Случай II. Через какое-то время у джентльмена среднего возраста случился приступ лихорадки, но он осложнился из-за увеличенной печени со старыми спайками после перитонита и спайками капсулы Глиссона (или же это было причиной). В этом случае гепатитные и другие лекарства с более широким конституциональным действием, казалось, не должны подействовать, поэтому я обратился за помощью к Pyrogenium с тем результатом, что после него начали хорошо действовать другие лекарства, и пациент быстро выздоровел. Теперь, оглядываясь на этот случай, я склонен думать, что это была мягкая септическая лихорадка, наступившая после хронической гипертрофии печени, и печень не могла восстановиться, пока продолжительная лихорадка не была подавлена с помощью Pyrogenium. Я не буду больше задерживаться на этом случае, так как это свидетельство не слишком важно.

Случай III. Этот случай с K. У. A. произошел впоследствии в том же доме, что и случай I, и пациенту в то время было 13 лет. Это был брат девочки из случая I.

Я не буду долго задерживаться на истории K. У. A. и не стану приводить подробности, лишь скажу, что после назначения Pyrogenium последовало резкое снижение температуры на три градуса (по Фарингейту, то есть примерно на 1,7° по Цельсию. Далее для удобства читателей температура указывается только в градусах по Цельсию. — Прим. перев.), и она больше не поднималась, но оставалась несколько недель около 37,2° C, пока пациент не выздоровел. Чтобы эта история была понятна, я добавлю, что на основе хода болезни, тех лекарств, которые помогли, и тех, которые не помогли, я сделал вывод, что у пациента была длительная лихорадка, которая вызвала повреждение брыжейки, и что лихорадка с температурой 39,2° C была излечена Pyrogenium, в то время как небольшое оживление лихорадки, продолжающееся много недель — около девяти — было следствием хронического воспаления брыжеечных желез. Была очень сильная упорная диарея. Однако, независимо от природы случая, после приема Pyrogenium температура снизилась на три градуса.

Все же я не стану уделять слишком много внимания этому пациенту.

Случай IV. Уильям Р. А., 19 лет, как ни странно, из той же семьи, что и в предыдущем случае, но проживает в Кенсингтоне. Он рано вернулся домой (в Кенингстон) из офиса, жалуясь на невралгию, после обеда в среду 17 февраля 1886 года. Не спал в эту ночь и не встал к завтраку на следующее утро, когда температура у него поднялась до 38,1° C.

Так как у него была лихорадка и боль в костях, ему назначили Aconitum и Bryonia. В 17 часов температура была 38,3° C, когда позвали за д-ром __, и пациент поднялся по лестнице. Он спал в комнате для курения, примыкающей к туалету, со 2-го февраля. Доктор назначил Actaea и Bryonia. Спал мало в ночь на четверг.

Пятница. Доктор осмотрел его утром и поменял назначение на Merc. viv. Ʒх trit. в количестве, способном поместиться на шестипенсовике, каждые четыре часа.

В субботу Aconitum чередовали с этим лекарством каждый час. Спал посредственно.

В воскресенье пациент был перевезен на более высокое место, ближе к Кавендиш-сквер. Он перенес переезд хорошо, но время от времени сильно потел, присутствовали сильная боль в конечностях, время от времени головная боль, по всему лбу, сильная жажда, зловонное дыхание, налет на языке не сильный, но коричневатый; когда остается один, то впадает в депрессию и покрывается пóтом; временами боль в желудке, частое урчание в кишках; легко начинается кровотечение из носа; горло болезненное и красное; неровная десна около зуба мудрости, который в последнее время расшатался; боли, если пьет холодное молоко; челюсти стиснуты так, что ему трудно даже немного разжать зубы.

Лечащий врач был уверен, что это случай истинного брюшного тифа, а я могу сказать, что этот джентльмен уже болел тифом и знал его лучше, чем многие врачи. Имелся постоянный штат больничных медсестер, опытных в отношении лихорадок, и они были вполне уверены, что это истинный тиф.

