Д-р Джейн Л. М. Донеган (Англия)

Доктор Джейн Донеган

Мой опыт с Генеральным медицинским советом
в 2004 — 2007 гг.


Перевод Ирины Соколовой (Новосибирск)
Донеган Джейн Лавиния Мэри, MBBS DRCOG DFFP DCH MRCGP MFHom, врач общей практики, гомеопат. Член Королевской коллегии акушеров и гинекологов (1986) и Королевской коллегии врачей общей практики (1988). Сайт д-ра Донеган http://www.jayne-donegan.co.uk/

Оригинал здесь




Вакцинация — это самое важное достижение здравоохранения двадцатого века, и она продолжит играть эту роль в двадцать первом веке, так как появляются все новые вакцины для все более широкого круга болезней.

Эту мантру с неиссякаемым энтузиазмом повторяют врачи и законодатели. Как доктор с двадцатичетырехлетним стажем (я получила диплом врача на медицинском факультете при госпитале Святой Марии в Лондоне в 1983 году) и как врач общей практики, раньше я тоже придерживалась этого мнения. Я была убежденным сторонником Национальной программы вакцинации детей. В 1980-е годы я консультировала многих родителей, беспокоившихся о побочных эффектах вакцины для профилактики коклюша. Я признавала, что с этой вакциной связаны побочные эффекты, но нас, врачей, учили, что риск неблагоприятных реакций в десять раз меньше риска заболевания, и что вакцинирование предназначено предотвратить распространение болезни среди детей.

Как многие врачи и работники здравоохранения я до такой степени считала введенными в заблуждение и общественно безответственными родителей, возражающих против вакцинации своих детей, что без вопросов разрешила привить моих детей (рожденных в 1991 и 1993 годах) всеми рекомендованными тогда детскими вакцинами (АКДС, полиовакцина, вакцина от гемофильной палочки), включая MMR (комбинированная вакцина против кори, паротита и краснухи). Я позволила привить старшего ребенка устаревшей вакциной БЦЖ, потому что врач из местного центра здравоохранения убедил меня в полной ее безопасности (у дочки на нее была исключительно тяжелая реакция).

Я начала изучать гомеопатию в 1990 году, но даже это не остудило моего энтузиазма. Каким-то образом вакцинация казалась мне немного похожей на гомеопатию — вам дают небольшую дозу чего-то и это делает вас "невосприимчивым".

Я даже знала нескольких врачей, считавших вопрос вакцинации спорным (как и флуорид, и аспартам), но, честно говоря, полагала, что они сумасшедшие.

Тем не менее я всегда старалась быть "думающим" доктором и пыталась сама оценивать представленные мне данные, поэтому когда правительство решило вакцинировать семь миллионов школьников вакциной от кори и краснухи в 1994 году, я внимательно ознакомилась с представленной информацией.

Министерство здравоохранения говорило нам, что ожидается эпидемия кори, но какие-либо опубликованные данные в поддержку этого заявления отсутствовали. Когда в 1968 году в Соединенном Королевстве начали применять противокоревую вакцину, то поскольку это была вакцина с живым вирусом, врачам говорили, что эта вакцина будет имитировать заражение вирусом дикого типа и один укол защитит ребенка на всю жизнь. В 1994 году нам сообщили, что дети, вакцинированные одной дозой противокоревой вакцины, могут оказаться незащищенными, и поэтому им необходима ревакцинация. Меня это не слишком взволновало, так никогда не утверждалось, что вакцины эффективны на 100%. Но я забеспокоилась, когда нам сказали, что дети, которым ввели две дозы противокоревой вакцины, не обязательно будут защищены во время эпидемии.

Когда в 1988 году была введена в употребление вакцина MMR, многие дети уже были вакцинированы противокоревой вакциной, но врачам рекомендовали все равно вакцинировать этих детей вакциной MMR с целью иммунизировать последних от свинки и краснухи и укрепить иммунитет к кори. А теперь, когда ожидалась эпидемия, нам заявили, что этих двух доз может оказаться недостаточно. Итак, я говорила родителям, что с прививками связаны побочные эффекты, но прививки, главное, защитят детей от этих болезней, а сейчас оказывается, что дело обстоит иначе даже с ДВУМЯ дозами того, что тогда рассматривалось как одна доза вакцины. Так что за смысл в вакцине, если она "защищает" человека лишь тогда, когда поблизости нет случаев болезни?

Другим обеспокоившим меня фактором было то, что нам говорили, что лучшим способом была массовая вакцинация, которая нарушила бы цепочку распространения инфекции. В этой связи мне было интересно, почему младенцев вакцинируют в возрасте двух месяцев — разве по тем же самым соображениям не было бы разумнее вакцинировать всех непривитых детей каждые два года и прервать цепочку распространения?

Эта непоследовательность в информации, рассылаемой Министерством здравоохранения, заставила меня начать собственное независимое исследование этой темы.

Так как сомневаться в вакцинации на самом деле означало ставить под сомнение многое из того, чему меня учили как студента-медика и врача, я не опиралась на то, что можно условно назвать антипрививочными книгами. Я отправилась в Службу национальной статистики в Пимлико и вытащила все старые пыльные книги с того времени, когда в 1837 году начали вести государственную статистику, и выписала все цифры по смертности от болезней, против которых мы прививаем. Мне пришлось взять с собой своих дочерей трех и четырех лет. Библиотекари были очень добры и терпеливы. Они даже поставили для дочек кувшины с апельсиновым соком! К счастью, имеется CD–ROM по смертности с 1900 года. Я купила его и смогла продолжить свое исследование дома. Я предпочитаю использовать показатели смертности, а не заболеваемости, так как мы, врачи, не так уж хороши в точной диагностике инфекционных болезней. Опубликованные данные по заболеваемости зависят от многих факторов, не в последнюю очередь от изменений диагностических критериев, вакцинального статуса и от того, насколько широко освещалось это заболевание в рассматриваемое время. Если дело касается смерти, мы, как правило, можем диагностировать болезнь и иногда даже успеваем правильно определить ее причину!

