— 155 —

в огромном проценте из возраста с наибольшей смертностью, потому что если разбить первый год жизни ребенка на 12 месяцев, то все абсолютно невакцинованные будут обременять собой первые недели и месяцы жизни, в которых смертность непомерно выше, чем в позднейших месяцах жизни новорожденных. В Германии же, которую я по преимуществу избрал для моего первого этюда, признан безусловный вред ранней вакцинации как для здоровья, так и для жизни вакцинифера, и там на основании закона 1874 г. оспопрививание должно производиться в течение гражданского года, следующего за годом рождения ребенка, т. е. в большинстве случаев на 2-м году жизни, а в случае слабости или болезни ребенка, то и позже.

Упрек, что я для доказательства негодности оспопрививания пользуюсь теми самыми цифрами, которые я раньше признал неблагонадежными, сделан мне почти всеми моими рецензентами. Считаю нужным раз навсегда и всем разом заметить, что существует огромная и принципиальная разница в пользовании статистикой прошлого века защитниками и противниками вакцинации. Защитники оспопрививания приводят статистику времен инокуляции в доказательство того, что прежде, до введения вакцинации, смертность от оспы стояла высоко, а теперь, после введения вакцинации, стоит низко. Но так как в прошлом веке не умели различать друг от друга кори, скарлатины, оспы, чумы и сыпного тифа, и так как статистика смертности от оспы за прошлый век собрана защитниками вакцинации из старых церковных книг, в которых различные сыпные формы вовсе не классифицированы, то защитники вакцинации, будучи невольно склонны увеличить смертность от оспы прежде и уменьшить ее после, воспринимали в число умерших от оспы в прошлом веке всех или бóльшую часть умерших от многих других болезней, вследствие чего такой способ доказательств не имеет ни малейшей убедительной силы, так как он основан на

— 156 —

заведомо ложных единицах, абсолютное число которых было наверное гораздо меньше. Когда же противники оспопрививания прибегают к этим самым заведомо ложным и преувеличенным цифрам, заимствованным ими из сочинений защитников вакцинации, и доказывают, что и в настоящее время при точных диагнозах, при более тщательной регистрации больных, при улучшении гигиенических условий и методов лечения и при понижении средней смертности вообще, смертность от оспы приближается к этим цифрам и даже превосходит их, то этот способ доказательств приобретает значение a fortiori, именно потому что цифры прошлого века заведомо ложны и подобраны друзьями pro domo. Рецензент "Военно-медиц. журнала" сам сознаётся, что все оспенные статистики до 1870 г. "неоспоримо страдают крупными недостатками, и что на них останавливаться не следует, а следует брать таблицы после 1870 г., да и то с выбором, т. е. если эти таблицы отвечают всем требованиям статистики" (стр. 186). Противники оспопрививания больше ничего и не желают, потому что в одной статистике германских эпидемий после 1870 г. заключается полное доказательство как бесполезности, так и вреда оспопрививания, но защитники вакцинации постоянно вынуждают своих противников возвращаться к негодным цифрам прошлого века.

Если статистика до 70-х годов нашего века неудовлетворительна, то на ней невозможно строить закон обязательного оспопрививания; нужно прежде всего пересмотреть все мотивы обязательности оспопрививания и до тех пор отменить этот безобразный закон, основанный на заведомо ложных цифрах и фактах. На самом же деле, невзирая на такую постановку вопроса, закон обязательного оспопрививания не только удерживается, но еще подвергается обострению, и одним из оснований такой меры постоянно приводится давно опровергнутая быль, что смертность от оспы уменьшилась вследствие введения вакцинации, resp. ревакцинации

— 157 —

и принудительного оспопрививания. Для демонстрации этого положения защитниками вакцинации и состряпана статистика изо всех стран, долженствующая показать, что "прежде" смертность стояла высоко, а "после" очень низко. Противники вакцинации, таким образом, поневоле должны возвращаться к этим цифрам и доказывать, что они во многих случаях не только недоказательны, т. е. не доказывают пользы оспопрививания, но наоборот, очень часто доказывают положительную бесполезность и вред оспопрививания.

