Невозможно знать внутреннюю, существенную природу болезней и те изменения, которые она производит в сокрытых от нас частях организма, и нелепо основывать систему лечения лишь на гадательных предположениях. Невозможно знать лекарственные свойства средств по какой-либо химической гипотезе или по их запаху, цвету или вкусу, и нелепо пытаться, основываясь на таких гадательных предположениях, применять при лечении болезней вещества, которые при неверном назначении причиняют сильный вред. Как бы обычна и общепринята ни была подобная практика, если бы даже она была единственной в употреблении в течение тысячи лет, все-таки было бы бессмысленно и вредно основывать наше понятие о болезненном состоянии внутренности организма на пустых догадках и бороться с ним посредством мнимых свойств лекарств.

Мы должны вполне ясно сознавать нашими чувствами, что именно в каждой болезни требует удаления для восстановления здоровья, и каждое лекарство должно совершенно ясно указывать нам на то, чтó оно способно вылечить. Только в таком случае перестанет врачебное искусство быть неправильной азартной игрой человеческой жизнью и сделается верным избавителем от болезни.

Я теперь укажу на то, что именно в болезнях несомненно подлежит излечению и каким образом мы можем ясно познать целебные свойства лекарств и пользоваться ими для врачебных целей.

Что такое жизнь, мы можем знать лишь эмпирически, по ее проявлениям, и никакого понятия о ней не может быть составлено с помощью одних только метафизических умозрений а priori; что такое жизнь в ее действительной существенной природе, никогда не может быть постигнуто смертным, ни узнано по теоретическими заключениям. Принципы, которыми мы объясняем другие явления, совершенно неприменимы к объяснению человеческой жизни и ее двоякого состояния, здоровья и болезни. Мы не можем сравнивать жизнь ни с чем в целом мире, исключая ее самой, ни с часовыми механизмом, ни с гидравлической машиной, ни с химическими процессами, ни с разложением и соединением газов, ни с гальванической батареей, одним словом, ни с чем, что не одарено жизнью. Человеческая жизнь ни в каком случае не регулируется чисто физическими законами, могущими влиять лишь на неорганические вещества. Материи, из которых состоит человеческий организм, в своем жизненном сочетании не следуют законами, которыми подлежат материи, находящиеся в неодушевленном состоянии; они управляются законами, присущими лишь жизни; они сами одушевлены и оживотворены, так как весь организм одушевлен и оживотворен. Здесь всевластно царит неизвестная основная сила, уничтожающая всякое стремление составных частей тела подчиниться законам тяготения, скорости движения, vis inertiae, брожения, разложения и т. п. и подчиняющая их исключительно чудесным законам жизни; другими словами, поддерживающая их в состоянии чувствительности и деятельности, состоянии, необходимом для жизни и почти духовно динамическом.

Так как состояние организма и его здоровье зависят исключительно от здоровья одушевляющей его жизни, то из этого следует, что и измененное здоровье, то, что мы называем болезнью, есть состояние, первоначально измененное лишь в его жизненных ощущениях и отправлениях, независимо от каких-либо химических или механических соображений, т. е. оно должно быть динамически измененным состоянием, измененным образом бытия, за которым следует изменение в свойствах вещественных составных частей тела, что в каждом индивидуальном случае является неизбежным последствием болезненно измененного состояния живого целого.

Кроме того, болезнетворные, вредоносные влияния, являющиеся по преимуществу извне и причиняющие различные болезни, обыкновенно невидимы и так невещественны², что они никаким образом не могут непосредственно механически расстроить составные части организма в их форме и веществе, или сообщить кровеносным сосудам какую-либо вредную едкую жидкость, которая была бы способна химически изменить и испортить все наши соки; это понятие грубых механических умов, не выносящее доказательств. Причины, возбуждающие болезнь, своим скрытым свойством действуют на состояние нашей жизни (на наше здоровье), скорее, лишь динамически, почти духовно; они прежде расстраивают органы высшего разряда и жизненной силы, а следствием этого расстройства, этого динамического изменения живого целого является видоизмененная чувствительность (беспокойство, боли) и видоизмененная деятельность (ненормальные отправления) каждого отдельного органа и всех органов в совокупности, что в свою очередь вызывает видоизменение соков в их сосудах и выделение ненормальных материй — неизбежное последствие видоизмененного жизненного характера, отличающегося от здорового состояния.

