Лекция XLVI
NUX MOSCHATA, OENANTHE CROCATA, OLEANDER, OPIUM

NUX MOSCHATA — НУКС МОШАТА — МУСКАТНЫЙ ОРЕХ

В обыкновенной фармакологии препарат этот называется Муristica.

Гомеопатическая тинктура приготовляется настоем очищенного спирта на орехах. Нукс мошата была испытана в 1833 г. д-ром Гельбигом на 19-ти мужчинах и 9-ти женщинах и также на самом себе. Результаты были напечатаны в монографии "Heraklides", содержащей также вкратце все, что известно об этом средстве из прежней литературы. В 1-м томе Revue de la Matière Médicale Spécifique, д-р Roth перевел испытание, привел в порядок симптомы и поместил несколько случаев отравления. Наконец, в своей Materia Medica (1873 г.) Геринг делает компиляции из Пельбига и всего позднейшего материала относительно его патогенетического и лечебного действия. Патогенез Аллена основан на исследованиях Геринга и содержит 571 симптом.

Мускатный орех ставят в число "наркотических" средств, но наркоз его особенного характера. Schmidius (1683 г.) рассказывает случай, где 4 мускатных ореха совершенно поразили нервную систему. Больной оставался в течение трех дней в состоянии coma vigil, по выходе из которого совершенно потерял память. Потом явилась длительная лихорадка с бессонницей и сердцебиением, и наконец паралич всех членов. Рассудок и память вернулись только через 8 дней. Это крайний случай. Куллен приводит подобный же, но не столь продолжительный. В последнем и в некоторых других примерах за спячкой последовал бред. На Пуркинье действие его было очень похоже на каннабис индика — понятия времени и пространства были до крайности преувеличены. Кроме предыдущих симптомов, замечательны следующие: потеря памяти, сильная наклонность к смеху, головная боль с сонливостью или чувство слабости в мозгу, прилив крови к голове; все кажется большим и красным; меловой вкус, сухость рта и горла без жажды (Гернси считает этот симптом главным показанием), ощущение, будто что-то сжимает сердце, и боль в голенях как от раздробления костей. К этому я могу прибавить два любопытных ощущения больного, съевшего мускатный орех, а именно, при взгляде на предметы постепенное уменьшение их величины, и чувство охлаждения и пустоты с растяжением под сердцем.

Обычное, современное употребление мускатного ореха заключается в словах Перейры:

Во врачебном отношении мускатный орех как и другие пряности употребляется как возбуждающее и ветрогонное средство.

Последнее действие, по-видимому, специфического характера, так как в гомеопатии средство это приобретает все бóльшую и бóльшую известность против диспепсии с ветрами, при сильном вздутии желудка, производящем стеснение сердца и легких и боль за грудной костью; когда переваривается только сильно приправленная пища и при икоте. Нукс мошата в особенности полезна для нервных; например, истеричных и беременных женщин, и когда неприятные волнения возбуждают ветры. Другие свойства этого средства еще недостаточно определены, хотя оно несомненно обладает ими. Д-р Гельбиг считает его всего пригоднее для женщин и детей, и когда есть сонливость и расположение к дурноте. Также при холодной и сухой коже, без наклонности к испарине и при отягощении симптомов от холодного влажного воздуха и улучшении от наружной теплоты. Тест рекомендует его при переходе подагры на желудок.

Moschus, Asafoetida и Ambra действуют подобно этому средству.

Гельбиг употреблял преимущественно 2-е деление. Ганеман, вероятно, прибегнул бы к высшим.

OENANTHE CROСATA — ЭНАНТЕ КРОКАТА

Самая действительная часть этого растения — корень, и фармакопея рекомендует приготовлять из него спиртную тинктуру.

