— 19 —

итожном результате неминуемо должна находиться неимоверная фальшь в пользу вакцинованных.

Эта фальшь особенно резко бросается в глаза, когда, например, Куссмауль¹ и Léon Colin² противопоставляют как однородные единицы заболеваемость и смертность от оспы в прусской армии, составленной из выборного цвета самых сильных и здоровых людей всего государства в самом крепком и цветущем возрасте, заболеваемости и смертности от оспы всего остального населения с грудными и новорожденными младенцами и стариками и со всеми дряхлыми, хворыми, увечными и слабосильными. И так как сравнение выпадает в пользу армии, то тотчас готово и заключение: строгое проведение вакцинации и ревакцинации есть единственная причина уменьшенной заболеваемости и смертности в армии сравнительно с заболеваемостью и смертностью остального населения, в котором вакцинация производится небрежно. Избави Бог от этаких судей!

Особенно охотно ссылаются защитники оспопрививания также на сравнительную смертность от оспы в франко-прусскую войну 1870—1871 годов между французскими небрежно вакцинованными и немецкими усердно вакцинованными и ревакцинованными войсками. Производить такое сравнение и получать какую угодно разницу процентов смертности в пользу немецкой армии представляется для рыцарей оспопрививания задачей тем более легкой, что официальных сведений о смертности французской армии от оспы в франко-прусскую войну не существует вовсе. Официальная Statistique médicale de la armée заключает много ценных данных за 1868, 1869, 1872—73, т. е. за годы непосредственно перед войной и после, но за 1870 и 1871 годы существуют только пустые клетки без цифр: никаких официальных сведений не имеется; следовательно, для "любителей" статистики простору много. Но не станем стеснять этого простора, тем более, что на самом деле смертность

¹ l. с. стр. 63–64.
² La variole au point de vue épidémiologique et prophylactique. Paris 1873.

— 20 —

от оспы во французской армии была действительно больше, чем в немецкой. Но ведь история решительно всех войн без исключения показывает неизменно один и тот же факт, что побежденное, стиснутое, материально нуждающееся и нравственно подавленное войско всегда дает больше процент заболеваемости и смертности от всевозможных болезней вообще и в частности от оспы, нежели войско победителя. Следовательно, и в данном случае можно было ожидать априори осуществления этого неизменного закона. И если, с другой стороны, взвесить превосходную санитарную организацию и строжайшее проведение на деле во всех мелочах последнего слова военной гигиены в немецком войске, и сравнить его с безобразным и жалким состоянием санитарных порядков во Франции, где военные лазареты не только не имели порядочной вентиляции, но даже просто избегали ее и старались предохранять больничные палаты от доступа свежего воздуха, где оспенные больные содержались при наглухо заколоченных окнах в смрадной и заразительной атмосфере их собственных испарений, то становится понятным, отчего больные, приговоренные к заключению в лазарет, десятками и сотнями падали жертвой насквозь зараженной атмосферы. Следовательно, общие и неизменные законы высокой смертности у побежденной стороны и исключительно дурные и безобразные условия гигиенической обстановки составляют главную и вполне достаточную причину высокой смертности от оспы во французской армии. Охотники же до оспопрививания и генералы-дилетанты от статистики рассуждают иначе: так как у небрежно вакцинованных французов смертность от гноекровия, травматической рожи и госпитальной гангрены было гораздо больше, нежели у хорошо вакцинованных немцев, то причина этого лежит в вакцинации.

Кстати, тут можно вставить в рedant к франко-прусской войне опыт Крымской кампании. Вакцинованные английские, французские и сардинские войска были подвержены губительной эпидемии оспы, а невакцинованные турецкие, египетские и тунисские войска оспы не знали. Рассуждая

— 21 —

по шаблону ученых профанов, какое нужно вывести отсюда заключение?

Вернемся теперь назад к катехизису верующих в предохранительную силу вакцинации.

1. Со времени введения вакцинации ослабела сила и уменьшилось распространение оспенных эпидемий.