Следовательно, те ненормальные материи, которые появляются в болезнях, суть лишь продукты самой болезни, и пока болезнь сохраняет свой характер, необходимо должны выделяться; значит, они составляют часть болезненных явлений (симптомов); они суть лишь следствия, и потому проявления существующей внутренней болезни и вовсе не воздействуют (хотя часто заключают в себе заразное начало для других, здоровых индивидуумов) на вызвавший их больной организм как вещества, возбуждающие или поддерживающие болезнь, то есть как материальные болезнетворные причины³, подобно тому, как человек не может одновременно заразить другие части своего тела ядом собственного твердого шанкра, ни усилить им свою болезнь, или подобно тому, как вампир не может отравить себя своим собственным ядом.

Из этого очевидно, что болезни, вызванные динамическим и скрытым влиянием вредных ядов, могут быть вначале лишь динамическими расстройствами нашего организма, причиненными почти исключительно духовным процессом.

Легко понять, что эти динамические расстройства жизненного характера нашего организма, которые мы называем болезнями, не будучи ничем иным как измененными ощущениями и отправлениями, могут выражаться лишь совокупностью симптомов, и только как таковые подлежать нашим наблюдениям.

Так как в столь важной для человеческой жизни профессии как медицина предметом лечения не может быть признано ничто, кроме того состояния больного организма, которое ясно познается нашими способностями и должно служить нам указанием (отдавать предпочтение догадкам и недоказанным гипотезам было бы опасным безумием, даже преступлением против человечества), то, если болезни как динамические расстройства жизненного характера выражаются исключительно в измененных ощущениях и отправлениях нашего организма, т. е. исключительно в совокупности явных симптомов, только это во всех случаях и может быть предметом лечения. Потому что когда все болезненные симптомы удалены, остается здоровье.

Болезни суть лишь динамические расстройства нашего здоровья и нашего жизненного характера, и потому не могут быть удалены человеком иначе, как посредством агентов и сил, способных вызывать динамические расстройства человеческого здоровья, т. е. болезни излечиваются лекарствами динамически⁴.

Эти деятельные вещества и силы (лекарства), находящиеся в нашем распоряжении, излечивают посредством той же динамической способности видоизменять состояние здоровья, посредством той же способности расстраивать жизненный характер нашего организма в его ощущениях и отправлениях, благодаря которой они способны влиять и на здорового человека, производить в нем динамические видоизменения и вызывать известные болезненные симптомы, знакомство с которыми, как мы увидим дальше, дает нам самые надежные сведения относительно того, какие болезненные состояния могут быть наивернейшим способом излечены известными лекарствами. Следовательно, ничем в свете нельзя достичь излечения, никакое вещество, никакая сила не могут произвести такого рода видоизменения в человеческом организме, которое уничтожило бы болезнь, помимо той силы, которая способна абсолютно (динамически) расстроить здоровье человека, а следовательно, также и болезненно видоизменить здоровое состояние⁵.

С другой стороны, не существует в природе агента или силы, способной болезненно влиять на здорового человека, которая в то же время не обладала бы способностью излечивать известные болезненные состояния.

Так как обе способности, т. е. способность излечивать болезни и способность болезнетворно влиять на здоровых, встречаются нераздельно во всех лекарствах, так как оба эти свойства явно проистекают из одного и того же источника, а именно из их способности динамически расстраивать здоровье человека, и так как невозможно, чтобы оба эти свойства действовали на больных согласно иному закону, чем тот, согласно которому они действуют на здоровых, то следует, что одна и та же сила лекарства излечивает болезнь у больных и вызывает болезненные симптомы у здоровых⁶.

Из этого мы видим, что целебная сила лекарств и их свойства в болезнях ни в чем не выражаются так верно и так ощутительно и не познаются нами так совершенно, как в тех болезненных явлениях и симптомах (искусственных болезнях), которые лекарства развивают в здоровых индивидуумах. Коль скоро мы имеем перед глазами особенные (искусственные) симптомы, вызванные разнообразными лекарствами в здоровых индивидуумах, мы нуждаемся лишь в ряде чистых опытов, чтобы решить, какие лекарственные симптомы всегда быстро и прочно излечат и удалят известные симптомы болезни, для того чтобы в каждом случае знать заранее, которое из всех разнообразных лекарств, уже известных и вполне испытанных в их различных симптомах, должно быть самым верным средством в каждом отдельном случае болезни⁷.

