До тех пор, пока точное наблюдение, неутомимое исследование и тщательное сравнение не сумели продемонстрировать по-настоящему постоянных оригинальных типов болезней для удивительного числа болезненных явлений и случаев заболеваний, происходящих у людей, чья природа, похоже, создает бесконечное разнообразие и делает случаи непохожими друг на друга, будет несомненно, что каждое отдельное болезненное явление должно лечиться гомеопатией так, как оно представляет себя, согласно множеству симптомов, которые проявляются в каждом случае, и тогда они будут устранены лучше, чем всем рутинным лечением, до сих пор преобладающим в обычной практике.

Сторонники старой школы медицины воображали, что им лучше всего удастся справиться с огромным разнообразием болезненных явлений, если они произвольно составят на бумаге список типов болезней, который должен представлять и включать в них все случаи болезни, с которыми врачи встречались у постели больного. Они назвали эту работу патологией.

Видя невозможность эффективного лечения каждого случая болезни в соответствии с его индивидуальностью, они воображали, что их обязанность состоит в отборе в качестве фундаментальных форм из казалось бы бесконечного разнообразия различных болезненных явлений, проявляемых в природе, некоторое число болезненных состояний, похожих друг на друга в том, что они все имеют некоторый особенно выраженный симптом, и добавив к ним общие симптомы, которые нередко возникают при болезнях, и даровав им специальные названия, получить неизменные определенные болезни, которые всегда остаются одними и теми же. Придумав такую коллекцию форм болезней, они утверждали, что сконструировали целый мир болезней или, другими словами, патологию, дабы они смогли установить определенные способы лечения для этих воображаемых болезненных картин, и это создало науку терапии.

Так они из нужды сделали добродетель, но не учли пагубные последствия, которые должны были возникнуть из-за этого извращения природы, не думали над тем, что эта произвольно выбранная процедура, которая была насилием над природой, состарившаяся за тысячи лет своего распространения, в конце концов будет считаться символической, идеальной работой¹.

Врач, которого вызвали к больному, чтобы определить, как предписывали правила его искусства, нозологическое название болезни этого пациента, должен принимать как должное, что некоторые симптомы, которые патологические работы описывают как принадлежащие этой форме болезни, всего лишь случайно отсутствуют у его пациента; что они вполне могут присутствовать, хотя их и нет, а остальные, часто очень многочисленные и серьезные страдания и симптомы, которые действительно присутствуют у пациента, но не встречаются в определении нозологического названия в патологической работе, он должен, как требуют правила его искусства, считать несущественными, случайными, неважными, дикими, буйными ответвлениями, так сказать, симптомы симптомов, на которые он не должен обращать внимания.

Только благодаря такому экстраординарному причудливому добавлению к фактическому болезненному состоянию и такому же причудливому урезанию его, приверженцу основанной на произволе старой школы удалось сочинить список болезней, зарегистрированных в нозологических работах, и продемонстрировать на практике, что его пациент приписан к одной из болезней в этой нозологической системе, о природе которой не было даже мысли, когда человек заболел ею.

"Заботимся ли мы, — говорят медицинские учителя и их книги, — о присутствии многих других разнообразных симптомов, которые наблюдаются нами в случае болезни, или отсутствии симптомов, которые мы хотим увидеть? Врач не должен обращать внимания на такие эмпирические мелочи; его практическая тактичность и проницательный взгляд его ментального глаза² на скрытый характер болезни позволяют ему определить с первого взгляда на пациента, чтó с ним, какая патологическая форма болезни поразила его, какое название ей следует дать, и его терапевтическое знание учит его тому, какое назначение он должен сделать".

Таким образом были подготовлены на этом имеющем дело с людьми производстве, называемом патологией, те обманчивые картины болезни, которые были перенесены lege artis пациенту и ложно приписаны ему, и в результате оказалось, что врачу легко без колебаний найти в своей памяти пару предписаний, которые клиническая терапия (из справочника назначений) охотно дает для этого названия болезни.

Но откуда берут начало предписания для названий болезней? Они были сообщены посредством некоего Божественного откровения?