"Кто же, — спрашивает далее рецензент (стр. 186), — выдавал вакцинацию за абсолютную панацею против оспы?" Да я нигде и не говорю об абсолютной силе оспопрививания, хотя рецензенту следовало бы знать, что еще недавно защитники вакцинации распинались именно за абсолютное значение оспопрививания, и что Парижская академия торжественно отвергала ревакцинацию, потому что принцип ревакцинации омрачил бы неприкосновенность догмата оспопрививания, этой "вечной истины", и подорвал бы доверие к предохранительной силе оспопрививания. Sedillot еще в 1840 г., а позже Gauthier и Depaul безусловно утверждали, что вакцинация предохраняет навсегда, и что сила ее неограниченна и абсолютна. Подобные же голоса и теперь еще раздаются от поры до времени (см. "The Lancet" 1879, 1 марта). Я же оспариваю не абсолютную, а относительную силу оспопрививания предохранять от оспы, причем имею в виду произвольно установленный и ничем не мотивированный 10–ти летний срок действия вакцинации, и отрицаю значение оспопрививания как меры общественной гигиены в смысле ослабления интенсивности оспенных эпидемий.

Оспенную эпидемию 1870—71 г. в Германии рецензент приписывает, как и все верующие, заносу со стороны французских пленных. Для знакомых с оспенной литературой занос из Франции по меньшей мере сомнителен. Еще за несколько лет до франко-прусской войны

— 158 —

во многих местах Германии вспыхивали оспенные эпидемии, которые увеличивались из года в год и наконец разразились в самую страшную эпидемию XIX века, имеющую себе мало подобных и в прошлом столетии. Бельгийские и голландские города, Антверпен, Люттих, Роттердам, Гаага и проч., в которых вовсе не было французских пленных и солдат, пострадали от оспы еще более немецких городов. С другой стороны, предрасполагающее влияние войны на злокачественность всевозможных эпидемий, в том числе и оспенных, не подлежит сомнению, и в этом отношении постоянные внешние войны и внутренние междуусобицы прошлого века, нарушавшие беспрерывно европейский покой, частые голодухи в связи с природными бедствиями, общая бедность и умственное невежество в значительной мере содействовали злокачественности прежних эпидемий. И если в настоящее время при несомненном и весьма значительном прогрессе всеобщей культуры и благосостояния вакцинация и ревакцинация 80–95% всего населения не могли парализовать предрасполагающего влияния войны и предотвратить или по крайней мере ослабить злокачественность эпидемии 70–х годов, то спрашивается, в чем же должна обнаружиться сила вакцинации?

На стр. 188 рецензент обвиняет меня в том, что я "недоканчиваю цитат", т. е. не выписываю из авторов десятков страниц, а ограничиваюсь лишь выпиской тех признаний и выражений, которые служат к подтверждению моей мысли или к подкреплению моих доказательств. Цитируя защитников вакцинации, я очень хорошо знаю, что они расходятся со мной во взглядах, и что в сочинениях их найдутся мнения, диаметрально противоположные моим. Если я не привожу некоторых из таких противоположных мнений и взглядов, то обыкновенно потому что они или несущественны для меня, или голословны и бездоказательны, или опровергнуты мной выше или ниже в тексте моего изложения, или потому что до них не дошла

— 159 —

еще очередь. В двух маленьких брошюрках невозможно исчерпать весь предмет. В данном случае рецензент ставит мне в вину, что я ссылаюсь на Oesterlen'a, а именно, что "относительно влияния вакцинации на общую смертность недостает верных, годных к сравнению цифр", но что тот же самый Oesterlen на стр. 471 своего сочинения (Handbuch der medizinischen Statistik) "положительно утверждает, что от оспы умирало 1/12–1/10 всех жителей". Я вовсе не задавался мыслью цитировать или опровергать все заблуждения Oesterlen'a. Мнение, что от оспы умирало в прошлом веке 1/12–1/10 всех жителей, заимствовано Oesterlen'oм из неопубликованного сочинения Duvillard'a и составляет один из тех ложных и голословных фактов, которые ходят по рукам у легковерных оспопрививателей. Средняя смертность от оспы в прошлом веке, как видно у самого же Oesterlen'a (на стр. 466 его сочинения), равнялась maximum 12–14% всех заболевших в различных возрастах. Умирали преимущественно дети младших возрастов; следовательно, до 1/12 всех жителей еще бездонная пропасть, которую с величайшей легкостью перескакивают только Иван Александрович Хлестаков и защитники вакцинации. Относительно прочих трех пунктов Эстерлена и умирания от оспы царствующих особ в прошлом веке отсылаю рецензента к тексту моей настоящей статьи. Если же я выписываю у Гейгеля лишь первую часть его взгляда на обязательность оспопрививания, именно с санитарно-полицейской точки зрения, а не привожу второй части, с точки зрения общественного здравоохранения, то это потому что эта вторая часть стоит в резком и непонятном противоречии с первой, в чем легко может убедиться каждый (см. Цимссен. Рук. к частн. пат. и тер. т. I. вып. II, стр. 326–328).