Я была потрясена, узнав, что прививки не оказали того огромного влияния на здоровье людей, в каком меня убеждали при помощи графиков, начинавшихся за несколько лет до появления прививок. Если бы графики начинались на 50–100 лет раньше, тогда вы увидели бы, что смертность, например, от коклюша и кори, снизилась на 95–99% перед появлением прививок.

Я по-новому подошла к вопросу вакцинации, и мой интерес подпитывался заботой о здоровье собственных детей. Я продолжила читать рецензируемые научные и медицинские журналы, но уже более критически. Скоро я начала осознавать: то, что выдается за науку, не является истинным поиском знания с честными правилами игры. Совсем наоборот: вы получаете ту науку, за которую вы платите. Вот как это работает: сначала вам надо найти кого-нибудь для оплаты вашего исследования — поэтому оно должно быть по тому предмету, который предпочитают. Затем вы должны выдать результаты, которые понравятся, или же эти результаты будут законсервированы и никогда не увидят свет. Затем вам надо найти журнал для публикации своего исследования, и она может и не состояться, если материал покажется им неподходящим, а затем он должен быть рассмотрен рецензентами. Это люди, работающие в той области, с которой связана ваша статья, и которым не нравится то, что не поддерживает статус-кво, в зависимости от прочности этого статус-кво, а статус-кво вакцинации очень сильно.

Некоторые исследования публикуются за счет подгонки их выводов. Примером этого является вспышка паралитического полиомиелита в Омане в 1988—89 гг., начавшаяся вскоре после (говорится "несмотря на") программы иммунизации, поднявшей охват тремя дозами оральной полиовакцины (ОПВ) с 67% до 87% среди годовалых детей (подсказка: оральная живая полиовакцина может вызвать у вас полиомиелит). Действительно, заявили, что вспышка случилась "вопреки образцовой иммунизации", и что

район, где полиомиелит распространялся быстрее всего, был наиболее широко охвачен (вакцинацией), в то время как в районе с самой низкой степенью охвата (вакцинацией) паралич распространялся медленнее всего,

а также, что не было

корреляции между степенью охвата вакцинацией и скоростью распространению болезни.

Значит, люди в районах с высоким охватом вакцинацией не были защищены лучше людей в районах, где охват вакцинацией был ниже. Но к последнему абзацу авторы уже призывают к большему числу вакцин в графике, более широким кампаниям, новым вакцинам, несмотря на тот факт, что уже использованная вакцина имела обычную эффективность, и т. д. Давайте посмотрим проблеме в лицо: какой прок от вакцины, если она не защищает вас в условиях эпидемии? (Sutter RW, Patriarca PA, Brogan S, Malankar PG. Outbreak of paralytic poliomyelitis in Oman: evidence of widespread transmission among fully vaccinated children. Lancet 1991; 338:715–20).

Итак, "наука", на которую мы все взираем с почтением, и "ученые", которым мы все доверяем, это всего лишь люди, которые хотят зарабатывать на жизнь и выплачивать свои ипотечные ссуды. Вы получаете ту науку, за которую вы платите, а тот, кто платит музыканту, заказывает мелодию.

Для ознакомления со многими вопросами медицины, образования, социальной политики сегодня вам приходится копать глубже. Вам приходится просеивать статьи, проверяя методики, результаты и формы статистического анализа, а не только выводы — не все выводы преподносятся вам на тарелочке, подобно описанным выше. Вам также надо разобраться с другими медицинскими или философскими дисциплинами, чтобы понять, что вы не просто маленький беззащитный человечек, окруженный несметным числом микроорганизмов, кишащих на планете и в нас, которые все пытаются нас убить. В противном случае вас запугают болезнями и прививками, и вы не будете знать, куда бежать.

Путь, который я тогда выбрала, заставил меня полностью изменить мой взгляд на здоровье и болезнь, и ныне он делает мою практику значительно более воодушевляющей, сильной, и в конечном итоге он приносит больше здоровья моим пациентам — и, понятно, мне самой.

Что касается моей собственной семьи, я удивляюсь, как меня вообще смогли убедить в необходимости повторной вакцинации моих детей, в частности, от кори, свинки и краснухи. Через эти болезни прошли все мои сверстники, и наши матери считали их такой обычной частью детства, что если слышали о ребенке, заболевшем одной из них, они поспешили бы вместе с нами навестить его, надеясь, что мы сможем тоже заразиться ею. А ведь даже это не всегда срабатывало, вы можете спать в одной постели с тем, у кого одна из этих инфекций, и все же не подхватить ее!

То, что я так глупо позволила вакцинировать моих детей, также породило большое чувство вины. Как могла я, считающаяся "хорошо информированным" врачом, быть такой тупой? Признавая, что чувство вины вредно для иммунной системы любого человека, я приступила к гомеопатическому "антидотированию" всех вакцин, которые получили дети и я. Я позаботилась, чтобы им больше не делали никаких прививок. Конечно, я внимательно следила, чтобы не подавлялись никакие лихорадки или выделения слизи (бесконечные сопли), чтобы дать возможность их организму провести свою собственную процедуру очистки.

Я начала писать статьи для различных организаций, информирующих родителей о прививках, и это привело к тому, что одна мать попросила меня быть свидетелем-экспертом в ее деле. Дело начал живущий отдельно отец ее дочери, чтобы получить от суда специальное предписание на принудительную вакцинацию дочери всеми вакцинами по графику. Затем это дело было объединено с делом другой матери в сходной ситуации, и оба дела должны были слушаться совместно.