Мой дорогой сэр, это были либо рецепты, выписанные каким-то знаменитым практиком в тех или иных случаях болезни, которым он произвольно дал это нозологическое название, причем его рецепт состоит из множества ингредиентов, названия которых, несомненно, ему известны, эти ингредиенты пришли ему в голову и собраны им в одну элегантную форму с помощью важного искусства, которое называется искусством назначения (ars formulas concinnandi recteque concipiendi), посредством которого уделяется внимание если не благополучию пациента, то химическому мастерству и фармацевтическому ритуалу; один или несколько рецептов такого рода для рассматриваемого случая, при использовании которых пациент по крайней мере не умирает, и даже благодаря небесам и его хорошей конституции постепенно выздоравливает. Таким образом, эти рецепты взяты из трудов знаменитых практиков или это рецепты, которые по просьбе какого-то издателя, хорошо осведомленного, что руководства по рецептам продаются отлично, были без долгих размышлений придуманы за плату для патологических названий болезней тем, кто поднаторел в ars formulas concinnandi, и руководствовался в своем труде сообщениями о свойствах, произвольно приписанных лживыми Материями медиками нескольким лекарственным веществам.

Но если врач обнаружил у своего пациента болезнь, которая совершенно непохожа на известные ему патологические формы болезней, позволяющие ему дать определенное название этой болезни, разрешается, согласно его книгам, предположить, что эта болезнь имеет более далекое и скрытое происхождение, для того чтобы установить лечение на этой основе (по этому предположению). Таким образом, если предположить, что пациент раньше страдал от боли в спине (независимо от того, какого вида), его болезнь мгновенно приписывалась скрытому или подавленному геморрою; если у него был напряженный живот, слизистые экскременты, анорексия, чередующаяся с булимией, или даже только зуд в носу, его болезнь приписывали глистам; а если у него иногда возникали боли (независимо от вида) в конечностях, его болезнь считали скрытой или незрелой подагрой, и против этой воображаемой внутренней болезненной причины и направлялось лечение. Если в животе были приступы боли, виноваты были спазмы; если были частые приливы крови к лицу или кровотечение из носа, пациент решительно определялся как чересчур полнокровный; если пациент сильно худел во время лечения, как это часто случалось, вели бой с истощением; если в то же время он был очень чувствительным, сражались с нервной слабостью; если он страдал от кашля, то на фоне видели скрытый катар или тенденцию к чахотке; если пациент иногда ощущал боли в правой стороне живота или даже только в правом плече, это считалось несомненным скрытым воспалением или скрытым уплотнением печени, которые следовало принять во внимание. Старая кожная болезнь или язва на ноге должны были быть отнесены, чтобы лечение было проводилось правильно, либо к герпетическому характеру, либо к золотушной инфекции, а хроническая прозопалгия, конечно, должна была быть приписана раковому яду. После тщетного лечения того или иного воображаемого скрытого болезненного состояния согласно указаниям из клинических книг и после посещения всех минеральных вод, которые, как говорят, оказываются полезными при любом недуге, больше ничего не оставалось, кроме рассмотрения случая как инфаркта брюшной полости и препятствий в мельчайших сосудах в этой части, в соответствии с идеей знаменитого в прошлом Кампфа, и истязаний пациента, по примеру Кампфа, инъекциями в толстую кишку сотен абсурдных его смесей из растительных отваров, пока пациент не получит их достаточно.

Cлава небесам! Вследствие легкости, с которой делаются заключения относительно сущностной природы болезни, никогда не будет нехватки планов лечения, в соответствии с которыми дни страданий пациента могут быть полностью заняты (поскольку существуют в изобилии назначения для всех названий болезней), пока не истощится его кошелек и его терпение или пока не закончится его жизнь.

"Но нет! Мы можем начать действовать более узнаваемым и прозорливым методом и расследовать и выдвигать гипотезы о болезнях, которые глубоко поражают человечество и скрываются от абстрактных взглядов на жизнь, и в своих гипотезах предполагать, действительно ли в рассматриваемом нами случае артериальная, венозная или нервная системы, чувствительность, раздражительность или репродуктивная функция страдают количественно более или менее (поскольку мы намеренно избегаем рассмотрения бесконечного разнообразия качественных поражений, от которых эти три выражения жизнеспособности могут страдать, чтобы не обременять себя еще более проведением исследований и гипотезами); мы просто делаем догадки, находятся ли эти три выражения жизнеспособности в состоянии чрезмерной депрессии или чрезмерного возбуждения. Если мы считаем, что первый, второй или третий из них страдает от одного или другого из этих состояний, выраженного слишком сильно или слишком слабо, мы можем смело приступить к маневрированию против него, согласно плану новой ятрохимической секты, которая выяснила, что 'лишь азот, водород и углерод составляют души лекарств, то есть только они активны и целительны в лекарстве; что, кроме того, углерод, азот и водород могут охотно регулировать, укреплять или понижать (потенцировать и депотенцировать) раздражительность, чувствительность и репродуктивную функцию, следовательно (если допущения верные), всю жизненность, и поэтому они способны вылечить все болезни'. Жаль только, что они еще не договорились относительно того, действуют ли внешние средства по подобию или они противоположны составным элементам нашего организма!"