Не подлежит отрицанию факт, что оспа в прошлом столетии причиняла страшнейшие опустошения в большей части европейских государств, а в начале нынешнего века, около того самого времени, как стала распространяться и приобретать все большее право гражданства дженнеровская вакцинация, оспа сделала резкий поворот назад и потеряла на некоторое время свой эпидемический характер. Хотя в то время было по высшей мере только 0,5–1,5% человечества подвергнутого вакцинации¹, однако этому ничтожному меньшинству была приписана способность предохранять от заражения все остальное громадное большинство невакцинованных, и в этом явлении усмотрено было без дальнейших рассуждений неопровержимое доказательство в пользу предохранительной силы коровьей оспы. А между тем один беглый взгляд в истории достаточен для того чтобы открыть положительное объяснение и одну из действительных причин этого временного исчезновения оспенных эпидемий.

В ХVII-м веке был повсеместно в Европе распространен обычай искусственным образом приобретать себе оспу. Тогда думали, что каждый человек должен перенести эту болезнь, и кто хотел дешево отделаться от оспы, тот прежде всего старался ее приобрести или "купить". Родители натягивали на себя и на своих детей рубашки с оспенных больных, или ложились к ним в кровать,

¹ Kolb. l. c. стр. 43–44.

— 22 —

или при наглухо закрытых окнах и дверях на долгое время запирались в душные комнаты оспенных больных, или подстилали детям в колыбель пропитанные оспенным ядом овечьи шкуры и тулупы. Владельцы таким образом благоприбретенной болезни, понятно, сами заболевали натуральной оспой и становились очагом дальнейшего распространения эпидемии. В Европе это была старейшая метода искусственного перенесения оспы с больных на здоровых. В Китае же и Индии уже с незапамятных времен сделано было наблюдение, что оспа протекает мягче и не так смертельно, как при обыкновенном способе заражения через воздух, если оспенный яд вносится в тело через поврежденную кожицу, через маленькую ранку, посредством укола или разреза. Поэтому инокуляция, т. е. прививка натуральной оспы от больного человека здоровому, уже с древнейших времен практиковалась в этих странах и отсюда была занесена на Кавказ и в Константинополь (1672 г.). Жена английского посланника в Константинополе известная писательница Lady Montaque узнала здесь этот обычай, и в 1718 г. решилась привить человеческую оспу себе, своему сыну и дочери, а затем стала усердно пропагандировать этот обычай у себя в Англии, где он вскоре нашел ревностных поклонников среди знатнейших и высокопоставленных лиц. Принцесса Уэльская, позже английская королева, велела также привить человеческую оспу своим детям. Известнейшие врачи и богословы того времени, за некоторыми исключениями, высказались в пользу прививки, и благодаря всему этому этот способ скоро проложил себе путь через всю Европу. Это была вторая, видоизмененная метода прививки оспы. Энтузиазм, с которым повсеместно было встречено это открытие, не имел никаких границ и пределов. С высоты тронов и правительственных мест, с церковных и школьных кафедр, отовсюду превозносилось народу в самых горячих выражениях "божественное средство к сохранению человечества", воздвигались оспопрививательный здания, оспопрививателям раздавались премии, награды и медали. Правительство, духовенство и

— 23 —

частные лица не щадили средств, чтобы дать этому открытию всеобщее распространение. Последствия такого поголовного увлечения угадать нетрудно. Каждый привитый во время своей искусственно привитой болезни делался источником заражения для всех непривитых и раньше не перенесших оспы, входивших в его заразную атмосферу; таким образом, неминуемо должна была увеличиваться площадь и усиливаться напряжение оспенных эпидемий. В итоге, тот самый обычай, который отдельным немногим лицам, быть может, приносил пользу, для огромного большинства был несомненно вреден и обусловливал все большую смертность от оспы в городах. Так, вспыхнувшая в Веймаре оспенная эпидемия 1793 года, по словам самого Гуфеланда, горячего приверженца этой методы, была вызвана им самим посредством искусственной прививки натуральной оспы. От слепого увлечения стали понемногу переходить к скептицизму и охлаждению и, наконец, к оппозиции. Те самые правительства, которые прежде настойчиво советовали и пропагандировали словом и делом распространение инокуляции, вскоре пришли к формальному запрещению этого способа под страхом наказания, и неминуемым его последствием должно было быть ослабление силы и уменьшение распространения оспенных эпидемий. Sublata causa tollitur effectus, с уничтожением причины необходимо было исчезновение последствий. Но по случаю, около этого самого периода времени вместо прежде свирепствовавшей гомогенной инокуляции, т. е. прививки от человека к человеку однородного гноя натуральной оспы, вошла в употребление открытая Дженнером гетерогенная инокуляция, т. е. прививка человеку разнородного гноя коровьей оспы, на которую теперь и был перенесен прежний энтузиазм. Это третья метаморфоза оспопрививания. Факт ослабления оспенных эпидемий был поставлен в причинную зависимость от введения новоизмененной инокуляции, resр. вакцинации, несмотря на то, что падение оспенных эпидемий случилось за несколько лет раньше всеобщего введения вакцинации, и хотя в то время, как уже сказано выше, общее число вакцинованных едва

