— 169 —

велико; по мере же уменьшения этого отношения, как показывает последний столбец, процент смертности у невакцинованных также приближается к проценту смертности у вакцинованных, т. е. к нулю. Может быть, это простая случайность, но во всяком случае эта таблица выбрана неудачно, и вследствие этой возможной игры случая, не в состоянии даже выяснить влияние возраста на смертность от оспы. В 3–х, и это главное, если бы даже эта табличка была безупречна и обнаруживала бы действительно, что смертность от оспы у невакцинованных больше, чем у вакцинованных, то тем не менее она не в состоянии была бы парализовать доказательность противоположных фактов, хотя бы и реже встречаемых. На страницах 8–21 и 35–43 моей брошюры я подробно рассматриваю и доказываю, почему смертность у невакцинованных должна быть больше, чем у вакцинованных, совершенно независимо от вакцинации. Десятки таблиц вроде флинцеровской, на основании всего там изложенного, еще нисколько не доказывали бы пользы вакцинации, между тем как единичные таблицы, вроде келлеровской, наносят смертельный удар всему учению об оспопрививании. Затем г. Будзько прибавляет: "Приведенная мной таблица (Флинцера) указывает, что в оспенной статистике соблюдается и регистрация по возрастам, и отделяют вакцинованных и невакцинованных; следовательно, не сваливают всего в одну категорию, как полагает г. Бразоль". Но г. Будзько опять забывает, что мой упрек относится к оспенной статистике до 1870 г. (см. стр. 5, 16, 39 и 42 моей брошюры); флинцеровская же статистика, цитируемая Wernher'ом, появилась в 1873 году.

Относительно моих соображений, развитых на стр. 16–21 и резюмированных на стр. 41 о влиянии гигиенических условий на смертность от оспы между невакцинованными, мой рецензент говорит (стр. 1151): "Если бы соображения автора были верны, то низшие классы, уклоняющиеся от вакцинации, оспы не знали бы" (но разве я когда-нибудь

— 170 —

говорил, что уклонение от вакцинации абсолютно гарантирует от оспы?); "подобно египетским войскам в Крымскую кампанию, — продолжает мой рецензент, — низшие классы своей смертностью не давали бы повода к умышленной фальши в вычислении конечных результатов смертности от натуральной оспы" (ничего не понимаю), "а автору именно приходится указывать на совершенно противоположное явление (см. стр. 1139. Ред.)". Разворачиваю на стр. 1139 и читаю: "Польза вакцинации может считаться окончательно доказанной статистикой. Число случаев смерти от оспы в немецкой армии (в которой ревакцинация обязательна) во время войны 1870/71 г. не превышало (по Roth'y) 261, между тем как в невакцинованной (?) французской армии оно дошло до 24 000". Значение этих самых цифр подробно рассмотрено мной на стр. 19–35 моей брошюры. Г. Будзько в союзе с редакцией "Мед. обозр.", не опровергая моих доказательств и даже вовсе их не касаясь, ссылается на эти самые факты и цифры в доказательство пользы оспопрививания. Это самый слабый способ защиты, не заслуживающий повторных возражений. Отсылаю читателей к моей первой и настоящей брошюре. Далее я показываю на примерах из оспенных эпидемий в Швеции, Англии, Баварии, Пруссии, Вюртемберге, что по мере скопления все большего количества вакцинованных и ревакцинованных смертность от оспы NB: в каждую последующую эпидемию не только не уменьшалась, но даже увеличивалась против предыдущей, и что, наконец, в 1870–х годах, когда общее число вакцинованных достигло 80-95% всего населения, смертность от оспы во многих местах поднялась даже выше, чем в самые губительные эпидемии прошлого века; следовательно, вакцинация бесполезна. Например, в Баварии в эпидемию 1839—44 гг. умерло на 1 миллион населения 583, в эпидемию 1849—55 г. — 771, и в эпидемию 1871 года — 986 человек. На это г. Будзько пишет (стр. 1151–1152): "По-видимому, табличка

