— 141 —

хотя бы и необязательного оспопрививания не вмещается в моей голове, потому что по моему крайнему и глубокому убеждению дело оспопрививания следует не улучшать и совершенствовать, а наоборот, изгнать и запретить. Мне кажется, что правительство и земство вступают на очень скользкий путь, опираясь в таких обоюдоострых постановлениях как обязательное оспопрививание на вечно изменчивые заблуждения медицинских сект. Какой приговор произнесли бы мы сегодня над тем правительством, которое 80 лет тому назад постановило бы в духе тогдашнего медицинского большинства ежегодное обязательное кровопускание? А между тем в то время из многих тысяч людей едва нашелся бы один, который не верил бы в спасительное действие периодических кровопусканий. Но если права государства ни в каком случае не могут простираться на количественный состав крови его подданных, то эти права так же мало могут касаться его качественного состава. А научное и эмпирическое изучение вопроса об оспопрививании приводит к неопровержимому заключению, что введение коровьей оспы в кровь человека вызывает у него несомненную и весьма вредную для его здоровья перемену качественного состава крови, выражающуюся в многоразличных острых и хронических расстройствах питания и в увеличенной восприимчивости к оспе, т. е. к той болезни, против которой оспопрививание должно было предохранить организм.

Вопрос об оспопрививании выяснился уже настолько, что из научно-судебного следствия при участии экспертов, т. е. людей сведущих и компетентных в своей специальности, значит, юристов, статистиков, гигиенистов и врачей-защитников и противников вакцинации, может быть произнесен строгий и беспристрастно справедливый приговор. Мы больше ничего и не требуем, как компетентного пересмотра всего вопроса по существу, и настаиваем на прекращении того ненормального положения, на основании

— 142 —

которого врачи представляют из себя единственных свидетелей, экспертов, обвинителей и бесконтрольных судей в собственном деле, причем приговор их имеет безапелляционную силу. Спорный вопрос вступил в тот фазис, что его следует перенести в высшую инстанцию и требовать вмешательства политико-экономов, юристов и законодателей против кулачного права медицинского большинства.

Videant consules ne res publica detrimentum capiat!

— 144 —

ПРИЛОЖЕНИЕ

ОТВЕТ
"Военно-медицинскому журналу" и "Медицинскому обозрению"

— 145 —

Из медицинских изданий, отозвавшихся на мою статью "Мнимая польза и действительный вред оспопрививания" СПБ, 1884, мне известны только "Медицинское обозрение", "Медицинский вестник" и "Военно-медицинский журнал". Живя у себя в имении и не получая этих периодических изданий, я только случайно и относительно поздно узнал о существовании в них рецензий на мой статью.

Прочитавши в 6-й книжке "Международной клиники" 1884 г. (см. выноску на стр. 385), что в "Медицинском обозрении" напечатан "весьма обстоятельный" (по мнению редакции) разбор моей статьи, я обратился письменно в редакцию "Медицинского обозрения" с просьбой выслать мне за известную плату соответствующий номер журнала. Так как я уже оказал любезность этой редакции тем, что выслал ей мою брошюру тотчас по отпечатании, то я рассчитывал на взаимную любезность, и с уверенностью, проистекавшей из недостаточного знакомства со специальным кодексом газетных нравов и приличий, ожидал получения этого номера. Прождавши, однако, напрасно два месяца, и не получая ответа на мое письмо, я стал искать других способов прочесть вышеупомянутую "весьма обстоятельную" критику, и по прошествии еще двух месяцев мне, наконец, удалось получить требуемый номер. Хотя разбор "Медицинского обозрения" оказался не только не "весьма обстоятельным", но даже и просто не заслуживающим возражения, однако, чтобы снять с себя ответственность за пренебрежение к моим "критикам", я тотчас написал ответ и 3 ноября 1884 г. отправил его в редакцию

— 146 —

вместе с письмом, в котором просил поместить мое возражение и еще предлагал редакции статью о научных основаниях оспопрививания. Проходит месяц — ответа нет. 7 декабря посылаю в редакцию 12 р. подписных на 1885 г. и прошу известить меня о судьбе моего возражения. Наступает январь, я уже получаю первую книжку "Медицинского обозрения", а ответа все нет. Тогда я 20 января опять пишу в редакцию и прошу выслать мне мою рукопись обратно, буде она не может быть напечатана в журнале; на пересылку прилагаю потребное число марок. Проходит еще больше месяца; наконец, 2 марта я получаю свой рукопись обратно без объяснений причины ее непомещения. Отказ от помещения статей против оспопрививания для противников вакцинации не диковина и не редкость. При рассмотрении субъективной стороны оспопрививания я покажу, что на систематическом игнорировании всего, что говорят и пишут противники вакцинации, на изъятии из обращения всех их серьезнейших возражений и на распускании ложных цифр, сведений и фактов в медицинской толпе и в читающей публике основана вся тактика рыцарей коровьей оспы. В данном случае, не помещая моего возражения и лишая меня возможности говорить перед читателями по существу дела, редакция "Медицинского обозрения" тем самым доказывает, что ей дорого не разъяснение спорного вопроса, а напротив, охранение во что бы то ни стало неприкосновенности ходячих заблуждений. Лишая же меня права отвечать на личные инсинуации, редакция нарушает основной закон литературных правил и обычаев. В обоих случаях ее действия несогласны с общепринятой порядочностью и добросовестностью, и хотя я мог бы не просить, а требовать помещения моего ответа, а в случае отказа заставить редактора напечатать его, но для этого у меня не было ни времени, ни охоты. В настоящее время прибегаю к суду читателей и отдаю на их усмотрение нижепомещаемое возражение "Медицинскому обозрению".

