Обзор способов лечения, употребляемых до настоящего времени врачами старой школы
С самого начала своего существования человечество, вследствие разнообразных физических и нравственных причин, постоянно подвергалось различным болезням, иногда принимавшим, в большей или меньшей степени, повальный характер. В первобытном состоянии человек мало нуждался в лекарствах благодаря простоте образа жизни, причем заболевания были явлением редким, но с дальнейшим развитием человечества, при образовании государств, умножились причины заболеваний и, соразмерно с тем, росла потребность в помощи против них. Таким образом, вскоре после Гиппократа, т. е. начиная с IV столетия, люди принялись за изучение болезней и, при помощи анализа и догадки, самонадеянно пытались изыскивать необходимые против них лекарства. Всякий судил по-своему; отсюда бесконечное разнообразие во взглядах на свойства и лечение болезней и масса измышленных теорий или систем, из которых каждая противоречила другим, а иногда и самой себе. Каждая из этих остроумных теорий вначале поражала глубиной и правдивостью, доставляя своему автору множество последователей, благоговевших перед кабинетным произведением; однако блистательная теория вскоре оказывалась бесполезной для практики и легко вытеснялась новым, часто совершенно противоположным учением, которое, в свою очередь, уступало место другому. Все такие теории представляли систему хитро придуманных выводов, по-видимому верных, но поверхностных, не вытекающих из наблюдений природы и опыта, вследствие чего они годились разве только для ученых диспутов, а отнюдь не для применения на практике, у постели больного.
Таким образом вырабатывался особый метод лечения болезней, не имевший ничего общего с упомянутыми теориями и предлагавший неизвестные, сложные лекарства против произвольно установленных форм заболевания; построенный на материалистическом взгляде, вопреки указаниям опыта и наблюдений природы, он, конечно, мог вызвать только дурные последствия; мы разумеем старую медицину, так называемую аллопатию.
Я не отвергаю заслуг, оказанных врачами вспомогательным медицинским наукам, наукам естественным — физике и химии, естественной истории в ее многоразличных отраслях и истории человека в особенности; не отрицаю того, что многие из них с успехом работали над антропологией, физиологией, анатомией и проч. Здесь я намерен рассмотреть только практическую сторону медицины, лечение в собственном смысле, и желаю показать, насколько оно до настоящего времени было несовершенно. Конечно, я отнюдь не предложу для поддержания драгоценной человеческой жизни карманную книжку рецептов и вообще не придаю никакой цены этим произведениям рутины и посредственности, хотя частое появление подобных книг в публике, к несчастью, указывает еще на значительное их употребление. Рассмотрим только собственно ученый способ лечения, имеющий притязание на авторитет, опираясь на свою древность.
Врачи этой старой школы гордятся тем, что они одни имеют право называться представителями рациональной медицины, так как они в каждом данном случае стараются отыскать причину болезни и устранить ее, основываясь на действиях самой природы.
"Tolle causam!" — повторяют они беспрестанно, но этот надменный клик нисколько не оправдывается на деле. Они только воображают, что нашли причину болезни, в действительности же не находят ее, так как она не может быть найдена и определена. Большинство заболеваний отличается неуловимым началом и характером, так что причину их нельзя определить осязательно; отсюда понятно, что ее надо было выдумать. Изучая различные части организма здорового, случайно умершего человека, как нам представляет их рассечение трупа (анатомия), и сравнивая их с видимыми изменениями тех же частей на трупе умершего от болезни (патологическая анатомия); наблюдая затем отправления здорового тела (физиология) с разнообразными от них отступлениями, имеющими место при бесчисленных формах заболевания (патология, семиотика), последователи упомянутой школы старались вывести заключение относительно неуловимых изменений в недрах живого человека при его болезненном состоянии. Этот-то невидимый, неуловимый образ болезни они называют prima causa morbi — первичной или ближайшей причиной болезни, которая в то же время, по их мнению, есть сущность болезни, самая болезнь, хотя по законам здравой логики причина какого-либо события или случайности никак не может быть этим самым событием или случайностью. Нельзя не удивляться, как могли они без самообольщения создать это невидимое существо и неопределимый предмет лечения, назначать против него лекарства, действия которых были им также неизвестны, и вдобавок еще смешивать эти лекарства по так называемым рецептам.