Какие же искусственные болезни, вызываемые лекарствами, могут быть употребляемы с пользой при известных болезненных состояниях? от употребления каких лекарств можем мы ожидать самое верное и прочное излечение? От тех ли лекарств, которые способны производить в здоровом организме болезнь различную от той, которая подлежит излечению (аллопатический способ), или от тех, которые способны возбудить в здоровом индивидууме состояние противоположное тому, которое желают излечить (антипатический способ), или, наконец, от тех, которые способны вызвать состояние, подобное естественной болезни (гомеопатический способ)? Возможны только эти три способа употребления лекарств. Опыт несомненно говорит в пользу последнего из них.

Кроме того, очевидно, что лекарства, которые действуют разнородно и аллопатически, которые стремятся развить в здоровом человеке симптомы, различные от тех, какие являются в болезни, подлежащей лечению, по самой природе вещей никогда не могут быть пригодными и действительными для этой болезни; иначе все болезни непременно излечивались бы быстро, верно и прочно всеми лекарствами, как бы они не отличались друг от друга. Но каждое лекарство действует различно от каждого другого и, по неизменным естественным законам, каждая болезнь вызывает в здоровье человека расстройство, отличное от расстройства, вызываемого всеми другими болезнями, а потому положение это заключает в себе явное противоречие (contradictionem in adjecto) и само доказывает невозможность хорошего результата; всякая перемена может быть вызвана соответствующей причиной, а не per quamlibit causam. Ежедневный опыт также доказывает, что обычный способ прописывать сложные рецепты, заключающие в себе разные неизвестные лекарства, очень редко излечивает.

Второй способ лечить болезни лекарствами состоит в употреблении деятеля, могущего видоизменить существующее расстройство здоровья (болезнь или ее самые выдающиеся симптомы) энантиопатическим, антипатическим или противоположным образом (паллиативное употребление лекарства). Такое употребление, как это легко доказать, не может дать прочного излечения болезни, потому что расстройство неизбежно вскоре опять появляется, и даже в ожесточенной степени. Совершающийся при этом процесс таков: согласно чудесной предусмотрительности природы, живые органические существа не подчиняются законам, которым подлежит неорганическая (мертвая) физическая материя; они не воспринимают, подобно ей, пассивно влияния внешних деятелей и не поддаются, подобно ей, без борьбы внешним впечатлениям, а стремятся возбудить противоположный им эффект⁸. Живое человеческое тело вначале, правда, изменяется от действия физических сил, но это изменение не бывает в нем постоянным, подобно изменению в неорганических веществах (каким оно должно бы было быть, если бы лекарственная сила, действующая противоположно болезни, могла произвести постоянное влияние, прочную пользу); наоборот, живой человеческий организм по антагонизму стремится развить в себе как раз противоположное расстройству, первоначально вызванному извне⁹. Так, например, рука, которую довольно долго продержали в ледяной воде, будучи вынута, не остается холодной, и не только принимает температуру окружающего ее воздуха, как сделал бы каменный (мертвый) шар, или возвращается к температуре остального тела, нет, чем холоднее была вода и чем дольше она влияла на здоровую кожу руки, тем воспаленнее и горячее становится рука.

Поэтому лекарство, имеющее действие, противоположное симптомам болезни, изменит эти симптомы лишь на очень короткое время¹⁰ и очень скоро должно поддаться скрытому в живом теле антагонизму, который производит обратное состояние, т. е. состояние прямо противоположное тому временному обманчивому состоянию здоровья, какое получилось от паллиатива; состояние, соответствующее первоначальной болезни и составляющее прибавление к возвратившемуся неискорененному первоначальному расстройству и, следовательно, представляющее усиленную степень первоначальной болезни. Итак, болезнь непременно ожесточается после того как паллиатив, лекарство, действующее противоположным способом, истощило свое влияние¹¹.

В хронических болезнях, настоящем пробном камне врачебного искусства, вред противоположно действующего лекарства (паллиатива) проявляется с особенной силой, так как, чтобы получить от него его обманчивое действие (лишь кратковременное подобие здоровья), приходится назначать это средство все в бóльших и бóльших дозах, часто очень опасных для жизни, а иногда даже смертельных¹².

Следовательно, для получения действительно благотворного результата остается только третий способ, а именно: назначать в каждом случае такое средство, которое само по себе склонно вызвать в организме искусственную болезнь, подобную (гомеопатичную), лучше очень подобную данному случаю болезни. Что такой способ употребления лекарств есть, и необходимо должен быть, единственный лучший способ, может быть легко доказано рассуждением и было уже подтверждено как результатами, полученными врачами, практиковавшими согласно моему учению, так и повседневным опытом¹³.

Поэтому нетрудно познать те законы природы, на основании которых совершается и необходимо должно совершаться настоящее излечение болезней — гомеопатическое.

