Лекция XXVI
CINCHONA

CINCHONA — ЦИНХОНА — ХИНА — ХИННАЯ КОРКА

В настоящей лекции мы будем рассматривать знаменитую перуанскую кору и ее не менее известный алкалоид хинин.

Cinchona есть научное имя ботанического вида и под этим именем она известна в Англии. Но в континентальной аптечной латыни двух последних столетий она называется если не Cortex peruvianus, то China-china, так как ее местное название china значит "кора", а повторение слова показывает, что она кора по преимуществу; под этим именем она перешла и в номенклатуру других стран — по-итальянски она по-прежнему China-china, по-французски Quinquina, по-немецки China или Chinarinde. Под именем China она известна в школе Ганемана во всем свете.

Гомеопатическая тинктура приготовляется из желтой коры, которая употреблялась преимущественно при испытаниях. Она богаче хинином, чем другие разновидности.

Ганеман обратил на хину большое внимание. Ее первый патогенез помещен в Fragmenta со 122-мя собственными симптомами и 99-ю из авторов. В последнем издании 3-го тома Reine Arzneimittellehre собственные симптомы Ганемана возросли до 427; кроме того, он имел 21-го испытателя, доставивших ему 575 симптомов, и 141 наблюдение от 35-ти авторов; можно удивляться, что такое огромное количество дурных последствий врачи приписывали веществу вовсе не ядовитому, но большинство их были просто механические действия больших количеств измельченной коры, вводимых в то время в желудок, и проходили по принятии рвотного. Все подобного рода явления не следует признавать за патогенетические действия этого средства, да и большинство остальных тоже, хотя и по другой причине. Противники употребления коры при перемежающихся лихорадках, а также все те, которые утверждали, что ее нельзя давать без предварительного употребления слабительных, приводят много примеров вреда от нее. Все эти явления (в том числе астма, желтуха и водянка) как отягощение пароксизмов, их переход в другие формы или результаты остановки их, Ганеман принимает в число симптомов патогенеза хины. Под влиянием своей тогдашней теории гомеопатического лечения, он считал все это симптомами хинной болезни, возбуждением которых в легкой форме можно излечивать подобные же случаи. На это можно возразить, что такого рода хинная болезнь возбуждалась только у лихорадочных субъектов, так что явления эти суть соединенные влияния лекарства и болезни, а еще вероятнее одной последней, кора же действовала только как постороннее тело. Поэтому можно смело рекомендовать изгнать из патогенеза хины все симптомы, заимствованные Ганеманом у авторов, кроме нескольких, которые я приведу.

Ганеман находил хину удовлетворяющей двум важным целям: как тоническое и против перемежающейся лихорадки. Он испытывал ее, чтобы отыскать, на каком основании она так действует. Возбуждение ею лихорадочных пароксизмов было яблоком Ньютона, которое привело его к формулированию similia similibus как закона специфической терапевтики. Об этом я сейчас буду говорить подробно. Но он также нашел, что она возбуждает у здоровых особый род слабости и что ее укрепляющее действие в болезненном состоянии приложимо к слабости именно этого самого рода. Руководствуясь гомеопатическим законом, он утверждал, что она производит это укрепляющее действие в бесконечно малых дозах, даже в 12-м делении. Слабость, при которой она показуется, бывает результатом истощающих потерь жизненных соков. При этом бывает опустение кровяных сосудов и потеря энергии, но в то же время значительный эретизм нервной системы и даже кровообращения. В этом состоянии, когда слабость сама по себе есть болезнь, хина исцеляет ее вследствие своей гомеопатичности. Ганеман сильно осуждает вредный обычай, господствовавший в его время, давать кору при всякой слабости, когда болезнь, причинившая слабость еще не прошла. Он указывает, что лучшие результаты от нее получались при выздоровлении от острых болезней и соответствовали добавочной слабости, возбуждаемой ослабляющим методом тогдашнего лечения.

Эта идея Ганемана была настолько же оригинальна, как блестяща и плодотворна. Это была чистая индукция из его испытаний. Единственной попыткой определить тонические свойства коры в прежнее время было учение, что она лучше действует при ослабленном состоянии плотных частей в организме. Здесь могла действовать значительная пропорция танина, заключающегося в ней.