Однако ж, задавшись грандиозной целью отыскать внутреннюю, невидимую, априористическую причину болезни, врачи старой школы, или по крайней мере наиболее благоразумные из них, обыкновенно ограничивались определением общего характера1 каждой данной болезни на основании ее симптомов. Так напр., они определяли недуг смотря по тому, выражается он судорогами, слабостью, параличом, лихорадкой, воспалением, затвердением, завалом того или другого органа, полнокровием, недостатком или излишком кислорода, углерода, водорода, азота в соках, повышением или понижением артериального, венозного или капиллярного давления, тем или другим соотношением между проявлениями чувствительности, раздражимости и воспроизведения. Отсюда возник ряд гадательных предположений, которые старая школа почтила названием причинных показаний (indicatio causalis) и считала единственным возможным в медицине рациональным началом. На самом деле это гипотезы слишком обманчивые и непригодные для практического применения; они только льстили самолюбию ученого автора, но если б даже и были верны, ни в каком случае не могли служить надежным руководством для назначения лекарств. Как часто приходится наблюдать в одной части организма воспаление и одновременно в другой судороги или паралич! Где же найти лекарства, которые могли бы верно действовать против таких случаев с двойным характером? Врачевать с успехом могли бы здесь только средства специфические, т.е. такие, действие которых аналогично с данным болезненным раздражением, словом, лекарства гомеопатические, между тем употребление таковых, как крайне вредных, запрещалось и преследовалось старой школой2 на основании опыта, учившего, что при усиливающейся во время болезни восприимчивости к аналогичным раздражениям упомянутые лекарства, назначенные в больших дозах, оказываются опасными для жизни; о дозах же гомеопатических старая школа не имела ни малейшего понятия Итак, прямым, естественным путем, при помощи гомеопатических или специфических лекарств, нельзя было пользовать больных; притом, даже помимо запрета со стороны старой школы невозможно было применять этот способ просто потому, что большинство лекарственных сил было еще неизвестно.
Тем не менее представители старой школы пытались идти к цели по возможности кратчайшим путем и думали непосредственно способствовать уничтожению болезни устранением ее мнимо материальной причины; но при рассмотрении болезней и изыскании причинных показаний они никак не могли отказаться от своих материалистических взглядов и признать духовно-телесный организм человека существом настолько утонченным, что те изменения в его чувствах и деятельности, которые мы называем болезнями, вызываются у него единственно динамическими воздействиями; напротив того, они приписывали ненормальным, изменившимся от болезни веществам, то образующим различные отложения в теле, то выделяющимся из организма, значение" веществ, если не причиняющих, то уж во всяком случае, благодаря их так называемому обратному воздействию на организм, поддерживающих страдание. Исходя из таких соображений, они наивно думали, что, стараясь удалить эти воображаемые материальные причины болезни, они практикуют метод причинного лечения. Отсюда при желчных лихорадках старательное удаление желчи путем возбуждения рвоты3; рвотное при так называемых расстройствах желудка4; настойчивое выведение глистов вместе с испражнениями, слизи при появлении бледности лица, чрезмерного аппетита, боли и вздутости живота у детей5 назначение кровопусканий при некоторых кровотечениях6; равно и всевозможные способы извлечения крови7.
Одинаково ошибается старая школа, назначая при местном воспалении так называемое местное кровопускание, преимущественно в виде известного числа пиявок. За временным облегчением редко следует полное выздоровление. Болезненная слабость органа, подвергшегося такому лечению, достаточно ясно указывает, насколько ошибаются те, кто полагает причину воспаления в местном излишке крови; причина заключается в динамическом воспалительном раздражении, которое только кажется местным и легко уничтожается незначительным приемом аконита или белладонны, смотря по обстоятельствам) как главное средство против воспаления. Последнее, между прочим, они находят во всякой болезненно раздраженной части тела и лечат приставлением пиявок, часто в весьма большом количестве, слепо следуя примеру одного "кровожадного" парижского врача, подобно овцам, которые даже на бойню идут за передовым бараном. Употребляя такие приемы, они были твердо уверены, что следуют причинным показаниям и лечат совершенно рационально. Во имя метода основательного, "причинного лечения", они извлекали полипы, вырезывали или вскрывали искусственным нагноением при помощи местных раздражающих средств холодные опухоли желез, вылущивали мешотчатые и жировые опухоли, оперировали аневризмы, слезные и заднепроходные свищи, ампутировали члены, пораженные костоедой, вырезывали скиррозные груди и т.д. Руководясь тем же принципом, они употребляли местные, внутрь вгоняющие лекарства, иссушая примочками из вяжущих средств, как, например, окиси свинца, меди или цинка, застарелые гноящиеся язвы, назначали одновременно с этим какое-либо слабительное, которое, не умеряя главного страдания, только лишь обессиливало организм, вытравляли рак, уничтожали бородавки, лечили чесотку мазями из свинцовой, ртутной или цинковой окиси; назначали при воспалении глаз раствор свинца или цинка; предлагали оподельдок, летучие мази и окуривание киноварью или янтарем для временного облегчения ревматической боли в различных частях тела и т. д. При всем этом они искренно верили, что следуют рациональному методу "причинного лечения", уничтожают зло и побеждают болезнь. Но каковы последствия? Рано или поздно, неизбежно появляются видоизменения "излеченной" болезни, переносы ее (Metaschematismus), охотно принимаемые врачами за новые недуги, и наступают обыкновенно с характером злокачественнее прежнего. Этого, кажется, вполне достаточно, чтобы обрисовать непригодность метода аллопатов, не желающих глубже вникнуть в сущность болезней и лечить динамические причины динамическим же способом.