Мы знаем энанте только из отравлений ею (у Аллена собрано их 72) и из нескольких опытов, сделанным над животными. Она принадлежит к семейству зонтичных, так же, как этуза и цикута, и как справедливо говорит Кристисон, есть самое сильнодействующее средство из всей группы. Для нас ее главный интерес заключается в том факте, что явления ее токсического действия ближе других средств похожи на эпилепсию. Д-р Блок, ученик д-ра Энбер-Гурбейра, изучал ее с этой точки зрения. Отчет об его опытах находится в 32-м томе British Journal of Homoeopathy. Эти опыты над животными совершенно подтверждают аналогию, внушаемую отчетами об отравлениях, и доказывают материальные изменения (воспаление и размягчение) в центральном пункте болезни, продолговатом мозге и в его соседстве.

Поэтому мы можем надеяться применять энанте при конвульсиях эпилептического типа. Сомнительно, чтобы она оказала пользу при настоящей эпилепсии, разве только при самой недавней. Д-р Драйздейл основательно указал, что едва ли можно искать целительные средства против этой болезни между теми, которые вызывают подобные же пароксизмы в острых отравлениях ими. Мы должны бороться с ближайшей упорной причиной лекарствами, действие которых продолжительное и постоянное. Д-р Oehme разумнее применил энанте для прекращения эпилептовидных конвульсий у детей и беременных женщин, где она оказалась очень полезной¹. Он дает 3-е деление.

OLEANDER — NERIUM OLEANDER — ОЛЕАНДР

Тинктура приготовляется из свежих листьев.

Патогенез олеандра помещен в 1-м томе Reine Arzneimittellehre и содержит 342 симптома Ганемана и пяти других испытателей и 10 из авторов. Аллен добавляет несколько новых наблюдений. Олеандр, по-видимому, средство умеренно наркотическое, а также сердечный яд, как наперсточник. Ганеман считает себя первым, введшим его в медицину; если он подразумевает новейшее время, то он прав, но его употреблял Гален. Ганеман считает его полезным в некоторых видах умственного расстройства, как рассеянность, в некоторых безболезненных параличах и при сыпях на голове и других страданиях кожи головы. Средство это имеет, по-видимому, избирательное сродство к коже. "Кожа всего тела очень чувствительна: одно прикосновение платья раздражает и осадняет ее". И затем: "Через сорок часов после приема грызущий зуд, точно от сыпи, по всему телу при раздевании". Ноак и Тринкс говорят, что олеандр в особенности полезен при сыпях на голове, то чешуйчатых, то мокрых, со жгучим зудом. Следующие симптомы взяты из случая отравления, и привели к его употреблению при параличе языка: способность речи почти совершенно потеряна, но дыхание естественное; больная пытается отвечать, но может издавать только звуки, а не слова. Гартман рекомендует его при поносе. Если хина и феррум не доставляют облегчения при этой болезни, то можно попробовать олеандр. Относительно дозы, я могу только сказать, что Ганеман рекомендует 6-е деление.

OPIUM — ОПИЙ

В старой школе средство это стоит во главе других, у нас же занимает лишь второстепенное место.

Для нашей практики приготовляется обыкновенным способом тинктура или растирание. Патогенез опиума в 1-м томе Reine Arzneimittellehre. Из его 662-х симптомов только 144 взяты из испытаний над здоровыми, остальные 4/5 заимствованы из авторов. Разбор д-ром Ланггейнцом большинства этих последних показывает их сомнительное качество, или относительно способа приема лекарства, или субъектов его влияния. Мои личные исследования привели меня к такому же мнению. Ганеман тоже осуждает их, говоря, что большей частью это вторичные действия и потому (по его взгляду) непригодные для гомеопатического применения. Но в добавление к его симптомам у нас есть два превосходных испытания опиума в малых, но вещественных дозах. Одно принадлежит профессору Йоргу и 20-ти его ученикам, а другое д-ру Эйдгерру в Вене, в котором, кроме него, принимали участие 10 лиц. Полный отчет о последнем находится в 1-м томе Журнала Австрийского гомеопатического общества. Д-р Аллен, соединяя симптомы из всех этих источников, прибавляет к ним еще много новых, так что составляется всего 2300 симптомов.

