Предисловие

В течение нескольких лет я использовал Pyrogenium при брюшном тифе и в случаях предположительно септического заражения крови, но так как мои наблюдения лихорадки были немногочисленны и редки, я не собирался их публиковать, полагая, что некоторые мои коллеги, сталкивающиеся с длительными лихорадками чаще, чем я, вскоре продвинутся вперед, получив результаты в большом эксперименте с этим мощным средством; я все ждал и ждал, пока не навел справки и не выяснил, что Pyrogenium как терапевтическое средство практически неизвестен. Поскольку д-р Драйсдейл из Ливерпуля первым обратил внимание врачей на Pyrogenium, я обратился за клинической информацией на север, но напрасно. Спустя некоторое время мой небольшой запас Pyrogenium истощился, я сделал запрос о закупке на севере нового, но узнал, что Pyrogenium не выдержал проверку практикой, оказался, фактически, бесполезным, и от него отказались, посчитав терапевтически нежизнеспособным. Причины такой отрицательной оценки мне расследовать незачем; мне вполне достаточно противоположного утверждения, что Pyrogenium на самом деле то же, что "Aconitum при брюшном тифе или лихорадке тифоидного типа", как кратко охарактеризовал его Драйсдейл.

Опыт учит нас, что чрезмерная похвала действует как отрава, пагубно влияя на новые лекарства, поэтому я буду весьма сдержан и не стану хвалить Pyrogenium слишком сильно, несмотря на то, что я наполовину убежден, что действие Pyrogenium при лихорадке от заражения крови весьма подобно на действие так называемого специфика, но пусть это лекарство движется вперед и вступает в свои новые сражения, в которых, как я думаю, одержит победу.

Услышав, что д-р Шульдхем из Путни имеет некоторый практический опыт применения Pyrogenium, я обратился к нему с расспросами письменно, и его быстрый и доброжелательный ответ вы найдете в конце этой брошюры. Я буду рад поместить в новом издании этого материала описание опыта любых коллег, которые благосклонно предоставят мне свои результаты.

Двое из ведущих гомеопатических аптекарей Лондона весьма любезно приготовили мне Pyrogenium, я получил его через одного гомеопатического аптекаря Королевства, и все основные аптекари в метрополии имеют теперь его в своем запасе. Те гомеопатические аптекари, которые пожелают изготовить Pyrogenium самостоятельно, найдут указания в брошюре Драйсдейла, но не следует пропускать контрольный опыт на мышах, и разведения должны быть приготовлены сразу же и без глицерина.

Я рекомендую обычное шестое сотенное гомеопатическое разведение, пять капель на десертную ложку воды, принимать каждые два часа, что совершенно безопасно и может быть назначено самым маленьким и хрупким детям.

На следующих страницах я приведу лишь такие подробности, которые, на мой взгляд, необходимы читателям для того, чтобы вынести независимое суждение о значении Pyrogenium при лихорадке.

Дж. Комптон Бернетт
4, Финсбери серкус, Е.С.
24 февраля 1888 года

Лихорадки и заражение крови

Если бы гомеопаты ничего не сделали в практической медицине, кроме того, что установили и уточнили использование Aconitum при воспалениях и лихорадках воспалительного характера, они бы в достаточной мере заслужили бессмертную благодарность всего человечества. То, что использование Aconitum установлено ими с научной точностью, общеизвестно и не вызывает никаких сомнений, так как "мы не пьем наш Aconitum из кружки Уилксиана".

Но, несмотря на то, что действие Aconitum нам хорошо известно, если к нам в руки попадает пациент с воспалительной лихорадкой, мы лечим брюшнотифозную и другие длительные лихорадки, связанные с отравлением крови, совершенно другим образом.

Признано, что Aconitum не является важным средством даже при этих длительных лихорадках, так как не останавливает их и не сокращает их длительность, хотя все же будет облегчать их и сделает немало для того, чтобы мягкое течение болезни стало еще мягче — возможно, посредством потоотделения.

