— 59 —

прививания еще не представлены. Положительный же вред оспопрививания и высокая степень опасности, связанной с этой операцией, неопровержимо доказаны.

Спрашивается, на чем же держится все учение об оспопрививании?

Недостаток научных и практических оснований учения об оспопрививании стараются заменить мнением авторитетов. Но в научных вопросах вообще мнения и верования авторитетов априори не могут заменить отсутствия доказательств, а тем более, когда призываемые на суд авторитеты вовсе неавторитетны и некомпетентны в спорном вопросе. Эмпирическое доказательство пользы оспопрививания посредством статистики есть задача совершенно специальной отрасли математики — теории вероятностей. Следовательно, экспертами по этому вопросу могут быть только лица, обладающие по званию своему или занятию необходимыми специальными сведениями, т. е. статистики. Врачи же по роду своих занятий должны быть признаны совершенно некомпетентными судьями во всех вопросах статистики, потому что относящаяся сюда область знания выходит вон из круга их профессиональных познаний. В медицинской статистике им принадлежит только механическая часть — сосчитывание подлежащих случаев; вся же обработка и научная оценка этого грубого материала и построение закона, лежащего в основе данных наблюдений, относится уже к задаче специалиста-статистика. Понятно, этим еще не исключается возможность изучения статистики единичными врачами; могут случайно и между врачами найтись отличные филологи, архитекторы, художники, математики, а также и статистики. Но к экспертизе таковых суд в каждом специальном случае будет относиться очень критически и предварительно постарается испытать, действительно ли они обладают необходимыми специальными сведениями. Из объективного же исследования врачебной оспенной статистики мы видели уже полнейшую неподготовку врачей к этой науке. Попытки даже очень почтенных врачей на статистическом поле оспопривива-

— 60 —

ния, как мы видели, нужно было бы назвать просто комичными, если бы они не вели за собой таких печальных последствий, как введение обязательного оспопрививания. В глазах просвещенных и беспристрастных судей "мнения" таких авторитетов не имеют никакого значения со специально-научной точки зрения, но и с общенаучной не больше, вследствие того, что терапия (в ведение которой относится учение об оспопрививании), по единогласному признанию величайших корифеев медицины, есть еще не наука, а лишь искусство, и притом в очень примитивной и грубоватой стадии развития. По словам Вирхова, научная терапия будет возможна только тогда, когда у нас будет биология; значит, лет через тысячу. А в настоящее время она представляет из себя пестрый набор иллюзий и заблуждений и вечно изменчивых и недоказанных догматов веры, сегодня исповедуемых, а завтра отрицаемых и разрушаемых. Такая "наука" не может служить основанием для судебного решения, затрагивающего личные права граждан, а особливо еще в учении об оспопрививании, которое, по признанию самих защитников его, лишено в настоящее время всякого научного основания.

Часто говорят и пишут, что редко когда врачи сходятся в таком единодушном согласии, как в вопросе об оспопрививании, и ссылаются на документы относительно вакцинации, заключающееся в английской "Синей книге" и представленные по повелению королевы в обе палаты парламента в 1857 г. Издание этой книги принадлежит некоему доктору Джону Саймону, члену Лондонской врачебной управы, который в 1853 г. был ревностным и опасным противником оспопрививания. Получивши, по словам Belitzki¹, от правительства 1500 фунтов стерлингов, он внезапно изменил свои воззрения и стал защитником вакцинации. В 1856 г. ему было поручено английским правительством навести справки от самых

¹ Die Kuhpockenimpfung ein medizinishes Unfelhbarkeits Dogma.

— 61 —

знаменитых европейских врачей, какого они мнения насчет оспопрививания. Он сформулировал четыре вопроса и разослал их 539-ти врачам, по его мнению, благосклонным к вакцинации. Из этих 539-ти 235 уклонились от обстоятельного ответа и отделались посредством лаконического "да" или "нет", 72 допускают оспопрививание только под известными редко выполнимыми условиями, 16 — безусловные приверженцы Дженнера, а 216 вдаются в подробное рассмотрение предложенных им вопросов и возбуждают следующее обвинение против оспопрививания:

1) Непосредственная опасность жизни и смерть вследствие вакцинации.

2) Возбуждение дремлющих зачатков болезни и медленно развивающегося худосочия вслед за вакцинацией.

3) Вакцинация, по многочисленным наблюдениям, не идет детям впрок; процессы прорезывания и смены зубов и общего созревания организма достаются им с трудом и опасностью.