Но учение Ганемана было гораздо определеннее и тотчас же выяснило ее точную сферу действия. Она не излечивает анемичной слабости как железо или нервной как фосфорная кислота, но только ту, которая происходит от потери крови, от поноса, излишнего мочеотделения или слишком обильного пота, продолжительного кормления грудью или слишком большого и частого расхода семени.

Она не изменяет и в тех случаях, когда потеря болезненна ab initio, как при сильном нагноении. "Во всех этих случаях, — говорит Ганеман, — другие симптомы больного вообще соответствуют хине". Это в особенности относится до их наклонности переходить в гектическое состояние. Мы имеем здесь последовательность озноба, жара и пота, характеризующую это средство и определяющую ему место при лечении перемежающейся лихорадки. Хина относится к гектическому лихорадочному состоянию так же, как аконит к синохальной и арсеник к тифоидальной форме; во всяком случае слабость от истощения организма есть сфера тонического действия хины, и в ней-то она проявляет самые замечательные излечения, известные в летописях медицины, как в самых острых, так и в самых хронических формах подобного вида слабости. Так, например, при упадке сил, доходящем даже до обмирания, от послеродового кровотечения, она неоценима, и это в самых малых дозах. (Ослабление зрения и шум в ушах, конечно, служат показаниями этого состояния, но мне кажется, что д-р Гернси неправ, указывая на известный звон в ушах, производимый хинином, как доказательство гомеопатичности хины этому симптому. Обыкновенно при хинном отравлении он соединяется с симптомами мозговой гиперемии, между тем как здесь мы имеем совершенно противоположное состояние.) Сила этого средства распространяется также на другие последствия той же самой причины: головную боль и различные боли и неврозы, на водянистость крови и даже водянку.

Вследствие недостатка определенности, кора и ее алкалоиды, до сих пор употреблявшиеся безразлично как тонические, начинают теперь входить в немилость. Сверх того, все новейшие физиологические опыты идут вразрез с мнением, будто хина производит какое-либо первичное укрепляющее действие на организм. Брике нашел, что хинин ослабляет деятельность сердца, уменьшает артериальное давление и производит обеднение крови. Последнее действие было изучено подробнее Винцом, который доказал, что хинин есть самый сильный из ядов для протоплазмы, так как даже в малых приемах он убивает белые тельца. Между тем как подобные факты не располагают аллопатов употреблять хину как укрепляющее средство, они поддерживают ее кредит в школе Ганемана. Они также показывают, как указал д-р Драйздейл, как справедливо Ганеман определил точный вид слабости, которой гомеопатична хина. Прекращение образования крови умерщвлением белых шариков имеет на организм то же самое действие, как и настоящая потеря жизненного сока.

Мы обращаемся к более важному и трудному вопросу, говоря о действии хины на перемежающиеся лихорадки. Есть ли оно антипериодическое, каково бы ни было происхождение болезни, или антимиазматическое, какова бы ни была форма возбужденного миазмами расстройства? Как далеко распространяется ее польза и каковы должны быть доза и время приемов? Наконец, какая причина ее действия? Вот несколько вопросов, представляющихся для разрешения. Обратимся прежде всего к фактам. Не может быть никакого сомнения относительно специфического влияния хины на лихорадки. Доказано, что исчезновение перемежающихся лихорадок как причины смертности совпадает с введением хины во всеобщее употребление; так, в Англии между 1653 и 1660 годами умерло от лихорадки 10 466 человек, между тем как в семилетие от 1733 до 1740 от этой причины был только 31 смертный случай. Как же характеризовать это целебное свойство хины и ее алкалоидов? Если оно антипериодическое, то будет проявляться более или менее во всех страданиях с периодическими возвратами, если же антималярийное, то во всех последствиях малярийного отравления. Доказательства общих антипериодических свойств хины не бесспорны. Ганеман говорит, что почти все типические болезни уступают большим приемам хины, и хотя в своем Лекарствоведении он признает эту практику вредной, но из некоторых статей, помещенных в его других сочинениях, можно видеть, что сначала он сам прибегал к ней, и с большим успехом. Перейра признает хину "благотворной" и "полезной" во многих случаях, где "пароксизм (боли, судороги, воспаления, кровотечения или лихорадки) возвращается через определенные промежутки"; Труссо и Пиду не допускают ее антипериодичности. Если периодичность, говорят они, бывает при страдании, не имеющем причиной малярию, то хина часто не производит никакого действия. Один из позднейших писателей, д-р Вуд, утверждает, что хинин имеет одинаковую силу как над малярийными, так и немалярийными периодическими страданиями, насколько дело касается их возвратов, но польза часто бывает лишь временная. Рингер говорит менее определенно; он рекомендует ее в периодической, но также и непериодической невралгии, и пишет: "Хинин бывает полезен в некоторых и совершенно бесполезен в других случаях перемежающейся гематурии (кровавой моче)", Филлипс склоняется в другую сторону.