Признавая также, что Baptisia tinctoria будет полезна в некоторых случаях длительной лихорадки и возможно даже остановит развитие желудочно-кишечных проблем, все же, опираясь на свой богатый опыт, я могу сказать, что от этого в самом лучшем случае еще очень далеко от реального контроля над длительными лихорадками, с которыми я сталкивался.

Аллопатическое лечение длительных лихорадок безнадежно беспомощное: пациент выживает или умирает в зависимости от соотношения дозы причины лихорадки и массы тела, а также (если доза не оказывается смертельной) от пропорциональной величины силы сопротивления, модифицированной гигиеническим окружением. Понятно, что никакая терапевтическая система не принесет пользы, если причина так велика, что вызывает немедленную смерть. "Уход" является их единственной надеждой!

Современная медицина, гоняющаяся за модой, оказывается в отчаянном положении, когда сталкивается со случаями длительной лихорадки. Я видел это в лучших госпиталях Европы и у лучших аллопатических врачей нашего времени. Я не отрицаю, что их оценка, уход и некоторая умная клиническая изобретательность могут иногда спасти отдельного пациента с побочным кризисом, но это все, что можно правдиво признать.

Гидропатия приносит при длительных лихорадках некоторую пользу, но ее помощь не очень надежна.

Гомеопатия за свои успехи в победе над длительными лихорадками до сих пор удостаивалась лавров нечасто, но все же, с помощью Baptisia, Arsenicum, змеиных ядов, Mercurius, Gelseminum, Aconitum, Phosрhorus и многих других более или менее симптоматически или гипотетически показанных лекарств, гомеопаты получают лучшие результаты, но все же слабые. Ни одно из используемых лекарств даже теоретически не охватывает всего пациента. Чтобы довести лечение брюшнотифозного пациента до конца иногда требуется помощь дюжины различных лекарств для различных симптомов и синдромов, и все-таки пациент часто умирает или от диареи, или от кровотечения, или еще от чего-нибудь. И я здесь даже не обращаюсь к случаям болезни среди бедняков или пациентов, находящихся в плохих или посредственных гигиенических условиях, но рассматриваю случаи в здоровых классах, с отличными гигиеническими условиями, с превосходными медсестрами и умными врачами из наиболее прогрессивных школ медицинской мысли, и все они прилагают максимум усилий.

Фактически, длительные лихорадки господствуют над нами, и мы, даже с помощью гомеопатии, хороших медсестер, хорошей гигиены и всего самого лучшего, можем только усердно бороться с врагом симптоматически или гипотетически. Так мы смягчаем течение большинства случаев и спасаем некоторые жизни, которые, возможно, поддались нашей помощи. То, что гомеопатия может гордиться даже этими достижениями, я не отрицаю, но они недостаточно хороши, когда их сгребают в одну кучу, чтобы сделать из них подушку и спокойно на ней почивать. Скорее, они наполняют нас смирением и неудовлетворением и возбуждают в нас стремление найти что-то лучшее.

Я был в таком настроении ума, когда д-р Драйсдейл накануне 1880 года выдвинул предположение, что Pyrexinum может оказаться хорошим лекарством при тифоиде и других длительных лихорадках. Но доза и способ назначения были для меня камнем преткновения. Мне не нравилось такое лечение, примененное ко мне самому, так что я отвернулся от него не без некоторого отвращения. И так как для меня является аксиомой, что нельзя давать другому человеку никакого лекарства, которое я сам никогда бы не хотел и опасался принять в подобной ситуации, то я не думал больше о Pyrexinum как о лекарстве.

