Дженифер Маркс (США)

История Мариссы


Перевод Александры Казачек (Мельбурн)

С любезного разрешения Дженифер Маркс

Оригинал здесь

От автора сайта. "Такого НЕ БЫВАЕТ" и "прививаться очень важно" — кто из родителей детей, пострадавших от прививок, не слышал этих фраз из уст медработников? И у многих ли из этих родителей хватило здравого смысла и мужества в нужный момент остановиться и сказать прививкам решительное "нет"? К сожалению, чаще всего приходится сталкиваться с тем, что вместо этого родители начинают искать "правильные" вакцины и "щадящие" подходы, результатом чего и становятся трагедии, подобные описанной в статье. Пусть будет благословенна память тысяч безвинных детей, убитых прививками. Им мы уже никогда не сможем помочь. Но в наших силах помочь другим детям, которым еще предстоит получить плановые и внеплановые "высокоэффективные и совершенно безопасные" вакцины, рассказав их родителям правду о прививках.

Марисса была первым ребенком. Единственная из моих шести детей она родилась в больнице. В то время я была человеком самых общепринятых взглядов и лишь начинала догадываться о том, что могут быть и другие варианты. К сожалению, мне не удалось понять этого достаточно быстро.

Несмотря на закапанные в глаза капли, от которых, как мне сказали, отказаться я не могла, и прививку от гепатита В, которая только начала входить в практику роддомов, моя девочка была совершенно здорова. По поводу прививки я задала вопрос медсестре. Она была поражена уже тем, что мне вообще пришло в голову задавать какие-то вопросы. Не помню уже, что именно она сказала, но я замолчала и подписала согласие.

Мы привезли Мариссу домой из роддома и следующие три с половиной месяца она была чудесным, совершенно нормальным ребенком.

Марисса Джованна Маркс
21/08/1997 — 11/06/2006

Педиатр объявил ее здоровым крепышом. Она хорошо спала, кормилась грудью, реагировала, гулила и т.д. Нормальный ребенок. В три с половиной месяца она получила свою первую прививку DPT (АКДС. — Прим. перев.). В тот вечер у нее поднялась температура, от которой врач посоветовал давать, чередуя каждые два часа, тайленол и мотрин (парацетамол и ибупрофен. — Прим. перев.). Сейчас я уже не помню, как высоко поднималась температура. К следующему вечеру температура упала и мне показалось, что девочка не совсем пришла в себя, что-то с ней по-прежнему было не так. На следующий день, когда мы вместе лежали на кровати, пытаясь заснуть, у нее случился судорожный приступ. Я никогда раньше не видела судорог и растерялась. Взяла телефон, набрала 911, но, как только мне ответил оператор, Марисса улыбнулась мне и загулила. Я положила трубку и позвонила уже педиатру. Тот предложил посмотреть ребенка, и я немедленно отправилась в нему. Педиатр сказал, что это были не судороги, потому что от судорог так быстро не оправляются, и я взяла Мариссу домой, где случился новый приступ. И еще несколько в последующие несколько дней. В конце концов, после нескольких визитов в больницу, нам сделали ЭЭГ. Ничего не увидели. Все анализы были совершенно в норме. Компьютерная томограмма также была в норме, хотя ее мы делали через месяц после первого приступа. Может быть, если бы ее сделали сразу, удалось бы что-нибудь увидеть.

Я спросила у врача, не могли ли прививки быть причиной судорог у ребенка, и мне ответили (цитата): "Нет. Такого НЕ БЫВАЕТ". И я, как последняя идиотка, продолжила рекомендованные по календарю прививки, держа ребенка на фенобарбитале для контроля судорог. Ее развитие слегка замедлилось. Думаю, это было от лекарства. Она все еще не выходила за пределы нормы. Серию DPT врачи продолжили бесклеточной вакциной. Уже это говорило о том, что они не были полностью уверены в том, что прививки не имели никакого отношения к проблеме, иначе бы они продолжали делать цельноклеточную DPT, но это вывод, сделанный задним числом. В тот момент у меня было лишь смутное ощущение приближающейся беды и никакой информации для подтверждения этой тревоги.

Когда Мариссе было почти 13 месяцев, она говорила несколько слов — папа, мама, бабаба (так она просила грудь), рыбка, жарко, и некоторые другие. Она стояла у опоры и начинала передвигаться вдоль мебели. В это время она получила прививку MMR. 13 дней спустя я держала ее в руках, не в силах унять неконтролируемые судороги. В последующие несколько недель ее многократно приходилось везти в больницу на скорой. Но все, что делали в больнице, это наблюдали в течение ночи и повышали дозу лекарств. К этому времени она уже не могла ни произнести слова, ни даже сесть, но это приписывалось все повышающимся дозам лекарств. Мы тогда жили в маленьком городке и никто не хотел направить нас в более крупный центр, пока во время последнего заезда в больницу на скорой, с ребенком в эпилептическом статусе (непрекращающиеся судороги), я не сказала врачу, что не уйду оттуда, пока они не направят нас куда-нибудь, где люди понимают, что они делают. Врач отказался, и я позвонила своему отцу, который приехал в больницу через полтора часа и объяснил в своем доходчивом стиле, что им все же придется отправить нас в другой центр. Нас направили в детский госпиталь Девос (DeVos), который принял ребенка немедленно.