Первый из этих несомненных законов природы следующий: впечатлительность живого организма к естественным болезням несравненно слабее, чем к лекарственным болезням.

Множество порождающих болезнь причин ежедневно и ежечасно влияют на нас, но они не в силах расстроить равновесие здоровья или сделать здорового больным; жизнедеятельная сила внутри нас обыкновенно противодействует им, и человек остается здоровым. Мы заболеваем только в том случае, когда эти внешние вредные влияния очень сильны, и мы особенно подвержены им, но даже и в таком случае мы заболеваем серьезно лишь тогда, когда в нашем организме есть особенно впечатлительная, слабая сторона (предрасположение), делающая нас более склонными заболеть от существующей болезнетворной (простой или сложной) причины.

Если бы враждебные физические и психические силы в природе, называемые болезнетворными влияниями, обладали безусловной способностью расстраивать здоровье человека, то, будучи рассеяны повсюду, они не оставили бы никого здоровым; все были бы больны, и мы не имели бы понятия о здоровье. Но так как болезнь в сущности лишь исключительное состояние человеческого здоровья, и чтобы вызвать ее, необходимо соединение стольких условий и состояний как в отношении к болезнетворным силам, так и в отношении к индивидууму, на которого эти болезнетворные силы должны действовать, то следует, что подобные вредоносные причины так мало влияют на индивидуума, что они никогда не могут безусловно причинить ему болезнь, и что человеческий организм способен болезненно расстроиться лишь вследствие особенного предрасположения.

Совсем не то бывает при искусственных динамических силах, называемых нами лекарствами. Всякое настоящее лекарство действует всегда и при всех обстоятельствах на каждый живой организм и возбуждает в нем свойственные ему симптомы, так что очевидно, всякий живой человеческий организм должен неизбежно подвергаться лекарственной болезни и как бы заражаться, что, как хорошо известно, не случается при естественных болезнях¹⁴.

Опыт бесспорно доказывает, что человеческий организм гораздо более склонен подчиняться влиянию лекарственных сил и расстраиваться от них, чем влиянию вредоносных и заразных миазмов, или, что то же самое, что лекарственные силы обладают абсолютной способностью расстраивать человеческое здоровье, тогда как болезнетворные агенты обладают лишь весьма условной способностью, под которой первые могут оказать господствующее влияние.

Этому-то обстоятельству мы и обязаны тем, что лекарства способны вылечивать болезни (т. е. мы видим, что болезнь может быть искоренена в больном организме, если он будет подвергнут посредством лекарства соответствующему изменению). Но для того чтобы получить излечение, необходимо следовать и второму естественному закону, по которому сильнейшая динамическая болезнь прочно уничтожает в живом организме слабейшую, если первая подобна последней. Динамическое видоизменение здоровья, ожидаемое от лекарства, как я, кажется, уже доказал, не должно по роду своему различаться от болезненного расстройства, т. е. быть по отношению к нему аллопатическим, дабы, как это часто случается на практике, не последовало еще большего расстройства; ни быть противоположным ему, дабы после паллиативного, обманчивого улучшения не наступило неизбежного ожесточения первоначальной болезни. Необходимо, чтобы наблюдениями было доказано, что лекарство обладает склонностью само по себе вызывать состояние здоровья, подобное болезни (что оно способно возбуждать подобные симптомы в здоровом организме), и тогда оно будет прочно излечивающим средством.

Так как динамические расстройства организма (вызванные болезнью или лекарством) познаются лишь по видоизмененному отправлению и ощущению, то, следовательно, сходство его динамических расстройств может выразиться лишь в сходстве симптомов. Но так как организм, который гораздо скорее расстраивается от лекарства, чем от болезни, должен больше поддаваться лекарственной болезни, т. е. должен быть более склонен воспринимать всякие лекарства и расстраиваться от него скорее, чем от подобной же естественной болезни, то из этого неопровержимо следует, что он будет избавлен от естественного болезненного расстройства, если мы подвергнем его действию лекарства, которое хотя и различается по своей природе от болезни¹⁵, тем не менее очень сходно с нею по вызываемым симптомам, т. е. гомеопатично ей, потому что организм как живая индивидуальная единица не может одновременно воспринять два подобных одно другому динамических расстройства без того, чтобы слабейшее из них не подчинилось подобному ему сильнейшему. Следовательно, так как организм склонен сильнее расстраиваться от лекарственного действия, то другое действие, подобное ему, но слабейшее, т. е. естественная болезнь, должно по необходимости уступить ему, и этим путем организм излечивается от болезни.