— 171 —

эта весьма доказательна... но стоит только взглянуть на эту табличку у Wernher'a, и мы увидим, что г. Бразоль только подтасовал цифры, выбравши произвольно промежутки времени с возрастающей смертностью". Затем он приводит из Wernher'а самую таблицу и замечает: "Из только что приведенной нами таблицы следует, что нарастание смертности не идет параллельно удалению от года введения вакцинации". На это я имею возразить, во 1–х, что таблица Wernher'a вовсе не соответствует моей табличке, потому что вмещает в себе совершенно другой период эпидемий: у меня 1839—1871, а у Wernher'a 1860—1881. Во 2–х, таблица Wernher'a показывает количество умерших относительно заболевших, а у меня — количество умерших на 1 миллион населения. Это две вещи совершенно различные и вовсе не идущие рука об руку. В 3–х, я никогда и нигде не говорил, что "нарастание смертности идет параллельно удалению от года введения вакцинации". Я только приводил и теперь подтверждаю исторический факт, что в названных странах смертность от оспы в каждую последующую эпидемию была больше, чем в предыдущей, причем я сравниваю между собой эпидемические годы. Г. же Будзько сравнивает эпидемические годы с неэпидемическими, подсовывает мне мысль, которой я никогда не высказывал, и затем сам же ее опровергает. Этот способ ведения спора называется в логике ignoratio elenchii; он очень часто употребляется и всегда обнаруживает слабость противника. А прежде чем обвинять человека в подтасовке цифр, нужно уметь понимать эти цифры, без чего не следовало бы и браться за построчное бумагомарательство, а если нужда заставляет, то по крайней мере следовало бы прежде поучиться литературным приличиям. Г. Будзько также упрекает меня в том, что для доказательства моего предположения об обострении оспенных эпидемий я пользуюсь статистикой времен инокуляции, которую сам же я раньше признал никуда не годным хламом.

— 172 —

На этот упрек я ответил уже выше, но с другой стороны, всякий беспристрастный читатель, который возьмет на себя труд прочесть мой статью, увидит, что я этим негодным материалом пользуюсь лишь очень умеренно и неохотно, как бы мимоходом, и что центр тяжести моих доказательств лежит совсем не тут. Упрек же рецензента, что я играю статистикой, и что она незрела там, где невыгодна для меня, и наоборот, весьма ценна там, где пригодна, кажется мне совершенно незаслуженным и несправедливым, о чем предоставляю судить беспристрастным судьям. "Вот почему, — прибавляет г-н Будзько, — табличка Келлера, негодность которой я указал уже выше, появляется вновь на стр. 42-й". Г. Будзько нигде, ни выше, ни ниже, не указывал на негодность таблицы Келлера, а только предполагал, что она "единичная", в чем он заблуждается, обнаруживая незнакомство с вопросом, о котором взялся говорить.

Возражение рецензента, будто оспа прежде не была исключительно детской болезнью, потому что "в прошлом столетии при инокуляциях оспа прививалась у детей в 98%, а у взрослых в 95%" для меня непонятно. Мне очень хорошо известно, что в прошлом веке взрослые иногда подвергали себя инокуляции, которая у них и принималась с большим или меньшим успехом. Но ведь это еще нисколько не опровергает того, что натуральная оспа была первоначально детской болезнью, а только объясняет, почему и в прошлом веке по временам умирали от оспы взрослые. Дальнейшее по этому поводу — в тексте моей настоящей статьи.