Но для того чтобы лекарства действительно содержали эти элементарные вещества, которые, насколько известно, до сих пор они не содержали, они были одним праздничным вечером за столом формально приписаны к ним, а в системе Материи медики, специально созданной для этой цели, было определено, сколько углерода, азота и водорода отныне должно содержать каждое лекарственное вещество.

Может ли медицинский произвол идти дальше или вести себя так легкомысленно и порочно с человеческой жизнью?

И как долго будет продолжаться эта безответственная игра с человеческой жизнью?

После двадцати трех веков такого преступного способа действия, теперь, когда кажется, что весь человеческий род пробуждается для того чтобы мощно отстаивать свои права, не осветит ли день освобождение страдающего человечества, которое до сих пор мучилось от болезней и, кроме того, подвергалось пыткам лекарствами, назначаемыми против призрака болезни бессмысленно и без ограничения числа и количества, в соответствии с самыми дикими представлениями врачей, гордящихся древностью своей секты?

Продолжит ли свое существование пагубное обманное рутинное лечение?

Могут ли мольбы пациента и рассказ о его страданиях тщетно звучать в воздухе, не услышанные его собратьями по человеческой расе, не привлекая внимания любого человеческого сердца?

Могут ли настолько замечательно разные жалобы и страдания каждого отдельного пациента указывать на что-либо иное, кроме особенностей его болезни? Если нет, то что может этот ясный голос природы, который выражается в терминах, так соответствующих симптомам пациента, чтó он может означать, если не представить его болезненное состояние как можно более познаваемым для сочувствующего и внимательного врача, чтобы он мог отличить миниатюрнейшие оттенки отличия этого случая от других?

Позволит ли природа, прилагающая такие усилия для нашего сохранения благодаря своему чрезвычайно мудрому, простому и прекрасному устройству, дающему возможность пациенту раскрыть себя наблюдателю с помощью слов и признаков, огромного разнообразия измененных ощущений и болезненных действий, делать это так явно бесполезно и бесцельно, и не для того чтобы обеспечить четкое и точное описание его болезненного состояния в единственно возможной манере, позволяющей не ввести практикующего в заблуждение? Болезнь, будучи специфическим состоянием, не может говорить, не может рассказать свою собственную историю; только пациент, страдающий от нее, может самостоятельно дать отчет о своей болезни с помощью различных признаков своего расстроенного здоровья, ощущаемых им недугов, симптомов, на которые он может жаловаться, и с помощью изменений в нем, которые воспринимаются с помощью органов чувств. Но псевдомудрые обычные врачи думают, что вряд ли стоит обращать внимание на все это, и даже если они прислушиваются, то все равно утверждают, что это не имеет значения, что эти наблюдения выражены природой далеким от науки образом и не совпадают с тем, чему учат их книги по патологии, и, следовательно, не годятся для их целей, и вместо них они выдвинули вымысел из своих ученых грез как картину внутреннего (никогда не определяемого) состояния болезни, глупо заменили этой иллюзорной патологической картиной индивидуальное состояние при каждом случае болезни, который природа добросовестно очерчивает, и направляют лекарственное оружие против выдуманного фантома собственного воображения, создание которого они называют своей практической тактичностью.

