей! Как не смеяться, когда они при всем том верят вашему знанию или искусству и позволяют вам лечить себя, и вы у них под носом с равным "успехом" душите их болезни по двум совершенно противоположным методам, по двум враждебным друг другу учениям, из которых одно говорит — да, другое — нет, одно уничтожает другое, одно называет глупостью и смертоубийством то, что другое выдает за верх науки и верное средство спасения! Смейтесь же над нами, добряками: вы — авгуры, мы — чернь непосвященная, которая преклоняет колени перед вашей чревовещательной мудростью; вы хранители великой тайны медицинского гадательства, мы — vulgus pecus, которые принимаем за веления неба все ваши произвольные оракулы; вы — владыки наши, мы — холопы, искони выданные и головой, и животом на полное и неограниченное лечение и залечивание по единому усмотрению и милосердию вашему. Чего вам еще нужно? За что вы ссоритесь? Чем недовольны? Где, на какой планете, найдете общество лучше этого, человечество как будто нарочно вымышленное для медицины, для врачевания, для счастья и благоденствия врачей? Мы окружаем почтением, осыпаем почестями и богатствами, воздвигаем вам статуи и бюсты, вешаем портреты ваши на своих стенах, между портретами родных родителей наших. Целые груды титулов на заглавных листах ваших книг, целые ряды каменных домов, налеченных вами по всем городам, не доказывают ли, что здесь вы могли бы жить как в раю, привольно, спокойно, отрадно, не портя своей драгоценной крови междоусобной враждой, страсти вас не ослепляли, если бы тщеславие не увлекало вас за пределы осторожности. Аллопаты, гомеопаты, броунисты, бишатисты, бруссаисты, гиппократисты, солидисты, гумористы! Ведь все вы знаете, как гадательны ваши учения, зачем же в этих несчастных спорах вы разглашаете заветную тайну сословия и сами роете пропасть под ногами вашими? Что значат и к чему поведут вас все эти пасквили, которые вы беспрестанно пишете один на других?..

Это уже не тайна, что мы и аллопатию, и гомеопатию почитаем равно мечтательными учениями: следственно, как та, так и другая может быть уверена в совершенном беспристрастии нашем, и обе смело могут избрать нас судьей по делу, возникшему вследствие доноса, поданного тремя предлежащими книжками, которые именуют себя "прагматическим сочинением". Потворствовать мы не расположены ни одной стороне, но защитить несправедливо угнетаемого всегда готовы, и поэтому надеемся, что все будут довольны следствием и судом нашим.

Какое право имеют три "прагматические" книжки делаться представительницами аллопатии и подавать публике этот страшный донос на гомеопатию? Чего хотят они и в чем обвиняют соперницу? Справедлив ли донос их? Прилично ли он написан? Не подлежат ли доносчицы сами суду и взысканию за собственные свои действия? И могут ли наветы их быть приняты к разбору перед зерцалом науки? Вот вопросы, которые мы постараемся привести в ясность посредством надлежащих справок.

Сперва определим главное основание нашего разбирательства. Мы не признаем права ни аллопатии, ни гомеопатии подавать доносы друг на друга: обе они виноваты перед человеческой истиной, обе обременены тяжкими грехами против здравого рассудка, обе давно уже состоят под уголовным судом критики за свои мечтательные начала, за произвольность своих частных выводов, за ложность своих общих заключений, за неверность наблюдений, на которых основывают свои теории, решительно уничтожающие одна другую за незнание законов органической и неорганической природы, за злоупотребление слов, за шарлатанство, легкомыслие, бесконечные противоречия и тысячу других немаловажных проступков, за которые они уже лишены достоинства науки и разжалованы в звание эмпирических ремесел. Поэтому сидеть бы им обоим смирно и лечить людей тихомолком по своим противоположным теориям, одной по теории — да, другой по теории — нет, — когда люди так добры, что еще позволяют лечить себя при таком состоянии медицины, — а не смущать спокойствие обществ взаимными обвинениями и доносами, из которых видно только то, что есть разные врачи, но нет никакой врачебной науки. Таков спасительный совет, который мы подали бы аллопатии и гомеопатии, если бы были мирным судьей в их соблазнительной тяжбе, но, к сожалению, они не хотят уняться, не хотят слушать голос благоразумия и умеренности, и мы должны судить их по верховным законам приличия и здравого смысла.