Не следует воображать, что если мы к существующему в живом организме расстройству прибавим посредством дозы гомеопатического лекарства новое подобное же расстройство, то организм от этого расстроится сильнее, т. е. к его страданиям прибавятся новые, подобно тому как оловянная тарелка, на которую уже давит железная тяжесть, испытывает еще большее давление, если мы прибавим к тяжести камень, или как кусок меди, разгоряченный трением, должен сделаться еще горячее, если мы будем поливать его водой более высокой температуры. Нет, наш живой организм не действует пассивно, он не подчиняется законам, управляющим мертвой материей; он воздействует посредством жизненного антагонизма так, чтобы поддаться болезненному расстройству, как индивидуальное живое целое, и допустит это расстройство уничтожиться в нем, когда более сильное расстройство подобного же рода, вызванное гомеопатическим лекарством, овладевает им.

Наш живой человеческий организм есть духовно воздействующее существо, которое с автоматической силой изгоняет из себя более слабое расстройство (болезнь), коль скоро бóльшая сила гомеопатического лекарства вызывает в нем другое, но очень подобное расстройство; другими словами, существо, которое по причине единства своей жизни не может одновременно страдать от двух схожих общих расстройств и должно изгнать первоначальное динамическое расстройство (болезнь), если на него действует вторая динамическая сила (лекарство), более способная расстроить его и по своему влиянию на состояние здоровья (по своим симптомам) очень похожая на первую. Нечто подобное мы встречаем и в душевном состоянии человека¹⁶.

Человеческий организм (как я указал выше) даже в состоянии здоровья сильнее подчиняется влиянию лекарства, чем болезни; находясь же в состоянии болезни, он несравненно больше поддается влиянию гомеопатического лекарства, чем какого-либо другого, и действительно он в высшей степени чувствителен. Будучи уже расположен болезнью к известным симптомам, он должен быть более восприимчив к видоизменяющему влиянию подобных же симптомов (посредством гомеопатического лекарства) точно так, как душевные расстройства делают душу очень чувствительной к подобным же душевным движениям. Потому-то лишь самая малая доза необходима и полезна для излечения, т. е. для обращения больного организма в подобную лекарственную болезнь; бóльшая доза не нужна, потому что духовная сила лекарства в данном случае достигает цели не количеством, а потенциальностью и качеством (динамическая пригодность); бóльшая доза не только не полезна, но даже вредна, потому что, с одной стороны, она не вернее динамически побеждает болезнь, чем наименьшая доза самого пригодного лекарства, и с другой стороны, вызывает сложное лекарственное расстройство, которое, хотя и проходит через известное время, тем не менее все-таки болезнь.

Итак, на организм сильно действует даже очень малая доза лекарственного вещества, которое своей способностью вызвать подобные симптомы может пересилить и уничтожить совокупность симптомов болезни и, как я уже сказал, организм освобождается от болезни в тот самый момент, как заболевает лекарственной болезнью, которая гораздо более способна видоизменить его.

Но так как лекарственные силы сами по себе даже в бóльших дозах только в течение нескольких дней подчиняют здоровый организм, то легко понять, что малая доза, а в острых болезнях очень малая доза (необходимая при гомеопатическом лечении) может влиять на организм лишь короткое время; самые малые дозы в острых болезнях влияют лишь в течение нескольких часов; затем лекарственное расстройство, заместившее болезнь, незаметно и очень быстро переходит в полное здоровье.