В медицинских сочинениях сделалось стереотипной фразой, — пишет он, — что чем ближе подходит нервное (или и всякое другое) страдание к правильному типу периодических ожесточений, тем важнее действие хинина. Как общее правило это неверно. Это справедливо только, когда невралгия происходит от настоящей малярии, и в случаях возвратных воспалений или изнурительной лихорадки, лишь когда они происходят от малярии или миазматического отравления.

Во всяком случае он не ошибается относительно недействительности хинина в мигрени, как бы строго периодична она ни была.

С другой стороны, доказательства ее действительности при малярийном отравлении, какую бы форму оно ни принимало, единодушны и бесспорны. Начать с того, что она почти верное предохранительное средство. Ее употребление делает возможным посещение таких стран, которые иначе были бы смертельны для путешественника. Затем, она одинаково действительна, каков бы ни был тип малярийной лихорадки — перемежающийся, послабляющий или продолжительный. Д-р Маклин доказывает, что при беспрерывной рвоте и тяжелой головной боли, бывающих при некоторых лихорадках, лучшее средство хинин. Затем, когда малярия проявляется в совершенно различных видах, например, в виде дизентерии, невралгии или даже эпилепсии, хинин все-таки самое лучшее средство.

Поэтому, мне кажется, мы можем предположить, что хина действует как специфическое противоядие на малярийный яд. Но какого рода это противоядие? Действует ли оно химической нейтрализацией или возбуждает в пораженных частях действие, несовместимое с ядом, и действие это подобного или противоположного рода? Первое предположение защищали очень усердно. Со времени опытов Бинца и других, доказавших, что хинин составляет сильный яд для всякой протоплазмы, господствовала гипотеза, что малярия состоит из множества низших организмов, и что хина их убивает. Мне кажется, что эта теория не выдерживает критики между прочим потому, что приемы хинина, достаточные для излечения лихорадки, часто слишком ничтожны, чтобы уничтожить этих предполагаемых микробов. Я не буду ссылаться на гомеопатический опыт; упомяну только о лечении лихорадки подкожными впрыскиваниями хинина. Найдено, что этим способом для прекращения пароксизмов и предупреждения возвратов достаточно приемов по два грана через две или три недели. Максимум количества в худших случаях был от 6-ти до 10-ти гранов, и самое частое — через один или два дня¹. Получались даже лучшие результаты, но я привожу эти как более достоверные. С другой стороны, д-р Буханан Бакстер убедился, что жизненность микробов только приостанавливается, а не уничтожается хинином в тех пропорциях, которые выносит человеческое тело. Но решительное доказательство здесь, как и раньше, доставляет распространение сферы его действия. Хинин — не единственный яд, действующий на протоплазму. Стрихнин и хлористая ртуть обладают тем же свойством в меньшей степени, однако они почти или вовсе не влияют на лихорадки. Точно так же хина — не единственное противолихорадочное средство, но другие вещества, имеющие это свойство, обыкновенно не оказывают разрушительного действия на инфузории. Иные и оказывают его, как д-р Бакстер убедился относительно биберина и пикриновой кислоты и, как это теперь признано всеми, относительно ивовой коры и ее произведений, но никому и в голову не придет приписать его перцу, ромашке и паутине, которые тем не менее славятся как противолихорадочные средства.