Опиум, как известно, есть вещество очень сложного состава. Он содержит в себе много алкалоидов — морфий, нарцеин, меконин, кодеин, тебаин и другие — из которых каждый имеет отдельное действие. Действия эти есть результат соединения сил этих ингредиентов. В форме опиума эти составные части даны нам природой. Он был испытан на здоровых и на больных как отдельное вещество. Таким образом, он есть сам по себе лекарство. Составные же его части тоже могут быть употребляемы терапевтически, насколько известны их патогенетические действия. Но они не могут заменить опиум, а опиум не заменяет их. О некоторых из них я буду говорить впоследствии, в настоящее же время займемся самым опиумом.

Ганеман говорит, что действия опиума труднее определить, чем большинство других лекарств; то же находят и последующие наблюдатели. Действие его так же сложно, как и состав, и не так-то легко разъяснить его. Для этого существуют различные теории — например, что он возбуждает одни части нервной системы и угнетает другие, что он вначале возбуждает, а затем наркотизирует; что он имеет возбуждающее действие в умеренной дозе и наркотическое в большой.

Ни одно из этих объяснений не удовлетворяло меня, и в течение последних 20 лет мое внимание много раз обращалось на этот предмет в надежде проникнуть в его тайну. Я полагаю, что теперь они для меня яснее, чем когда-либо прежде, во всяком случае я выскажу теперь мои самые зрелые соображения, в то же время прося принимать их quantum valeant и просто как выражение моего мнения.

Обратимся к фактам. В умеренной дозе опиум, по-видимому, действует возбуждающим образом. Это действие в особенности ощущается при угнетенном и охлажденном состоянии тела, как при голоде и катаре, описанных д-ром Энсти², или при физической и моральной подавленности, заставляющей прибегать к нему бедняков. У некоторых же это возбуждающее действие опиума проявляется при обыкновенном состоянии организма. Но здесь потребны большие дозы и приближение к наркозу замечается в том, что нередко это возбуждение кончается коматозным сном.

Затем, даже в дозах, достаточных для возбуждения несомненно отравляющих действий, опиум, по-видимому, возбуждает некоторые части нервных центров. Ганеман замечает, что он производит раздражительность произвольных мышц и возбуждает воображение и храбрость. Под эти две статьи можно подвести явления его, так сказать, отравляющего возбуждения. В первом отделе мы имеем наблюдения, довольно многочисленные, показывающие, что у детей и у низших животных опиум может возбуждать конвульсии, иногда клонического, но также часто настоящего тетанического характера; что же касается возбуждения воображения и вообще впечатлений, то известно, что на Востоке употребляют опиум как у нас спиртные напитки, для возбуждения храбрости и полового желания.

С другой стороны, все сознаются, что полное действие опиума есть чистый наркоз — т. е. угнетение и паралич всей функциональной деятельности нервной системы. Прежде всего теряют свою силу нервы чувств, и процесс этот может сопровождать тупая ноющая боль. Но вскоре это выражается на самом мозге — сначала в тихом бормочущем бреде, а затем в появлении того состояния, которое на высоте своего развития называется кома. Кома не есть усиление естественного сна. Это и вовсе не сон, но оцепенение, из которого сначала легко вывести больного, но оно тотчас же снова возвращается, и наконец переходит в полную потерю сознания. При этом состоянии ощущение, мышление и двигательная способность также прекращаются, дыхание делается слабее, деятельность сердца медленнее и наконец является смерть от прекращения дыхания.