В прочном излечении болезней живых организмов посредством лекарств природа, по-видимому, никогда не уклоняется от этих ее явных законов, и, если можно так выразиться, действует с математической точностью. Не существует случая динамической болезни (исключая предсмертной борьбы, старости, если можно ее считать болезнью, и разрушения какого-либо необходимого органа), симптомы которой с большим подобием проявляются в положительном действии лекарства, которая не могла бы быть быстро и прочно излечена этим лекарством. Больной индивидуум не может быть освобожден от своей болезни легче, быстрее, вернее, надежнее и прочнее никаким другим способом лечения¹⁷, кроме лечения гомеопатическим лекарством в малых дозах.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Эта статья, написанная Ганеманом еще в 1813 году, почти три года после издания "Органона", и имевшая целью популярное изложение его системы, и в настоящее время заслуживает прочтения, так как в существенных пунктах гомеопатическая система и поныне остается такой же, какой она была в то время, когда Ганеман после 17-летнего ревностного изучения и тщательного опыта окончательно выработал ее. Только в практике гомеопатия с тех пор сделала громадный шаг вперед благодаря трудам Ганемана и его учеников, пополнивших лекарствоведение и увеличивших число средств, которыми она пользуется. — Прим. ред.
² За исключением немногих страданий, подлежащих хирургии, и также неприятного действия неудобоваримых посторонних веществ, иногда попадающих в пищевой канал.
³ Поэтому-то выскабливание и механическое удаление этих ненормальных материй, едких жидкостей и болезненных веществ не может излечить их источник, самую болезнь, точно так, как нельзя вылечить насморк частым сморканием; насморк не продлится ни единым днем дольше, если мы не будем вовсе сморкаться.
⁴ А никак не посредством мнимых разрешающих или механически рассеивающих, очищающих и изгоняющих свойств врачебных веществ; ни посредством способности (очищающей кровь и исправляющей соки), которой они обладают избирательно изгонять воображаемые болезненные начала; ни посредством какой-либо их антисептической силы (действительной лишь для мертвого разлагающегося тела); ни посредством какого бы то ни было химического или физического действия, имеющего место в мертвых вещественных предметах, как это до сих пор ошибочно соображали различные медицинские школы.
Новейшие школы, правда, начали до некоторой степени смотреть на болезни как на динамические расстройства и вдобавок стремятся удалить их посредством лекарств каким-либо динамическим способом. Но они упускают из виду, что чувствительная, раздражительная и воспроизводительная жизнедеятельность in modo et qualitate доступна бесконечному числу видоизменений и не считают это бесчисленное разнообразие болезненных признаков (эту бесконечность внутренних изменений, о которых мы узнаем только по их рефлексу) тем, что оно на самом деле есть, т. е. единственным верным объектом лечения, а только умозрительно признают ненормальное увеличение или уменьшение их размера quo ad quantitatem и одинаково произвольно возлагают на употребляемые ими лекарства задачу привести в нормальное состояние это одностороннее увеличение и уменьшение и тем уничтожить болезнь. Поэтому-то понятия этих школ как о цели лечения, так и о свойствах лекарств совершенно ошибочны.
⁵ Например, никакое чисто питательное вещество.
⁶ Различные результаты в этих двух случаях зависят единственно от различия объекта, подлежащего изменению.
⁷ Правило это так просто, верно и естественно, что, казалось бы, уже давно должны были пользоваться им для ознакомления с целебными свойствами лекарств, а между тем ничего подобного не приходило в голову. В продолжение тех нескольких тысяч лет, о которых говорит история, никто не напал на этот естественный метод узнавать целебные силы лекарств раньше употребления их в болезнях. Во все века, вплоть до настоящего времени, воображали, что целебные силы лекарств могут быть узнаны не иначе, как по результатам, полученным от употребления их в болезни (ab usu in morbis); силы эти изучались по тем случаям, в которых известное лекарство (чаще смешение разнообразных лекарств) оказывалось полезным. Но по хорошему результату одного лекарства, данного в известном случае болезни, который был тщательно наблюдаем и описан (что бывает редко), мы никогда не можем знать, в каком именно случае это лекарство опять окажется пригодным, потому что (за исключением болезней, вызванных известными миазмами, например, оспы, кори, сифилиса, чесотки и т. п., и происходящих от разных вредоносных причин, всегда остающихся неизменными, например, ревматическая подагра и т. п.) все другие случаи болезни суть индивидуальности, т. е. все являются с различными комбинациями симптомов, никогда раньше не были и никогда опять не повторятся в совершенно таком же виде. Следовательно из того, что лекарство излечило один случай болезни, мы не можем заключить, что оно излечит другой (различный). Искусственное подразделение случаев болезней (которые природа по своей мудрости производит в бесконечном разнообразии) на известные нозологические рубрики, как это практикуется в патологии, ведет к постоянным ошибкам и к смешению очень различных между собой состояний.
