Всем известно, что немногие гомеопаты одновременно являются и ботаниками. По крайней мере среди немцев я знаю, кроме себя, лишь моего незабываемого друга Вейе (из Герфорда), который удостоился чести, чтобы его именем называли растения.

И совсем уже редко можно найти любителя ботаники, чья библиотека была бы столь богата, чтобы помимо книг, покрывающих обычные домашние потребности, содержать ценные работы, лишенные пользы для изучения флоры его отечества, как, например, о флоре острова Амбон в так называемой Индийской Полинезии. Эта работа, состоящая из четырех больших томов, озаглавленная G. C. Rhumphii Herbarium Amboineuse, cura et studio, I. Burmanni, 1741—1755, содержит двенадцать книг и приложение (Auctuarium). Помимо двух портретов Румфа и Бурмана и медных гравюр титульных страниц, в книге содержатся 695 медных гравюр формата инфолио, все они тщательно и красиво выполнены, что делает цену этой книги, даже если она сменила многих хозяев, очень высокой, а потому едва ли какой-нибудь другой гомеопат, кроме меня, смог бы книгу приобрести.

В наши дни в литературе опубликовано много ошибочного в отношении корня женьшеня. Это можно объяснить тем, что лишь эта работа может считаться старейшей и самой надежной, где каждая деталь находится на своем месте и описана с максимальной тщательностью. О женьшене написано в приложении к гл. 56, стр. 42 и 50, а иллюстрация этого растения со всеми его частями представлена в таблице XXI.

Я считаю полезным привести на этих страницах краткое сообщение относительно истинного корня женьшеня, суммируя несколько многословный трактат Румфиуса. Прежде всего хочу выразить удивление, что в последнее время это растение считают идентичным Panax quinquefolium, L. (лат. Американский женьшень пятилистный. — Прим. пер.), что нередко случается и в Америке, где это растение очень распространено. И Вильденов, и Рёмер, и Шультес, которые всегда точно цитировали описания растений Румфиуса, в вопросе о Panax цитируют его так же мало, как Декандолле, который видел лишь высушенное растение, привезенное из Америки, и поверил незнакомцам, выдававшим его за настоящий женьшень, или нинтин. Кроме того, описание Panax quinquefolium, L., совершенно не похоже на описание женьшеня Румфиуса так же, как мало общего с ним имеют всем известные рисунки этого растения (например, Jac. Sims, Joh. Woodward, Mich. Catesby, Jac. Breyn, Christ. Jac. Trew и др.) с иллюстрацией Румфиуса. Поэтому необъяснимо и ничем не оправдано, что эти два растения считаются взаимозаменяемыми. Это же подтвердит и гомеопатический прувинг характерных свойств китайского корня, известного с древнейших времен. Мы должны внимательно следить, чтобы это растение не попадало к нам из Америки, и приобретать его через надежные каналы непосредственно в Китае, хотя это и будет более трудоемким и дорогостоящим занятием.

Я не буду называть всевозможных имен этого растения в Китае и Японии, а также мест, где оно, вероятно, растет, но приведу дословный перевод того, что говорит Румфиус об использовании, качествах и свойствах этого корня:

Китайцы очень много сделали для исследования свойств этого корня, который у них высоко ценится. Крупные корни с красивой формой считаются у них редкой драгоценностью, к ним относятся как к домашним божествам. Но даже корни не столь высокого качества считаются у них панацеей от многих тяжелых болезней, не сопровождающихся сильной лихорадкой. Опыт учит, что если силы на исходе и тело истощено вследствие тяжелой и продолжительной болезни, этот корень обладает волшебным свойством приносить быструю и существенную помощь. Для этого одна драхма (1,77 г. — Прим. пер.) корня измельчается, заваривается в чайнике с горячей водой и несколько часов настаивается, не подогреваясь. Пациент выпивает этот настой как обыкновенный чай и в короткое время восстанавливает утраченные силы. Костный мозг, кости и суставы особенно освежаются и укрепляются легким теплом, поскольку природа его умеренная; это не жар, как некоторые ошибочно полагают. Его нежное тепло уносит опухание и постепенно высушивает холодные и сгущенные соки.