Трудность заключается в объяснении явлений возбуждения, которые бывают от времени до времени в действии этого средства, бесспорно наркотического. Явления же в сферах двигательной, мыслительной и эмоциональной, по-видимому, удовлетворительно объясняет д-р Энсти. Он показывает (Ганеман заметил это раньше его), что в то время, как фантазия и желание бывают возбуждены, высшие способности ума уже притуплены. Он доказывает, что в нормальном состоянии мы сдерживаем зверя внутри нас, но что в опьянении опиумом или спиртом наш контроль ослабевает, и животная природа громко заявляет о себе, пока и она тоже наконец не уступит наркотическому влиянию. Это вполне верно относительно алкоголя и применимо к опиуму. Затем, д-р Энсти утверждает, что совершенно несправедливо признавать конвульсии за доказательство возбуждения двигательной энергии. Они могут означать неправильное и беспокойное распределение, или указывать на неравномерную деятельность вследствие уничтожения контроля высших центров, или уменьшения сопротивления рефлекторному возбуждению, но ни в одном из этих случаев нет усиления функциональной деятельности.

Но я пойду далее д-ра Энсти, хотя и в том же направлении. Кажущееся возбуждение, производимое большими дозами, утверждает он, есть в сущности паралич некоторых нервных центров, допускающий усиленное проявление деятельности остальных. Мне кажется, что то же объяснение пригодно и для кажущегося возбуждения (например, умственной и мышечной энергии), производимого малыми дозами, и которое ему представляется настоящим. Мне кажется неосновательным, чтобы вещество, в умеренных дозах возбуждающее какую-либо функцию, в немного больших угнетало ее³. Я понимаю, что это может быть, когда доза слишком велика, как в аналогичном случае слишком сильного гальванического тока. Но здесь вопрос в разнице 1/2 грана и 2-х гранов морфия⁴. Эта разница не может причинить внезапного разрушения жизненной силы, а между тем нас заставляют верить, что его влияние парализующее, а первого возбуждающее. Я не могу этого признать, а так как паралич несомненен, то я сомневаюсь в том, что симптомы возбуждения (существование которых я вполне допускаю) происходят от непосредственного влияния этого рода, производимого опиумом на органы, где они проявляются.

Какая же это часть нервной системы, угнетение деятельности которой объясняет ее возбуждение в других частях? Я отвечаю: симпатическая. Есть кажущийся антагонизм и противоречие между нервами этого порядка и головноспинными, и они-то объясняют многие явления действия лекарств и болезни. Если мы будем раздражать симпатический узел, то его нервы заставляют сокращаться снабжаемые ими артерии. Поэтому через соответствующую часть тела протекает менее крови, она становится холодной, бледной, сжимается, и ее нервная, мышечная и выделительная деятельность ослабевает. Если же, напротив, мы разрежем сосудистые нервы какого-либо органа, то является совершенно противоположное. Кровообращение его и функциональная энергия усиливаются или по крайней мере действуют быстрее. Если поэтому угнетающий деятель проявляет свое влияние прежде на симпатическую систему, то его ближайшим следствием будет кажущееся возбуждение вследствие усиления притока крови.

Что опиум угнетает симпатическую систему, я считаю доказанным вследствие многих совместных явлений, которых мы еще не рассматривали. Между ними мы находим уменьшение раздражительности непроизвольных (неполосатых) мышц, что, как заметил Ганеман, существует одновременно с возбуждением произвольных. Запор торпидного характера есть хорошо известное последствие опиатов. Труссо и Пиду обратили внимание на соответствующее состояние — медленное и потому трудное выделение — в мочевом пузыре. Их внимательные наблюдения подтверждают также потогонное действие опиума и показывают, что кожа при этом бывает горячая и красная, что может быть от сосудодвигательного угнетения. Горячая кожа от белладонны, которую мы приписываем раздражению тканей, суха как при скарлатине. В лице то же состояние проявляется краской, в голове тяжестью, головокружением и сонливостью, а в глазах налитием соединительной оболочки и (как показывает офтальмоскоп) сетчатки. Но в этой последней области мы видим явление еще более значительное, которое само по себе, по-видимому, служит ключом к всему.

