ЛЕЧЕНИЕ ПРИЧИНЫ
ЛЕЧЕНИЕ, ОСНОВАННОЕ НА ВНУТРЕННЕЙ СУТИ БОЛЕЗНИ
С практически полезной точки зрения мы можем разделить болезни на два класса: болезни, имеющие видимую простую материальную причину, и болезни, имеющие нематериальную динамическую причину.
Первый класс — болезни, имеющие очевидную, простую материальную причину, такую как заноза в пальце, проглоченная косточка, камень в желчных протоках или в пузыре, скопление сливовых косточек в слепой кишке, едкая кислота в желудке, обломок черепа, давящий на мозг, слишком длинная уздечка языка и проч.; их намного меньше, чем болезней второго класса.
Показание к лечению очевидно. Все согласятся, что оно состоит в устранении материальной причины, будь та механической, простой химической или их комбинацией. Обычно этого достаточно для проведения лечения при условии, что еще не произошло значительных нарушений органа. Сейчас мы это рассматривать не будем.
Мы займемся способом излечения второго класса болезней, бесконечного массива всех других болезней, имеющих, если правильно обозначить, острый, подострый и хронический характер, вместе с множеством болезней, недомоганий и ненормальных состояний, имеющих нематериальную динамическую причину.
Естественное стремление человеческого ума — найти возбуждающие причины явлений, которые он видит вокруг себя, и, следовательно, мы понимаем, что болезнь покажет себя не раньше, чем каждый займется приписыванием ее к определенному источнику, который кажется ему наиболее подходящим. Но мы сильно ошибемся, если в непреодолимой склонности найти причину воздействия решим, что такое знание необходимо для того, чтобы излечивать.
Для очень немногих болезней последнего класса мы знаем динамическую причину хотя бы по названию, и ни для одной мы не знаем ее природу. В тайны природы никакой ум не проникнет. И все же относительно болезней воображают, что известно и то, и другое. Обычный врач мыслит тут как большинство людей, воображая, что способен приписать возбуждающую причину каждому заметному изменению в здоровье, и эти врачи, которые, по-видимому, были мудрейшими, воображали, что могут проникнуть даже во внутреннюю сущность болезней и благодаря этому смогут излечивать их.
Благодаря самой природе вещей, невозможно установить сущностное происхождение большинства динамических причин.
Сколько раз пытались некоторые продемонстрировать нам влияние сезонов и различных состояний погоды как возбуждающих причин болезней! Нам говорили о вариациях в показаниях термометра и барометра, различных ветрах и чередовании влажного и сухого воздуха в течение года или по крайней мере в течение нескольких месяцев до начала эпидемии, и убийственная болезнь была приписана полностью и без особых раздумий погоде, которая преобладала в течение всего этого долгого периода, словно болезнь может быть вызвана состоянием погоды, или что между ними существуют отношения причины и следствия. Но допуская, что в этом что-то есть по крайней мере в смене сезонов как причине болезни или по меньшей мере частичной причине особого вида болезней, как мало пользы может получить врач из этого неизменного сопровождения жизни мира, как мало помощи окажут ему свидетельские показания, чтобы смело бороться с распространившейся эпидемией! Даже если время года и предшествующее состояние погоды действительно являются причиной эпидемии, это знание даст ему слишком мало или вообще ничего, так как с помощью этой причины нельзя получить специфическое лекарство от эпидемии, это знание не позволит его расшифровать.
Испуг, страх, ужас, гнев, досада, охлаждение и проч. являются впечатлениями, которые не выражаются в конкретной форме, которые не могут быть подвергнуты физикальному исследованию.
Как и в какой степени эти впечатления расстраивают организм человека, какой особый вид болезней они в нем производят, нам настолько неизвестно, что у нас нет даже малейшего намека для лечения болезней, которые из-за них возникают, хотя мы информированы о названиях их вероятных источников — испуг, страх, досада, гнев и проч. Самое фундаментальное исследование метафизической природы испуга не дает врачу инструкций относительно правильного лечения его последствий и никогда не подсказывает названия лекарства, соответствующего острым симптомам, возникающим из-за испуга, — Opium. Здесь не место показывать путь короче и естественней, с помощью которого обнаруживается лекарство для такого рода происшествий.