Первой статьей этих законов повелевается: "Буде кто-либо из последователей одного учения, каково бы оно ни было в сущности своей, вздумает укорять, бранить и опровергать противное тому учение, таковой обязан сперва представить ясное доказательства, что он основательно знает дело и обладает приличной для сего ученостью, а если не представит или обнаружит со своей стороны незнание и явную неспособность к разбору ученых вопросов, то обвинения не принимать и его самого предавать без пощады посмеянию". Закон строг и справедлив: он имеет целью отвратить умножение плохих и бесполезных книг, самой злой чумы образованных обществ. Применим его к настоящему казусу. Для вящего беспристрастия предположим à priori, что аллопатия во всем права, а гомеопатия во всем не права, — чего мы никак не допускаем! — что она имеет полное право бранить, унижать и преследовать гомеопатию: может ли по силе вышеприведенного закона быть принят и оставлен без взыскания донос, подданный на нее тремя книжками, действующими якобы от имени аллопатии и по ее доверенности? По справкам видно, что три бледно-розовые книжки, именующие себя "прагматическим сочинением", не далее как на первых страницах представляют уже неопровержимые доказательства своего незнания, своей совершенной неспособности к вмешательству в рассматривание спорных ученых вопросов. Вот одно из этих доказательств: оно более чем достаточно. На второй странице первой части, в исчислении "Источников, которые (якобы) служили руководством при написании этой книги", находятся следующие строки:

4. Hecker, Annalen der gesammten Medicin.
5. Neues Journal der Erfindung der Theorien und Wiedersprüche der gesammten Medicin.
6. Intelligenzblatt.
7. Гуфеландов журнал, и прочее.

Как! Между прочим, и Intelligenzblatt служил "прагматическому сочинению" руководством при написании этой книги? Как же это получилось? С которых пор и как Intelligenzblatt попал в медицинские источники? Кто видал такое творение? Где оно издается? О чем рассуждает?.. Следовательно, "прагматическое сочинение" не знает того, что Intelligenzblatt’aми называются всякие "Прибавления" ко всяким немецким газетам, даже "Прибавление к Санкт-Петербургским немецким ведомостям", где помещают известия о пропаже любимых собачек, о предложении услуг кухарки и учителя и о найме квартир? Неужели такие почтенные источники служили руководством "прагматическому сочинению"? Ну, нет, они ни к чему не служили: "прагматическое сочинение" приводит это заглавие просто наудачу, принимая Intelligenzblatt за какую-то важную книгу или за ученый журнал, как приводит наудачу сорок других заглавий источников, которыми будто бы руководствовалось. Ясно, что оно и в глаза не видало подобного источника и, следовательно, не видало сорока остальных, в числе которых простодушно выставило это небывалое ученое творение. Кому нужно знать, кому непонятно, каким образом "прагматическое", то есть Бог весть какое, "сочинение", в котором, однакож, довольно точно списаны заглавия сорока русских, немецких и французских книг, книжек и книжечек о гомеопатии, могло принять Intelligenzblatt за книгу или журнал, тот почерпнет яркий свет для объяснения столь странного события в следующем достоверном факте. "Прагматическое сочинение" не есть сочинение, но простая компиляция, сборник бессвязных статей, наскоро, неосторожно и неискусно выбранных из четырех или пяти чужих сочинений и из журналов: какие заглавия источников были там выписаны в цитатах, те и "прагматическое сочинение" выставило у себя под стеклом на прилавке, уверяя, будто оно знает все эти книги и ими руководствовалось, но, к несчастью, где-то в числе этих цитат, и верно по случаю книгопродавческого объявления о выходе какой-нибудь новой книги, находилось сокращенно выставленное заглавие какого-то интеллигенцблатта какой-то немецкой газеты, и "прагматическое сочинение", не умеющее разобрать сокращения, написало у себя без околичностей Intelligenzblatt, полагая, что и это источник, важное творение против гомеопатии, которого нельзя не знать ученому ее противнику и не показать в списке книг, будто бы прочитанных предварительно. Что "прагматическое сочинение" не видало по крайней мере трех четвертей показываемых источников, на это мы будем иметь впоследствии новое доказательство, когда речь дойдет до статьи, перепечатанной из "Сына Отечества" без всякого указания на источник статьи доктора Спасского, которую "прагматическое сочинение" добродушно приняло за простое, готовое извлечение из книги доктора Шимко, и потому выставило у себя заглавие этой книги, а о "Сыне Отечества" как будто постороннем лице и не упомянуло. Между тем, как мы начали говорить о сущности "прагматического сочинения" вообще, то уже представим здесь полный очерк его достоинств: способность или неспособность к рассматриванию ученых вопросов, право или неосновательное притязание его заводить оскорбительный процесс с гомеопатией, будут обнаруживаться на каждом шагу сами собой. Мы сказали, что "прагматическое сочинение" — не сочинение, а простая компиляция из нескольких книг и журнальных статей, и еще раз повторяем это из опасения, что, может быть, не все хорошо нас поняли. Три четверти страниц мыслей и выражений — решительно чужие. Несмотря на сорок источников, показанных в списке, не считая интелигенцблата, "прагматическое сочинение" выбрало почти все свое содержание из одних только сочинений доктора Александра Симона-младшего и доктора Иоганна Штиглица, разумеется, не говоря об этом ни слова. "Прагматическое сочинение", которое, видно, по этой причине и назвалось "прагматическим", так сполна воспользовалось сочинениями этих двух писателей, что если бы труды их были переведены на русский язык, то "прагматическое сочинение" не могло бы выйти в свет, не зная, откуда взять учености и остроумия. У Симона-младшего оно почерпнуло все немецкие шутки, все насмешки, сарказмы, остроты, выходки на Ганемана, гомеопатов и гомеопатию, переделав многие из них на свой лад. У Штиглица взяло оно все, что только найдется в нем благоразумного и основательно сказанного о гомеопатии. Если "прагматическое сочинение" по временам упоминает об основных сочинениях Бишоффа, Йорга, Гейрота, изданных в 1819, 1822 и 1825 годах, то и приводимое им мнения этих писателей взяты также из книги Штиглица, которая славится у аллопатов лучшей среди всех написанных против гомеопатии. Все это составляет три четверти "прагматического сочинения"; остальная часть может быть разделена на две части: одна из них состоит из чужих мыслей, переодетых и замаскированных, другая — неотъемлемая собственность "прагматического сочинения", им самим придуманная и изобретенная во славу и честь своему родителю. Да будет известно, что гомеопатия и Ганеман не составляют настоящего предмета "прагматического сочинения", цель его совсем другая. Ганеман и гомеопатия служат тут только предлогом к тому, чтобы, унижая их, расхвалить врачей, нужных "прагматическому сочинению", и при столь верной оказии выставить свои подвиги и свой практику. Это единственная оригинальная часть "прагматического сочинения": в продолжение нашего разбирательства мы будем иметь случай выписать из нее несколько изумительных отрывков.