Одинаково ненадежно и ведет к таким же заблуждениям повсюду принятое определение общих (целебных) свойств лекарств по результатам, полученным от употребления их в болезнях. Если, например, в некоторых случаях во время употребления лекарства (обыкновенно смешанного с другими) иногда появлялось более обильное выделение мочи или испарины, наступали регулы, прекращались судороги, являлось нечто в роде сна, отхаркивание и т. д., лекарство (которому из всех других, находившихся в микстуре, отдавалось предпочтение) получало место в лекарствоведении как мочегонное, потогонное, вызывающее регулы, противосудорожное, снотворное, отхаркивающее, и при этом не только делался fallacium causae благодаря смешению выражения во время с выражением посредством, но и выводилось совершенно ошибочное заключение о particulari ad universale, противное всякому здравому смыслу: условное принималось за безусловное. Вещество, которое не во всех болезнях усиливает выделение мочи и испарины и не в каждом случае вызывает регулы и сон, которое прекращает не все судороги и смягчает не всякий кашель, не может быть здравомыслящим человеком названо безусловно мочегонным, потогонным, вызывающим регулы, снотворным, противосудорожным или отхаркивающим. А между тем именно это и делает лекарствоведение. Невозможно, чтобы в сложных явлениях нашего здоровья, в многочисленных комбинациях различных симптомов, являющихся в бесчисленном разнообразии людских болезней, лекарство могло выказать свое чистое, ему свойственное лекарственное действие, и показать нам, что именно мы можем ожидать от него для расстройства нашего здоровья. Узнать это можно только в том случае, если лекарство будет дано людям здоровым.
⁸ Выжатый зеленый сок растения, не будучи в таком состоянии живым, очень скоро теряет свой цвет под влиянием солнца, тогда как живое растение, сделавшееся бесцветным от пребывания в темном погребе, под тем же влиянием солнца вскоре возвращается к своему ярко-зеленому цвету. — Сухой (неживой) корень, зарытый в теплой сырой почве, быстро подвергается полному разложению и уничтожению, тогда как живой корень в той же теплой сырой почве дает зеленые побеги. — Пенящееся солодовое пиво в полном брожении в кувшине быстро делается уксусом при температуре 96° по Фар., а в здоровом человеческом желудке при той же температуре брожение прекращается и оно скоро делается питательным соком. — Полуразложившаяся сильно пахнущая дичь, также и говядина, и всякое мясо, съеденное здоровым человеком, дают экскремент с очень незначительным запахом, тогда как хинная корка, предохраняющая от разложения безжизненные животные вещества, в кишечнике развивает отвратительно пахучие газы. — Слабая углекислая известь отнимает всякую кислоту у неорганической материи, а принятая в здоровый желудок обыкновенно вызывает кислый пот. — Ничто так верно и хорошо не сохраняет мертвую животную фибру как танин, а между тем в живом индивидууме чистые язвы от частого употребления танина делаются нечистыми, зелеными и гнилостными. — Рука, погруженная на некоторое время в горячую воду, потом становится холоднее другой руки, не бывшей в горячей воде, и притом тем холоднее, чем горячее была вода
⁹ Это закон природы, в силу которого употребление всякого лекарства вызывает в живом организме сначала известные динамические изменения и болезненные симптомы (первичное действие лекарств), но с другой стороны, оно посредством особенного антагонизма (которое во многих случаях может быть названо усилием самосохранения) производит состояние, противоположное первому (вторичное действие), как, например, при употреблении наркотических веществ первичным действием возбуждается нечувствительность, а вторичным — чувствительность к боли.
¹⁰ Боль в обожженной руке утихает и жар в ней уменьшается только пока она остается в холодной воде, после же боль от обжога чувствуется гораздо сильнее.
¹¹ Так, боль в обожженной руке быстро облегчается от холодной воды, но только на несколько минут; затем боль от ожога и воспаление становятся сильнее, чем были; к первоначальному воспалению от ожога, которое нельзя уничтожить холодной водой, прибавляется еще воспаление, явившееся как вторичное действие холодной воды. Неприятная тяжесть в животе при обычном запоре как бы волшебством удаляется действием проносного, но на другой же день болезненная тяжесть возвращается вместе с запором и становится хуже прежней. За одуряющим сном, вызванным опиумом, следует еще более бессонная ночь. Что последующее состояние есть настоящее ожесточение болезни, доказывается тем, что, если мы опять прибегнем к паллиативу (например, дадим опиум против бессонницы или хронического расслабления кишечника), то чтобы получить от него обманчивое улучшение, хотя бы на такой же короткий срок, необходимо дать его уже в более сильной дозе.
¹² Например, в тех случаях, когда опиум повторяется все в сильнейших и сильнейших дозах для подавления некоторых симптомов хронической болезни.