Чтобы добиться пользы, нам надо следить, чтобы желудок не был переполнен пищей, поскольку это не только препятствует действию лекарства, но и перевозбуждает внутренний жар, так что за этим следуют лихорадка и истощение. По этой причине молодым людям запрещается употреблять это лекарство, а также тем, чей темперамент слишком горячий, при этом оно особенно полезно для пожилых людей. Путешественники, страдающие от стужи, привыкли к тому, что если принять описанное нами количество корня утром, то они будут весь день защищены от голода, жажды и холода.

В старой рукописи, которой владели наши и португальские купцы и в отношении которой считается, что она содержит информацию об особенностях действия этого корня, основанную на рассказах самих китайцев, мы найдем следующие данные. Я все еще сомневаюсь, насколько правильным был перевод с китайского для всех случаев (латинский текст приводится во избежание любого возможного двусмысленного толкования)*.

Он очищает бледную и водянистую кровь и возвращает ее в изначальное состояние.

Он полезен при сердцебиении, укрощает яростный гнев, разогревает сердце, дух и душу.

Он дополняет и обновляет то, чего не хватает в любом существующем лекарстве. (Соответственно, он может усиливать [adjuvans] или исправлять [corrigens] действие аллопатического лекарства. — Берике.)

Он продлевает жизнь тем, кто может потерять ее от тяжелой болезни.

Он укрепляет разум забывчивых.

Он мешает всякому разложению, чтобы язва не перерождалась в злокачественную или другие заболевания, которые передаются от частых связей с проститутками.

Он умножает и питает кровь и делает тело мужчины активным, и особенно он задерживает и изгоняет меланхолию.

Он восстанавливает и усиливает истощенный аппетит.

Он возбуждает легкое потение у ослабленных людей, если это полезно для них.

Он полезен при головокружении у sculorum (школьников?) и слабости при leipothymia (т. е. обмороках), апоплексии, эпилепсии, сжатии и спазмах нервов, нечувствительности и подобных им заболеваниях.

Он прекращает отрыжку и изгоняет лишнюю желчь.

Он придает коже мягкость и убирает излишнее покраснение.

Он смягчает и успокаивает желудок, если тот переполнен пищей, способствует расходованию жидкостей флегмы и препятствует рвоте.

Он устраняет жар.

Он облегчает кровохарканье и кровотечения, а также останавливает кровотечение из прямой кишки.

Он полезен для рождения детей и дает силы как во время родов, так и после них.

Он поддерживает [или останавливает, задерживает — Тафель, латинское слово sustentat] семь первоначальных элементов, управляющих темпераментом человека — радость, печаль, желание, грустные размышления или меланхолия, грусть или горе (dolor), ужас или замешательство, повиновение или страх.

"Итак, — продолжает вышеупомянутая рукопись, — его можно считать лучшим и первейшим (primarium) из возможных лекарств. Но он известен не только за эти достоинства, но и за то, что вносит вклад в действие других лекарств, вместе с которыми он назначается, что приводит к хорошим результатам. Поэтому его можно сравнить с гонцами, которые развозят драгоценные подарки в иностранные державы. Этот корень размером с горошину можно принимать в виде пищи два или три раза в день для сохранения и восстановления ослабленных органов".

"А теперь, — продолжает Румфиус, — я хотел бы добавить, чтó пишет об этом в своей работе Atlantis на стр. 35 ученый о. Мартинус, изучавший этот корень на его родине: 'Листьев этого растения, — говорит он, — я не смог увидеть. Корень имеет желтоватый цвет, почти лишен впитывающих волокон, но вокруг него находятся черноватые вены, как будто связанные с ним с помощью черных чернил. Корень имеет приятный сладкий вкус с очень слабой горчинкой. Он очень усиливает жизненную энергию, хотя редко дается доза больше одной двенадцатой части унции (1 унция = 28,3 г. — Прим. пер.). Доза больше дается ослабленным больным, и тогда происходит восстановление утраченных сил и природного тепла организма'".