Но мы забываем, что в числе нужных и расхваленных лиц находятся и наши родные. "Прагматическое сочинение", между прочим, курит фимиам редактору "Б. для ч.", удивляется его познаниям и превозносит его достоинства, стараясь благовременно задобрить себе его мнение. Очень жаль, что "прагматическое сочинение" не разругало его: это было бы ему несравненно приятнее. Редактор "Б. для ч." — человек весьма странный и даже несколько неблагодарный: он нередко хвалит книги своих врагов, когда они ему нравятся, и смеется над сочинениями своих услужливых панегиристов, когда находит их плохими. Иную брань он даже предпочитает самым лестным похвалам. Если бы "прагматическое сочинение" знало этого своенравного человека, который ни во что не ставит известных похвал и известных браней, то оно сберегло бы себе труд, напрасно истраченный на панегирик, вовсе не трогающий его сердца. Да и может ли прельщать его какая-либо похвала со стороны сочинения, которое беспрерывно упоминает наобум ученые слова, не понимая их значения? Которое, например, называет себя прагматическим, думая, что это слово составляет противоположность выражения "полемический", тогда как оно всегда значило и значит "политический, правительственный, деловой": прагматическая санкция, известное политическое постановление об управлении духовными делами; прагматические эдикты, политические или правительственные постановления некоторых германских государств; прагматическая история, история, основанная на этих постановлениях и, следственно, чисто "политическая история", и т. п., или которое вместо "школьный" говорит схоластический, не зная того, что это прилагательное в науках относится только к философии, методу или способу изложения Аристотеля и его последователей! Целые десятки примеров столь же ложного употребления ученых терминов лишают, по мнению нашему, "прагматическое сочинение" всякого голосу в делах учености, и похвалы такой книги, конечно, не вскружат головы ничьему самолюбию.

Чего хочет "прагматическое сочинение" от гомеопатии? Оно и само не знает! Как уже достаточно видно из предыдущего, оно не в состоянии судить о ней ученым образом и вовсе не может знать дела. Оно ее не изучало, не понимает ее сущности, не знакомо с нынешним ее состоянием, говорит о ней чужими словами и повторяет старые толки, давно забытые остроты и выходки. Нет ничего смешнее, поверхностнее и неосновательнее критического разбора гомеопатии, представленного в этом сочинении. Приведем несколько параграфов этой любопытной критики, собственного изделия "прагматического сочинения": читатели найдут в них престранные сравнения, которые оно почитает за самые убедительные доказательства против двух основных начал гомеопатии.