До последнего (чтобы не сказать до самого последнего) времени аллопаты, при всякой болезни вообще, предполагали присутствие "болезненного вещества" (materia peccans), которое, по их мнению, должно быть удалено из организма тем или другим путем; из кровеносных и лимфатических сосудов посредством усиления испарины, возбуждения мочевых органов или слюнных желез; из желез дыхательного горла и ветвей его отхаркиванием мокроты; из желудка и кишечного канала при помощи рвотных и слабительных. Поступая так, они думали, что следуют методу "причинного лечения" и уничтожают материальную причину, возбуждающую болезнь.
Делая надрезы на больной коже и постоянно раздражая их посторонними веществами, они обращали эти порезы в застарелые язвы (заволоки, фонтанели), с целью дать выход через эти гноящиеся поверхности для materia peccans из больного организма, подобно тому, как выпускают грязную воду из бочонка. С той же целью отвлечь дурные соки и очистить организм от болезненного вещества они раздражали кожу на продолжительное время шпанской мушкой и волчьим лыком; на самом же деле всеми такими необдуманными, нелепыми мерами только ослабляли больной организм и затрудняли лечение.
Я понимаю, что, по человеческой слабости, гораздо удобнее было допустить наглядное и даже самим пациентам доступное представление о болезненном веществе; удобнее потому, что тогда не приходилось долго задумываться над способами излечения болезни; все дело сводилось к изысканию средств, очищающих кровь и соки, способствующих выделению мочи, пота и мокроты, вычищающих желудок и кишечный канал. Поэтому ни в "materiis medicis" со времен Диоскорида, ни в новых сочинениях этого рода, нигде не встречается указаний на специальное действие, присущее данному лекарству, за исключением, правда, кое-каких замечаний о мнимой полезности его при той или другой болезни. Все направлялось к разъяснению того, способно ли данное лекарство вызвать пот, месячное очищение, усиленное отделение мочи или мокроты; способно ли оно путем рвоты или испражнений наниз очищать пищевод и кишечный канал. Одним словом, все мысли и действия врачей-практиков постоянно были направлены к устранению материальной причины заболевания к уничтожению болезненного вещества или той воображаемой остроты, которая будто бы лежит в основе болезней.
Понятно, однако ж, что все это были лишь мечты, неосновательные предположения и гипотезы, остроумно придуманные для удобств терапии, сводившей вопрос о лечении болезней к простой задаче устранить материальное болезненное вещество (si modo essent!).
Свойство и лечение болезней не могут подчиняться подобным фантазиям; болезни не могут, для удобства врачей и в угоду пустым, ни на чем не основанным* гипотезам, перестать быть тем, что они суть на самом деле; они все же останутся динамическим расстройством нашей внутренней жизни, чувств и деятельности, следовательно, расстройством нематериальным.
Нельзя допустить существование материальных причин болезни уже потому, что малейшая доля материального вещества8. Атмосферный воздух, введенный в кровеносную систему, причиняет смерть (J. H. Voigt, Magasyn für den neuesten Zustand der Naturkunde, Bd. I. Hf. III. S. 23), Малейшее, впущенное в вену количество какой-либо жидкости, угрожает жизни (Autenrieth, Physiologic, II, § 784.), введенного и кровеносную систему, или тотчас же удаляется из нее жизненной силой, или же, оставшись, влечет за собой смерть. Даже самая маленькая заноза, попавшая в чувствительные части тела, приводит присущее человеческому организму жизненное начало в весьма сильное напряжение, продолжающееся до тех пор, пока вследствие нагноения, боли, лихорадки или гангрены, заноза не будет удалена из тела. Зная это, разумно ли допустить, чтобы столь энергичная жизненная сила могла равнодушно переносить в течение многих лет яды лишая, ревматизма, золотухи, вещество сыпи при застарелых сыпных болезнях и т.д. Никто еще до сих пор не мог показать болезненное вещество ревматизма, золотухи и т.д.; но прислушиваясь к самоуверенным толкам нозологов о существовании болезненного вещества и зная, что вся их теория лечения построена на такой уверенности, невольно подумаешь, что кто-нибудь из них видел это вещество собственными глазами!