— 24 —

ли составляло 1% всего населения, однако в ослаблении силы оспы увидали неопровержимое доказательство в пользу предохранительного влияния вакцинации и, как бы в насмешку над законом больших чисел, не замедлили тотчас продлить срок этой защитительной охраны на всю жизнь, невзирая на то, что сделанные наблюдения имели за собой только два года. И не только невежественные современники Дженнера, но и просвещенные бойцы и ученые профессора наших дней пали жертвой этой близорукости. "Не может быть никакого сомнения, — говорит Куссмауль, — что в высшей степени необыкновенное уменьшение силы оспы и смертности от нее в первые десять лет нашего столетия должно быть приписано введению вакцинации"¹. Для иллюстрации этого положения принимается обыкновенно за образец Швеция, классическая страна вакцинации, и для вящего убеждения воспроизводится графическая таблица, приложенная в конце сочинения Куссмауля об оспе. Таблица эта вмещает в себе период времени от 1749 до 1855 года и показывает, что до введения вакцинации (1801 г.) смертность от оспы стояла очень высоко, а тотчас после — очень низко. Факт сам по себе верен и, как мы видели, находит свое объяснение в том, что сила и постоянство оспенных эпидемий в 18-м веке поддерживались варварским обычаем инокуляции; вместе с запрещением этого обычая должна была уничтожиться главная причина оспенных эпидемий. Одновременное же введение вакцинации не могло иметь никакого положительного влияния на столь резкое падение смертности от оспы, потому что число вакцинованных в 1801 году составляло едва ли только 1% всего населения, между тем как смертность от оспы уменьшилась почти на 90%. Следовательно, принимая таблицу Куссмауля, мы должны только исправить, в ней следующие "опечатки". В левой половине с высокой смертностью вместо рубрики "до введения вакцинации" читай: "во

¹ l. c. стр. 38.

— 25 —

время господства инокуляции", а в правой половине с низкой смертностью вместо рубрики "после введения вакцинации" читай: "после прекращения инокуляции". Второе необходимое исправление таблицы заключалось бы в том, чтобы продлить ее в обе стороны, т. е. вместо короткого периода 1749—1855 взять более длинный период наблюдения, примерно с 1684 по 1884 год. Тогда мы увидели бы с одной стороны, что и до введения вакцинации находились годы и периоды лет с весьма малой смертностью от оспы, а с другой стороны, что после введения вакцинации и ревакцинации оспа вспыхивает опять с той же самой и даже большей свирепостью, чем в прошлом веке, и смертность от оспы во многих местах равняется смертности жесточайших эпидемий прошлых веков и даже поднимается выше. Так, самая высокая смертность от оспы в Швеции из таблицы Куссмауля падает на 1779 год и равняется 7200 на миллион населения, а в 1874 году она поднимается до 7920 на миллион населения. Следовательно, здесь громадное большинство 95% привитых не могло достичь того, что чудесным образом приписывается возможным прежнему ничтожному меньшинству 1% привитых. Рассматривая теперь эту исправленную и дополненную таблицу, мы видим, что попытка наглядного убеждения в пользу вакцинации обращается, наоборот, в очевидное доказательство по меньшей мере бесполезности и недействительности вакцинации.

Тот же самый факт наблюдается и в других местах Европы. В Вюртемберге, где строгий закон принудительной вакцинации существует с 1818 года, мы встречаем с 1848 года, года введения ревакцинации, по 1871 г. нарастание и усиление оспы; в течение этого периода вспыхнуло три больших эпидемии, из которых каждая последующая, по словам защитника оспопрививания Клесса, превосходила предыдущую по силе и распространению.

В Баварии, где закон об обязательном оспопрививании существует с 1807 года, умерло от оспы:

 Стр. 13–18     Стр. 26–31