§ 186. Чтобы показать неосновательность и решительную 6есполезность гомеопатии, я намерен, следуя примеру Ганемана, представить своим читателям точно такое же сравнение военных и морских наук и искусства с гомеопатией, какое Ганеман сделал выше с медициной.

Что сказали бы просвещенные опытные военные люди, если бы кто-либо, в военном деле непросвещенный и неопытный, начертал фантастические правила военного искусства на основаниях совершенно противоположных и решительно противоречащих всем доныне существующим военным учениям и практике (гомеопатия)? За кого почли бы такого человека, который, подобно Ганеману, начал бы утверждать и хвастать, что по его науке, для ведения войны и достижения славных и верных побед вовсе не дóлжно употреблять ружей, пулей, сабель, пик, пушек, ядер, бомб, пороху и проч. нынешнего калибра (так судит Ганеман обо всех медицинских способах и средствах)?

Что подумать бы о том, кто бы не посовестился уверять, что все эти военные снаряды суть изобретение ненужное, излишнее и без пользы стоящее государству значительных издержек (таково суждение Ганемана о лекарствах); что все оружейные, литейные и пороховые заводы составляют одну бесполезную и обременительную тягость государства (так судит Ганеман об аптеках)?

Как назвать такого человека, который бы не постыдился уверять, что для ведения самой большой войны и для уничтожения самого сильного неприятеля, изобильно (аллопатически) снабженного ружьями, пулями, ядрами и порохом, нужна только гомеопатическая миллионная пропорция ружья, пушки, пули, ядра и дециллионная частичка одной пороховой крупинки, и стал бы представлять в доказательство справедливости своих слов, что сила всех этих снарядов (лекарства) при непостижимо малом делении получает чрезвычайно великое действие, Potenz* (такое понятие дает Ганеман о силе своих миллионных частичек грана или капли лекарств)?

Какое бы дали мнение военные о столь явных, странных и физически неисполнимых заблуждениях их нового учителя и преобразователя, и решились ли бы они допустить введение его нелепого учения в военную науку и практику? Что бы они сказали и о врачах, если бы они вмешались в военную науку и начали бы защищать нелепость новой военной лженауки точно так, как это делают ныне военные и другие люди, защищая и покровительствуя гомеопатии?

Медицинская наука и практика имеет весьма много сходства с морской наукой и практикой. Уже с давнего времени философы и богословы называют жизнь человеческую житейским морем (?), а человека — кораблем, носящимся по морям и могущим подвергаться всякого рода чрезвычайным и неожиданным опасностям, для преодоления которых нужны величайшие физические меры, средства, наука и опытность капитана корабля.

Какое бы суждение сделали опытные адмиралы и капитаны о том морском неопытном офицере-чудаке (и о врачах, которые были бы его последователями), который бы вздумал уверять морских офицеров всякого чина и опытности, что руль, якорь, мачты, различные канаты и веревки, различного рода и вида паруса суть не что иное, как излишняя на корабле тягость, стоящая государству напрасных издержек, и что все это можно и должно заменить гомеопатическими самыми малейшими миллионными частичками золотника всех этих веществ (!); что таким образом можно было бы сберечь большие суммы денег, а корабль в море при самых ужасных физических опасностях мог бы получить изобилие прямое, легкое, верное, простое и относительно скорое.

§ 151. Всем известно, что чахотка, водяная, затвердение важных органов, каменная болезнь, аневризмы и проч. суть хронические болезни; равным образом, известен моим читателям коренной закон гомеопатического лечения; применение этого закона мы сделаем при разборе лечений сказанных болезней.

На основании этого закона, чтобы, например, легко, скоро и надежно вылечить гомеопатически чахотку, истребившую, положим, треть легких, нужно избрать такое гомеопатическое лекарство, которое было бы в состоянии произвести в легком подобную, или, еще лучше, несколько сильнейшую болезнь. Следовательно, это лекарство должно истребить еще треть и к тому еще хотя бы 1/100 000 часть легкого (!), и тогда чахотка как естественная болезнь после непосредственной борьбы с искусственной болезнью непременно уступит последней и уничтожится, а последняя уже сама по себе пройдет, и, таким образом, человек будто бы будет вылечен легко, скоро и надежно.