Время шло, и изредка пациенты с длительной лихорадкой — брюшным тифом — попадали под мое исключительное попечение или я консультировал их вместе с другими коллегами, но я не излечивал их, и этого не мог сделать никто из более старших и опытных людей, которых я приглашал помочь нам. Самые опытные и знаменитые лондонские гомеопаты вместе со мной очень часто любезно осматривали одного за другим двух моих пациентов; их лечение практически не отличалось от моего, и то же можно сказать про результаты — оба пациента умерли после нескольких недель тщательного лечения, когда казалось, что они уже поправляются. Но, очевидно, мы избавлялись только от симптомов и синдромов: болезненный процесс, не потревоженный, продолжался внутри и шел своим ходом, прогрессируя; различные лекарства, если и действовали, то только косвенно, их не было достаточно, поэтому я задумался о лучшем лечении в случае будущих лихорадок, которые выпадут на мою врачебную долю, и Pyrexinum д-ра Драйсдейла, казалось, вовремя встретился мне.

Прежде чем вступать в дальнейшее сражение, я решил получше испытать Pyrexinum: существовала строгая теоретическая база для его использования при гипертермии, совершенно независимая от результатов д-ра Драйсдейла, которые "были благоприятны и обещали хорошие перспективы" (с. 16).

М-р Хит с Эбери-стрит очень любезно приготовил основу для этого лекарства, в соответствии с указаниями Драйсдейла ("Оn Pyrexin or Pyrogen as a Therapeutic Agent"^*, by John Drysdale, M.D., р. 13), затем получил из него шестое и двенадцатое сотенное разведение и вручил мне уже готовое лекарство.

Прежде чем я продолжу рассказ об экспериментах с Purexinum и Pyrogenium, я думаю, будет полезным процитировать кое-что из статьи д-ра Драйсдейла, стиль которой настолько выразителен, что я не решаюсь сократить или выбрать какую-то часть, а потому приведу полностью.

Драйсдейл пишет:

При изучении экспериментальных свидетельств, имеющих отношение к микробной теории болезни, я был крайне поражен замечанием, сделанным д-ром Бердоном Сандерсоном в British Medical Journal 13 февраля 1875 года. Он сказал следующее:
"Позвольте обратить ваше внимание на тот замечательный факт, что не известно никакого терапевтического средства, никакого синтетического лабораторного продукта, никакого яда, никакого лекарства, которое бы обладало свойством вызывать лихорадку. Те жидкости, которые обладают этим свойством, либо содержат бактерии, либо имеют выраженную склонность их производить".
Этот последний пункт подкрепляется заявлениями в других местах и из других источников о том, что вызывающее лихорадку средство представляет собой химическую неживую субстанцию, созданную живыми бактериями, но действующую независимо от любого другого их дальнейшего влияния, и образованную не только бактериями, но и живыми гнойными корпускулами или живой протоплазмой крови или тканей, из которой эти корпускулы развиваются. Это вещество, вырабатываемое бактериями, Панум и другие называют Sepsinum, но, в связи с тем, что оно образуется также из гноя и способно вызывать лихорадку, д-р Б. Сандерсон назвал его Pyrogenium. Если, однако, оно используется терапевтически, я бы предложил более естественное название, Pyrexinum. Я не могу признать без уточнений утверждение, что никакое ядовитое лекарство не может вызвать лихорадку, так как, несомненно, Aconitum, Belladonna, Arsenicum, Quininum, Baptisia, Gelseminum и множество других лекарств вызывают в действительности более или менее лихорадочное состояние, помимо прочих эффектов. Но эти лекарства вызывают такое состояние после повторных доз, в зависимости от предрасположенности субъекта, участвующего в эксперименте, что создает неопределенность относительно индивидуального случая и дозы; или они вызывают лихорадочное состояние как часть комплекса других многочисленных местных и общих болезненных состояний, относительно которых лихорадка может быть вторичным явлением. Таким образом, практически верно, что никакое другое известное вещество не вызывает лихорадку без видимых причин определенно, непосредственно и после назначенной дозы. Такая направленность и определенность воздействия должны были превратить это вещество в лекарство, имеющее высочайшее значение, если бы его можно было использовать терапевтически, и если закон подобия применим здесь, как он применим во множестве других случаев, мы должны были бы признать это вещество целительным при некоторых лихорадочных состояниях и при некоторых заражениях крови, которым его действие соответствует патологически. Чтобы проверить это предположение на практике, давайте вначале коротко рассмотрим симптомы и патологические изменения Sepsinum, или Pyrogenium, не зависящие от бактериальных, самовоспроизводящихся или заразных причин болезни. В серии экспериментов д-ра Б. Сандерсона на собаках после не смертельной дозы Pyrogenium (¼ кубических сантиметра водного раствора на килограмм веса тела, или ½ грана твердого экстракта для собаки обычного размера), животное начинало дрожать и беспокойно двигаться, температура поднималась на 2-3° F, максимум достигался в конце третьего часа. Отмечается большая мышечная слабость. Наступают жажда и рвота, за которой следует мутная жидкая слизь и, наконец, кровянистая диарея и тенезмы. Эти симптомы начинают утихать через четыре или пять часов, и к животному с чудесной скоростью возвращается нормальный аппетит и живость. Я привожу этот факт в доказательство того, что септическое отравление организма не имеет ни малейшей тенденции к увеличению, и, во-вторых, так как весьма вероятно, что, когда случается смерть, она вызывается в основном не кишечными расстройствами, которые столь заметны, но потерей силы произвольных мышц и сердца"^**.
Другое доказательство того, что смерть, когда она случается, происходит из-за нарушения циркуляции, состоит в том, что в несмертельных случаях с ярко выраженными гастроэнтерическими симптомами температура поднимается постепенно в течение первых четырех часов и так же постепенно спадает, в то время как в смертельных случаях она быстро поднимается до 104° F, а затем быстро снижается ниже нормальной перед смертью, что говорит о сердечной недостаточности. В смертельных случаях, вызванных большими дозами, указанные выше симптомы усиливаются до кишечного кровотечения, опорожнения кишечника, коллапса и смерти.
Посмертное вскрытие. Обнаружены кровоподтеки в виде пятен под эндокардом левого желудочка, иногда на сосочковых мышцах, иногда на клапанной створке или рядом. Похоже, хотя и менее выразительно, выглядит правый желудочек. Подобные участки экхимозов имеются на плевре и перикарде. Селезенка увеличена и переполнена кровью. Слизистая оболочка желудка и тонкой кишки обильно пропитана отслоившимся эпителием, и экссудат из кровянистой жидкости раздувает просвет кишечника. Такие признаки указывают на общую тенденцию к закупорке и капиллярному кровотечению, а также местную закупорку и капиллярный застой в слизистой оболочке желудочно-кишечного тракта, с отслоением эпителия, что характеризует природу расстройства. Состояние крови играет важную роль в болезнетворном процессе, она темнее по цвету, и кровяные тельца образуют сгустки, а не цилиндры; многие кровяные тельца частично растворены в жидкой части крови и придают ей красный цвет: большое количество гемоглобина теряется при эвакуации содержимого кишечника и превращении в билирубин; предположительно, частичное разрушение белых кровяных клеток, сопровождаемое высвобождением фибрино-пластического фермента, является причиной капиллярного стаза.

Симптоматические и патологические эффекты, по существу, у человека такие же, и в самом деле аналогия между симптомами и болезненными проявлениями и состоянием крови при сепсисе в результате ранения и экспериментального отравления посредством Sepsinum очень близки.

Теперь, представляя, что мощное средство, производящее эти замечательные эффекты, может оказаться терапевтической альтернативой при болезненных состояниях, которые представляют его патологическое подобие, что это за болезненные состояния и как их распознать в сложном явлении, которым является лихорадка у человека? Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны спросить, чтó является самым важным в непосредственной причине лихорадки, с чем мы должны иметь дело в применении действующего непосредственно лекарства? На этот вопрос, по крайней мере относительно главного явления, от которого лихорадка получила свое название, пирексии (pyrexia), то есть увеличенного тепла, дает ответ критический обзор экспериментов Сенатора, Лейдена и других, выполненный Б. Сандерсоном^***.