Правда, что от прикосновения к коже или при введении в рану некоторых посторонних веществ, весьма часто приходится наблюдать развитие болезни вследствие заражения; но и здесь нельзя утверждать, как делает наша патология, чтобы частицы введенного вещества проникли или всосались в кровь9. Действительно, самое тщательное обмывание половых органов непосредственно после совокупления не предохраняет от заражения сифилитическим ядом, а здоровому ребенку для заражения оспой достаточно малейшего дуновения из атмосферы оспенного. В том и другом случае, очевидно, не может быть и речи о материальном, перешедшем и кровь, болезненном веществе, так как ни малейшее весовое количество материи не могло проникнуть в кровь; а между тем в первом случае развивается неизлечимая, лишь вместе с жизнью прекращающаяся, венерическая болезнь, а во втором — не менее ужасный и часто смертельный недуг — человеческая оспа10. Факт, что письмо, написанное в комнате больного, передает иногда болезнь адресату даже на дальнее расстояние, не менее ясно подтверждает нашу мысль. Нужны ли еще примеры? Достаточно вспомнить, как часто оскорбительное слово производит желчную лихорадку; суеверное предсказание о смерти — самую смерть в назначенное время, а неожиданное печальное или слишком радостное известие — мгновенную смерть. Где же здесь материальное, болезненное вещество, которое, по утверждению аллопатов, есть причина всякой болезни и без устранения которого невозможно будто бы основательное лечение? К стыду своему, приверженцы разбираемой теории "болезненного вещества" (в прямом, грубом смысле этого слова) легкомысленно игнорируют духовную природу человека и духовно-динамическую силу причин, вызывающих болезнь; они унизились до ремесла пургаторов и, поставив себе задачей уничтожение "болезненного вещества", будто бы присутствующего в больном теле, на самом же деле не существующего вовсе, естественно пришли к тому, что своим "лечением" только вредят здоровью. Неужели эти злокачественные, часто отвратительные выделения, наблюдаемые при некоторых болезнях11.
При существовании таких грубых материалистических взглядов на причины возникновения и на самую сущность болезней, неудивительно, что все практические врачи, начиная с незначительных и кончая авторами остроумнейших медицинских теорий, всегда ставили на первом плане удаление воображаемой болезнетворной материи. Удаление это совершалось при помощи усиленного отделения слюны, горловой мокроты, пота и мочи; тщательное очищение крови от болезненной материи (остроты) при помощи постоянного употребления замысловатых настоек из кореньев и трав, или же путем выцеживания этой материи через заволоки, фонтанел и посредством шпанских мушек и коры волчьего лыка; наконец, через кишечный канал при помощи слабительных, которым, для пущей важности, придали название "растворяющих" и "разрешающих". Вот арсенал, придуманный для изгнания из тела болезнетворного вещества, никогда не существовавшего и не могущего быть причиной болезней, ибо если наш организм существует посредством начала духовного, невещественного, то и болезни его ничто иное, как нематериальные, динамические уклонения этого жизненного начала от нормы.
Итак, несомненно, что ни одна болезнь, за исключением, конечно, например, страданий желудка от поступления в него веществ несваримых или вредных, или, например, болезней вследствие ран или инородных тел, проникших через кожу, ни одна болезнь, говорю я, не обусловлена материальным веществом, но каждая состоит единственно в частном, невещественном, динамическом расстройстве здоровья. Отсюда ясно, что всякие попытки выведения12 воображаемой болезнетворной материи могут принести только вред.
Организм действует посредством нематериального начала как в здоровом, так и в болезненном состоянии, с тем только различием, что в последнем случае деятельность его неправильна; поэтому испортившиеся и переродившиеся вещества, появление которых наблюдается при болезнях, суть лишь выделения, обусловливаемые существованием расстройства в организме болезни; организм производит их во все время продолжения страдания и нередко сам же, иногда даже слишком насильственно, удаляет их без всякой врачебной помощи, не переставая производить их, пока не освободится от недуга. Истинный врач видит в этих выделениях признаки (симптомы), указывающие на характер болезни и помогающие ему отыскать целебную силу (лекарство), производящую подобное же болезненное изменение.
