Оригинал здесь

I. ИСТОРИЧЕСКИЙ ОЧЕРК

Гиппократ-наблюдатель внес в медицину искусство клинического наблюдения как необходимую основу для диагноза болезни.

Гален-вдохновитель развил многое из учения Гиппократа, выделив при этом исключительную важность доказательств в медицине.

Парацельс-воитель, швейцарский врач, ввел в медицинскую науку физико-химический анализ и показал связь между внешним миром и человеческим организмом.

А затем пришел Ганеман-экспериментатор, который открыл закон, соединяющий патологический и терапевтический диагнозы, и заявил, что лекарство от болезни надо искать в самой болезни. Он первым дал научное основание для изучения медицины.

Невозможно отследить основные, а тем более случайные и дополнительные, причины болезни. Просто сказать Tolle causam, найди причину, но не так просто это сделать. И вот явился Ганеман и впервые за всю историю медицины заявил, что излечить пациента возможно не посредством одного лишь поверхностного исследования отдельных частей организма, а посредством всестороннего изучения действия болезни на данного индивида и должного сопоставления объективных и субъективных проявлений, вызванных действием лекарств на здоровый организм, что позволит лекарству вызвать искусственную болезнь, которая устранит проявления настоящей болезни, или, другим словами, вылечит пациента.  Cessat effectus, cessat causa (лат. с прекращением действия прекращается и причина. — Прим. перев.).

Ганеман был первым европейцем, который последовал за китайцами, указывавшими на опасность паллиативного лечения, подавляющего и маскирующего симптомы и вызывающего лишь частичное облегчение, но не излечение всего организма. Именно Ганеман 150 лет назад указал на огромную роль психосоматических отношений, занимающих ведущую позицию в современной медицине. Именно он подчеркнул значимость психических симптомов, даже если жалобы выглядят вполне объективными и материальными, и настаивал на необходимости поиска этих симптомов при всех болезнях. Именно Ганеман призвал обращать внимание на субъективные симптомы, которым классическая медицина не придает большого значения.

Медицина — прежде всего наука эмпирическая. Знание болезней и надлежащих средств для борьбы с ними, а также изучение каждого отдельного пациента и способов применения этих средств так, чтобы не навредить ему, — это, как говорит Ганеман в статье "Опытная медицина", опубликованной в 1805 году, и есть подлинная медицина.

Наука не может существовать без эксперимента, а эксперимент преследует две цели:

• a) Наблюдение с целью определения показаний
• b) Испытание наблюдаемых показаний.

Ганеман назвал "гомеопатией" обнаруженное им сходство между симптомами действия лекарств на здорового человека и симптомами, вызываемыми болезнью, о чем позже написал свой главный труд "Органон врачебного искусства".

"Органон врачебного искусства", который называют также Торгауским трудом, — плод неутомимой работы Ганемана во время его пребывания в Торгау, "символ веры" гомеопатии, который не раз пересматривался и видоизменялся. Первое издание увидело свет в Дрездене в 1810 году, второе, третье, четвертое и пятое в 1819, 1824, 1829 и 1833 годах соответственно. Пятое немецкое издание 1833 года было снабжено примечаниями и тщательно откорректировано, а в 1842 году было закончено 6-е, последнее издание. "Органон" — это греческий термин, обозначающий орган, инструмент или метод, с помощью которого можно проводить философское или научное исследование. Этот термин был позаимствован у комментаторов Аристотеля, а Фрэнсис Бэкон латинизировал его в "оrganum", назвав "Novum Organum" (лат. Новый Органон. — Прим. перев.) один из разделов своего трактата о философском методе. Ганемановский "Органон" является для врача способом приобретения знаний, которые дадут ему возможность исполнять свой профессиональный долг самым совершенным образом.

В статье "Опыт нового принципа нахождения целительных свойств лекарственных веществ", опубликованной в 1796 году, уже прослеживается основа возведенного Ганеманом здания и отражается сущность его идей. В 1805 году в работе "Фрагменты о положительных свойствах лекарств, то есть о свойствах, наблюдаемых на здоровом теле человека" он суммирует множество экспериментов на здоровых людях. Если мы внимательно изучим "Опытную медицину", опубликованную в том же 1805 году, то увидим, что она фактически "Органон" в миниатюре, его краеугольный камень.