В силу этого же закона, чтобы, таким же образом, гомеопатически вылечить водяную, заключающую в себе, например, 20 фунтов воды, нужно избрать гомеопатическое лекарство, которое бы вновь произвело другие 20 и 1/100 000 часть фунта воды (!), и тогда последняя как несколько сильнейшая искусственная болезнь победит естественную, и человек будто бы выздоровеет скоро, легко и надежно, а искусственная болезнь сама по себе пропадает.

Нелепость гомеопатического лечения в этих двух случаях очевидна.

Далее, для гомеопатического излечения затвердения какого-либо важного органа, которое произошло от динамической причины и заняло треть его существа, нужно лекарство, могущее произвести искусственное затвердение другой трети органа (!), и тогда лечение будет совершено. Но если, к несчастью, затвердение, например, печени, займет две трети части ее существа (что очень часто случается), то, по недостатку количества печени, нужного к произведению подобной в качестве и количестве болезни, гомеопатическое лечение вовсе не может иметь места (!), и, поэтому больной останется вне всякой гомеопатической помощи на жертву своей болезни.

Для излечения камня в одну унцию, зарождающегося всегда от одной динамической погрешности в отправлениях тела, нужно, по гомеопатии, такое лекарство, которое бы произвело камень в одну же унцию и еще хотя бы 1/100 000 более (!), и тогда искусственный камень (как искусственная болезнь) уничтожит естественный и потом уничтожится сам собой, и человек выздоровеет скоро, легко и надежно.

Довольно и этих примеров (?!), чтобы увериться в несообразности и невозможности гомеопатического лечения хронических болезней.

§ 152. Что я здесь сказал о гомеопатическом лечении хронических болезней, точно та же самая несообразность должна встретиться и при гомеопатическом лечении острых болезней.

Например: если больного рвало 30 или 40 раз в час, и он находится в крайней опасности, что очень часто случается, то, по гомеопатии, ему дóлжно дать такое гомеопатическое лекарство, которое бы произвело подобную болезнь, то есть чтобы больного вырвало еще 30 и 40 раз (!) или более в час, и даже чтобы искусственная рвота была сильнее натуральной (!), и тогда больной излечится гомеопатически скоро, легко и надежно, то есть больной кончит жизнь среди действия гомеопатического лекарства.

То же разуметь дóлжно и о сильном изнурительном поносе, бывающем в час 30 или 40 раз; для излечения его, по гомеопатии, нужно такое лекарство, которое бы произвело искусственную болезнь, сколько можно более подобную натуральной или еще и сильнее ее, то есть надобно, чтобы от него послабило больного еще 30 или 40 раз (!) и более в час, и только тогда больной излечится гомеопатически cкоро, легко и надежно, то есть больной умрет или перейдет в опаснейшее для его жизни положение.

Наконец, для показания решительной несообразности гомеопатического учения, утверждающего, будто подобная искусственная болезнь излечивает натуральную, я приведу следующий пример. Для излечения самой чисто динамической болезни, то есть умопомешательства на самоубийстве, дóлжно по гомеопатии дать больному такое гомеопатическое лекарство, которое бы в больном произвело подобную болезнь, сходную с натуральной по всем своим припадкам в совокупности; то есть, если больной себе надрезал горло или нанес раны в живот, то по принятии гомеопатического лекарства он должен себя ранить и более, и сильнее (!!!), и только в таком случае он будто бы излечится гомеопатически скоро, легко и надежно, то есть умрет.

Следующий пример объяснит гомеопатическое лечение еще лучше. (Слушайте! Слушайте!) Для излечения больного, который одержим умопомешательством на чадоубийстве и уже из пятерых своих детей умертвил двоих, по гомеопатии должно дать ему такое лекарство, которое бы произвело в нем искусственную болезнь, сходную в совокупностях с натуральной, то есть должны случиться те самые болезненные припадки и действия, которые ознаменовали натуральную его болезнь, только тогда больной будет излечен гомеопатически скоро, легко и надежно: следовательно, больной для достижения своего гомеопатического излечения должен убить еще двоих или, еще лучше, последних троих своих детей (!!!).

Умопомешательство имеет много видов, поэтому если выбор гомеопатического лекарства будет неудачен, и лекарство в больном, посягнувшем на самоубийство или на жизнь своих детей, произведет умопомешательство на зажигательстве, то он вместо своего выздоровления впадет в это умопомешательство, станет зажигать все, около него находящееся, и произведет пожар, причем, может быть, лишатся жизни многие вместе с ним. Белая горячка (!!!), столбняк и другие многие нервические болезни могли бы показать ту же неосновательность гомеопатического лечения.