Вначале этим матерям было отказано в финансировании услуг эксперта из общественных фондов, так как им сказали, что никакой эксперт не будет поддерживать их позицию. Однако районный судья отверг такой подход и настоял, чтобы у матерей был эксперт. Обращение к медицинским экспертам из-за рубежа было запрещено, равно как и обращение к экспертам без медицинского образования из Объединенного Королевства. Сначала я не хотела браться за это дело, так как у меня не было иллюзий насчет связанных с ним трудностей и того, как отнесутся к моему экспертному заключению в сравнении с заключением профессоров и консультантов из госпиталей. Кроме того, у меня был очень плотный график, и я не думала, что смогу выделить время. Потом я поняла, что если я не соглашусь подготовить отчет, то в суде не будет эксперта, который рассказал бы о других способах поддержать здоровье ребенка помимо вакцинации, и никто не скажет, что это разумный подход. Поэтому я согласилась взяться за это дело.

Расшифровки стенограммы этого судебного разбирательства в 2002 году (без имен) и отчеты д-ра Конвея и профессора Кролла были открыты для публики на слушаниях в Генеральном медицинском совете (ГМС).

Эксперт со стороны отцов д-р Стивен Конвей, педиатр-консультант и член Объединенной комиссии по вакцинации и иммунизации, считал, что каждую из этих двух девочек следовало привить всеми доступными вакцинами, даже противококлюшной вакциной для девятилетних, которой не было в рекомендованном графике 2002 года для этой возрастной группы. Его краткий отчет по каждому из этих детей не содержал ссылок, подкрепляющих его утверждения, ни по этим заболеваниям, ни по вакцинам против них. Саймон Кролл, профессор иммунологии при Госпитале Святой Марии, рекомендовал провести вакцинацию всеми вакцинами, кроме противококлюшной и Hib-вакцины для старшего ребенка. В случае большей приемлемости для матерей сокращенной схемы, он допускал исключение вакцин против дифтерии и полиомиелита. Он не указал ссылок, кроме тех, что он привел в приложении по вакцине MMR, на применении которой он очень настаивал.

Оба этих отчета содержали громкие утверждения об эффективности и пользе этих вакцин, но без соответствующего обоснования, с приуменьшением рисков для отдельного человека. Эти отчеты имели больше отношения к концепции коллективного иммунитета, нежели к интересам каждого отдельного ребенка. Как д-р Конвей, так и проф. Кролл были членами Объединенной комиссии по вакцинации и иммунизации, то есть имел место конфликт интересов, что осталось без внимания. Члены Комиссии стараются не привлекать внимание к проблемам с вакцинами, потому что составляют рекомендации к их использованию. Если бы заметили, что д-р Конвей и проф. Кролл на основании клинических данных рекомендуют совсем не прививать отдельных детей, то оказалось бы, что это противоречит государственной политике в области здравоохранения, основанной на рекомендациях Комиссии, и противодействует достижению так называемого коллективного иммунитета. Поэтому трудно было представить, как кто-либо из них мог разумно составить свои краткие сообщения, не придерживаясь безоговорочно партийной линии. Неожиданностей не произошло.

Это означало, что мне предстояло возражать одностороннему рассмотрению дела о прививании этих двух детей. Перед судом стоял вопрос, чтó в интересах этих двух маленьких девочек — вакцинация или ее отсутствие, а также клинические вопросы, риск и польза, семейные, социальные и психологические аспекты. Представленные свидетельства, для ответа на которые меня пригласили, большей частью не относились к делу и вводили суд в заблуждение относительно этих проблем.

В качестве экспертов д-р Конвей и проф. Кролл были должны дать независимую оценку информации и результатов, представленных в медицинских статьях. Вместо этого они слепо приняли выводы авторов этих статей. Ни д-р Конвей, ни проф. Кролл не дали сбалансированной оценки риска и пользы вакцинации и связанных с ней проблем. Оба их отчета подробно останавливались на потенциальной тяжести детских болезней и минимизировали побочные эффекты вакцин. Оба преподносили достижения в улучшении здоровья в XX в. как результат вакцинации. Это не подкрепленный фактами и ошибочный, но широко распространенный среди медиков взгляд. Оба заблуждались, не признавая, что улучшение здоровья на протяжении прошлого века и вплоть до настоящего времени может быть отнесено во многом на счет других факторов, мало связанных с вакцинацией. Ни один из них не согласился с тем, что хорошо питающийся ребенок XXI в. легко справится с детскими болезнями, часто встречавшимися ранее. Как д-р Конвей, так и проф. Кролл придали мало значения способности здорового ребенка нормально переболеть обычными детскими инфекционным заболеваниями; не было рассмотрено других мер поддержания здоровья, помимо вакцинации.

То, как д-р Конвей и проф. Кролл представили дело, означало, что я должна была обратится к основным принципам: к болезням, их экологии, их изменениям в результате улучшения общенационального и муниципального здравоохранения; к тому, чтó происходило с распространением болезней, заболеваемостью и смертностью до введения вакцинации и после того.

При отсутствии каких-либо четких, открытых, объективных и хорошо спланированных исследований по безопасности вакцин, я должна была представить аргументы того, что вакцины не так безопасны или эффективны, как это следовало из огульных утверждений д-ра Конвея и проф. Кролла. Я намеренно не цитировала литературу по гомеопатии, натуропатии или другие холистические источники, потому что подумала, что такая литература вызовет меньше доверия в суде, ибо считается "альтернативной". Поэтому я представила аргументы, которые были результатом тщательного просеивания исследований, опубликованных в рецензируемых медицинских журналах, в частности, рассмотрения методик, результатов и методов анализа информации, а не простого чтения тезисов или выводов.