Температура тела зависит от выработки и расходования тепла, причем первое является функцией живой протоплазмы, а второе — органов кровообращения, дыхания, секреции, и возникает вопрос: зависит ли лихорадочное увеличение температуры от первого или второго? На это д-р Б. Сандерсон отвечает так (с. 45): "Нам открыты две возможности. Одна заключается в том, что лихорадка происходит из-за беспорядка в нервных центрах, которые посредством влияния нервной системы на системные функции контролируют освобождение тепла на поверхности тела или сдерживают его, так что с помощью 'удержания' температура поднимается, и, наконец, повышенная температура оказывает таким образом действие на живую субстанцию тела, чтобы нарушить его питание. Альтернатива заключается в том, что лихорадка начинается в живых тканях, что она с начала и до конца представляет собой расстройство в протоплазме, а все системные нарушения вторичны. Имеющиеся факты и имеющийся у нас их обзор, я полагаю, достаточны для подтверждения безусловного отрицания первой гипотезы во всех ее формах, так как, с одной стороны, мы видели, что никакое нарушение системных функций или нервных центров, осуществляющих контроль, не способно вызвать состояние, которое можно отождествить с фебрильной лихорадкой, но, с другой стороны, возможно, что такое состояние зарождается и поддерживается в организме после того, как влияние центральной нервной системы на ткани прекращено из-за разрыва спинного мозга. Итак, мы можем свободно принять тканевое происхождение лихорадки за основу, на которой надеемся в конце концов построить объяснение процесса". В другом месте делается вывод, что именно в протоплазме крови и в мышцах происходит изменение деятельности и нарушение целостности, от чего зависят изменения температуры, и нет сомнения, что это существенное явление, которое характеризует лихорадку.

Итак, что на основе этих данных мы можем ожидать от средства, которое будет действовать непосредственно как целительное при лихорадочном состоянии? Конечно, ни каких-либо ощутимых нарушений нервной системы, которые могут в здоровом организме снизить температуру, способствуя выходу тепла, как это ожидается от больших доз хинина или от простых физических действий холодной ванны, ни общей поддержки жизненных сил, в то время как специфическая болезнь идет своим ходом, как ожидается от алкоголя и т.п. Но, наоборот, простой модификации усиленного и искаженного протоплазменного действия, в котором заключается непосредственная причина лихорадки, и эта модификация должна быть такой природы, чтобы вернуть пациента в здоровое состояние. Давайте примем (без всякой попытки доказать это, но только в качестве доходчивого примера при объяснении) гипотезу Била, что суть воспаления и лихорадки заключается в масштабном разрушении биологического развития биоплазмы крови и тканей, которое включает в себя выработку растущего и распадающегося быстрее вида протоплазмы; наша наиболее полная и совершенная концепция непосредственного лекарства состоит в том, что некое средство может действовать как специфический стимул на поврежденную протоплазму и возвращает процесс ее развития к нормальному. Таким я давно представляю действие Aconitum при воспалительной лихорадке, или, по крайней мере, он действует прямо на сопровождающееся лихорадкой повреждение протоплазмы, а не на вазомоторные нервы или центры сердца, или спинной мозг, так как повторяющийся опыт показал, что он действует в слишком малой дозе, которая не может произвести прямой успокоительный эффект на сердце или его нервы, или, действительно, любой ощутимый эффект на них всех. Итак, живое вещество, или протоплазма, способно подвергаться очень большому числу видов болезненного поражения, в соответствии с предрасположенностью и возбуждающими причинами, и, следовательно, лихорадка может быть очень неопределенной по своему характеру, даже независимо от добавления местного поражения, характерного для конкретного ее вида, так что никакое прямое целительное лекарство не может быть применимо более чем к нескольким формам или даже только к одной, то есть, Aconitum подходит при воспалительных лихорадках, а Quininum для малярийной перемежающейся лихорадки, хотя они бессильны, если применяются одно вместо другого. К какой форме, согласно нашим ожиданиям, подойдет Pyrexinum, или Pyrogenium? Истинный ключ к этому задан, по моему мнению, состоянием крови, так как это наиболее выраженный и важный признак сепсиса; местная закупорка и кровоподтеки не так постоянны и не так опасны в данном вопросе. Если сравнить характерное состояние крови с повышенным уровнем фибрина при воспалительной лихорадке, с выраженным красным цветом, лейкомассой, плотным коагулянтом и сцеплением красных кровяных телец в цилиндры с состоянием крови при сепсисе, уже описанным, с выраженным темным цветом, растворенными частицами, потерей коагулянта, при котором красные кровяные тельца слиплись в сгустки, а число белых кровяных телец увеличено, мы увидим очень хорошо отмеченную почву для различия. Состояние крови, которое описано вторым, очень подобно, если даже не совпадает, с тем состоянием, которое возникает при тифозной или астенической лихорадке, и, в самом деле, при описании смертельных случаев сепсиса после ран, подобие симптомов так велико с этими лихорадками, что слово "тифозная" используется обычно при их описании. Следовательно, самое короткое описание показаний для использования Pyrexinum, или Pyrogenium, можно сформулировать как утверждение в старомодном стиле о тифозном или тифоидном характере, или качестве лихорадки. Несмотря на то, что клиническое распознавание различий между кишечной лихорадкой и тифом очень полезно и в первом случае можно было бы употребить слово "тифоидная", к сожалению, это может привести к путанице в нашей номенклатуре, лишая нас хорошо понимаемого прежде выражения характера отдельного вида лихорадки, в отличие от названия специфической болезни. Нам кажется удобным вернуться к обозначениям Куллена, а именно, синоха (synocha) для воспалительной лихорадки, тиф или тифоид для лихорадки со слабым адинамичным, или астеническим характером или качеством, и синохус для смешанной лихорадки, воспалительной в начале и тифоидной в конце. Я не знаю, даст ли более точное описание тифоидной, кишечной и рецидивирующей лихорадок при различных специфических болезнях почву для отрицания существования указанных выше различий в характере лихорадочного состояния вообще, и, следовательно, нам следует по-прежнему считать слова "воспалительный" и "тифоидный" (или "тифозный") выражением различных качеств, или характера лихорадки, а не различных лихорадочных болезней.