"Наконец, — продолжает мой рецензент, — автор старается доказать вред вакцинации указанием на оставленные в силу вреда для породы попытки вакцинации овец. На этом, — говорит г. Будзько, — я останавливаться долго не стану, но что имею полное право в виду того, что одно доказательство, подкрепляющее другие, не может

— 173 —

иметь значения, если эти первые несостоятельны, что мы и видели". Во-первых, мы этого не видели. Г. Будзько, упрекая меня в шаткости моих доводов, даже не постарался коснуться основных моих положений и главных доказательств против оспопрививания. Мелочные же придирки г. Будзько, даже если бы и были "состоятельны", не в состоянии подорвать силу и доказательность моих доводов, а мы, между тем, видели всю их несостоятельность. Во-вторых, в процессе мышления моего рецензента невозможно усмотреть никакой логической последовательности. Если бы первые мои доказательства и были действительно несостоятельны и шатки, то отсюда еще не следует, что и вторые должны быть таковыми. А сравнительное исследование результатов вакцинации у человека и животных само по себе настолько важно для всего учения об оспопрививании, что всякий добросовестный критик должен был бы направить все усилия на то, чтобы сбить меня именно с этой позиции. Г. Будзько, уклоняясь от этого пункта, равно как и от всех других наиболее важных и существенных в моей статье, тем самым изобличает себя в неподготовке к той роли, которую он добровольно на себя возложил.

На последней страничке (1154) г. Будзько ставит мне еще в вину, что я позволяю себе "гиперболы", вроде сообщения доктора Альбу, у которого из 500 здоровых детей осталось здоровыми после вакцинации только 86, т. е. 17,2%, и кроме того, позволяю себе "считать незыблемым то, что составляет по cиe время еще вопросы спорные и нерешенные (привитие золотухи, туберкулеза и т. д.)". Позволяю себе отвечать относительно первого, что это не "гипербола", а факт, никем не опровергнутый, из Оспенной больницы св. Лазаря в Берлине. Относительно же второго, сошлюсь до поры до времени на тот же самый № 11–й "Медицинского обозрения" на стр. 1141: "Как ни рассуждай, а опасность перенесения сифилиса золотухи и бугорчатки

— 174 —

при посредстве гуманизированной лимфы несомненно существует".

Что же касается последнего упрека, будто заглавие моей брошюры "бьет на явный эффект", то и с этим едва ли согласится беспристрастный читатель: заглавие точно передает содержание книги, а именно, что польза оспопрививания еще ничем не доказана, положительный же вред его не подлежит никакому сомнению.

Едва ли нужно еще прибавлять, что настоящее приложение рассчитано лишь для тех читателей "Военно-медицинского журнала" и "Медицинского обозрения", которые незнакомы с моей брошюрой. Те же, которые с ней знакомы и которые уже вышли из младенческой колыбели верования в слово учителя, сумеют и без настоящих комментариев оценить значение моих доказательств и все ничтожество возражений моих критиков.

В заключение еще два слова редакциям медицинской прессы и моим будущим критикам.

Редакторов, проникнутых сознанием важности вопроса об оспопрививании, прошу поручить разбор моей настоящей статьи не первому встречному на рынке рецензентов, а лицам знающим, компетентным и обладающим хорошим образованием. Чем строже будет критика, тем приятнее мне будет возражать, и если мне будут представлены убедительные факты в пользу вакцинации и будут опровергнуты по крайней мере важнейшие мои доводы против оспопрививания и указаны источники моих заблуждений, то я сознаюсь в своих ошибках и сложу оружие.

А моих будущих рецензентов я попросил бы отнестись немного добросовестнее к делу и прежде всего познакомиться с литературой вопроса. Критики мои, вероятно, придерживаются того взгляда, что на то и рецензент в мире, чтобы красный карандаш не дремал, и поэтому поспешно хватаются за карандаш и проявляют свой деятельность

— 175 —

в необдуманных помарках и обвинениях, основанных на крайне поверхностном знакомстве лишь с настольными книжками гг. Каррика и Куссмауля. Позаймитесь, господа, поработайте, подумайте хорошенько над спорным вопросом, подучитесь немного статистическому методу из сочинений противников вакцинации, откиньте подальше школьные традиции, и тогда беритесь за перо. Может быть, кому-нибудь из вас и удастся тогда разрешить загадку: да в чем же, наконец, заключается польза оспопрививания?

 Стр. 162–168