Я говорю о сокращении зрачка, характеризующем отравление опиумом. По словам д-ра Гарлея,

у человека это самое постоянное из действий опиума, и является через 10 или 15 минут после подкожного его впрыскивания. Оно бывает независимо от гипноза.

Где же объяснение этого? В последнее время явилась наклонность приписывать это возбуждению глазодвигательного нерва. Этот взгляд поддерживают Гарлей, Рингер и Вуд. Я же не могу с этим согласиться, и как в 1860 г. утверждаю, что это результат симпатического угнетения. Продолжение же сокращения, даже после того, как глазодвигательный нерв должен был потерять свой энергию, объясняется последними исследованиями строения райка, доказывающими, что это, скорее, напрягающийся, чем мышечный орган. Таким образом сокращение, производимое рассечением или угнетением симпатического нерва, происходит от конгестии райка точно так же, как и от неуравновешенной деятельности его круговых волокон, и соответствует малому зрачку полнокровия или апоплексии. С этим согласно наблюдение д-ра Энсти, что тотчас после смерти от отравления опиумом зрачки расширяются; сосуды в то же время пусты по всей поверхности, которая бледна, а не красна, как прежде.

Прочтем теперь с этой мыслью несколько примеров и описаний ранних действий опиума и посмотрим, не объясним ли их и не согласуем ли с хорошо известными последующими явлениями. Вот как описывает д-р Гарлей последствия впрыскивания 1/6 грана морфия за вертлюг больной ишиасом:

Через 10 минут явилось головокружение и сонливость, и она заснула. Проснувшись через час, она все-таки жаловалась на головокружение. Щеки и лоб были горячи и красны. Она чувствовала жар во всем теле. Пульс был увеличен и усилен. Зрачки сократились от 1/5 до 1/6 дюйма в темноте; через час они составили 1/7. Язык был чист и влажен.

Затем возьмем описание д-ра Филлипса отравления опиумом:

Когда количество очень велико, а форма его допускает всасывание всего, то течение симптомов следующее: у взрослого больного очень скоро является ощущение полноты в голове, которое начинается в затылке и оттуда распространяется; через несколько минут является большая постоянно усиливающаяся сонливость и ощущение общего жара, делающееся почти невыносимым, а потом испарина.

Переходя теперь от здоровья к болезни, мы имеем описание д-ра Энсти последствий малой дозы опиума на себе при страдании от голода или катара. В обоих этих случаях поверхность охлаждена, мелкие артерия сокращены; он заметил в особенности приятное ощущение теплоты, распространяющейся по всему телу, когда опиум начинал действовать. Теперь взглянем на больного в первой стадии лихорадочного пароксизма. Кожа бледная, холодная, сухая, кровообращение и дыхание быстрые и слабые, зрачки расширены, все указывает на сосудодвигательное возбуждение. Когда в этом состоянии, говорит д-р Томас Уотсон, давали полный прием опиума, то в большинстве случаев

через несколько минут замечалось веселое настроение, пульс из слабого, быстрого и иногда неправильного делался полным, менее частым и ровным; приятная теплота распространялась по телу, и всякое неприятное чувство исчезало иногда в четверть часа. Больные сами удивлялись внезапному изменению своих ощущений.