4) С вакцинацией прививаются другие болезни.

Куссмауль же, на стр. 52 своего сочинения говорит, что все 539 врачей, за исключением двух (Гамерника и Вельха) единогласно высказались в пользу вакцинации! Как же так?!

Никакого единодушия и согласия между врачами нет в вопросе об оспопрививании, как равно и ни в одном из других медицинских вопросов. В числе противников вакцинации мы находим целый ряд весьма известных врачей, из которых многие пришли к убеждению о бесполезности и вредности оспопрививания после долголетних наблюдений над действием вакцинации в огромном количестве случаев. Так, например, д-р Грегори, бывший в течение 50-ти лет директором Оспенного госпиталя в Лондоне и имевший в своем наблюдении бесчисленное множество случаев, в конце концов пришел к убеждению, что

мысль об истреблении оспы посредством вакцинации так же абсурдна, как и химерична, так же безрассудна,

— 62—

как и высокомерна.

Доктор Альбу, директор больницы Св. Лазаря в Берлине, сообщил в Обществе берлинских врачей следующее:

Из 500 здоровых детей, которым я привил оспу, осталось здоровыми только 86, т. е. 17,2%. Все остальные заболели, большей частью кожными сыпями, эклампсией, кишечным катаром и т. д. Из этих 500 детей умерло в течение следующего года 103, т. е. 20,6%. Почти половина этих детей была доведена до смерти непрерывным рядом заболеваний.

Профессора Герман, Гамерник, Кранихфельд, Павел Нимейер, Фохт, Эннемозер и доктора Ойдтман, Келлер, Лоринзер, Ниттингер, Бок, Вебер, Мейнер, Гутчинсон и многие другие стоят в ряду горячих противников оспопрививания, и число их ежегодно увеличивается. У нас в России покойный профессор Руднев и доктор Рейтц, главный врач Елизаветинской детской больницы, известны своими превосходными работами против оспопрививания. Наконец, Харьковский медицинский факультет в лице своих главных представителей (Грубе — хирургия, Лапшевич — внутренняя патология и терапия, Ламбль — патологическая анатомия, Питра — судебная медицина, Ясинский — акушерство, Додукалов — хирургия) в 1868 г. открыто высказался против оспопрививания. Кроме того к агитации против оспопрививания примкнуло два специалиста-статистика: Кольб, знаменитый мюнхенский ученый и известный автор руководства сравнительной статистики "Culturgeschichte der Menschheit", и хемницкий статистик Ленерт. С этих пор дело любителей оспопрививания проиграно беcповоротно, потому что против силы логического мышления и математических доказательств можно бороться только равными средствами и одинаковым оружием. Le combat cessa faute de combattans.

Во всяком случае, если теперь большинство голосов стоит еще на стороне оспопрививания, то это ровно ничего не доказывает, потому что голосованием научные вопросы не решаются. Голоса нужно не считать, а взвешивать,

— 63 —

и решающее значение в науке должны иметь авторитеты не имен и лиц, а убеждений и доказательств.

Интересно еще посмотреть, как наиболее способные ученые и справедливые защитники оспопрививания относятся к возражениям своих противников.

Куссмауль, например, вместо того, чтобы попытаться опровергнуть взгляд проф. Гамерника, высказанный им в "Синей книге", довольствуется тем, что называет его "охотником до пародоксов", "неверующим", "нигилистом", "одержимым духом противоречия", человеком "неоспоримо умным, но в своем взгляде против вакцинации обнаружившим редкую поверхностность и слабость доказательств"¹. Насчет мнения Харьковского университета Куссмауль пишет буквально следующее:

Так как в наше время теологи и фабриканты выпускают мнение за мнением насчет оспопрививания, то меня бы не удивило, если бы также целый русский университет со всеми своими факультетами, педелями и экономами высказал бы свое мнение против оспопрививания. Однако из ближайшего знакомства я нахожу, что здесь дело идет лишь о мнении нескольких врачей и членов медицинского факультета в Харькове. Двести молодых казаков, изучающих медицину в Харьковском университете, не возвышают значения этого ничтожного документа, точно так как и меньшее число изучающих медицину здесь (в Фрейбурге) студентов, которые, слава Богу, все большей частью хорошие немцы, не могут подорвать убедительность моих доказательств. Союз противников оспопрививания, который напрасно озирается за лучшей помощью в старых культурных странах Западной Европы, может быть, обратится вскоре за последним козырем еще дальше на Восток, в Императорскую школу в Пекине, когда услышит, что там еще больше слушателей, чем в Харькове².