Так как Aconitum хорошо известен как наиболее важное лекарство от синохиальной, или воспалительной лихорадки, наиболее общим указанием на Pyrogenium явилось бы обозначение его как тифозного или тифоидного качества лихорадки. Это состояние, а не отдельная болезнь, она обнаруживается при множестве болезней, при таких, как брюшной тиф и кишечная лихорадка, всегда, но более или менее часто встречается при так называемой желчной перемежающейся лихорадке, при некоторых видах или стадиях экзантемы, особенно при скарлатине, кори и ветряной оспе, при дизентерии, а также при эпидемических пневмониях, дифтерите и проч. Из-за гастроэнтерических симптомов Pyrogenium может, вероятно, применяться при некоторых стадиях холеры и желтой лихорадки. Следует, конечно, отчетливо понимать, что это вещество только рекомендуется на некоторых стадиях и фазах этих болезней и лишь как лекарство вторичного или подчиненного характера, а вовсе не как специфик для всей болезни.

Cледует помнить, что Sepsinum, или Pyrogenium, является только химическим ядом, как Atropinum или змеиный яд, и его действие определяется и ограничивается дозой, и, принятый в минимальной дозе, он не способен вызывать воспроизводимую болезнь, подобно специфическому яду при специфических лихорадках; несомненно, его сфера соответствует этим болезням, и если для них будет найдет истинный специфик, вряд ли вероятно, что это будет простое химическое неживое средство. В настоящее время вообще не стоит вопрос о таких спецификах. Суть в том, что мы должны выдвинуть вразумительную идею способа, посредством которого может быть предположено существование пределов в индивидуальных случаях, скажем, при кишечной лихорадке, ветряной оспе или желтой лихорадке и проч., в которых прямо действующее лекарство может быть полезно при лихорадке, хотя оно и не обладает при этом силой сдерживать, изменять или уменьшать истинную специфическую болезнь. Наблюдение, я думаю, показывает, что такие пределы существуют, так как мы все знакомы с огромным разнообразием состояний, отличающихся по степени тяжести, даже при одной и той же специфической лихорадке, у разных людей, но, в то же время, основные симптомы проявляются в достаточной степени, так что не остается сомнений в диагнозе, и полнота специфического процесса также проявляется в защите против последующих приступов, в такой же степени в легких случаях, как и в более тяжелых. При скарлатине и ветряной оспе оба эти обстоятельства печально известны, а также хорошо известна удивительная мягкость протекания некоторых случаев кишечной лихорадки, в которой местный болезненный процесс совершает свой полный курс.