Новые последователи старой школы не признают, однако ж, того, что весь их метод построен на выведении "болезненной материи" при помощи многочисленных и разнообразных очистительных средств. Они заявляют, что лечат посредством "отвлечения", следуя примеру самой природы организма в ее стремлении к само исцелению. Они говорят: лихорадка разрешается отделением пота и выделением мочи; колотье в груди — кровотечением из носу, испариной, отделением мокроты; другие болезни — рвотой, поносом, кровотечением из заднего прохода; боли в суставах — гнойными нарывами на бедрах; воспаление горла — слюнотечением и т. д.; вообще говоря, все болезни — переносом или отвлечениями недуга к частям, отдаленным от первоначально пораженного места. Поэтому всего лучше, в подражание предоставленной самой себе природе, идти при лечении косвенным13 путем, стараясь отвлечь болезнь посредством возбуждения разнородных и сильнейших болезненных раздражении в органах, отдаленных от больного места.
Это так называемое "отвлечение" было и остается до сих пор одним из главных методов лечения, практикуемых врачами старой школы. Они стараются обыкновенно насильственно вызывать новые, в форме различных выделений и с характером кризиса, болезненные симптомы, чтобы отвлечь14 болезнь и этим дать натуре возможность собственными усилиями произвести постепенный перелом (lysis)15.
Наряду с лечением посредством отвлечения и в помощь ему старая школа употребляет противодействующие (антагонистические) раздражающие средства: овечья шкура на голое тело, ножные ванны, лечение голодом, различные средства, производящие боль, воспаление и нагноение, каковы например: хреновники, горчичники, мушка, волчье лыко, заволоки, фонтанели, Аутепритова мазь, мокса (прижигание хлопчатой бумагой), каленое железо, иглоукалывание и т.д. Такие средства употребляются опять-таки в подражание природе, которая, будучи предоставлена самой себе, стремится отделаться от динамического расстройства возбуждением боли в отдаленных частях тела, появлением сыпей, гнойных нарывов, метастазов и проч., хотя, надо заметить, ее старания при хронических болезнях остаются совершенно тщетными.
Итак, не рациональные основания, но слепое подражание природе, с целью облегчить себе лечение, руководило старой школой при выборе этого бесплодного и вредного косвенного способа, доставляющего только кажущееся облегчение болезней на известное время или же устраняющего их ценой появления другого, более тяжкого недуга. Но тогда можно ли назвать этот способ врачебным?
Таким образом, врачи старой школы приняли себе за образец грубые, инстинктивные усилия природы, достигающие цели излечения только при умеренных острых болезнях16; они соображались единственно с силой самосохранения, присущей нашему организму, действующей при болезнях, предоставленных своему естественному течению, с силой чисто органической, действующей только по органическим законам, следовательно, неразумной. Эта сила, грубая и слепая, не сумеет сблизить зияющих краев раны и соединить их как это делает искусный хирург; она не может сблизить и соединить надлежащим образом концы переломленной кости, хотя и выделяет выпот для образования костной мозоли часто в чрезмерном количестве. Может ли она перевязать раненую артерию? Нет, она только выделяет кровь из раны с невероятной силой, не заботясь о том, что от этого последует неизбежная смерть. Вправит ли она вывих? Напротив того, она произведет значительную опухоль сустава, препятствующую вправлению. Чтобы удалить занозу из роговицы, она разрушает весь глаз нагноением. При ущемленной грыже все усилия целебной силы природы оканчиваются гангреной кишок и смертью. Болезненные переносы (metaschematismus), производимые природой в динамических поражениях, нередко приводят больного в гораздо худшее положение, чем он был прежде. Как наконец, действует жизненная способность относительно хронических зараз (псоры, сифилиса, сикоза), этих бичей нашего существования и производителей бесчисленных болезней, от которых несколько тысячелетий страдает род людской? Она легко воспринимает их в тело, но лишена возможности не только удалить но даже ослабить их жестокость; напротив того, она допускает их зародышам развиваться по всему телу, пока наконец больной, после тягостного и часто долгого существования, не сделается добычей смерти.
Каким же образом в таком искусстве, как врачебное, требующем так много ума, соображения и верности суждений, старая школа называющая себя притом рациональной, могла избрать себе наилучшим учителем и руководителем силу неразумную, какова целебная сила природы? Возможно ли подражать слепо, как идеалу, этим косвенным и бурным способам лечения, когда Бог одарил нас разумом, при помощи которого мы можем бесконечно превзойти это грубое и несовершенное проявление автоматической силы.