Это также подразумевало, что мне надо было написать исключительно длинный отчет и дать все ссылки, так как в отчетах д-ра Конвея и проф. Кролла их не было, за исключением приложения проф. Кролла по вакцине MMR.

Объем стоящей передо мной задачи поражал своими масштабами — дать суду беспристрастную картину в свете представленного двумя другими экспертами, и на это у меня было менее трех недель. Если бы отчеты этих экспертов были сбалансированными, то стоявшей передо мной работы было бы значительно меньше. Я бы подготовила отчет намного короче, с гораздо меньшим числом ссылок.

Встреча экспертов для определения вопросов, по которым возможно соглашение, была намечена на конец июля. Д-ра Конвея на ней не было. Проф. Кролл и я пришли к соглашению в отношении тех прививок, от которых, как он сказал, можно отказаться.

Хоть я и являюсь экспертом по своим знаниям в области вакцинации и экологии болезней, но я не специалист в области дачи показаний в суде. Я очень полагалась на помогавших мне адвокатов. Но мне не прислали часть 35 правил гражданского судопроизводства, которая дает руководство к действию и перечисляет обязанности свидетелей-экспертов, и я не встречалась ни с ними, ни с барристерами (адвокаты, имеющие право выступать в высших судах. — Прим. перев.) в деле этих матерей. Впервые я встретилась со всеми ними в суде в Винчестере в июле 2002 года.

Первые полтора дня этого дела прошли в рассмотрении требования газетной компании, приводившей доводы в пользу права освещения в прессе этого случая (без имен) в интересах общественности (отклонено). Затем эксперт со стороны отца, д-р Конвей, опытный свидетель-эксперт, вышел на место для дачи показаний и представил свои показания. Вскоре стало понятно, что многое из его устных показаний не было дано ранее в его отчете, а было критикой моего отчета, строчка за строчкой. Судью, участвующего в рассмотрении дела, очевидно, раздражала такая тактика, и поэтому он объявил перерыв в слушании, велев д-ру Конвею представить дополнительный письменный отчет, на который я могла бы ответить. То же самое он велел сделать проф. Кроллу, причем оба они должны были предоставить копии всех указанных ими источников.

Следующее заседание по делу было назначено на 9 декабря 2002 года.

В новых отчетах в ответ на мой первоначальный отчет как д-р Конвей, так и проф. Кролл подкрепили свои мнения выводами авторов опубликованных статей, но не упомянули, оценивали ли авторы надежность этих данных перед тем, как сделали вывод о безопасности или эффективности рассматриваемых вакцин. Они не подвергли какой-либо критике приведенные ими исследования, несмотря на несоответствия или конфликт между выводами некоторых исследований и представленными данными и результатами.

В ответ на мой отчет д-р Конвей написал отчет в 62 страницы с 44 подробными медицинскими ссылками. Он был готов к 7 сентября 2002 года, больше чем за три месяца до разбирательства, но я получила его лишь 20 ноября 2002 года. К тому времени, когда этот отчет был послан мне, у меня на ответ осталось лишь две недели. С отчетом проф. Кролла было еще хуже — у меня его не было до вечера 4 декабря. Так как я вернулась с встречи домой в 23 часа, на ответ у меня оставалось лишь семь часов ночи, до 6 утра.

Несмотря на огромные трудности, я работала с утра до вечера и многими ночами, чтобы написать ответ быстро, профессионально, в соответствии с высокими стандартами и в невероятно сжатые сроки.

Эти отчеты были очень сложными и узкоспециализированными, а времени на должную подготовку дела этих матерей не было. Надо было прочесть отчеты, усвоить информацию, обменяться мнениями и сделать комментарии. Не было времени на совещания между мной и адвокатами, чтобы подготовиться соответствующим образом, в том числе и на перекрестный допрос других экспертов-консультантов. Но просьб о переносе слушания не было.

Юридические помощники матерей не занимались вопросом вакцинации из опасения, что судья не воспримет серьезно критику вакцинации, поэтому меня проверили лишь в отношении моего подхода к консультированию родителей.

Д-р Конвей был подвергнут перекрестному допросу, чтобы раскрыть конфликт интересов (членство в совете фармацевтической компании "Роше") и показать, что существуют разные медицинские мнения о некоторых вакцинах. Например, у д-ра Конвея и проф. Кролла были разные рекомендации в отношении полиомиелита, дифтерии, Hib-вакцины и коклюша у старших детей. Кроме того, охват вакциной MMR ниже 80% означал, что некоторые "нормальные" родители предпочли отказаться от вакцинации. К вакцине БЦЖ тоже были вопросы. Ранее д-р Конвей написал статью, в которой говорилось, что вакцинация БЦЖ неэффективна с финансовой точки зрения. Он указал, что сейчас его позиция изменилась. Было привлечено внимание к страданию, которое будет причинено родителям, если против их воли их дети будут привиты принудительно, и как это должно повлиять на рекомендации.

Проф. Кролл был подвергнут перекрестному допросу в отношении вакцины MMR и аутизма. Этот вопрос я не охватила в своих и без того очень длинных отчетах, так как он должен был быть разъяснен в тогда еще не законченном судебном деле (которое не состоялось, поскольку финансирование было прекращено Комиссией по оказанию юридической помощи).

Д-р Конвей и проф. Кролл не были подвергнуты критическому перекрестному допросу в отношении мнений, представленных ими в их отчетах как фактов. Неизбежным результатом этого было то, что в силу отсутствия какого-либо серьезного сомнения, юридические советники отцов имели на слушании полную свободу действий.