И что у них за оружие? Большие дозы лекарств; то есть, как мы видим, сильных веществ, которые, если они не хороши, должны нанести и в самом деле наносят вред пациенту (учитывая, что особая и единственная природа всех лекарств в мире заключается в их способности, когда они вступают в контакт с живым чувствительным организмом, болезненно расстраивать его, каждое своим собственным способом), что должно, соответственно, ухудшить состояние больного, если эти лекарства не были выбраны для лекарственных целей для наилучшего излечения, потому что их особые свойства должны быть адаптированы к этому болезненному состоянию! Эти лекарственные вещества, которые сами по себе вредные, часто очень вредные (и полезны только в случаях, в которых они подходят) и неизвестные в отношении их особого, истинного действия, используются так слепо или на основе полномочий, приписываемых им в лживых книгах, называемых Материями медиками, смешанные вместе (если смесь не была взята готовой из книги рецептов), как будто они были взяты наугад при вращении колеса удачи или, скорее, неудачи, без всякого правильного знания или, скорее, с полным незнанием их истинных особенных эффектов, и они служат лишь для увеличения мук пациента, уже и так страдающего от своей болезни, когда используется эта варварская смесь, полная отвратительных запахов и вкусов (по одной ложке каждый час!). Была ли такая процедура полезной для него? О, Боже! Нет, она нанесла ему вред. Обычным результатом такого неестественного и ложного способа лечения, используемого ежечасно, должно быть видимое обострение его состояния, обострение, которое, как заставляют считать невежественного пациента, вызвано злокачественным характером его болезни. Бедный, несчастный человек! Что можно сделать хуже с такими мощными ядовитыми веществами, собранными вместе, в соответствии с прихотями господствующей медицинской школы, взятыми рискованно, вслепую, и назначенными в неподобающей ситуации?

И в такой убийственной манере практики продолжали действовать, несмотря на правду, которая трубит о нашей информации, потому что со стародавних времен наша профессия привыкла методически истязать страдающее человечество в этой неестественной манере за его же деньги и ему же во вред!

Какое человеческое сердце, в котором все еще присутствует мельчайшая искра Бога, совесть, не должно содрогнуться от такого отвратительного поведения?

Напрасно, тщетно вы пытаетесь заглушить слышающийся ужасный голос неподкупного судьи в вашей совести, в этом священном трибунале Божьего правосудия, находящемся в вашей душе, с помощью жалкого оправдания, что другие поступают так же, и что такой была практика с самых давних времен; напрасно вы стремитесь заглушить ее слабый голос атеистическими насмешками, дикими удовольствиями и бокалами темнящих ум опьяняющих напитков. Святой Всемогущий Бог жив, и вечная неизменная справедливость жива вместе с ним.

*****

Внутренние операции и процессы жизни человеческого организма не могут быть видны, и пока мы просто люди, а не Бог, не могут быть в совершенстве известны нам ни относительно здорового, ни даже относительно больного человека. По этой самой причине все дедуктивные выводы на основе внешнего вида относительно внутреннего состояния обманчивы, и поскольку знание болезни не может быть ни метафизической проблемой, ни продуктом фантастических спекуляций, но является делом чистого чувственного опыта, болезнь как проявление может быть воспринята только путем наблюдения. Каждый непредвзятый человек должен сразу понять, что раз в результате тщательного наблюдения каждый отдельный случай заболевания оказывается отличным от другого³, то никакое название, заимствованное из патологической системы, сфабрикованной человеком и ложно утверждающей, что болезни обладают постоянным неизменным характером, не может быть приписано одному из болезненных состояний, в реальности так сильно отличающимся друг от друга. Следовательно, вряд ли возможно сформировать какое-либо гипотетическое представление относительно какой-либо одной болезни, которое не будет мнимым, обманчивым и неверным.

Болезни — это не что иное, как изменения нормального состояния здоровья, и так как изменение такого рода состоит просто в возникновении многих несчастных случаев, болезненных симптомов и ощутимых расхождений с прежним здоровым состоянием, ясно, что после устранения всех этих несчастных случаев и симптомов не может оставаться ничего, кроме здоровья; так что не может быть у врача другого истинного взгляда на болезни, которые позволят ему обнаружить, в чем должна состоять для него цель лечения и что должно быть вылечено и сохранено, за исключением воспринимаемых органами чувств наблюдаемых изменений в здоровье пациента.

Поэтому честный врач, чья совесть запрещает ему с поверхностной поспешностью изобретать иллюзорную картину излечиваемой болезни или рассматривать ее как одну из форм болезни, уже присутствующей в патологических работах; чье искреннее желание, одним словом, изучить особенный характер представшей перед ним болезни, чтобы получить возможность определенно восстановить пациента, — честный врач, я говорю, будет наблюдать за своим пациентом в полном объеме, всеми своими чувствами, выяснит у пациента и его сопровождающих детали всех его страданий и симптомов и тщательно запишет их, не добавляя ничего и не убавляя; тогда он получит точную истинную картину болезни, а также точное знание о том, чтó в болезни нужно излечить и устранить; он хочет, чтобы у него было истинное знание болезни.

Итак, поскольку болезни не могут быть ничем иным, как изменениями здорового, нормального состояния здоровья, и так как каждое изменение здоровья здорового человека есть болезнь, поэтому лечение не может быть ничем иным, кроме преобразования ненормального состояния здоровья в нормальное и здоровое.