— 147 —

До сведения моего также дошло, что в харьковской газете "Южный край" были помещены в нескольких номерах рецензии на мою первую статью. Я обращался письменно в редакцию от 7 декабря 1884 года с просьбой сообщить мне, в каких именно номерах помещены эти рецензии, но ответа не получил. Таким образом, возражения "Южного края", к сожалению, до сего дня мне неизвестны.

Так как я и прежде имел, и теперь имею намерение отвечать на всякое сделанное мне возражение, и легко может случиться, что иная рецензия не дойдет до моего сведения, потому что, живя в деревне, я не имею возможности следить за всей нашей периодической прессой, то я прошу редакторов медицинских и общих газет и журналов и авторов рецензий, заинтересованных в разъяснении истины, а не в соблюдении своих личных интересов, присылать мне соответствующие возражения или по крайней мере сообщать мне о существовании таковых (по адресу в г. Ахтырку Харьк. губ.).

Перехожу к отдельным возражениям.

1) Медицинский вестник (1884, №№ 18 и 19) в лице доктора М. Перфильева делает мне, собственно говоря, один упрек — упрек в "односторонности, граничащей с легкомыслием", на основании ни на чем не основанного подозрения его, будто я "игнорирую" работы Пастера. Если я не входил в подробный их анализ, то это только потому, что я в первой моей статье рассматривал только эмпирически доказательства пользы оспопрививания. В настоящей моей брошюре очередь дошла до Пастера и до научных и экспериментальных оснований оспопрививания. Я был бы очень благодарен доктору Перфильеву, если бы он подвергнул критике изложенные в ней мои взгляды на этот предмет.

— 148 —

2) Военно-медицинский журнал (1884, апрель, отдел библиoгpaфии, стр. 159–192). Прежде всего считаю долгом благодарить рецензента за точность реферата моей работы. Рецензент, умеющий так спокойно и верно передавать содержание даже лично "несимпатичного" ему труда (стр. 192), наверное, сумеет впоследствии оценить по заслугам возражения противников.

Упрек рецензента, что я своим ироническим и саркастическим тоном погрешаю против основных тре6oвaний всякого истинно научного труда, мне кажется несправедливым. Я готов сознаться, что мне не вполне удалось отрешиться от известной, хотя бы и сдержанной, страстности, и могу согласиться, что у меня прорываются порой саркаcтичecкиe intermezzi, без которых можно было бы даже обойтись. Но отрешаться от собственной личности и воспарять в горния выси философского бесстрастия и объективизма, мне кажется, возможно лишь именно в вопросах чистой философии науки. В таком же жгучем вопросе как вопрос об оспопрививании, особливо обязательном, где защитники вакцинации, являясь перед судом науки в качестве гражданских истцов, требуют всеобщего оспопрививания и приведения в исполнение этой принудительной меры также и над разномыслящими с ними членами государства, и где противники вакцинации как ответчики в силу чувства самосохранения защищаются против задуманного над ними насилия, доказывая бесполезность и вред оспопрививания, там невозможно сохранить идеальный объективизм и невозмутимое спокойствие. А если, кроме того, вспомнить, что состав суда подобран пристрастно, что все высшие мира медицинского и власть имущие, как-то: профессора медицины, редакторы медицинских газет и журналов, председатели, члены и докладчики разных ученых комиссий, медицинские инспектора и правители департаментов, отделений и столов, все — защитники вакцинации, то нечего будет удивляться, что процесс ведется по меньшей мере тенденциозно,

— 149 —

что возражения противников не только не подвергаются оценке по существу, но и вовсе не выслушиваются и не принимаются, и научный вопрос, разрешается голосованием по большинству голосов, т. е. на основании кулачного права. Если при этом еще вспомнить, каким языком говорят и пишут защитники, если хотя бы привести в пример наиболее деликатного из них, Куссмауля, у которого относительно людей, имеющих несчастье расходиться с ним во взглядах, нет других эпитетов, как "игнорант", "обскурант", "шарлатан", "эксцентрик" и т. д., то некоторая раздражительность в тоне у противников будет понятна и извинительна. Мне хотелось бы думать, что я как в первой, так и в настоящей моей статье не вышел из пределов спокойствия и приличия, требуемых научным исследованием. Все вопросы, заслуживающие серьезного обсуждения, рассмотрены мной всесторонне и объективно; ирония же моя, иногда проскакивающая то тут, то там, направлена против тех непростительных арифметических и логических ошибок, которые постоянно повторяются защитниками, невзирая на справедливый протест их антагонистов, и которые влекут за собой насилие над личными правами противников вакцинации в самой возмутительной и безнравственной форме, в насилии их совести. Порой при накоплении чрезмерного запаса негодования, совершенно неизбежного при честном исследовании истории оспопрививания, я открывал предохранительный клапан моего психического локомобиля и давал волю субъективным взглядам и чувствам занимающим обыкновенно лишь несколько строк, для того чтобы потом опять спокойно продолжать намеченный путь. Мне кажется, что в моих рассуждениях очень легко отделить строго научную сторону от субъективной, и что голос моего личного и сдержанного чувства нигде не затемняет голоса рассудка и не ослабляет доказательности моих выводов.

 Стр. 134–140     Стр. 150–154