В 1807 году Ганеман публикует "Показания для гомеопатического применения лекарств в повседневной практике". Эта статья, опубликованная в "Журнале Гуфеланда", была основой для "введения" в "Органон". Однако сам "Органон", безусловно, впитал в себя основные мысли всех предшествующих статей Ганемана. Вот что он пишет в предисловии к первому изданию:

В наше время мне единственному выпала честь провести критическую и беспристрастную переоценку Искусства врачевания. Заключения, к которым я пришел, были опубликованы в различных статьях и заметках, написанных мной или другими врачами. Во время своих исследований я открыл путь к Истине, но осознал, что мне придется одному следовать этим путем, избегая протоптанной дороги адептов общепринятой медицины. Чем дальше я шел дорогой истины, тем лучше понимал, что открытые мной законы (каждый из которых был подвергнут испытаниям и экспериментам) очень сильно отличаются от законов старой школы, основывающихся на хрупких и ненадежных предположениях. О результатах своих наблюдений я расскажу вам в данной книге.

На первой странице Ганеман цитирует стихи Геллерта¹:

Сыскать чтоб легче было людям истину,
Что долгими найти ее годами тщатся,
Рукою мудрою была она, подобно кладу,
Зарыта близко к ним, совсем неглубоко.

Книга была названа "Органоном рационального лечения", но позднее Ганеман изменил название на "Органон врачебного искусства".

Из шести немецких изданий "Органона" самыми важными, несомненно, являются первое, опубликованное в 1810 году, четвертое, увидевшее свет в 1829 году, не только значительно увеличенное в объеме, но и представляющее собой пересмотренную версию всех предыдущих изданий, и последнее шестое, в котором был изменен порядок параграфов и почти каждая фраза, каждое слово были продуманы с особой тщательностью.

Шестое издание представляет особый интерес еще и потому, что было написано Ганеманом, опиравшимся на богатейший опыт всей своей жизни. Он посвятил этой работе полтора года. Вот что пишет 86-летний Ганеман из Парижа в письме, датированном февралем 1842 года, своему издателю Шаубу в Дюссельдорф:

Дорогой г-н Шауб! После 18 месяцев работы я завершил 6-е издание "Органона", самого полного издания этой моей книги.

Согласно самому Ганеману, французский перевод уже готовился к публикации, но по непонятным причинам был утерян. В сентябре 1842 года Ганеман пишет:

Шестое издание моего "Органона" все еще не опубликовано, потому что французский перевод изначально был доверен ненадежному человеку, а по определенным причинам немецкий перевод не мог быть опубликован первым.

Это слова из письма к Беннингхаузену, написанного женским почерком, но подписанного Ганеманом, который в другом письме от 24 марта 1843 года, за четыре месяца до смерти, пишет:

Обращаю твое внимание на последнее издание моего "Органона", который, если будет на то милость Божья, увидит свет в ближайшем будущем по крайне мере на французском. С немецким изданием дело обстоит гораздо сложнее из-за моего смертельного врага Тринкса.

Не забывайте, что в те времена французский язык был самым популярным в Европе. Утрата этой книги крайне прискорбна для нас, поскольку мы не располагаем французским текстом важнейшей книги Ганемана, написанной им самим под лингвистическим руководством его жены.

Приведенные выше цитаты доказывают, что французский перевод был готов к публикации раньше немецкого оригинала и выполнялся в сотрудничестве с мадам Ганеман. Это могло быть очень важно для французской публики, так как предыдущие французские переводы Журдана имели недостатки и, насколько мне известно, никогда не одобрялись Ганеманом.

К сожалению, 6-е издание ни французского, ни немецкого текстов так и не было опубликовано при жизни Ганемана, поскольку он умер четыре месяца спустя. Его супруга Мелани вела переговоры об издании до самой войны 1870 года, положившей им конец, и книга так и не была издана.

Константин Геринг из Филадельфии заявил мадам Ганеман, что он готов выполнить английский перевод, но и этот проект не состоялся из-за финансовых трудностей. Затем мадам Ганеман позволила Беннингхаузену опубликовать 6-е издание, не уточнив, какой текст имеется в виду, французский или немецкий, но вскоре по неизвестным причинам отменила это свое разрешение. Лишь в 1920 году после беспорядков в Рурской области² д-р Р. Хаель из Штутгарта смог собрать в Дарупе в оккупированной тогда Вестфалии все бесценные рукописи, оставленные Ганеманом в поместье Беннингхаузена, и купить их при поддержке д-ра Вильяма Берике из Сан-Франциско, заплатившего 10 тысяч долларов. Эти рукописи носят название "Дарупское сокровище".