Как я сказала ранее, при отсутствии каких-либо четких, открытых, объективных, хорошо спланированных исследований по безопасности вакцин, наблюдения и рекомендации в моих отчетах были приведены с использованием информации, полученной мною тщательным просеиванием исследований, опубликованных в рецензируемых медицинских журналах и других источниках. Меня особенно интересовали методики и результаты исследований, а не выводы, которые зачастую не отражают полученные результаты. Если анализировать информацию таким образом, то возникают серьезные вопросы по безопасности и эффективности вакцинации. Примечательно, однако, что почти все без исключения авторы цитируемых мной статей делают выводы о необходимости прививок или их повторений.

Юридические советники отцов сделали особый упор на то, что мое мнение "противоречило" выводам авторов опубликованных статей, подчеркнув несколько раз, что я не указывала, когда мое мнение не совпадало с выводами авторов статьи. Но эксперт должен игнорировать взгляды авторов статей и их выводы и обязан рассматривать каждую статью заново и давать свое собственное мнение. Этот аспект перекрестного допроса произвел серьезное впечатление на судью и ввел его в заблуждение.

Отсюда можно понять, почему судья Высшего суда Самнер решил опираться лишь на показания д-ра Конвея и проф. Кролла. Кроме того, замечания, сделанные в апелляционном суде лордом-судьей Сэдли, подхваченные прессой, что мои отчеты — это "дрянная наука", были неуместны, а мне не дали возможности выступить и ответить на такое серьезное, но несправедливое заявление. Суд вынес решение, что эти две девочки должны быть привиты всеми рекомендуемыми вакцинами.

На основании замечаний, сделанных лордом-судьей Сэдли и опубликованных в "Би-Би-Си онлайн" (приятно знать, что Генеральный медицинский совет отслеживает пригодность врачей к практике в Соединенном Королевстве по "Би-Би-Си онлайн"!), Генеральный медицинский совет обвинил меня в серьезном несоблюдении стандартов профессиональной деятельности, а это значило, что они могут исключить меня из медицинского реестра, запретить мне практику и лишить меня заработка, если сочтут виновной. Им потребовалось более двух лет после обвинения меня в июле 2004 года, чтобы предъявить сколь-либо существенные обвинения в конце сентября 2006 года, а начало трехнедельного слушания было намечено на 6 декабря 2006 года.

Эти обвинения — помимо тех, в которых утверждалось, что я дипломированный врач и мне как эксперту-консультанту были даны указания подготовить отчеты, которые я и подготовила, и что я знала о том, что представление моих отчетов могло повлиять на исход этой тяжбы, — были следующие:

6. В представленных отчетах Вы

a. дали ложное или вводящее в заблуждение представление об исследованиях, на которые опирались,
b. выборочно цитировали исследования, отчеты и публикации и опускали важную информацию,
c. позволили своим глубоким убеждениям по вопросу иммунизации взять верх над Вашим долгом перед судом и сторонами процесса,
d. не дали объективного, независимого и беспристрастного взгляда;

7. Ваши действия в отношении п. 6 были

a. вводящими в заблуждение,
b. непрофессиональными, в прямое нарушение вашего долга как эксперта-консультанта,
c. потенциально опасными для репутации Вашей профессии.

Таким образом, в отношении фактов, на которые Вы ссылались, Вы виновны в серьезном нарушении своих профессиональных обязанностей.

Эксперту по вакцинации при ГМС, д-ру Дэвиду Эллиману, консультанту с Грейт-Ормонд-cтрит (улица в Лондоне, где находится знаменитый детский госпиталь. — Прим. перев.) по санитарно-просветительской работе в детском здравоохранении, потребовалось четыре с половиной месяцев для написания критического отзыва (82 страницы, 61 ссылка) на мои показания. Мне дали меньше трех месяцев на написание ответа на этот отзыв. Его отзыв был критикой почти всего, что я сказала, строчка за строчкой. Мои помощники из команды защиты сказали, что они никогда не видели ничего подобного.

Он заявил, что я была избирательна в своем выборе ссылок, что мои цитаты и выводы, сделанные мной на основании этих ссылок, часто расходились с выводами автора или исследователей

Д-р Эллиман раскритиковал то, что он счел неправильным представлением или неправильным пониманием указанных мной ссылок, и заявил, что некоторый исходный материал (руководства), использованный мной в отчетах, не подходил в качестве первоисточника для отчета, который меня попросили предоставить.

Он сказал, что я неточно цитировала, выдергивала сведения из контекста, цитировала сведения, не указывая ссылок, вводила в заблуждение.

На слушании ГМС д-р Эллиман был вынужден признать, что многое в его показаниях против меня было "'придирками". Например, он сказал, что я вводила в заблуждение, когда писала о побочном эффекте вакцинации от столбняка следующее: "У некоторых людей развивается повреждение нервов, приводящее либо к слабости мускулатуры, либо к изменению ощущений". В листовке-вкладыше в упаковке говорилось "у нескольких людей". Написать "у некоторых" вместо "у нескольких" не значит вводить в заблуждение.

Хотя бóльшая часть его критики была именно такого уровня, это выглядело очень страшно, когда консультант с Грейт-Ормонд-cтрит, специализирующийся в области иммунизации, представил все вместе, страница за страницей, без кого-либо ответа с моей стороны.

К счастью, мои судебные расходы покрывались моей медицинской страховой гарантией; очень хорошо, что я платила страховые взносы все эти годы. Помощники из моей группы защиты сказали мне, что ГМС должен был дать мне как минимум три месяца на ответ их экспертов. Мне потребовалось бы по меньшей мере столько времени, если бы я не захотела повторить то, что произошло в судебном деле, когда я пыталась выдержать невозможные сроки, и было невозможно должным образом сформулировать, свести в таблицы и предоставить всю мою информацию, а также обсудить ее с моей командой до судебного решения.