Если мы объединим эти факты с теорией Била, утверждающей, что не все новые биопласты, — нет, даже не большинство, — чье образование и продолжающееся умножение составляет суть лихорадки и воспаления, при специфической заразной болезни сами являются специфическими и способными передать болезнь, то мы можем легко понять, что при каждой специфической лихорадке могут существовать широкие пределы неспецифического фебрильного действия или протоплазменного изменения. Возможно и даже вероятно, что именно чрезвычайное количество биопластов придает тяжесть и фатальность некоторым случаям, а не большая интенсивность специфического процесса, так как этот фактор способствует росту подверженности пациента специфическому отравлению и, несомненно, он также влияет на вариацию тяжести болезни у отдельных людей. В любом случае, мы легко поймем на основе рассмотренного выше обоснованность ожидания, что любое лекарство, которое может сдерживать и контролировать сопутствующую неспецифическую лихорадку при специфических лихорадочных болезнях, может таким образом ощутимо снизить среднюю смертность, даже если нельзя быстро изгнать саму специфическую болезнь. Является ли Pyrogenium таким лекарством, еще предстоит выяснить, сейчас мы только должны показать, что существует место для возможного средства такого рода. Кроме того, наши ожидания не должны быть слишком высокими, потому что, по бесчисленным причинам, как нам всем известно, значительная смертность обязательно сопровождает все тяжелые специфические лихорадки, и пределы, в которых целительное лечение добавляется к величине хорошего негативного лечения, небольшие. Кроме того, из самой природы симптомов и стадии болезни, для которой показано данное лекарство, часто может следовать представление о безнадежности случая. Следовательно, только при статистическом сравнении большого числа случаев можно определить, насколько лекарство спасает жизни.
Известные специфические лихорадки ни в коем случае не исчерпывают возможную сферу применения лекарства от "тифоидной" лихорадки, так как хотя больше не модно говорить о синохусе Куллена, все же, насколько подсказывает мой опыт (и я сомневаюсь, чтобы кто-то из практиков не согласился со мной), список видов или сортов непрерывных лихорадок в нашей стране не исчерпывается ни в коем случае, если в него включить воспалительную, ревматическую, тифозную, кишечную и рецидивирующую лихорадки. Напротив, мы все встречались со случаями лихорадки, которые нельзя отчетливо отнести к местному поражению и нельзя фактически отнести ни к одному указанному выше виду, и, для более точного определения названия, мы должны говорить о катаральной, гастрической или желчной лихорадке или описывать их каким-то подобным смутным образом. Многие из этих лихорадок являются синохальными и требуют вначале Aconitum, в то время как на более поздних стадиях устанавливается более астеническое состояние, предположительно требующее стимуляторов, что соответствует синохусу Куллена. В специфических лихорадках также могут встретиться более или менее первичные или вторичные качества лихорадки, требующей Aсonitum на первой стадии и (если наши ожидания верны) Pyrogenium на последних стадиях. Несомненно, Куллен, его современники и долгое время его последователи описывали и лечили как синохус многие случаи длительной лихорадки, которые были на самом деле случаями кишечной или даже рецидивирующей лихорадки, прежде чем Хендерсон отделил последнюю, а Дженнер первую от общей массы длительных лихорадок, и, несомненно, мы все сделаем то же самое относительно других видов, отличая их в будущем. Но если мы руководствуемся показаниями на частные качества лихорадки, а не на конкретную болезнь, при которой она случается, это оказывает наименьшие последствия на лекарственное лечение. Если можно корректно определить особенности кишечной лихорадки, чтобы отличить ее от синохуса, можно ли все же предположить, что преимущественно бактериальный рост на более поздней стадии отвечает за все остальное? Конечно, в этом случае сепсин бактерий вызовет состояние крови, аналогичное "тифозному", и эта причина сама по себе исключит наше лекарство.