Его варят в ванночках Марии (Balneo Marias) и он издает приятный пряный запах. Те, у кого очень горячий и сильный темперамент, иногда принимают его не без риска для жизни, поскольку он слишком сильно [их] возбуждает. С другой стороны, он имеет удивительную силу восстанавливать ослабленных и истощенных людей или тех, кто подорвал здоровье от тяжелых недугов.

Он иногда настолько добавляет умирающим жизненных сил, что выигрывается время для приема других лекарств, и больной часто выздоравливает. Китайцы приписывают много других чудесных свойств этому корню, за который просят в три раза больше серебра, чем он весит.

*Далее я перевожу с латыни. — Л. Г. Тафель.

Остальная часть работы Румфиуса касается изучению того, был ли женьшень известен нашим предкам, но нас это не интересует.

В приложении имеется примечание Бурмана, в котором тот настаивает, что первая картинка на гравюре XXI представляет подлинное растение и не противоречит рисунку, о котором докладывал бургомистр Вильсон и который был сделан в самом Китае по его требованию. Хотя на этом рисунке некоторые части неузнаваемы и искажены, но даже при первом взгляде можно понять, что это не Panax и ни один из Umbelliferae (семейство зонтичных. — Прим. перев.). Стебель до самого цветка имеет примерно восемь футов в длину (1 фут = 0,3 м. — Прим. пер.) и лишь одну ветвь, но при этом несколько раздельных осевых ножек. Чашечки и семенные коробочки состоят из трех частей с отогнутыми наконечниками, что заставляет нас предполагать, что у цветка имеется три столбика. Венчик имеет пять лепестков размера и формы Myosotis palustris (лат. незабудка болотная. — Прим. пер.) или sylvatica (лат. лесная. — Прим. пер.). Ножки состоят из трех частей, на верхушке они дважды делятся на три части, которые в два-три раза длиннее чашечки или семенной коробочки. Остроконечные листья, уменьшаясь в размерах вверху растения, располагаются парами друг напротив друга на стебле. Они не рифленые и не зазубренные и равномерно сужаются на конце. Свежий корень гладкий и веретенообразный, чем-то напоминает корень нашей дикой Daucus carota, L. (лат. морковь дикая. — Прим. пер.). Высушенный корень тоже представлен на рисунке, у него имеется несколько дополнительных корней-ветвей, отходящих от основного, а снаружи несколько тонких, сдвоенных, неправильной формы пересекающихся линий.

Возможно, к этому описанию мне следует добавить, что я надеюсь получить этот знаменитый корень женьшеня в подлинном и настоящем виде с его родины с помощью одного моего друга, голландского капитана, который посетит Китай. Как только он окажется в моих руках, что вряд ли произойдет раньше следующей осени, я пришлю его часть своему другу аптекарю Лерману из Шенингена около Брунсвика, чтобы тот изготовил из него гомеопатические препараты, о чем немедленно сообщу в этом журнале*.

ПРИМЕЧАНИЯ

* Мы только что получили информацию от нашего уважаемого автора, что он несколько дней назад приобрел кусочек корня женьшеня весом 78 гран (1 гран = 0,064,7 г. — Прим. пер.), который этой весной прибыл непосредственно из Китая на голландском корабле. Подлинность этого корня, помимо всего прочего, подтверждается полным соответствием с описанием, приведенным Румфиусом. Д-р фон Беннингхаузен сразу же отправит значительную часть корня аптекарю Лерману в Шенинген, а тот приготовит из него гомеопатические разведения со спиртом и молочным сахаром для открытой продажи. Поэтому прувинг этого подлинного женьшеня будет очень желателен.

О продолжительности действия    Оглавление   
О сравнительной ценности симптомов и о Borax