Мать молодого человека, видевшая эффекты Pyrogenium при длительных лихорадках в случаях, на которые я уже ссылался, сказала лечащему врачу об этом и хотела, чтобы он назначил Pyrogenium, но тот отказался, ссылаясь на то, что совершенно невозможно остановить тифозную лихорадку, и что, следовательно, болезнь должна идти своим ходом. Но дама была настолько убеждена, что видела, как Pyrogenium прерывал лихорадку, что сочла неправильным продолжать лечение, даже не попробовав это лекарство, и доктора отстранили от ведения пациента. А так как я ранее долго был привычным медицинским консультантом в этой семье и, сверх того, являлся приемным родителем Pyrogenium, меня пригласили заняться этим больным. Хотя, с одной стороны, мне не очень хотелось этого, тем не менее я пожелал испытать моего старого друга Pyrogenium. Было утро понедельника 22 февраля 1886 года. До этого дня температура была такая:

В два часа дня 22-го начали прием Pyrogenium, пять капель № 6 в воде, каждые два часа, и я увидел пациента днем впервые. Сама поза пациента, то, как он лежал в постели, ясно говорила о том, что у него тиф: он лежал на спине с вялым равнодушием, как будто его тело было не его, и он почти провалился в постели. Температура снизилась уже через несколько часов, через три дня стала практически нормальной, и пациент спал три часа после шестой дозы. Вот полная запись измерений температуры:

Я действительно придаю очень большое значение этому случаю, так как в нем было особенно видно, что Pyrogenium действовал целебно, даже если бы мы не измеряли температуру вообще: пациент вскоре начал спать, поднялся, стал проявлять интерес к окружающему, захотел есть; почки, кишечник и кожа говорили о том, что это лекарство не только излечило лихорадку, но задушило, разрушило ее, если можно так сказать.

Несомненно, я склонен слишком много думать о нем, но мой долг выполнен, так как я изложил свои свидетельства и высказал свое мнение.

Я должен был ожидать некоторое время после этого, пока не появятся подходящие случаи лихорадки для дальнейшего и более широкого испытания Pyrogenium, и я чувствовал себя несколько разочарованным, не увидев никаких клинических результатов его применения в замечаниях коллег ни у Драйсдейла, ни у кого-либо другого. Я все же решил ждать, когда что-то появится, но напрасно — таких случаев не встречалось. Однако tout vient à celui qui sait attendre (франц. все приходит к тому, кто ждет. — Прим. перев.), и в декабре 1887 года у меня появился хороший шанс вылечить двух юных барышень из Лондона, обеих — от длительной лихорадки. Температура у одной была 40° C — 40,6° C, у другой изменялась от 37,2 ° C до 38,3° C.

Случаи V и VI. — Обе барышни лечились аллопатически, но лихорадка не уменьшалась. Они находились в смежных комнатах, и причина у обеих, какой бы она ни была, несомненно, была одна и та же; я дал пациентке, которая хуже себя чувствовала, Pyrogenium, как в последнем случае, а другой, в лучшем состоянии, дал Baptisia. Через три дня у пациентки, принявшей Pyrogenium, лихорадки уже не было, а как насчет той, что приняла Baptisia? Ее температура продолжала устойчиво подниматься и дошла до 40° C или около того. Мать спросила, почему я не дал обеим Pyrogenium.

Я не стал вдаваться в вопрос, а назначил Pyrogenium и второй, и у нее температура так же снизилась, как и у первой.

Вот такой у меня опыт с Pyrogenium — не весь, конечно, но основная его часть.

Так вот, пусть те, кто вылечил больше лихорадок, чем я, испытают это лекарство, но не в низких разведениях, не подкожно, а 6-е разведение через рот, как это делал я.

Но Pyrogenium нельзя разводить или сохранять с глицерином, матричная жидкость должна быть немедленно доведена до 6-го разведения, как обычно и делается в гомеопатической фармации. Или его можно приготовить так, как указывал Драйсдейл в своей статье, на которую я уже ссылался, и следует дополнительно провести эксперимент на каком-либо живом существе. Я не стану больше говорить об этом предмете, но перейду к опыту моего друга д-ра Шульдхема из Путни. Опыт этого способного ученого, нашего коллеги, особенно уместен и наводит на размышления; я узнал о нем из письма, и я сохранил его, чтобы подумать самому, просто ответив, что он подтверждает мою собственную идею о сфере применения Pyrogenium при дифтерии, и соответствует теоретическим рассуждениям и советам д-ра Драйсдейла. Вот письмо д-ра Шульдема:

Элмстед, Карлтон-роуд, Путни

8 февраля 1888 г.