Поэтому, я не могу согласиться с гипотезой, что хина излечивает лихорадку, убивая в крови микробов, причиняющих ее. Следовательно, я прихожу к заключению, что хина противодействует малярии, возбуждая состояние, несовместимое с ее действием. Мое мнение поддерживают такие авторитеты как Бретонно, Труссо и Пиду и Вуд-старший.

Я не знаю лучшего объяснения, — пишет последний, — для антипериодических свойств, чем предположение, что они зависят от сильного влияния, производимого лекарством на нервные центры, при посредстве которых, вероятно, происходят пароксизмы. Если же на них подействует какое-нибудь сильное влияние из другого источника, они останутся нечувствительны к болезненному впечатлению, и поэтому пароксизма не последует. Хинин отличается своим предрасположением энергически действовать на некоторые нервные центры, вероятно, те же самые, на которые действует причина лихорадки. Поэтому он обрывает последовательность пароксизмов, а так как их, вероятно, поддерживает по крайней мере отчасти или предрасположение, или какая-нибудь связь болезненного действия, нечувствительно переходящая от предыдущего пароксизма к последующему, то остановка эта будет постоянной или будет продолжаться до тех пор, пока первоначальная причина каким бы то ни было образом не восторжествует, и не повторится возврат пароксизма.

Таким образом, мы подготовились к вопросу, гомеопатична ли хина перемежающейся лихорадке, отвечает ли она закону подобия? Вопрос этот иногда ставится таким образом: может ли она возбудить такую лихорадку? Но хотя бы мы должны были отвечать отрицательно, гомеопатичность ее этим не отвергается. Лекарства редко возбуждают конкретную болезнь, да в этом и нет нужды для практического применения закона "лечи подобное подобным". Для этого и для доказательства подобия лекарства достаточно, чтобы оно действовало в том же направлении, как и болезнь, чтобы оно поражало те же части и, насколько распространяется его действие, подобным же образом.

Такой гомеопатичности хины к лихорадке мы имеем множество доказательств. Я не буду останавливаться на голых утверждениях, хотя многие из них, подкрепляющие мнение Ганемана, можно было бы почерпнуть в старой школе², но приведу несколько практических наблюдений, заимствованных из обширного труда д-ра Ланггейнца, а также из трактата д-ра Роджерса The Present State of Therapeutics.

Первый случай относится к трехдневной лихорадке у ребенка, лечимой приемами хинина по два грана через два часа во время промежутков. После третьего приема явился озноб, а затем жар и испарина; весь припадок продолжался 45 минут. То же самое происходило после каждого последующего приема; один из припадков был наблюдаем описывающим этот случай врачом. Это была типическая лихорадка в слабой степени с жаждой во время жара. Трехдневный пароксизм повторился раз в определенное время, но с меньшей силой, и больше не возвращался. Лихорадка, возбужденная хиной, становилась все слабее и слабее, наконец исчезла, и больной поправился. Но можно сказать, что это не был надлежащий опыт, так как субъект уже болел лихорадкой. Это возражение было бы основательно, если бы я стремился доказать, что хина может возбудить перемежающуюся лихорадку у здоровых, между тем как моя цель лишь показать направление, в котором она действует, modus operandi ее целебности. В таком случае это наблюдение доказывает, что хина во всякой дозе возбуждает миниатюрный пароксизм лихорадки, пока восприимчивость организма как к ней, так и к малярии, не притупится. Оно убеждает, что подобный же процесс, хотя без внешних проявлений, происходит во всех случаях, где дается один большой прием, как это рекомендуют Брике и большинство врачей, за несколько десятков часов до ожидаемого пароксизма.

Но у нас есть еще доказательства. У Ланггейнца приведен случай больного, поправлявшогося от тифа и принимавшого хинин по 1/2 грана. После каждого приема у него был ясно выраженный приступ лихорадки. Хину приостановили на 10 дней, но когда ее стали давать вновь в форме декокта из коры, те же явления возобновились. Этот же писатель приводит три других случая, где хинин, даваемый от других болезней, возбуждал пароксизмы лихорадки, т. е. типическую последовательность озноба, жара и пота. Витман приводит подобные же эксперименты на здоровых с теми же самыми последствиями. Можно также сослаться на ганеманово испытание хины и Ноака (о котором я сейчас буду говорить) — хинина, при которых явления эти были нередки. Если хотите опытов в более обширных размерах, можно обратиться к отчету, приводимому тем же писателем, о здоровье работников на хининной фабрике во Франкфурте-на-Майне Из него видно, что большинство подвергающихся влиянию пыли от хинной коры рано или поздно получают припадок лихорадки, состоящий из одного сильного пароксизма озноба и жара, после которого восприимчивость их, по-видимому, прекращается.