Однако отчет эксперта ГМС прибыл поздно, менее чем за три месяца до назначенной даты слушания, и мне неожиданно сказали, что у меня все-таки не будет трех месяцев на ответ, и что у меня нет права подать жалобу.

Ситуация ухудшилась. Моя команда защиты изменила тон. Они стали говорить: "В действительности, дело вовсе не в вакцинации, а в вашей неопытности как свидетеля", "Для улаживания этого дела нам нужны не три недели, а только три дня, затем вы сможете опять жить своей жизнью после всего этого стресса", "Вам надо лишь признать несколько первых пунктов обвинения, потому что мы никак не можем утверждать, что вы в них не виновны, и тогда мы будем твердо настаивать на том, что сделанное вами не составляет серьезного ненадлежащего осуществления профессиональных обязанностей…" Чрезвычайно тяжело оставаться равнодушным к такому продолжающемуся давлению, особенно когда дело представляет собой такое тяжелое бремя, к нарушению семейной и профессиональной жизни, да еще на такое длительное время — более двух лет.

Мне сказали, что с барристером ГМС заключил сделку: если я соглашусь с пунктами обвинения, меня скорее всего не вычеркнут из реестра. Все, что мне надо было сделать, это согласиться с обвинениями в избирательном цитировании, умолчании о существенной информации и введении в заблуждение, и позволить заседателям прочесть отчет д-ра Эллимана без опровержения с моей стороны. Мне сказали, что в моем случае его появление на месте для дачи свидетельских показаний было бы очень опасно, так как присяжные были бы впечатлены тем, что он консультант с Грейт-Ормонд-cтрит, и что он так критикует мои отчеты. Короче, неизвестно, насколько бы повредило мне его личное появление.

Затем план опять изменился: мне сказали, что он появится лично, а у меня по-прежнему не будет права на ответ.

Меня этот план и так не радовал, а теперь стало еще горше.

На всем протяжении этого дела меня очень поддерживали моя семья и друзья. Они сказали мне, что ни при каких обстоятельствах я не должна соглашаться на такую сделку. Сейчас это кажется вполне очевидным. Но тогда моя судебная команда заставила меня думать, что если я хочу защищать свое дело и указать все неточности в отчете д-ра Эллимана, то это потому, что я фанатик, который хочет взобраться на трибуну и бросить вызов всему миру.

Это отношение было тем более необычным, что с самого начала я дала ясно понять своей команде, что меня больше беспокоит моя репутация, чем моя фамилия в реестре. Я сказала им, что предпочту, чтобы меня вычеркнули из реестра, настаивая на том, что я сказала правду, чем сохранить свою фамилию в реестре и быть "тем врачом, которая вводила суд в заблуждение".

За две недели до намеченного слушания по этому делу я отправила в свою медицинскую страховую организацию длинное письмо с перечислением понесенных мной убытков и попросила еще одного мнения. Вместо еще одного мнения моя команда защиты отказалась от работы со мной. За две недели до слушания я осталась без представительства!!

В панике я должна была найти другого адвоката, и быстро. Мне повезло найти такого в лице м-ра Клиффорда Миллера. Клиффорд Миллер — не адвокат по медицинским жалобам или медицинским вопросам, он юрист-патентовед с острым умом, непревзойденным вниманием к деталям и энциклопедическим знанием вопросов вакцинации, направлений мысли в области здоровья и болезни и статистики по этим вопросам по всему миру. По образованию он ученый, получил степень бакалавра по физике в Имперском колледже науки, техники и медицины, глубоко знает научные методы, знает, чтó является научным "доказательством" и как это отличается от "доказательства", принятого в суде, действующем по нормам статутного и общего права.

К счастью, моя медицинская страховая организация согласилась оплатить его услуги.

Он преобразил мое дело. Он нанял Яна Стерна, королевского адвоката, и немедленно добился, чтобы ГМС отложил мое декабрьское дело, против их желания — потратив более двух лет, чтобы предъявить основные обвинения, сейчас они стали жаловаться на "задержку". Он увидел факты дела как есть, понял, в отличие от моего предыдущего адвоката, что у этой истории есть и другая сторона, связанная со здоровьем, болезнью и вакцинацией, и что в рецензируемых медицинских журналах и официальной медицинской статистике есть много данных в подтверждение этого. Он попросил меня написать подробное опровержение отчета д-ра Эллимана, на что ушло половина ноября и полностью декабрь 2006 года и январь 2007 года, при том, что я работала до рассвета.

Получив правильные инструкции, адвокат Ян Стерн уже не нуждался в дополнительном подбадривании. Он немедленно установил, что это дело будет буксовать в горах канцелярской работы и ссылок, поэтому он очень тщательно прошелся по отчету д-ра Эллимана и выделил 67 моментов критики, который он определил "сутью дела". Он прочел все ссылки на статьи и пособия, данные всеми экспертами по этому делу, каждое слово, и выстроил структуру, в которой их можно было представить во время слушания ГМС в ясном виде. Было задействовано так много документов, что был привлечен младший адвокат, Сандеш Сингх. Он оказался неоценимым не только во время подготовки дела, но так же и во время слушания, благодаря его способности запоминать, находить и давать перекрестные ссылки на любое предложение или фразу, произнесенные кем бы то ни было в любой момент разбирательства. Происходило множество совещаний по обсуждению вопросов; в общем и целом это был опыт, совершенно отличающийся от опыта первоначального дела, и теперь я вполне осознавала, как сильно подвели этих матерей и меня.