Это самый деликатный образчик. О сердитом бессилии прочих писателей и об их лексиконе ругательных и

¹ l. с. стр. 53.
² l. с. стр. 71–72.

— 64 —

грязных слов упоминать не стоит. Читая такие пошлости вместо серьезных возражений, становится ясным, что защитники оспопрививания сами находятся в очень натянутых отношениях с логическим мышлением и не сегодня-завтра должны сдаться на капитуляцию.

В заключение, нужно ли еще говорить об обязательном оспопрививании?

Первейший авторитет по полицейскому праву, Роберт фон Моль, говорит, что если с вакцинацией связана какая бы то ни было опасность, то обязательное оспопрививание не может быть оправдано; тем более, прибавляет Куссмауль, что ни один врач не может поручиться за то, чтобы в единичных, хотя бы и редких случаях, вакцинация вследствие рожистого воспаления не сделалась опасной или смертельной¹.

И действительно, — говорит проф. Гейгель, — такая мера с первого раза поражает своей необычайностью, своей несообразностью с понятием о правовом государстве. Это не простое ограничение личного произвола, вполне понятное и вытекающее из самой сущности общественного строя, а насильственное подчинение всех и каждого такой операции, которая ведет не более и не менее как к сопряженной с лихорадкой болезни — болезни, благоприятный ход которой никак не может быть рассчитан заранее, и предохранительная сила которой далеко не безусловна. Другими словами, устанавливая обязательность оспопрививания, государство насильно заставляет каждого из своих членов по отношению к известному предмету заменить естественное отношение между опасностью и выгодой искусственным отношением. Но и тут опасность исчезает не совсем, хотя и сводится к более скромным размерам (?), а выгода весьма проблематична и, мало того, значительно подрывается теми новыми опасностями, которых, не будь ее, можно было бы наверное избегнуть. Поэтому нельзя отрицать того, чтобы в глазах того или другого

¹ l. c. стр. 116.

— 65 —

частного лица обязательное оспопрививание не представлялось тем, чем оно действительно было по отношению к нему или его ближним, т. е. непрошенным вмешательством в его личную свободу и насильственным навязыванием хотя бы и незначительной (?), но зато положительной опасности взамен только возможного и вовсе не неизбежного зла. Но можно ли заставить человека, находящегося в полном уме, подвергнуть себя моментальной и очевидной опасности с единственной целью уменьшить шансы будущего и притом только возможного несчастья? Большинство людей будет требовать, чтобы выбор между двумя опасностями, угрожающими их личной жизни, был предоставлен их доброй воле и, скорее, согласится вверить свой судьбу неизвестному будущему и счастливому случаю, чем воочию грозящему им ланцету. Для меня поэтому несомненно, что с чисто санитарно-полицейской точки зрения обязательность оспопрививания не выдерживает критики и не может быть ничем оправдана. В своем попечении о здоровье отдельных лиц государство вправе прибегать к насильственным мерам лишь настолько, насколько оно в состоянии этим предотвращать опасность, борьба с которым не по силам частному лицу. Но оно не имеет никакого права доводить свое стремление к этой профилактической цели до того, чтобы принуждать частных лиц принимать на себя новые опасности для их здоровья и жизни. Пусть новая опасность будет слабее и менее вероятна, чем та, которая может быть ею предотвращена, но права и обязанности государства в этом отношении должны ограничиваться лишь разъяснением сравнительных шансов той и другой опасности и доставлением более благоразумным (?) из своих членов возможности хотением и делом извлекать из этого отношения пользу для себя и своих семейств. Возможность посредством вакцинации предохранять себя от оспы санитарная полиция обязана доставлять каждому; возможность же той же вакцинацией наживать болезни и смерть она не имеет права навязывать никому¹.

Государство не имеет права жертвовать ни одним

¹ Цимссен. Рук. к част. пат. и тер. т. I. вып. II cтр. 326–328.

— 66 —

человеком, хотя бы даже для сохранения миллионов людей, потому что каждый индивид имеет невознаградимую цену и стоит столько, сколько миллион других. Подвергать же человека операции, которая в лучшем случае не приносит никакой пользы, но во многих других ставит на карту его здоровье и жизнь, это акт несправедливого посягательства на свободу личности, который не может быть допущен даже в видах безопасности частных лиц.

 Стр. 52–58