Я не стану извиняться за такое большое заимствование из маленького трактата д-ра Драйcдейла "О Pyrexinum, или Рyrogenum как терапевтическом средстве", так как мне не нравится ни считать автора ответственным за мои взгляды о ценности этого нового и мощного средства при лихорадке, ни выдавать его взгляды за свои.

Давайте сейчас перейдем к имеющимся у меня свидетельствам клинического значения Рyrogenum.

Мисс С.М.А двенадцати лет и одиннадцати месяцев заболела в феврале 1885 года, находясь с родителями в Суссексе, в одном из самых здоровых мест в стране. В ночь на понедельник 16-го у нее разболелась голова, начался жар и слабость, и она не могла спать.

Во вторник 17-го она поехала на день в Лондон. Почувствовала себя слабой, замерзшей и истеричной по дороге домой; была очень слабой, когда добралась до дому, болела голова, была беспокойна и много говорила во сне. Мать дала ей Pulsatilla.

В среду 18-го она оставалась в постели во время завтрака, ее лихорадило, аппетит отсутствовал, она была истерична; жалобы на боль в животе, болели все кости, ей казалось, что она не может двигать ногами. Мать дала ей Aconitum и Chelidonium в чередовании.

В четверг 19-го состояние ее было в основном прежним, она много плакала, ей казалось, что она видела мышей и людей вокруг в своей спальне, язык с густым налетом, не выносит разговоров, шума, света. Мать продолжила давать Aconitum, но заменила Chelidonium на Merc. sol.

В пятницу 20-го я обнаружил такую запись: не спала прошлую ночь более полутора часов, бормотала и разговаривала, металась в постели во сне, жалобы на головную боль, боли в спине, руках и челюстях, она задремала на несколько минут и затем проснулась со спутанными мыслями, не ела, а только пила воду и немного молока.

Утром в 6.00 температура 103,2°F. (Автор везде указывает температуру по Фаренгейту. Для удобства чтения в переводе всюду указаны эквивалентные значения температуры по шкале Цельсия. В данном случае это 39,6°C. — Прим. перев.)

  8.45.....40°C.

11.00.....39,7°C.

При температуре 39,4°C–40°C на фоне приема Aconitum мать ребенка — умная, способная и замечательная женщина — понимала, что опасность впереди. Она хорошо знала из практического жизненного опыта, что когда Aconitum не смог преодолеть лихорадку, вы должны приготовиться к борьбе с ней не на шутку или к чему-то еще достаточно серьезному. В связи с этим позвали местного аллопата, и он очень тщательно осмотрел пациентку, но ничего не нашел, кроме пятнышка на левой миндалине. Он измерил температуру — 39,7°C и пульс — 132. В отсутствии боли или отличительных черт лихорадки, он высказал свое мнение, что это был приступ герпеса, со случаями которого он сталкивался по соседству, в которых лихорадка развилась скоро до такой степени, какую он обнаружил у мисс А., а затем температура становилась нормальной так же быстро, как и поднималась, и он выразил, соответственно, надежду, что это такой же случай.

Пациентка принимала Aconitum в течение пяти дней, с вечера пятницы ей были назначены Baptisia и Phytolacca. Язык пациентки был грязным, с налетом в центре, клубничный по краям, дыхание зловонное, головная боль.

Примечания

^* London: Bailliere, Tindall, & Cox, 20 King William Street, Strand, W.C., 1880.
^** Brit. Med. Journ, ii., 1877, p. 913.
^*** Cм. Blue Book, 1876, No. I, Appendix.

Оглавление   Следующая часть