Клиффорд Миллер также проинструктировал д-ра Питера Флетчера, бывшего старшего научного сотрудника Министерства здравоохранения, как действовать в качестве моего свидетеля-эксперта. Д-р Флетчер прочитал мой отчет и счел, что я никого не вводила в заблуждение. Напротив, комментируя отчеты проф. Кролла и д-ра Конвея, он описал их как "несомненно сосредоточившиеся на преимуществах и поэтому безопасности вакцин, и уделившие в высшей степени минимальное внимание их неблагоприятному воздействию даже при прямом указании на него в таких официальных источниках как справочные листки, листовки-вкладыши в упаковке и информационные листки для пациентов" (восьмой день).

Но ГМС не собирался облегчать мне жизнь. Я живу в Лондоне. ГМС базируется в Лондоне. Я единственный человек, заботящийся о двух детях, которых я к тому же обучаю на дому. Поэтому ГМС решил, что это дело будет слушаться в его офисах в Манчестере. Они даже постарались назначить это дело на май 2007 года, как раз в разгар экзаменов на аттестат об общем среднем образовании. Скверно, если приходится готовиться к сдаче экзаменов на аттестат, когда мать уехала в другой город на три недели, оставив вас, даже если она не обучает вас на дому, но это намного хуже, если она еще и ваш учитель. Мне пришлось получить письмо от Департамента образования Барнета, в котором говорилось, что я пренебрегу своим долгом обучения детей, если уеду и оставлю их в такое время.

В конце концов слушание было назначено на три недели в августе, по-прежнему в Манчестере. По этому поводу я решила не сражаться, это было непродуктивное использование моей энергии или внимания. Я знала, что как аукнется, так и откликнется, а мне надо было быть способной сконцентрироваться на моих детях, себе и их экзаменах. Так как мое страхование профессиональной деятельности покрывало только судебные сборы, но не расходы на поездки или отели или присмотр за детьми, то мне пришлось очень потратиться и, кроме того, все это время я не могла зарабатывать (подсказка: если ваша жизнь очень осложнится, тогда, даже если вас не признают виновной, от вас могут отделаться, когда вы скажете снова то же самое…).

Вся группа прибыла в Манчестер к 7 августа. Том Карк, королевский адвокат, советник ГМС, начал перечислять мои предполагаемые мисдиминоры (правонарушения административного типа. — Прим. перев.), сказав:

Как вы видите, я собираюсь предположить, что та цель, которая, как я предполагаю, была у вас, то есть добиться, чтобы судья не вынес решения об исполнении вакцинации, окрасила почти каждую написанную вами страницу, и в некоторых случаях вы очень тонко неправильно цитировали или опускали материал, а в других случаях это было более очевидно.

Эти заявления активно цитировались в прессе — "Врача обвиняют во введении суда в заблуждение относительно опасности вакцины против кори, свинки и краснухи".

Однако неделю спустя, после завершения перекрестного допроса д-ра Эллимана моим барристером м-ром Стерном, 67 пунктов его критики сократились до двух. Я признала, что это были настоящие ошибки, что в контексте отчета в 119 страниц, особенно написанного в такие сжатые временные рамки, не считалось избыточным и было меньше числа ошибок в отчетах других экспертов в этом деле. К моменту подведения м-ром Карком итогов в конце дела, он изменил свой тон, и каждая страница моего отчета уже не была "окрашена", чтобы убедить судью не выносить решения об обязательности вакцинации. Теперь он говорил следующее:

ГМС не утверждает, что все написанное д-ром Донеган в ее отчетах было неправильно или необоснованно. Изрядная часть написанного ею не вводила в заблуждение (десятый день).

В отношении показаний д-ра Эллимана теперь он сказал:

Это дело не об экспертах или относительных качествах д-ра Эллимана или д-ра Флетчера.

Возникает вопрос: зачем ГМС вообще нанимать эксперта для написания отчета, потребовавшего четырех с половиной месяцев, если все это "не об экспертах"?

Можно узнать много интересной информации, читая расшифровки стенограмм выступлений д-ра Эллимана, эксперта от Министерства здравоохранения по безопасности и эффективности вакцинации, когда он находится в затруднительном положении и королевский адвокат Ян Стерн задает ему вопросы по существу, и когда у него нет возможности спрятаться за эффектные реплики, подкорректированные интервью или огульные заявления, не подкрепленные доказательствами.

Примечательно, что на перекрестном допросе во второй день д-р Эллиман был вынужден признать, что ни для каких вакцин, применяющихся последние 20-30 лет, не было рандомизированных плацебо-контролируемых испытаний, когда привитые дети сравниваются с непривитыми, получающими плацебо (стерильную воду или изотонический раствор). В одном упомянутом им плацебо-контролируемом испытании вакцины против кори, свинки и краснухи это "плацебо" содержало помимо других ингредиентов неомицин и фенолрот. Британский Национальный фармацевтический справочник упоминает неомицин среди "слишком токсичных для парентерального (инъекционного) использования" (второй день).

Доказательства безопасности и эффективности всех этих вакцин основаны на эпидемиологических исследованиях, которые противоречивы по своей природе и не соответствуют критериям научных доказательств.

Д-р Эллиман в своем отчете отказался комментировать разделы моего отчета, относящиеся к следующим вопросам: факторы, влияющие на иммунитет; есть ли польза от детских инфекционных болезней; лечение детских инфекционных болезней; интересы ребенка, сказав, что они "имеют мало отношения к рассматриваемому вопросу". Неудивительно, что правительство беспрестанно обсуждает вакцины, раз его собственные эксперты считают, что все, кроме вакцинации, "имеет мало отношения" к здоровью.