Подобные же результаты достигаются, и даже быстрее, вдыханием амилнитрита, который действует, как известно, расслабляя мелкие артерии. Наконец, привожу факт, часто замечаемый при опытах под наблюдением д-ра Юза Беннета над противоядным действием меконовокислого морфия и сернокислого атропина⁵, а именно, сосуды, переполненные кровью под влиянием первого, значительно сокращались, когда давали второй, а мы уже видели, что атропин, характеристически расширяющий зрачки, возбуждает симпатический нерв. Опыты с морфием над животными не всегда доставляют удовлетворительные результаты, но из последних — Пикара и Ребатела — выведены подобные же заключения, именно, что морфий сокращает зрачки и расширяет мелкие сосуды симпатическим парезом. Из всего этого, мне кажется, мы можем справедливо заключить, что опиум прямо парализует нервную систему, и что кажущееся возбуждение, бывающее в начале его действия, происходит от удаления контроля, производимого на кровообращение сосудистыми нервами. Это явление аналогично с теми, которые наблюдаются на лице, когда разрезан шейный симпатический нерв, или вообще в теле, когда ганглионные центры угнетены ледяными компрессами на спину. Таким образом, мы приводим все действие опиума к однообразному и ясному описанию.

Нам остается только рассмотреть значение изменений в дыхательных и сердечных движениях, производимых опиумом, и представить себе последующие действия отравления им.

I. Опиум убивает, как мы видели, останавливая дыхание. Движения груди начинают ослабевать вскоре после его приема; затем дыхание совершается только грудобрюшной преградой; оно медленно, вздохами, неправильно, и наконец останавливается. Это легко объяснить постепенным поражением вначале чувствительных, а потом и двигательных возбудителей этого процесса; позже дыхание поражается так же конгестивной спячкой мозга, как при апоплексии. Пульс бывает поражен еще ранее, а именно, в так называемой стадии возбуждения; он тогда полон, несколько ускоренный и сильный; но он понижается вместе с дыханием, и во второй стадии отравления характеристически медлен, хотя все-таки остается полным. Опыт доказывает, что это замедление деятельности сердца происходит от задерживающего влияния блуждающих нервов, а состояние прилива крови к мозгу объясняет, что мозговые центры нервов могут быть возбуждены, как они бывают, например, при острой головной водянке и в апоплексии.

II. Последствия опиума, когда спячка прошла, очень походят на последствия опьянения вином: тошнота, отсутствие аппетита, головная боль, зябкость, беспокойство, бессонница, запор. Они не составляют противоположности с предыдущим состоянием, но только попеременные колебания нарушенного равновесия. Зябкость и бессонница означают такое же угнетение жизненности нервной системы, как прежде жар и сонливость. Эти последствия лучше всего видны у несчастных, постоянно употребляющих опиум, вся жизнь которых проходит в таких болезненных изменениях.

Мы переходим теперь к целебным свойствам опиума. Прежде всего дóлжно исследовать, как далеко может доходить его физиологическое действие при лечении болезней. Это покажется странным вопросом для аллопатов, в особенности в наши дни "подкожного морфия". Цель же гомеопатического лечения есть избегать такого физиологического действия, возбуждать его только до того пункта, при котором оно неютрализует подобное уже присущее состояние. Поэтому употреблять опиум для возбуждения сна, для облегчения боли или судорог и для остановки чрезмерных выделений у нас было бы дозволено, если бы эти явления не находили себе других подобнодействующих лекарств, достигающих той же цели. И даже тогда является важный вопрос, что составляет худшее зло: лекарство или болезнь? У Ганемана есть превосходные заметки об этом предмете:

Короткий кашель от простуды, — говорит он, — дрожь от испуга, понос также от испуга, простуды или других неважных причин, позывы ко рвоте, вследствие душевных волнений и т. п., иногда быстро уступают опиуму, потому что все, что нужно при этих страданиях, это только прекратить их на короткое время для того чтобы в этот промежуток дать возможность организму удалить расположение к этим страданиям и восстановить здоровье с помощью присущих ему сил.

Те же основания можно применить к лечению недавних и легких болей и судорог и к началу катарального гриппа. Но в болезненных состояниях более продолжительного характера составляет чрезвычайно важный вопрос, можем ли мы прибегнуть к паллиативному лечению препаратами опиума. Медицинский мир кишит случаями (а сколько их остается неизвестными?) его вредного влияния⁶.