Среди последних работ, написанных рукой учителя, Берике обнаружил немецкий оригинал 6-го издания "Органона", но французский перевод так нигде найти и не удалось. До сих пор остается тайной, хранила ли его мадам Ганеман. Это новое издание представляет собой 5-е издание, воспроизведенное слово в слово с первой до последней страницы, но к нему добавлены многочисленные пояснения, изменения и важные дополнения.

По словам Хаеля, "Органон" напоминает указатель на перекрестке дорог врачебного искусства. С одной стороны он указывает на старый и легкий путь к аллопатии, а с другой на путь к гомеопатии — одинокую извилистую тропинку, но ведущую в новые неисследованные земли.

II. ПЛАН "ОРГАНОНА"

Желая испытать начинающего изучать гомеопатию, дайте ему "Органон" и "Хронические болезни" Ганемана. Если претенденту хватит стойкости прочитать обе книги до конца и выдержать испытание, то есть надежда, что он станет успешным гомеопатом.

При первом прочтении на любом языке ранних и даже 5-го издания "Органона" создается впечатление запутанного нагромождения разнообразных статей, которые невозможно сопоставить и понять. Вместе они составляют последовательность из примерно трех сотен параграфов, между которыми трудно проследить четкую связь. Первое впечатление полностью сбивает нас с толку.

После нескольких внимательных прочтений мы не сможем не поразиться рациональной конструкции и мощной диалектичности этой незаурядной книги, которые мы постарались отразить в нашем французском переводе. Содержание книги основывается на трех основных темах, названных Ганеманом тремя задачами врача, о чем он пишет в § 71:

1. Семиология, или семиотика: изучение болезненных симптомов и исследование факторов, вызывающих отклонение от здорового состояния
2. Знание средств излечения
3. Применение этих средств к пациенту, то есть соединение двух предыдущих пунктов.

С одной стороны пациент и его болезнь, а с другой лекарство, и, наконец, правила, согласно которым надо применить это лекарство, чтобы достичь излечения, то есть "возвратить больному здоровье", что является "высшим и единственным предназначением врача".

Первая часть (§§ 1–104) включает изучение симптомов и того, что называется критериями болезни. Здесь содержатся указания для тщательного обследования пациента, рассказывается о вопросах, которые следует задавать, чтобы определить психологическое состояние, болезненную восприимчивость и конституцию, и, наконец, этиологию и вид болезни. Нет сомнения, что Ганеман достиг высот в изучении симптоматологии и семиологии.

Вторая часть (§§ 105–145) посвящена средствам достижения излечения. Эти параграфы включают понятия о токсикологии, фармакодинамике³, идиосинкразии и специфических особенностях лекарств, но самое главное, здесь содержатся научные указания на то, как проводить испытания лекарств на здоровых людях, что послужило основой для создания Материи медики.

Третья (§§ 146–291), самая большая и важная часть, посвящена лечению пациента. Здесь идет разговор об индивидуализации, фармаколектике⁴, или выборе лекарств, градации симптомов, травматических реакциях, препятствиях к излечению, гомеопатическом обострении, болезнях с дефицитом симптомов, локальных и локализованных болезнях и о всей фармакотерапии, то есть фармакопраксии⁵ (приготовлении лекарств), фармакополакии⁶, или повторении, фармакономии⁷, или разнообразных способах приема лекарств, и, наконец, различные мнения о физиотерапии.

Революционность книги заключается в том, что эти три главные части, являющиеся одновременно и общим взглядом на медицину, абсолютно не соответствуют так называемому классическому учению. В аллопатии семиология представляется средством определения, если можно так выразиться, "ярлыка" болезни, для того чтобы втиснуть ее в определенные нозологические рамки. Аллопатия имеет тенденцию к обобщению через деперсонализацию пациента, который вместе со своим недугом подпадает под определенный класс болезней и рассматривается как "аппендицит", "гипертония", "экзема".

В гомеопатии же все внимание обращается на то, как данный пациент реагирует на болезнь, это "персонифицированная медицина", основной принцип которой — индивидуализация, а пациент — это мужчина или женщина, страдающий от аппендицита, гипертонии или экземы, и имеющий свои индивидуальные характеристики, отличающиеся от характеристик у пациентов с таким же диагнозом. Именно в этом заключается главный принцип совокупного рассмотрения симптомов как единого целого, не уделяя при этом главного внимания ограниченным и фрагментарным диагнозам, присущим классической школе.