Далее рецензент обвиняет меня в "некрасивых инсинуациях" по поводу моего разоблачения практикуемой подчистки оспенных ведомостей. "Нельзя же эти единичные

— 160 —

факты, — говорит он, — так обобщать, как это злорадно делает нам товарищ; нельзя же из единичных фактов выводить правила". Я вовсе и не обобщаю этих фактов и вовсе не подвергаю сомнению "честность нашего сословия"; напротив, я именно обращаю внимание, что такая "умышленная или неумышленная передержка в пользу вакцинации" (стр. 36 моей брошюры) происходит даже и тогда, когда регистрирующий врач действует по своему внутреннему убеждению вполне добросовестно. Скрывать же такие характерные факты ради соблюдения невинности узких сословных интересов не входит в программу моих действий. Рецензент еще многозначительно прибавляет, что и "противники вакцинации не раз уже уличались в подтасовке фактов, в передержке, словом в неправильном пользовании существующим материалом, и что, пожалуй, и самого автора можно было бы кое в чем упрекнуть в этом отношении", но рецензент великодушно воздерживается от этого. Могу сказать, напрасно. Если бы рецензенту удалось подметить у меня умышленный обман, подтасовку или передержку в фактах или цифрах, то в интересах дела это следовало бы разоблачить, отбросивши на время ложный стыд, тем более, что изобличение у меня одного такого факта подорвало бы все значение моей брошюры гораздо вернее, чем десятки и сотни страниц таких рецензий, с какими мне приходится теперь иметь дело. Обман и подлог необходимы только там, где чувствуется недостаток внутренней правды и справедливости; прибегать к таким средствам мне незачем, потому что все козыри у меня на руках. Но таких фактов против меня у рецензента не имеется, и вот именно этот способ борьбы посредством темных намеков, сдерживаемых под наплывом якобы великодушных чувств, и называется "инсинуацией" и заслуживает полного порицания.

Рецензент далее пытается оправдать бесстыдство Королевской прусской медицинской комиссии, утверждавшей в

— 161 —

1872 г., что "нет ни одного факта, который говорил бы за вредное влияние вакцинации на здоровье человека". Слабость защиты слишком очевидна, чтобы на ней останавливаться. Достаточно сказать, что Прусский гигиенический институт в своей докладной записке, представленной в комиссию для обсуждения вопроса об оспопрививании в 1884 г., уже отвергнул эту нахальную ложь следующими словами: "К сожалению, выяснилось все более несомненно, что этот тезис (о безвредности вакцинации) не может быть поддерживаем" (leider habe es sich immer unzweifelhafter herausgestellt, dass dieser Satz nicht aufrecht zu erhalten sei), и что без обращения к животной лимфе "обязательное оспопрививание уже не может быть более удержано" (so könne füglicher Weise der Impfzwang nicht mehr aufrecht erhalten bleiben). О заседаниях этой знаменитой комиссии сообщу в другой раз. "Напрасно, — продолжает рецензент (стр. 191), — автор пугает нас воспалениями кожи, лихорадкой, бредом, судорогами, поносом и паренхиматозными воспалениями. Много ли он на своем веку видел всех этих ужасающих последствий вакцинации?" Этот вопрос, поставленный чистосердечно, по наивности своей не оставляет желать ничего лучшего и ясно обнаруживает всеобщий недостаток школьной дрессировки. Пока врачей учат в школе игнорировать вредные последствия вакцинации, до тех пор нет ничего удивительного, что они не имеют ровно никакого представления о вреде оспопрививания и готовы его даже вовсе отрицать. Точно так сначала отрицали возможность вакцинального сифилиса, что теперь составляет общепризнанный факт. Когда врачи начнут добросовестно присматриваться к течению вакцинационного процесса и не будут терять из виду вакцинифера тотчас или вскоре после оспопрививания, то и прочие многочисленные и весьма опасные последствия вакцинации получат, наконец, право гражданства в науке, и убеждение об индивидуальном вреде оспопрививания станет

 Стр. 150–154     Стр. 162–168