Легко сказать, что мы можем отнести зуд к миазму зуда, венерические болезни к венерическому миазму, натуральную оспу к миазму натуральной оспы, лихорадку — к болотному миазму. Произнесение этих названий нимало не помогает получить более точное знание об этих болезнях или об их соответствующем лечении. Болезнетворные миазмы совершенно неизвестны нам в отношении их внутренней природы, и равным образом неизвестны сами болезни, которые они вызывают. Их сущностная природа совершенно недостижима для наших органов чувств, и их истинные лекарства никогда невозможно узнать из того, чему учат школы относительно их возбуждающих причин. Все, что можно исследовать относительно лекарств, уже исследовано простыми случайностями, непреднамеренным опытом. Но способ целенаправленно их искать и находить никогда не будет выведен из того, что мы можем установить относительно внутренней природы болезни.
Какой объем знаний относительно причины и сущностной природы эндемических болезней достаточен, чтобы можно было обнаружить истинные лекарства для них? Для нас, простых смертных, остается непреодолимая пропасть между таким воображаемым знанием и лекарством. Рассудок никогда не обнаружит логическую связь между ними! Даже если бы Бог просветил нас относительно невидимых изменений, вызываемых миазмом внутри мельчайших частиц нашего тела при той наиболее утомительной периодической эндемической болезни, которая преобладает в части Луненберга и Брунсвика, кишечных коликах, как это называется, которые не может обнаружить глаз опытного анатома, и если бы наши умы, способные только к чувственным восприятиям, способны были понимать такие сверхъестественные инструкции, это интуитивное знание никогда не привело бы нас к открытию такого специфического и безошибочного лекарства как Veratrum album. Но здесь не место продемонстрировать путь короче и естественней, с помощью которого можно искать и находить лекарство для этой болезни.
Ни название "зоб", ни его возможная причина (жизнь в горных долинах) не шепчет нашему уму имя лекарства от этой болезни, которое обнаружено случайно, — жженая губка.
Почему же тогда мы должны притворно и заносчиво гордиться, что можем излечивать болезни на основе нашего знания их динамических причин?
При несчастных случаях и в болезнях, вызванных промышленным или лекарственным отравлением, частично найдены соответствующие лекарства, но не теоретическое исследование внутренней природы этих болезней и не физико-химический анализ их причин, отравлений, научили нас этим специфическим антидотам, а процедура короче, более согласная с природой. Прошло не так много времени с тех пор, как вредные вещества попытались устранять, часто с неудачным результатом, с помощью рвотных, растворителей или слабительных, как если бы они только угнетали желудок или кишечник просто механическим образом. Теперь нам известно, как побороть многие из них на основании знаний о болезненных причинах второго класса, динамической природы, побороть их специфическими антидотами. Они вызывают изменение всего организма в особой нам неизвестной манере, и их воздействие никогда не может рассматриваться как простые местные механические раздражения, как это прежде представлялось.
Другие приступают к работе с бóльшим знанием дела и разделяют их, полностью убежденные в своем образе действия, как если бы они были вдохновлены Богом, на едкие, снотворные, снотворно-едкие и проч., и в соответствии с этой произвольной классификацией, назначают свои лекарства таким же произвольным образом: истинная картина способа действия школ, классифицирующих естественные болезни и определяющие лекарства для них! Произвольность, тщеславная произвольность и самодовольная надменность!
Так, Belladonna и Nux vomica с произвольным деспотизмом были отнесены к снотворным ядам, а растительные кислоты, лимонный сок и уксус были с презрительной беспечностью назначены их антидотами. К сожалению, предполагаемое всеведение сталкивалось здесь с безошибочным испытанием, и в действии лекарств обнаруживалась ошибка. Было доказано, что растительные кислоты являются теми самыми веществами, которые более всего обостряют симптомы. И обычно оказывается, что они как раз действуют противоположно тому, что предполагалось.
Sed saсculorum commenta delet dies (лат. однако время стирает ошибки. — Прим. перев.)
Невозможно проникнуть в воображение этой церкви, за пределами которой нет спасения, чтобы назначить опиум антидотом к одному из этих могучих веществ, камфару к другому, как верно указывает опыт. Но они не удовлетворяются, как раньше, слухами, или изобретением внешних причин болезней, или произвольным приписыванием им особой природы, и я не могу сказать, что ищут (так как можно искать нечто только в том случае, когда имеются хорошо заметные следы и указания на его существование), но, скорее, выдумывают и изобретают лекарства, направленные против этой предполагаемой природы. Они начинают работу с еще бóльшим знанием дела и придумывают в своем мозгу все виды внутренних причин болезней.
Честолюбивое представление, что они способны приписать болезням одну-две причины, теперь ложится в основу многих врачебных сект, каждая последующая фантастичней предшественниц.