¹³ Я приведу лишь несколько примеров из повседневного опыта. Жгучая боль, вызванная прикосновением кипятка к коже, пересиливается и уничтожается (как это хорошо знают кухарки) посредством приближения ошпаренной руки к огню или посредством беспрерывного примачивания нагретым алкоголем (или скипидаром), что вызывает еще более жгучее ощущение. Этим верным способом лечения успешно пользуются лакировщики и другие, имеющие подобные занятия. Тогда остается только другая боль, вызванная этим сильными спиртом и его возвышенной температурой, и то лишь на несколько минут, тогда как организм, гомеопатически освобожденный от воспаления, вызванного ожогом, быстро восстановляет повреждение кожи и образует новый эпидермис, через который спирт больше не может проникнуть. Таким образом, в несколько часов повреждение, причиненное ожогом, излечивается средством, вызывающими подобную же жгучую боль (нагретый алкоголь или скипидар), тогда как при лечении обыкновенными прохлаждающими паллиативами и мазями оно часто переходит в язву, которая продолжает болезненно гноиться целые недели, даже месяцы. Опытные танцоры хорошо знают, что те, которые, будучи очень разгорячены танцами, пьют холодную воду, лишь в первую минуту чувствуют облегчение, впоследствии же непременно смертельно заболевают, и потому они не позволяют очень разгоряченным людям охлаждаться на холодном воздухе, а разумно рекомендуют им разгорячающее кровь питье, например, пунш или горячий чай с ромом, и заставляют в то же время медленно прохаживаться взад и вперед по комнате; при таком образе действия сильно разгоряченное состояние, вызванное танцами, скоро проходит. Точно так и опытный жнец после сильного напряжения под жгучим солнцем, чтобы прохладиться, не пьет ничего иного, как рюмку водки, и через час он уже не ощущает ни жара, ни жажды, и чувствует себя вполне хорошо. Ни один сколько-нибудь опытный человек не положит обмороженный член в теплую воду и не станет лечить его, приближая к огню или горячей печке; снег и растирание холодной водой — известное гомеопатическое средство в этом случае. Болезнь, вызванная чрезмерной радостью (неестественная веселость, дрожание, беспокойство, биение сердца, бессонница), быстро и прочно уничтожается посредством кофе, который вызывает схожее состояние у непривычных к нему людей. В жизни можно найти много подобных подтверждений той великой истины, что природа предназначила, чтобы люди излечивались от своих длительных болезней посредством подобных же кратковременных болезней.
¹⁴ Даже чумные болезни не заражают всех безусловно. Другие же оставляют большинство незатронутыми, хотя все люди подвержены влиянию погоды, времен года и многим другим вредным влияниям.
¹⁵ Без такого различия между природой болезненного оостояния и природой лекарственной болезни излечение было бы немыслимо; если оба состояния не только схожи, но и однородны, следовательно тождественны, то не последует никакого результата, или же результатом явится ожесточение болезни, как, например, если мы прикоснемся к шанкру другими шанкерным ядом, то мы его этим не излечим.
¹⁶ Например, девочку, погруженную в скорбь после смерти подруги, ведут в семью, где бедные полунагие дети только что лишились отца, единственной их поддержки; при виде такого горя она не делается печальнее, а наоборот, утешается в своем менее значительном несчастье; она излечивается от скорби по своей подруге, потому что на единство ее души не могут одновременно влиять два схожих между собой душевных движения, одно из них должно уничтожиться, когда подобное, но более сильное душевное движение охватывает ее душу и действует как гомеопатическое средство, уничтожая первое. Девочка не успокоилась бы и не излечилась бы от своей скорби по умершей подруге, если бы ее мать сердито бранила ее (разнородная, аллопатическая сила); наоборот, она еще больше расстроилась бы от приступа другого рода душевного движения; точно так же, если бы посредством увеселения дали мнимое и только паллиативное облегчение горю тоскующей девочки, то впоследствии, оставшись одна, она впала бы в еще более глубокую тоску и гораздо больше, чем прежде, оплакивала бы смерть своей подруги (потому что в данном случае было бы лишь противоположное, энантиопатическое действие). Мы видим одно и то же и в психической жизни, и в органической. Единство нашей жизни не может сразу воспринимать два общих однородных динамических расстройства, потому что если второе подобно первому и если оно энергичнее действует на организм, то оно замещает собой первое.
¹⁷ Даже те поразительные излечения, какие изредка встречаются в обыкновенной практике, являются лишь благодаря гомеопатичному лекарству, главному деятелю, случайно попавшему в рецепт. До сих пор врачи не могли гомеопатично выбирать лекарства для болезней, так как положительные действия лекарств (наблюдаемые при даче их здоровым людям) не были ими исследованы и оставались неизвестными; даже те, которые были знакомы им помимо моих сочинений, не считались ими годными для употребления при лечении. Кроме того, было также неизвестно соотношение между действием лекарств и симптомами болезни, на которую они похожи (гомеопатическое терапевтическое правило), необходимое для достижения радикального излечения.