Мы вовсе не поборники ганеманова учения, но спрашиваем всякого врача и неврача, знакомого с этим учением: есть ли в этих параграфах, в этих смешных сравнениях и несмешных остротах хоть след основательного знания сущности гомеопатии? Можно ли такими парадоксами опровергать учение, которое потрясло все здание медицины и увлекло в пользу свою целую треть, быть может, половину врачей-аллопатов? Будем продолжать выписки.

§ 82. Гомеопатия как теория есть самомалейшая и даже малозначащая частичка медицинской теории (!), взятая из общего состава медицины и не заключающая в ceбе ничего особенного или нового (!?). Эту гомеопатическую частичку медицинской теории лейб-медик Штиглиц весьма справедливо называет осколком или отломком медицинской теории. Профессор Гейнрот называет ее особенным ганемановым искусством обманывать самого себя и других посредством ложных положений и выводов; Бальц — лжетеорией (Trug-Theorie); Ерг — лжеучением (Irrlehre), и прочая.

§ 83. Гомеопатия, по своей ограниченности и односторонности, по ложным и вредным своим основаниям, не достигла чести быть поставленной наряду с медицинскими науками; она доныне находится в руках одних не-врачей (?!) и гомеопатов, несмотря на сорокатрехлетнюю свой известность между просвещенными врачами всех наций (!).

§ 84. Гомеопатия как теория не заключает в себе ничего ученого или рационального (!), в чем и Ганеман с первого разу согласился (?!), убедясь в том ученой, глубокомысленной и ясной критикой, написанной Геккером в 1810 году на ганеманов "Органон", и вследствие того (!) при новых изданиях "Органона" четыре раза выдавал его в свет, лишенным уже прилагательного "рациональный".

§ 85. Гомеопатия как теория не принесла никакой пользы науке (!), потому что в продолжение сорока трех лет ничего не взято из нее в состав медицины, что утверждают и Гуфеланд, и лейб-медик Штиглиц (!!!).

Кто бы подумал, что такой разбор гомеопатии мог быть написан в 1840 году! Но дело объясняется очень естественно: все эти явные противоречия истине выбраны без дальнего рассуждения из книг давно уже изданных, когда влияние гомеопатии было еще очень слабо и на врачей, и на медицину.

§ 159. Гомеопатия как теория, судя по ее неправильным коренным началам, безотчетным положениям и неверным выводам, есть сущее заблуждение или причуда ума человеческого.

Она явно ведет к самой грубой эмпирии и медицинскую науку с высокой философской степени низводит к тому постыдному эмпиризму или ничтожеству, в котором находилась она за пятьсот лет до Рождества Христова.

Гомеопатия, не заключая в себе ничего нового, не принесла никаких прямых или положительных выгод или перемен, либо преобразований в медицинской науке, которые бы могли послужить или к объяснению еще недовольно обработанных в медицине частных предметов или общему ее усовершенствованию (!!!).

Гомеопатия только косвенным образом может почитаться полезной медицинской теорией в том отношении, что некоторые погрешности и недостатки медицины, замеченные на опыте всеми врачами с самых древних времен, признанные вредными и объясненные во всех классических книгах, Ганеман представил в самом безобразном сатирическом виде, прибавив к тому самые язвительные ругательства, неуместные шутки и оскорбительные насмешки, не сделав, впрочем, в том, что порицал он, никаких исправлений. И этим-то колким и обидным обозрением некоторых злоупотреблений, производимых не медициной, а некоторыми врачами, Ганеман мог обратить особенное внимание врачей, но только таких, которые об исправлении и уничтожении этих злоупотреблений вовсе не заботились и не помышляли.

Доныне из гомеопатии не принято в состав медициной науки ничего (!?), несмотря на то, что гомеопаты всеми силами об этом старались в продолжение сорока трех лет. Недостаток и бесполезность ее оснований будут всегдашними препятствиями к возвышению ее на степень рациональной медицинской науки.

§ 160. Гомеопатия как метод лечения (или в практическом отношении) есть занятие нетрудное и составляет самую ограниченную и одну механическую часть действий гомеопатов, избавленных от всякого умственного труда и соображений при лечении болезней.

Это подтверждает и Ганеман собственным своим определением гомеопатии в практическом ее отношении.