Морфиоманию так же легко возбудить, как и белую горячку; а какого сорта нервную систему передадут такие субъекты своему потомству? Конечно, мы не откажем страдающим неизлечимыми болезнями в каком бы то ни было облегчении их мук. Но если исцеление возможно, то я убежден, что мы только уменьшаем шансы пациентов на излечение и прибавляем к их страданиям новые, возбуждая в их организмах наркотизм опиума.

Оставление опийных препаратов для новообращенного в гомеопатию составляет одно из труднейших испытаний, требуемых изменением его практики. Ему нет надобности делать это вдруг. Пусть он испытает, насколько их заменяют гораздо более многочисленные и сильнейшие специфические средства, которыми он теперь обладает. Кашель, понос, невралгия, которые он прекращал прежде, отравляя нервы, теперь находят в его доспехах прямо действующие на них лекарства. Пусть он бережет опийные препараты для случаев неизлечимых, и употребление их станет все реже и реже. Что касается до меня, то я могу смело сказать, что за 20 лет гомеопатической практики опиум не понадобился мне ни разу в 500 случаях.

Итак, мы обращаемся к гомеопатическим применениям опиума и находим, что они ограниченнее, чем можно было ожидать. Правда, Перейра дает длинный список страданий, где он противопоказуется, и они-то, конечно, и составляют те состояния, где мы применяем его согласно закону подобия. Но утверждения его слишком широки и общи, и Ганеман верно предвидел это, говоря:

Опиум — одно из таких средств, первичные действия которого редко соответствуют гомеопатически симптомам болезни.

Кроме того, он указал на два главные болезненные состояния, которым он действительно соответствует.

Опиум есть специфическое средство, — пишет он, — для некоторых видов самого упорного запора,

в особенности при испражнениях в виде круглых черных твердых шариков и при недеятельности прямой кишки; он действует также на кишечные завалы паралитического характера и на закрытую грыжу. Он составляет главное средство при свинцовой колике; по-видимому, он действует тут, удаляя запор. В этих последних применениях мы сходимся с аллопатами, но это потому, что здесь они бессознательно гомеопатизируют.

Опиум также специфичен, — продолжает Ганеман, — при острых лихорадках, характеризуемых спячкой, граничащей с оцепенением, и отсутствием всяких болей, храпением с открытым ртом, полуподергиванием членов и жгучим жаром потеющего тела.

Что он действительно гомеопатичен лихорадочному состоянию, можно заключить из опытов с морфием над животными, сообщенных д-ром Oglesby в 4-м томе Practitioner, где почти всегда за приемом его следовало повышение температуры на два или на три градуса. Мозговые симптомы лихорадки столько же напоминают действия опиума, как и белены, и белладонны, а в таких случаях он всегда бывает полезен. Сонливость, которой сильнейшую форму составляет спячка, служит всегда специальным показанием для опиума; она может иногда быть сама по себе болезнью, и тогда не может быть никакого затруднения в выборе лекарства. Так, д-р Бейс рекомендует его при пассивном приливе крови к мозгу с сонливостью после еды у больных, расположенных к апоплексии, а д-р Друри находит его полезным при спячке от уремии. Д-р Гернси назначает его, когда у больного сильная сонливость, но он не может заснуть. Опиум иногда пригоден также при головных болях, подобных возбуждаемым им, и при атонической диспепсии пьяниц. Он, кажется, парализует мышечные волокна дна мочевого пузыря, а не его замыкающие мышцы (в противоположность белладонне), и поэтому полезен при паралитическом задержании мочи. Всего полезнее он во всех этих страданиях (а может быть и в других), когда они являются последствием испуга.

Я еще не говорил об отношении опиума в двум важным мозговым страданиям — белой горячке и апоплексии.