Эта медицинская школа, — возражает Ганеман, — являет собой кучу фальшивой эрудиции, которая подобно шляпе Геллерта⁸ все время меняет свой покрой в зависимости от изменений моды, но по сути своей остается невразумительным методом, действующим во вред собственным целям (предисловие ко 2-му изд. "Органона").

Революционным было и изучение лекарств. Исследование лечебных средств проводилось теперь не на основе умозрительных теорий, химии, физики, патологической анатомии, опытов над животными или на мертвых ветвях медицины. Изучение лекарств должно было основываться на биологических экспериментах на здоровых индивидах, настоящей проверке на людях всего вещества, способного вызвать отклонения от нормального состояния, а также на приготовлении лекарств согласно принципам, которые ранее были заклеймены как вредительские, а именно разделении и потенцировании веществ посредством встряхиваний, динамизации, коллоидного состояния и т. д. Ганеман выделяет подлинные специфические фармакодинамические свойства материи, которая, распадаясь, превращается в особую нематериальную субстанцию (прим. к § 270). Он первым осмелился на себе испытывать лекарства, чтобы узнать, как они действуют, и был готов страдать, чтобы принести пользу своим ближним.

Третья часть, связанная с двумя предыдущими, посвящена изучению основанного на прочном экспериментальном фундаменте клиническом применении лекарств у пациента и объяснению реакции, вызываемой этими лекарствами. Ганеман был первым, кто установил связь между болезнью и лекарством, основанную на законе и принципе подобия Similia similibus curentur.

Теперь вы видите, как прочно "Органон" стоит на трех своих главных опорах.

III. ОПИСАНИЕ "ОРГАНОНА"

Ганеман говорит:

До сих пор человеческие болезни лечили не рациональным способом или в соответствии с установленными приницпами, но максимально различающимися терапевтическими методами и в основном по паллиативному принципу "Contraria contrariis curentur". В этой книге я расскажу об истинном, прямо противоположном этому методу пути к выздоровлению. Для того чтобы лечить быстро, мягко и постоянно, выбирайте в каждом случае болезни одно лекарство, способное вызвать расстройство, сходное (омойос патос) с тем, которое оно должно излечить (Similia similibus curentur).

До сих пор еще никто не учил этому гомеопатическому методу исцеления. Но если данный метод продиктован Истиной, то, хотя его не замечали и им пренебрегали в течение тысяч лет, следы его бессмертной силы должны обнаруживаться в прошедших веках, что доказывает эту истину (1-е изд., стр. 5).

Еще никто до меня не учил этому методу и тем более не применял его на практике". ("Органон", 5-е франц. изд., стр. 111).

Перечислив примеры 250 случаев бессознательных гомеопатических излечений, записанных 440 аллопатами, чьи работы и имена он упоминает во введении в "Органон", Ганеман при этом добавляет:

Таким образом, цитируя тех, кто предвосхитил гомеопатию, я не ставлю цель доказать исключительность этой доктрины, основанной на ее внутренней ценности, но лишь хочу избежать обвинений в пренебрежении этими предвестниками, чтобы выдать себя за первооткрывателя идеи. (Doctrine homéopathique, Organon. 6-е франц. изд., стр 155. Vigot ed., Paris.)

Более того, указывая на все эти поразительные излечения — я говорю только о подлинных излечениях — записанные в многочисленных воспоминаниях и медицинской литературе всех времен, Ганеман утверждает, что все они основывались на законе подобия, которым авторы бессознательно воспользовались. Они были гомеопатами, сами того не ведая, подобно тому, как мсье Журден говорил прозой, не подозревая об этом⁹.

Неустанным самоотверженным трудом, преодолевая невзгоды и испытания, горячо желая лишь доказать истину, Ганеман открыл золотоносную жилу, скрытую под многовековыми пластами заблуждений и предрассудков. Он был творцом, прародителем искусства врачевания путем гомеопатической науки. Весь его труд освещен достижениями и славой, которую он стяжал в истории прогресса, и этого у него никто забрать не может.

Все его учение содержится в параграфах "Органона врачебного искусства".

Первое немецкое издание 1810 года содержит 271 параграф.

Третье издание 1824 года содержит 320 параграфов.

Первое французское издание, переведенное фон Брунновым, содержало 318 параграфов, а следующие, переведенные Журданом, 294.

Число параграфов в английских и американских изданиях колеблется от 271 в первом издании до 294 у Геринга и Даджена. Однако 6-е последнее издание содержит 291 параграф.