МОЙ ДОРОГОЙ БЕРНЕТТ, Вы спрашиваете меня о новостях про Pyrogenium.

Вот они.

Прежде всего, я должен сказать Вам, что первые новости, которые появились у меня об этом лекарстве, были связаны с Вашим именем. Это был случай брюшного тифа, который, согласно сообщению моего пациента, был прерван благодаря Вашему своевременному использованию этого нозода. Другая новость имеет отношение к приему Pyrogenium несчастной девушкой, больной туберкулезом, которой лекарство любезно давал упомянутый ранее пациент, и температура у девушки часто снижалась под действием этого лекарства.

Относительно температуры ошибок не было, так как мать девушки, умная наблюдательница, использовала клинический термометр.

К сожалению, я должен сказать, что почти не было сомнений относительно природы болезни, так как я занимался этой пациенткой в ее последней печальной болезни.

Еще одна порция новостей вытекает из Ваших замечаний о лекарстве.

Дело было так.

В августе 1887 года я посещал маленького мальчика с воспаленным дифтерией горлом, и мальчик не спешил выздоравливать. Лечение зашло в тупик, и тогда я подумал о Pyrogenium и дал его в шестом разведении, сотенном. Но я должен вначале отметить между прочим, что у мальчика была температура 39,1° C. Имелись пятна на обеих миндалинах, зловонное дыхание, язык с толстым налетом и грязный цвет лица. Pyrogenium был дан во вторник, а в среду утром произошло чудесное изменение к лучшему.

Температура упала до 37,2° C, горло стало уже не таким воспаленным и не было такой пленки, как раньше. Язык стал чище, а цвет лица — не таким грязным.

На следующий день дела стали еще лучше, и к пятнице я покинул пациента.

Но это еще не все.

У сестры этого маленького мальчика начался озноб, головная боль, ноющая боль в суставах и раздражение в горле. Клинический термометр показал у нее 39,2° C. Подозревая, что я столкнулся с еще одним случаем отравления крови, я дал Pyro 6, и на следующий день все эти сверхъестественные симптомы исчезли как сон. Я боюсь, мой дорогой Бернетт, что утомил Вас, но рискуя показаться скучнейшим типом, добавлю еще один случай.

Мать моего маленького пациента ухаживала за сыном и заразилась тем же самым отравлением крови. Ложные пленки покрыли обе миндалины, у пациентки было зловонное дыхание, обложенный язык, вид ее был настолько усталым и болезненным, что предвещал серьезные проблемы. Но она оставалась в постели только два дня после того, как получила первую дозу Pyro, и полностью поправилась.

Мой первый пациент, маленький мальчик, принимал традиционные Belladonna и Merc. biniod. в низких разведениях, и не было никакого прогресса до того, как подоспел Pyrogenium.

В июне я лечил маленького пациента с подобным приступом боли в горле, и Belladonna и Merс. iod действовали хорошо, но виртуозное бездействие некоторых лекарств заставило меня искать новую помощь, которую я и нашел, благодаря Вашим прежним подсказкам, в Pyro 6.

Я дал это лекарство пациенту со скарлатинозной лихорадкой перед Рождеством, на второй день после того, как начал им заниматься, и, конечно, последовало снижение температуры, осложнений не было, но результаты были не столь поразительными, как при дифтерии.

Я смотрю в будущее с большим интересом к Вашему опыту с этой мощной силой, способной творить добро.

С дружеским приветом, дорогой Бернетт,

Искренне Ваш,
Э. Б. Шульдем

Кроме выражения благодарности д-ру Шульдему за возможность воспользоваться результатами его опыта в этом важном вопросе, я только скажу, что всегда получаю очень большое удовлетворение от созерцания того, что каждое продвижение в науке, связанное с медициной, несомненно способствует продвижению и росту научной точности закона терапии, до сих пор все еще глупо презираемого большинством человечества.

У них есть глаза, я полагаю, но они не видят.

 ЧАСТЬ II      ОГЛАВЛЕНИЕ