Резюмирую словами Труссо и Пиду:

Ежедневные наблюдения, — говорит г. Бретонно, — доказывают, что хина в больших дозах вызывает у большинства субъектов очень заметное лихорадочное движение. Характер этой лихорадки и эпохи ее появления изменяются у различных индивидуумов. Большей частью ей предшествует звон в ушах, глухота и род опьянения, затем прибавляется легкий озноб, за которым следует сухой жар с головной болью, и все оканчивается испариной. Лихорадка, возбужденная хиной, не только не уступает новым более сильным ее приемам, а напротив, ухудшается.

Жаль только, что эти авторы извращают историю и истину, приписывая это открытие Бретонно, а не Ганеману. Указание на исключительность таких фактов, на то, что хина не у всех производит подобные симптомы, не служит на них ответом. Д-р Драйздейл указал, что лекарства производят два рода действия, которые он называет безусловными и случайными. Одно, бывающее почти у всех, как, например, расширение зрачков белладонной, другое же, требующее для своего развития особенной чувствительности со стороны испытателя, а не являющееся по произволу, как и сама болезнь. Именно симптомы последнего рода всего более походят на явления идиопатической болезни, и лучше соответствуют закону similia similibus. Такого же рода и лихорадка от хины. Мне кажется, что приведенных мной свидетельств достаточно для доказательства, что лихорадочные припадки могут вызываться и действительно вызываются хиной, и этого довольно для того, чтобы перевесить сотни примеров, где она не производила такого действия. Сверх того, этого довольно для доказательства ее гомеопатичности излечиваемой ею болезни, так как не существует противоположных фактов, которые доказывали бы ее антипатичность³. Дальнейшую поддержку мы находим в факте, замеченном многими наблюдателями, что первый пароксизм по принятии хинина бывает большей частью сильнее предыдущих. Это бывает неизменно, если большая доза принята непосредственно перед пароксизмом.

Вопрос этот имеет такую важность для доказательства гомеопатии как терапевтического метода, что я остановился на нем долее обыкновенного. Но решение его имеет также практическое значение при употреблении этого средства. Если бы хина излечивала лихорадки умерщвлением микробов, то ее нужно было бы давать в больших и часто повторяемых приемах так, чтобы кровь была насыщена ей. Если же она излечивает, сообщая нервной системе замещающий шок, как полагает д-р Вуд, то лучше давать один большой прием незадолго до каждого приступа. Но если "замещающий" здесь, как и в других случаях, значит "гомеопатический"⁴, то нет нужды в таких сильных мерах, и мы должны только соразмерять наши приемы с тягостью болезни, давая их умеренно часто в свободные промежутки. Затем, если хина излечивает вследствие своей гомеопатичности, она будет это делать тем действительнее, чем ближе совпадают симптомы, и наконец может случиться, что при отдалении типа лихорадки от возбуждаемой ею, она вовсе не будет излечивать, хотя, данная в достаточно больших дозах, может подавить пароксизмы.

Эти заключения выражают опыт гомеопатов при лечении перемежающейся лихорадки. Ганеман говорит в своем предисловии к хине, что когда все симптомы соответствуют, для прекращения лихорадки достаточно одной ничтожной дозы хины непосредственно после пароксизма, прежде чем элементы нового пароксизма успеют накопиться в организме. Он не поясняет, какие должны быть эти соответствующие симптомы, но из некоторых его заметок к испытаниям мы можем догадываться, что они следующие: жажда тотчас до и после периода жара, начало пароксизма с некоторыми побочными симптомами, как-то: сердцебиение, тоска, тошнота, сильная жажда, волчий голод, давящая боль в подбрюшье или головная боль, растяжение наружных вен и прилив крови к голове.