Хотелось бы добавить, что закон подобия, который гласит Similia similibus curentur, в 3-м и 5-м французском изданиях, а также в 3-м английском издании Геринга напечатан как "curantur". Но во всех других изданиях, включая 6-е, напечатано "curentur", что и следует считать правильным.

"Органон" Ганемана вызвал сенсацию в интеллектуальных и медицинских кругах, но продавалась книга очень медленно, чему трудно найти объяснение, поскольку эта работа является фундаментом здания гомеопатии.

Метод, предложенный Ганеманом, выглядит парадоксальным в некоторых аспектах, особенно в кажущемся нелогичным принципе подобия и необычайно малых дозах. К сожалению, буря протестов и воинствующее неприятие, вызванные появлением гомеопатии, никак не соответствовали спокойному и бесстрастному настроению, с которым Ганеман предлагал честно и непредвзято изучать его учение.

Тем не менее гомеопатия вскоре завоевала уважение пациентов, а ее ценность признается ими и поныне так же, как и признавалась 150 лет назад. Медицинская же профессия до сих пор не принимает ее и даже не соглашается провести беспристрастное ее испытание. Соответственно, и число знающих гомеопатию врачей классической (аллопатической) школы крайне мало, что неудивительно, поскольку гомеопатию нельзя изучить за несколько минут, а медики люди занятые, и в большинстве своем чрезвычайно занятые, чтобы посвятить себя методу, которому не учат официально и который они считают чересчур парадоксальным.

Несомненно, со времен Ганемана — а это было также время и Пастера, и Листера¹⁰ — в медицине произошли огромные изменения. Увы, сегодня, как и тогда, врачи все так же жалуются на отсутствие надежной и обоснованной методики для искусства назначения лекарств в терапии. Скепсисом в отношении эффективности лекарств захвачены почти все. Огромные надежды связывались с антибиотиками, открытыми несколько лет назад, но куски предложенного нам тогда пирога становятся все тоньше и тоньше, а оптимизма уменьшается, что связано с осложнениями и устойчивостью организма к новым химическим лекарствам, от которых ждали чудес. И теперь в прессе и научных статьях каждый день раздаются призывы относиться с осторожностью к таким лекарствам.

"Органон" может быть интересен каждому пусть даже всего лишь с исторической точки зрения. Любой, кто внимательно прочтет его, поймет, что гомеопатия — это отнюдь не гипотетическая теория и не огромное множество шарлатанских снадобий, а учение, основанное на ясных фундаментальных принципах и неизменном законе.

Со времен Ганемана медицинская наука сильно продвинулась вперед, и теперь минимальные дозы никого не пугают, поскольку все мы привычны к ним благодаря использованию витаминов.

Даже гениальные взгляды Ганемана на миазмы, и те нашли свое частичное объяснение после открытия условно-патогенных микроорганизмов и вирусов, фильтрующихся и нефильтрующихся, и после возникновения современной теории о скрытых поливирусах, недавно подтвердившей незаурядные ганемановские идеи о псоре.

Ганеман ничего не знал о микробах, но при этом с поразительным успехом лечил инфекционные и даже эпидемические болезни. Он был, если можно так выразиться, предтечей вакцинотерапии и десенсибилизирующей терапии. При этом его техника назначения лекарств была гораздо индивидуализированней той, которую предлагает наша классическая медицина, а дозы гораздо меньшими по количеству вещества и абсолютно безопасными, но при этом действенными. Все методы, которые с тех пор так быстро развивались, включая профилактику контагиозных болезней, основывались на гомеопатии. Это так, независимо от того, признаём мы это или нет, и в этом самая суть гомеопатии.

Патогенные микробы (в первоначальном или измененном виде) становятся лекарствами от болезней, вызываемых этими же микробами. Это проповедуется гомеопатией уже 150 лет, и каждый гомеопат не перестает изумляться чудесным результатам применения этого принципа.

В этом докладе я собирался рассказывать вам не об описанной Ганеманом в "Органоне" эффективности гомеопатии, вы и так о ней знаете, а о добавлениях Ганемана к своей последней бесценной книге, плоде долгого и богатого врачебного опыта. Я могу уверить каждого, кто будет точно и аккуратно следовать принципам и советам "Органона", что он никогда не пожалеет об этом.

По словам Уилера, Ганеман был отнюдь не пустым мечтателем и иллюзионистом, но величайшим врачом.

Завершая вводную часть доклада, я бы хотел привести фразу из письма мадам Ганеман к ее издателю Цандеру:

Все без исключения предыдущие издания "Органона" были не полностью и плохо переведены на английский язык.