Одна из них, причем не худшая, выражает в некоторой степени специфическую жизнь и особенности, а также особые функции каждого индивидуального органа, под символическим именем архея, вида особого духа в той или иной части, и представляет, что если та или иная часть страдает, требуется успокоить ее особый архей, чтобы дать ее мыслям другое направление. Мне кажется, они хотят признать непостижимость всего явления болезни и признать свою неспособность удовлетворить требования этих сверхъестественных вещей.
Другие хотят убедить нас, что господство кислоты было ближайшей причиной всех болезней, и они прописывают только щелочи. Попытка объединиться с ними была предпринята старой сектой, относящейся ко всем видам острых болезней, особенно эпидемическим, как к общему отравлению, которое, по их утверждению, часто развивается внутри тела, и они отыскивают антидот к этому отравлению, которое, по их мнению, обычно возбуждает большинство болезней, во впитывающих щелочных землях, но особенно в каменистой плотности массах, обнаруживаемых в желудке антилопы (безоар) и в большинстве согревающих специй, смешанных с опиумом (собачий зуб, патока, филоний и проч.). Их злоупотребление земляными порошками дошло до нашего времени, и их злой демон, эмпирическое универсальное злоупотребление опиумом, сегодня завоевал несколько сект, которые считают его в особых случаях положительным универсальным лекарством.
К. Л. Гофман воображал, что он имеет равное право изложить в качестве универсальной истины свое особое понимание, что почти все болезни возникают из разновидности гнили и должны лечиться лекарствами, которые его школа назвала антисептиками.
Никто не сомневается в его праве, как и в праве лидеров других сект, которые не воспринимают в болезнях ничего, кроме едкости в крови, демонстрировать для нашего наставления с притянутыми за уши схоластическими аргументами на скорую руку, лишь бы побыстрей, придуманные средства от черной желчи, от псорических, артритных, золотушных, рахитичных, солянокислых и бог знает каких еще видов воображаемых едких веществ, пока современники, не обращающие внимания на medio tutissimus (лат. средний путь. — Прим. перев.), не создадут одинаково преувеличенную в противоположном направлении религию, в которой жидкости полностью изгнаны из списка патогенных причин, и появление болезни приписывается исключительно твердым веществам.
В этом направлении плохие болезни приписывались одним глупцом одной причине, сегодня другим глупцом приписываются другой. Все это время они остаются в спокойствии и никогда не испытывают никакого беспокойства.
Не стоит думать, что в целом больше болезней было вылечено одной сектой, чем другой. Все нацелено на придумывание причин болезней, теоретическое обоснование их формирования и создание систем, но не на излечение. Старые заслуги превозносят одного мастера до небес в большей степени, другого в меньшей, а болезни остаются как и прежде неизлеченными, за исключением тех из них, которые идут своим ходом в правильном направлении, другими словами, при любом способе лечения.
Учение о плохих соках долго сковывало человечество, доминирование едкостей и извращенных соков продолжалось долго. Но так как специфические антидоты к едкостям не могли быть найдены легко, вся шутка обычно и по большей части состояла в том, чтобы вызвать эвакуацию. За исключением некоторых эмпирических напитков и некоторых видов минеральных вод, назначаемых бессистемно гуморальным врачом, командовавшим им войти в кровь, чтобы подсластить и исправить ее, а также удалить с помощью пота и мочи нечистые ее частицы, отделенные от хороших словно по волшебству, основным маневром гуморальной школы была эвакуация плохой крови (мания кровопускания) и изгнании нечистых жидкостей через рот и анус (стеркорализм, сабуррализм).
Как? Они намеревались выпустить только плохую кровь? Рука какого волшебника могла выделить в кровеносных сосудах, словно через фильтр, нечистые частицы из хорошей крови, так что только плохая должна была вытечь, а хорошая остаться? В какой беспорядочно устроенной голове могло возникнуть убеждение, что они могут добиваться этого? С них достаточно, что были пролиты реки крови, этой жизненно важной жидкости, к которой даже Моисей проявлял так много уважения, и вполне заслуженно.
Наиболее продвинутые гуморалисты, вдобавок к идее о загрязнении крови, утверждали также, что существует якобы почти универсальное ее изобилие, извиняющее их ужасные, беспощадные кровопускания; они также провозглашали, что кровопускания действовали мгновенно, подавляли тонус, и приписывали им много других тонких научных эффектов. Они действовали, как мы видим, совершенно произвольно, подобно другим сектам, но, очевидно, стремились (не излечивали в действительности, это было бы вульгарно, нет!) придать своим произвольным процедурам самый высокий оттенок рациональности.