§ 161. Основное практическое правило лечения болезней Ганеман заключил в следующем наставлении: "Врачуйте болезни лекарствами, кои способны произвести сами собой в людях здоровых припадки, сколько возможно более подобные совокупности припадков (и особенно характеристическим припадкам данной болезни". Вот вся практическая гомеопатическая формула.

Но полно! Довольно этих образчиков прагматической критики. Любопытно теперь знать: что же такое эта "медицинская наука", которой, по словам "прагматического сочинения", гомеопатическое учение не принесло и не может принести никакой пользы? Это пресловутая аллопатия, от имени которой "прагматическое сочинение" беспощадно уничтожает гомеопатию? Она должна быть поэтому верхом несомненного знания, собранием истин вековых, доказанных, непоколебимых, разливным морем достоверной мудрости, против которой нет и не может быть возражения. Ничуть не бывало! Это самая плохая наука, какая только существует. Забыв даже то, как о ней отзываются два великих аллопата, два умнейших врача нашего времени, Юнг и Мажанди, вы можете себе представить ее недостаточность, нищету, ничтожество, ее отчаянное положение, когда узнаете, что почтенный родитель "прагматического сочинения" принужден был, чтобы спасти честь этой чудесной науки, сам уничтожить все ее прежние доказанные и принятые положения и заменить их другими, собственного своего изобретения, придумать совсем новую методу лечения рода человеческого. Это факт! Послушайте.

Стеснительное положение военно-походного врача творит в каждом из них, по мере его умственных, ученых практических средств, дух изобретательности в способах, лечениях и их теории, и придаст ему много рациональной смелости (?) к сложению с себя схоластических (?!) вериг, в которых иные педанты проводят всю свой жизнь.

Проходя при гвардейском корпусе этот род поучительной службы в славную и достопамятную отечественную войну и походы в 1812, 13, 14 и 15 годах, я также на походе среди кровавых битв приведен был болезнями, ранами и приключениями (своими ли, или чужими?), я приведен был (духом изобретательности) к приобретению особых практических идей, из которых впоследствии я составил для себя род особой методы лечения. Я называю ее methodus mеdendi dynamico-symmetrica, seu antagonistico-symmetrica (!!!). Oна основана на естественных законах физиологической симпатии (!?), или на антагонистическом естественном специфическом (?!) сочувствии частей, органов и целых систем тела, или отдельно взятых, или всех вместе, между собой, на верной диагностике болезней (!) и на положительном знании лекарств (!), действующих исключительно на ту или другую часть и систему организма (!!!).

Об этой методе лечения я имел честь в продолжение семи лет каждый год сообщать словесно господам членам Общества русских врачей в Санкт-Петербурге и представлять им письменно несколько примеров самых счастливых и повторительных лечения таких застарелых и упорных болезней, которые в течение многих месяцев и даже лет не могли быть излечены никакими другими медицинскими способами, употребляемыми мной и другими опытнейшими меня врачами.

О подробностях моей методы лечения, которой я следую более двадцати лет, здесь распространяться не место; однако со временем я намерен описать эту методу во всем ее пространстве, если Провидению будет угодно продолжить мой жизнь, даровать мне случай к умножению счастливых лечений на основании новых моих практических идeй, и наградить меня способностью и даром слова изложить моим товарищам подробно, ясно и удобопонятно (ч. II, стр. 71–73).

Без сомнения, если Провидению будет угодно наградить родителя "прагматического сочинения" случаем счастливо лечить и, сверх того, "способностью и даром слова изложить" свои новые идеи "подробно, ясно и удобопонятно", это будет весьма приятно и его пациентам, и товарищам. Но если не будет угодно, тогда что?.. Земля останется без медицины! Один он нынче обладатель настоящей медицинской теории: его динамическо-симметрическо-симпатическая, или симметрическо-симпатическо-антагонистическая метода лечения затмила, опрокинула, уничтожила все прочие методы; одна она "основана на верной диагностике болезней и на положительном знании лекарств"; одна она "счастливо и повторительно" излечивает людей, которым нынче не помогают "никакие медицинские способы". Но как никто еще ее не знает, то, очевидно, что медицинской науки, медицины, теперь нет, да и никогда не будет, потому что нет никакой вероятности, чтобы кому-либо было угодно награждать способностью изъяснять свои "новые идеи подробно, ясно и удобопонятно" "прагматического" изобретателя, который, вопреки грамматике своего языка и логике, пишет — "опытнейшими меня", или "даром слова изложить". Мы погибли!