По-видимому, это утверждение не относилось к переводу Геринга, поскольку мадам Ганеман сообщала, что считает его точнейшим переводчиком, к тому же одинаково хорошо владеющим немецким и французским языками. Сам Ганеман никогда не говорил о качестве иностранных переводов своих трудов, за исключением работы фон Бруннова, чей французский перевод он очень хвалил и выделял.

В предисловии к 6-му изданию, критикуя классическую медицину за отсутствие основ и ведущих принципов, Ганеман заявляет:

…Мнимая плетора, предположительно вызывающие болезнь едкие жидкости и materia peccans, которые врачи требуют удалять с помощью рвотных, слабительных, слюногонных средств, нарывных пластырей, выпускников, фонтанелей, пребывая в иллюзии, что болезнь можно уничтожить с помощью такого дренирования, тогда как это лишь усиливает страдания пациента и лишает его сил и жизненно важных жидкостей. Подлинные лекарственные болезни, часто неизлечимые, происходят из числа тех, против которых применяли разнообразные мази и назначали частые приемы больших доз лекарств. Закон Противоположного, примененный таким образом, лишь на время облегчает и переносит в другое место болезнь.

В предисловии Ганеман неоднократно подчеркивает, что болезни вызываются не отравлением крови, которую надо очистить, как учили последователи Галена и учат гомеопаты современной школы Небеля, но являются динамическими расстройствами жизненного принципа, оживляющего человеческое тело.

В этом же предисловии Ганеман обращает внимание на ошибочность идеи присваивать болезням названия, в основном взятые из греческого языка, что вселяет в людей веру, будто эти болезни хорошо изучены. Такого рода "нозологические ярлыки" соответствуют всего лишь небольшой части заболевания, при этом диагноз всегда будет фрагментарным, а определение болезни неполноценным и незавершенным.

ПРИМЕЧАНИЯ ПЕРЕВОДЧИКА

¹ Геллерт Христиан Фюрхтеготт (1715—1769) – немецкий поэт и философ-моралист эпохи Просвещения, один из наиболее читаемых немецких писателей своего времени. Известен произведениями "Басни и сказки", "Песни духовные", "Нравоучения". На русский язык переводился мало.
² Рурский конфликт (1923 г.) — военно-политический конфликт между Веймарской республикой с одной стороны, и Францией и Бельгией с другой. По Версальскому договору (1919) на Веймарскую республику возлагались обязательства по выплате репараций странам-победительницам в Первой мировой войне. После того как Веймарская республика стала допускать просрочки и невыплаты репараций, франко-бельгийские войска с 1921 года начали постепенную оккупацию некоторых городов и областей Рура и Рейнской области. Это сопровождалось беспорядками и всеобщей забастовкой, что привело к экономическому кризису в Веймарской республике. Пьер Шмидт допустил неточность в датах, указав на 1920 г.; по-видимому, он имел в виду 1920-е годы.
³ Фармакодинамика (от греч. фармакон — лекарство, динамис — сила) — раздел фармакологии, изучающий действие лекарства на организм.
⁴ Фармаколектика (от греч. фармакон и лексо — говорить, называть). Такого термина нет в фармакологии; очевидно, Пьер Шмидт придумал его для обозначения искусства выбора лекарства.
⁵ Фармакопраксия (от греч. фармакон и праксис — действие) — учение о приготовлении лекарств.
⁶ Фармакополакия (от греч. фармакон и поллакос — частый) — учение о частоте назначений лекарств.
⁷ Фармакономия (от греч. фармакон и номос — закон, порядок) — учение о способах приема лекарств.
⁸ Имеется в виду басня немецкого поэта Х. Ф. Геллерта (см. прим. 1) "Die Geschichte von dem Hute" ("История шляпы"), на русский язык не переводилась. В ней описываются злоключения шляпы, которую каждый новый хозяин, следуя капризам моды, перекраивал на новый манер, что напоминает историю философии.
⁹ Мсье Журден — герой пьесы Жан-Батиста Мольера (1622—1673) "Мещанин во дворянстве". Пытаясь научиться благородным манерам, он узнаёт, что его речь, которой он бранится со служанкой, относится к разряду прозы.
¹⁰ Это не вполне точное утверждение. Начало активной научной деятельности Луи Пастера (1822—1895) и Джозефа Листера (1827—1912) приходится на 1860-е гг., когда после смерти Ганемана прошло уже более 20 лет.

ЧАСТЬ II