Если, чего нельзя отрицать, лекарства являются средствами для лечения болезней, они должны обладать способностью вызывать изменения в состоянии здоровья.

Итак, поскольку не может быть никакого другого заметного изменения состояния здоровья, чем то, когда здоровый человек заболеет, следовательно, лекарства, поскольку они обладают силой исцеления, то есть изменения здоровья человека как здорового, так и больного, должны в своих действиях на здоровье производить много симптомов, болезненных страданий и расхождений со здоровым состоянием.

Далее, признав, потому что этого тоже нельзя отрицать, что для того чтобы излечить, основная обязанность врача заключается в знании о лекарстве, от более надежного применения которого можно ожидать излечения, он должен прежде всего, понимая, что лечение лекарствами происходит только на основании изменения, вызванного в состоянии здоровья, знать заранее, какие изменения в здоровье человека могут произвести некоторые лекарства, прежде чем он выберет одно из них для предписания, если он не желает быть виновным в преступной необоснованности и непростительной атаке на человеческую жизнь, ибо если каждое мощное лекарство может сделать здорового больным, выбранное невежественно, следовательно, неподходящее лекарство обязательно должно ухудшить состояние пациента по сравнению с тем, каким оно было до приема этого лекарства.

Наиболее ревностные старания того, кто посвящает себя излечению болезней (врача), должны быть направлены в первую очередь на получение предварительного знания свойств и действий лекарств, с помощью которых он может воздействовать на лечение или улучшение каждого отдельного случая заболевания с наибольшей уверенностью, то есть он должен, прежде чем приступить к врачебной практике, получить и глубокие знания о том, какие особые изменения в здоровье человека способны производить некоторые лекарства, чтобы потом быть в состоянии выбрать в каждом случае болезни изменяющее состояние лекарство, наиболее подходящее для излечения.

Итак, невозможно, чтобы изменения в человеческом здоровье, которые способны производить лекарства, могли стать известными и наблюдаться чище, определеннее и полнее при каком-либо другом известном в мире способе, а не при действии лекарств на здоровых лиц; действительно, нет другого способа, кроме рассматриваемого нами, с помощью которого возможно получить опыт такого же точно характера, учитывающего реальные изменения, которые лекарства способны вызвать в здоровье человека. Так, действия, которые они оказывают на химические реагенты, обнаруживают только химические свойства, которые не являются ключом к разгадке их власти над живым человеческим организмом. Изменения, которые они производят, когда назначаются животным, только учат тому, как они могут воздействовать на каждое животное в соответствии со своими особенностями, но не тому, как они будут влиять на человека, наделенного организацией совершенно другого характера и совершенно другой силой ума и тела. Даже если лекарство назначено при болезнях людям с тем, чтобы выяснить последствия, своеобразные симптомы, которые присущи исключительно этому лекарству, никогда не могут быть четко распознаны, никогда точно не будут выявлены его отличия среди буйства уже имеющихся болезненных симптомов, так что невозможно признать и утверждать, какие из произведенных изменений были вызваны лекарством, а какие болезнью. Следовательно, ни малейшей претензии на знание истинного, чистого действия различных лекарств не может быть со стороны обычной Материи медики, которая соскребла вместе росказни относительно достоинств лекарств из путаного использования смесей лекарств при болезнях, описания которых часто не яснее дарованных им патологических имен.

Нам остается один простой естественный способ, чтобы ясно, чисто и уверенно заявить о воздействии лекарств на человека, то есть о том, какие изменения они способны вызвать в здоровье его, единственный подлинный и простой, естественный способ: назначить лекарства здоровым людям, которые достаточно внимательны, чтобы заметить на себе, какие своеобразные болезненные изменения каждое отдельное лекарство способно вызвать внутри их и снаружи, и произвести тщательную запись всех жалоб, симптомов и изменений в своем физическом и психическом состоянии, вызываемых при его приеме, поскольку можно ожидать, что принятое лекарство вызовет своеобразные изменения здоровья человека; пока действие лекарства длится (при условии, что извне нет сильного воздействия на психику и других вредных вмешательств), все симптомы, которые появляются у здорового человека, должны быть последствиями воздействия лекарства, если видно, что только его влияние доминирует над нашим состоянием здоровья в этот период.