Динамическо-симметрическо-симпатическая! Симметрическо-симпатическо-антагонистическая метода лечения! Что это? Не во сне ли я слышу эти странные звуки? Где мы? В каком живем мы веке? На какой планете?.. До чего мы дожили!.. Да и как, за какие грехи дожили мы до такого лечения?.. Увы! Увы! И от имени такой-то медицинской науки, в которой всякий позволяет себе заменять своими грезами законы, будто бы "доказанные опытом тридцати пяти веков", обвиняют гомеопатию в "незнании ее законов", бранят ее, называют нелепостью, шарлатанством, преступлением. Да! Преступлением: так называет гомеопатию "прагматическое сочинение", на которого блистательные доводы против нее мы только что любовались.

Нет, не аллопатии, которая присваивает себе исключительно название "медицинской науки", обвинять гомеопатию в нелепостях, мечтательных началах и противоречиях: на ней самой издревле лежит обвинение в тех же преступлениях. От Сайденгема до Юнга и Мажанди, у которых и толку, и знания дела найдется по крайней мере столько же, если не более, как в "прагматическом сочинении", все великие умы, занимавшиеся "медицинской наукой" с усердием и совестью, соболезновали о неосновательности всех ее учений, упрекали ее в грубых предрассудках, заблуждениях и мечтательных началах, отказывали ей даже в звании настоящей науки и низводили до степени простого эмпирического ремесла. Гомеопатическое учение нисколько не лучше всех прочих медицинских теорий, но не таким образом, не насмешками, не сарказмами, не смешными сравнениями следовало опровергать это учение. Все медицинские теории были результатами философических понятий, господствовавших во время их основания.

Гомеопатия проистекла из того же источника. При идеях, которые германская "философия природы" пустила в ход в конце прошедшего столетия, гомеопатия была неизбежна: не изобрети ее Ганеман, всякий другой немец изобрел бы ее непременно, применив к медицине тогдашние идеи о динамизме, которые в то время вторглись во все науки и до сих пор еще наполняют их своими туманами во многих германских университетах. И не странно ли, что "прагматическое сочинение", которое изобрело само динамическо-симпатическо-симметрическую методу лечения, поднимает такое неистовое гонение на методу Ганемана, перворожденную дочь динамизма?.. Но "прагматическое сочинение" даже не догадывается, что такое эта метода и где ее начало.

ПРИМЕЧАНИЯ

Когда эта статья была уже написана и набрана, автор ее имел удовольствие говорить с одним из ученейших врачей наших, известным К. И. Грумом, который в прошлом году виделся и беседовал с Ганеманом в Париже. Господин Грум сказывал автору, что Ганеман ужасно негодует на своих последователей: "Они своими нововведениями испортили, уничтожили гомеопатию, — говорил знаменитому русскому врачу маститый основатель этой методы лечения. — Первоначальное мое учение должно было остаться неприкосновенным, потому что в моей теорий нельзя изменить ни одной статьи, ни одной буквы". Вовсе не зная подобных отзывов Ганемана, автор статьи дошел в ней до того же самого результата и почти до тех же выражений единственно посредством прямого и строгого производства гомеопатии из отвлеченных начал учения динамистов. Он приводит здесь слова Ганемана, сказанные господину Груму, как весьма хорошее доказательство основательности своих заключений о метафизическом источнике гомеопатии; в ее теории "нельзя изменить ни одного слова" — это не ясно ли доказывает, что она действительно создана была по априорическим наведениям умозрительной философии о существе материи и силы, и что практические доказательства потом уже подобраны к ее положениям, постигнутым умозрительно и, следственно, безошибочным как самое умозрение, непоколебимым как самый разум. Известно, что германская философия приписывала эти высокие качества умозрению, презирая опыт, который, по ее словам, должен только подтверждать истины, открытые метафизическим мечтанием, во время углубления мыслителя в свое собственное "я", но изменять их ни в чем и научить нас ничему не может. Одни только теории, основанные на опытных наблюдениях, изменяются и постепенно совершенствуются: метафизические учения с первого раза "совершенны", и, если измените в них хоть одно условие, они вдруг уничтожаются.
*Мы ненавидим выноски, не любим прерывать ими читателя, но здесь нельзя не остановить его, нельзя вместе с ним не заметить, как прекрасно "прагматическое сочинение" изучило свой предмет, когда оно не знает даже значения арифметического термина Potenz — потенция, степень. Оно принимает его за медицинское выражение и думает, что это слово значит чрезвычайно великое действие!.. Вообще все это сравнение гомеопатии с военным искусством и морской наукой бесподобно.

Часть II