Д-р Бейс, имевший большой опыт в Кембридже, излечивал большинство случаев 3-м и высшими делениями. Он утверждает, что

при перемежающейся лихорадке симптомом, всего сильнее показующим хину, служит ровность и определенность периодов озноба, жара и пота и резкий промежуток сравнительного здоровья. Далее, громкий шум в голове, чувство стягивания от одного уха к другому поверх темени, сильная чувствительность к сквозному ветру, чувство слабости под ложечкой, чувство пустоты в желудке без аппетита, или голод легко утоляемый, сжимающая боль под нижними левыми ребрами, иногда чувство волнения, умственное угнетение с раздражительностью.

Д-р Шаржа указывает на отсутствие жажды во время озноба и жара как показание для хины, также на обильное, хотя и медленное развитие пота (бывающего большей частью по ночам) и частые расстройства желудка и печени во время промежутков. Я говорю здесь собственно о хине. Мелкие отличительные показания для хинина приведу впоследствии.

Я вошел в эти подробности потому, что обращая на них внимание, можно достигнуть самых блестящих результатов ничтожнейшими и редкими приемами. Но я должен сознаться, что польза, приносимая такими тонкостями, перевешивается многими неудобствами. В преследовании точного подобия в бесконечном списке не всегда достоверных симптомов теряется время и получается обманутое ожидание. Хину оставляют в стороне, так как соответствие не вполне точно, между тем как оно достаточно близко для удовлетворительного излечения, хотя бы даже пришлось немного увеличить и участить приемы. В результате является, как д-р Роджерс упрекал гомеопатию, что лечение ею лихорадки, по признанию ее приверженцев, не так успешно, как аллопатией, и это просто потому что она неглижирует хинином. Не следовало бы даже и допускать подобного обвинения, и я снова рекомендую, как часто делал и прежде, лечение всех недавних и простых лихорадок одним хинином. Он действует превосходно при правильной последовательности озноба, жара и пота, не характеризуемых никакими специальными явлениями. Возражение, что он только подавляет пароксизмы, а не излечивает действительно болезнь, не имеет никакого веса, потому что в таких свежих случаях пароксизм и есть болезнь, и в их возвратах лежит все последующее зло. Далее, от него не будет вреда даже в случае неуспеха, если употреблять умеренные дозы, а так как хинин действует быстро, то теряется мало времени, если нужно прибегнуть к другим лекарствам. Этого же мнения держится один из старейших гомеопатов Соединенных Штатов д-р Джинс (Jeanes). В записке, недавно прочитанной в Филадельфийском медицинском обществе о перемежающейся лихорадке, он говорит, что свойство хины и ее алкалоида прекращать течение лихорадки составляет благодеяние для человечества, которым мы должны воспользоваться, хотя бы даже для этой цели пришлось употреблять большие дозы. С другой стороны, я разделяю мнение д-ра Гирша и других о вреде форсировать прекращение пароксизмов излишне крупными дозами, употребляя, по словам д-ра Драйздейла, избыток физиологического действия, вместо того, чтобы дать ему перейти в терапевтическое. Это в особенности достойно осуждения в случаях длительных, где проявилось худосочие. Здесь можно прибегнуть к самому тонкому и специализированному гомеопатическому течению.

Я достаточно сказал о двух главных действиях хины, ее тоническом и противолихорадочном свойстве. Но кроме того, хина полезна во многих случаях, большинство которых указал сам Ганеман. Из ее патогенетических симптомов, говорит он, оказывается, что она излечивает лишь небольшое число болезней. Сначала он специфирует род лихорадки и слабости, где она пригодна, как мы видели выше, а затем продолжает:

1) Первичным действием хина производит понос, поэтому излечивает некоторые виды поноса, лишь бы соответствовали другие симптомы.

Это странное свойство для вещества, содержащего в себе так много танина, но оно постоянно повторялось как в испытаниях Ганемана, так и Йорга, и было замечено также у работников на парижских хининных фабриках. Я часто поверял его на практике как при остром, так и хроническом поносе. Последний должен быть пассивный и безболезненный, при воспалении же и изъязвлении кишок требуется арсеник и другие средства подобного рода. Но при остром летнем поносе — не осеннем, который бывает более обильным и желчным — всегда бывают сильные схватывающие боли. Первым действием хина их облегчает, после чего прекращается и самый понос. Хина также одно из лучших средств против поноса непереваренной пищей (lienteria).