В это время Марисса входила в эпилептический статус каждый четвертый день. Ей делали магнитно-резонансную томографию (МRТ), брали кровь из вены, снова делали ЭЭГ и т. д., и все это показывало норму. В конце концов, они развели руками и направили нас в Детройтский детский госпиталь. Там невролог, которого я спросила о прививках, сказал, что это вполне возможно. Разумеется, вслед за этим последовало: "Но прививаться очень важно". Еще анализы в Детройте. Позитронная эмиссионная томография (PET), показала, что у ребенка ПОСТОЯННЫЕ субклинические судороги. Еще анализы крови, спинномозговая пункция, всё без результата. За исключением старого снимка из первой больницы, посмотрев на который, невролог подумал, что видит возможный очаг поражения, но он не был уверен.

Этот период был для моей малышки адом. Несколько раз ее непрерывно кололи иглами ЧАСАМИ, поскольку им нужно было, как они говорили, найти вену. Она кричала и звала на помощь, а я лишь могла держать ее за руку. Но в Детройте я начала говорить о том, что уже знала, и через некоторое время врачи и медсестры меня слушали, или, по крайней мере, хорошо притворялись, что слушали.

В конце концов мы выписались. Марисса была на трех разных лекарствах и по-прежнему с судорогами. С ними она прожила всю свою оставшуюся жизнь. Я их ненавижу. НЕНАВИЖУ. Как будто бы какая-то невидимая сила хватает ребенка и корчит, терзает лицо и тело. Ужасно. И кроме того, у нас был полный набор парциальных и миоклонических приступов. Были хорошие моменты и плохие. Одно время нам везло на кетогенной диете, но потом и она перестала помогать. Когда начала отказывать печень, мы отменили все лекарства и все врачи подняли шум (они были против отмены лекарств, но у нас это получилось). В три года она перестала пить воду, и пришлось вводить ее через гастростомическую трубку. Годом позже она отказалась есть. До этого я кормила ее с ложечки перемолотой едой, а с трубкой я измельчала все еще мельче и кормила через зонд.

Больше всего нам помогала гомеопатия. Благодаря ей, нам удалось много месяцев прожить без судорог. В эти периоды у нее были скачки в развитии, после чего все навыки терялись с возобновлением судорог. Судорожные периоды обычно длились от 1 до 4 месяцев. Каждый день, целый день и целую ночь — не сразу, ухудшаясь до этого уровня постепенно.

Марисса страдала от тяжелой рвоты. Этот симптом также появился после первой DPT. Рвота приходила и уходила циклами, и не слишком меня беспокоила, кроме эпизодов обезвоживания, во время которых приходилось ложиться в больницу под капельницу. Еще у нее была анемия, но в обычных анализах на гемоглобин ее не было видно, только в развернутом анализе крови. Я думаю, что алюминий из вакцин привел к хронической анемии, которую очень трудно вылечить. Ей нужно было переливание крови, которого я старалась избежать. По этим двум причинам мы и были в больнице, когда она умерла. Мы понятия не имели, что этим все тогда закончится. У нее были судороги и рвота, но она была далеко не в таком плохом состоянии, как много раз до этого. Я уехала из больницы в 15 часов, поскольку была на позднем сроке беременности и с семнадцатимесячным малышом на руках. Муж остался. В 22 часа он мне позвонил, как раз когда его мама приехала посидеть с детьми и отпустить меня к Мариссе, и сказал скорее приезжать.

Я не буду подробно описывать тот день, поскольку это в данном случае неважно. Произошел отек ствола мозга, когда она спала. Это случилось без меня. Когда я приехала, она уже была мертва, хотя жизненные функции организма еще поддерживались, за что я благодарна, поскольку успела попрощаться, сказать ей, что люблю ее и обнять в последний раз.

Вот что произошло с моей Мариссой. Мне ее так НЕ ХВАТАЕТ... Я уверена, что, если бы я прекратила прививки после первого приступа или даже перед MMR, она была бы с нами, более или менее здорова и счастлива. Вместо этого всю свою недолгую жизнь она страдала и мучилась, и умерла в восемь с половиной лет. Никогда, никогда такого не должно случаться с детьми. Я надеюсь, что эта история поможет кому-нибудь, кому нужно ее услышать.

Спасибо, что вы ее прочитали.