Врач должен обладать самыми совершенными знаниями, какие только возможны, о чистых изменениях в здоровье, производимых в здоровом человеческом теле как можно бóльшим числом отдельных лекарств, прежде чем он решится взяться за самую важную из всех профессий — назначение лекарств от болезни больному человеку, страдающему соплеменнику, который взывает к нашему самому священному чувству долга, чтобы мы облегчили его состояние, и требует всего нашего сострадания и всего нашего рвения, чтобы мы могли спасти его, потому что эти лекарства, если они даны неправильно, являются страшными веществами и сопровождаются вредными последствиями, нередко с опасностью для жизни.

Только таким образом честный врач решает самый важный вопрос, который может возникнуть перед его совестью, узнавая чистое действие лекарств и исследуя случаи болезни, попавшие на его попечение, в соответствии с различными указаниями и очевидными требованиями природы, и только таким образом будет он действовать в соответствии с указаниями природы и совести, хотя он еще не знает, какие болезненные симптомы, искусственно вызываемые лекарством у здорового человека, природа предназначила для искоренения любого данного симптома естественной болезни.

Эту проблему он не может решить никакими спекулятивными априорными исследованиями, никакими фантастическими мечтаниями. Нет! Он может решить эту проблему только путем эксперимента, наблюдения и опыта.

Не просто единственное наблюдение, но все эксперименты и тщательно проведенные наблюдения демонстрируют наиболее убедительным образом (каждому разумному человеку, который захочет убедиться), что среди лекарств, проверенных относительно их чистых эффектов, только одно лекарство может вызывать в здоровом человеке подобное болезненное состояние, способное трансформировать данный случай болезни в здоровье быстро, мягко и прочно, и действительно, такое лекарство никогда не потерпит неудачу при лечении болезни. Место естественной болезни в организме занимается искусственной несколько более сильной лекарственной болезнью, которая сейчас одна захватила жизненную силу, и вследствие малости дозы лекарственного средства, которое ее вызвало, быстро, но недолго развивается перед тем, как будет потушена, после чего в теле не останется болезни, то есть человек будет хорошем состоянии и излеченным (гомеопатически).

Если тогда благотворная природа показывает нам при гомеопатическом методе лечения единственно верный и безошибочный способ, с помощью которого мы можем устранить легко и прочно совокупность симптомов пациента, то есть в целом его болезненное состояние⁴, и можем принести пользу по своему усмотрению; если каждый случай лечения, осуществленного по этому плану, показывает нам самое удачное излечение, кто может оставаться настолько порочным и в такой степени пренебрегать благом для себя и человечества, чтобы отказаться шагать по этому пути истины и природы и держаться неоправданных устаревших чисто мнимых фантомов болезней и способов лечения на погибель больному?

Я прекрасно знаю, что требуется героическое мужество для того чтобы вылечиться от предрассудков, разросшихся почти до психических недугов, которые стали для нас священными из-за их почтенного возраста, и что требуется необычная сила ума, чтобы искоренить из нашей памяти все нелепости, которые были запечатлены в ней благодаря юношеской восприимчивости как слова оракула, и обменять их на новые истины.

Но дубовая гирлянда, которой осознание правильных действий венчает нас, тысячекратно вознаграждает за эти победы над собой.

Становится ли старая, древняя неправда лучше, становится ли она истиной из-за своей седой древности? Не является ли истина вечной, хотя она, возможно, была обнаружена только час тому назад? Разве новизна открытия делает его ложным? Существовало ли когда-либо открытие или истина, которые не были вначале новыми?

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Жаль только, что эта увлекательная мечта развеивается, когда мы смотрим на различные системы патологии с их разными названиями и разнородными описаниями болезни, когда мы смотрим на сто пятьдесят определений лихорадки, и очень разными способами лечения во многих работах по терапии, которые все претендуют в равной мере на непогрешимость.
² Какой честный человек, не обладающий ясновидением, может похвастаться обладанием ментального глаза, который должен позволить ему проникать сквозь плоть и кость в эту скрытую сущностную природу вещей, которую только один Творец человечества понимает, о которой у смертного человека нет никакого понятия и для которой, если бы она была открыта ему, у него не было бы слов? Разве такая претензия не достигает кульминации хвастливого шарлатанства и лживого заблуждения?
³ За исключением таких болезней, которые вызваны миазмом постоянного характера или всегда одинаковой причиной.
⁴ После устранения всех его недугов, симптомов и болезненных изменений в его чувствах, разве может оставаться что-нибудь помимо здоровья?