2) Хина излечивает слишком легкое и частое болезненное возбуждение половых органов, кончающееся непроизвольным выделением семени, производимое даже легким раздражением живота.

Половое возбуждение было замечено несколькими из испытателей Йорга и самим Ганеманом. Д-р Филлипс говорит, что его вызывают все алкалоиды хины. Состояние, описываемое Ганеманом, есть то, которое остается после слишком частого повторения этого возбуждения, в особенности ненормального рода.

3) Боль, возбуждаемая малейшим движением пораженного члена, постепенно доходящая до ужасающей степени, часто излечивается одной каплей 12-го деления хины, даже хотя бы припадки часто повторялись.

В другом месте он говорит, что и боли от хины

усиливаются от движения и в особенности от прикосновения и характеризуются тем, что хотя бы они исчезли на минуту, они могут быть снова вызваны простым прикосновением к больному месту, и тогда становятся ужасными и невыносимыми.

Невралгические и ревматические боли такого характера уступают часто хине; они бывают тянущие, рвущие и даже дергающие. Ганеман рекомендует хину также в некоторых формах желтухи, при мокрой гангрене наружных частей и при нагноении в легких. Наконец он говорит:

Хина полезна только в тех случаях, когда ночной покой больного смущается подобным же образом, который характеризует хину,

а об этом беспокойстве он замечает:

Хину характеризует тревожный сон со сновидениями, возбуждающими беспокойство и вздрагивание; проснувшись, больной с трудом приходит в себя, или беспокойство продолжается.

Это лучшее средство, когда такой беспокойный сон происходит от неумеренного употребления чая так же, как нукс вомика при соответствующих последствиях от кофе.

Я привел эти заметки Ганемана в подробности, так как он очень близко изучал хину. Ее патогенез изобилует ссылками от одного симптома на другой, что он делает только еще относительно игнации и пульсатиллы. Мало чего остается прибавить к его перечислениям целебных свойств хины. Однако можно упомянуть о ее пользе при расслабленном состоянии связок суставов (в особенности лодыжек), когда они ноют при всяком напряжении. Кроме того, она, по-видимому, возбуждает функции яичников и матки, так что месячное превращается в настоящее кровотечение, причем кровь выделяется в виде черных сгустков. Таким образом, она гомеопатична самой меноррагии так же, как и слабости, от нее происходящей. Д-р Гернси считал главным показанием для нее, когда симптомы ухудшаются через день и когда бывает растяжение живота: "живот полный и тугой, точно набитый; отрыжка не доставляет облегчения". Подобное же ощущение испытывается в других местах, даже в конечностях, так что приходится ослаблять подвязки так же, как и пояс. Д-р Тейер (Thayer) в Бостоне, очень опытный врач, хвалит хину при желчных камнях. С 1854 г. он не имел ни одного неудачного случая; выздоровление было всегда радикальное и прочное. Он дает 6-ое деление, увеличивая промежутки между приемами до одного раза в месяц. Иногда припадки сначала как будто учащаются, пока, как он предполагает, желчный пузырь не опорожнится, но затем они ослабевают и прекращаются⁵.

Как противомалярийное средство хину можно сравнить с Arsenicum и Cedron, как тоническое — с Ferrum. Ганеман рекомендует 12-е деление. Что касается меня, то кроме как при нервных состояниях, я не нахожу нужным идти далее 1-го, а при изнурительной лихорадке от нагноения, кажется, лучше действует цельная тинктура.

¹ London Med. Record, II, 333.
² См. свидетельства Обера и Гедорфа в статье Ланггейнца и Вейтенвебера и Гетца в Monthly Hom. Review, X, 760.
³ Отсутствие последующих периодических возвратов лихорадки, возбужденной хиной, не имеет значения для этого вопроса. Недостаток можно восполнить при лечении повторением приема.
⁴ См. стр. 208.
⁵ Brit. Journ. of Hom., XXXIII, 345.

 ЛЕКЦИЯ XXV    СОДЕРЖАНИЕ   ЛЕКЦИЯ XXVII