Походя так своим действием на алкоголь, опиум должен бы был применяться при гомеопатическом лечении белой горячки. Однако же я не могу сослаться на обычное употребление его в этой болезни как на пример применения закона подобия, так как его дают (или, скорее, давали) в больших дозах для возбуждения сна. В нашей же литературе очень мало примеров белой горячки. В случаях, которые лечил лично я, гиосциам и белладонна были лучше показуемы, чем опиум, которого острый бред, сверх того, без галлюцинаций. Но когда белая горячка является как последствие лишения спиртных напитков для привычных пьяниц, то не следует забывать аналогии с мучениями людей, привыкших к опиуму. Стилле, приводя из Либермана описание хронического бреда, в который они наконец впадают, говорит

Эти образы, составляющие буквальную копию с призраками курителей опиума, имеют также сходство с более знакомыми нам зрительными иллюзиями белой горячки.

При апоплексии опиум у нас в большом употреблении, однако же, еще вопрос, гарантирует ли его употребление здесь симптоматическое сходство, хотя оно и несомненно. При апоплексии мы можем лечить не кровоизлияние, которое неизлечимо, но то, что произвело разрыв перерожденных кровеносных сосудов, и что, если не удержать его распространения, угрожает усилить зло. Эта причина может быть или возбуждение общего кровообращения, или деятельный прилив крови к мозгу. В обоих случаях гомеопатичен ли опиум болезненному состоянию? В первом случае аконит служит нам заменой ланцета, а во втором истинными патогенетическими подобиями являются нукс вомика и белладонна. Когда кровоизлияния не произошло, а есть только деятельный прилив крови, то этих двух средств совершенно достаточно. Но когда произошло кровоизлияние, и опасность происходит от угнетения жизненных центров в основании мозга, несколько приемов опиума могут быть полезны, так как в этом случае он будет гомеопатичен. В связи с этим следует помнить замечание д-ра Рингера, что

кровоизлияние в варолиев мост возбуждает симптомы почти идентичные с отравлением опиумом.

Опиум применяют иногда к лечению диабета, где он может не только облегчать симптомы, но и излечивать, вследствие его гомеопатичности этой болезни. Д-р Коуз (Coze), желая определить его действие здесь, впрыснул 15 грамм раствора азотнокислого морфия в дистиллированной воде в шейную вену кролика. Моча не была исследована, но количество сахара в печени, а также и в артериальной крови, было более чем удвоено⁷. Бернар также недавно сообщил, что морфий вызывает сахарную мочу тем же способом, как и кураре, и прободение дна четвертого желудочка, т. е. усиливая кровообращение в печени⁸. Другое гомеопатическое употребление опиума у аллопатов есть в форме малых доз доверова порошка, для уничтожения пота в чахотке⁹. Препарат этот, составленный из опиума, рвотного корня и сернокислого калия, есть известное в обыкновенной практике потогонное.

Cannabis indica составляет единственное настоящее подобие опиума.

Кроме случаев страдания кишок, высшие деления, кажется, действуют всего лучше.

¹ New England Med. Gazette, Июнь, 1877.
² Stimulants and Narcotics.
³ См. рассуждение об этом в лекции V.
⁴ Я привожу эти количества, так как они были приняты д-ром Энсти в опытах над собой, но для желающих повторить их было бы безопаснее уменьшить maximum дозы.
⁵ См. Researches into the Antagonism of Medicines (1875).
⁶ В 15 из 53 случаев подкожного впрыскивания опиума были неприятные последствия, в 7 произошла смерть, и однако же только в одном из них была употреблена доза несколько выше обыкновенной. Brit. Journal of Hom., 16 ноября 1878 г. Также Lancet, 10 апреля 1880 г.
⁷ Brit. Journal of Hom., XXIV, 255.
⁸ London Medical Record, I, 725.
⁹ Brit. Journal of Hom., XXIII, 108 и Practitioner, сентябрь 1879.

 ЛЕКЦИЯ XLV    СОДЕРЖАНИЕ   ЛЕКЦИЯ XLVII