Насколько противоположно было мое мнение? Я написала в кратких выводах моего первого отчета:

Всегда в интересах ребенка, если его родители сами принимают информированное решение, прививать его или нет. Если родители не могут придти к согласию, я думаю, в интересах ребенка принятие этого трудного решения тем родителем, который должен:

a) каждый день заботиться об этом ребенке, то есть кормит, одевает и воспитывает его с целью поддержания его общего здоровья и его физического, эмоционального, интеллектуального и духовного развития.
b) ухаживать за заболевшим ребенком и поддерживать его, независимо от того, есть против этой болезни прививка или нет.

Если бы эти отцы хотели, чтобы детей вакцинировали, а живущие отдельно матери просили бы суд о вмешательстве, чтобы остановить отцов, и эти матери использовали бы меня как своего эксперта, то я бы представила отчет, который содержал бы те же самые рекомендации. В кратких выводах на встрече экспертов и в суде я бы поддерживала необходимость того, чтобы отцы как родители, ежедневно заботящиеся о ребенке, были лицами, принимающими решение, чтобы не ослаблять семью решением, навязанным сверху. Это остается моим мнением и сегодня.

После ужасного опыта, полученного мной на месте для дачи свидетельских показаний в предыдущем деле, когда барристер противной стороны выговаривал мне, понятно, что я нервничала по поводу повторения этого процесса. На этот раз все было по-другому. У меня и моей команды было время на подготовку, время полностью разобраться со всеми моими ссылками и перекрестными ссылками и понять, что я не должна отвечать на вопросы кратко "да" или "нет", как я была вынуждена поступать ранее, в результате чего приходилось говорить то, что я не имела в виду. Кроме того, у меня были хорошие друзья, новые и старые, которые сидели в тесноте на месте, отведенном для наблюдателей, и оказывали мне моральную поддержку своим присутствием.

Комиссия состояла из одного врача и трех членов без медицинского образования. На протяжении трех недель было непонятно, на чьей стороне их симпатии. Один из моих пациентов, которого я консультировала по поводу вакцинации, был так любезен, что прибыл в офис моей медицинской страховой организации в Лондоне, чтобы дать показания по видеосвязи. Видеосвязь пропала, поэтому пришлось давать показания по телефону. Члены комиссии задавали обдуманные вопросы каждому свидетелю, в том числе и мне. Их обсуждениями руководил очень опытный юридический советник ГМС королевский адвокат Робин Грей, а председательствовала, и очень умело, г-жа Шейла Хьюитт, с опытом ведения дел в суде низшей инстанции по трудовым спорам.

В конце рассмотрения дела члены комиссии провели два дня, совещаясь в отдельном кабинете, перед тем как появиться во вторник 23 августа, чтобы сообщить о своем решении. С меня сняли все основные обвинения. Тогда мне трудно было в это поверить, особенно потому что на том этапе, вплоть до 14 часов следующего дня, они не пришли к соглашению относительно удовлетворительной формулировки обоснования этого решения (тринадцатый день).

Вкратце, решения были таковы:

Вы продемонстрировали перед комиссией, что Ваши отчеты не вытекали из Ваших глубоких убеждений, а Ваши показания это подтвердили. Вы объяснили комиссии, что Ваш подход в отчете должен был представить суду альтернативный взгляд на основе данных, на которые Вы ссылались. Эти данные в основном были взяты из публикаций, которые на самом деле поддерживали иммунизацию.

Из Ваших показаний и показаний Вашего свидетеля было ясно, что Ваша цель — направить родителей к источникам информации по иммунизации и охране детского здоровья, чтобы помочь им сделать информированный выбор.

Вы сказали нам, что есть много книг на эту тему, написанных врачами и неврачами из этой и других стран, которые серьезно сомневаются в вакцинации, и они ссылаются на историю, доказательства и медицинские статьи в поддержку своих аргументов. Вы не использовали эти публикации, так как не думали, что суд будет рассматривать их как удовлетворительное подтверждение или ссылки для Ваших рекомендаций. Вы широко использовали то, что есть в рецензируемых медицинских журналах.

Члены комиссии уверены, что в представленных Вами отчетах Вы оставались объективной, независимой и непредвзятой.

Таким образом, экспертная комиссия сочла, что Вы не виновны в серьезном нарушении своих профессиональных обязанностей.

Я была тогда и остаюсь сейчас просто ошеломлена тем, как много обвинений с меня сняли. С моей точки зрения, это правильный результат, но я на него даже не надеялась.

Я последовала настоятельному совету моей медицинской страховой организации не разговаривать с прессой. Так как покрытие расходов определялось их усмотрением, то у меня не было другого выбора, кроме как последовать этому совету. В результате то, что с меня полностью сняли обвинения, было мало освещено прессой, а кое-что из напечатанного было неточным.

Я очень довольна, что они оплатили мои расходы на юридическую помощь. При издержках на защиту свыше ста тысяч фунтов стерлингов, я никогда бы не смогла оплатить ее сама. ГМС — это не суд, поэтому даже в случае выигрыша дела вы ничего не получаете. Соответственно, для организаций защиты дело в ГМС — пропавшие деньги. Это дает ГМС карт-бланш в обвинении кого им вздумается в серьезном нарушении профессиональных обязанностей, так как если ГМС оказывается неправ, он никогда и никому, кроме своей команды, платить не должен.

Какой совет помог мне больше всего за эти три долгие недели слушаний в Манчестере? За день до отъезда я получила электронной почтой письмо от Патрика Квантена, врача общей практики, который добровольно исключил себя из списков ГМС и прекратил медицинскую практику, когда местные органы здравоохранения стали проверять его из-за того, что он не прописывал "достаточное" (!) количество лекарств. Он посоветовал мне вот что:

Вы можете рассматривать это как "хороший опыт". На собственном опыте мы узнаём, что такое для нас жизнь. Возможно, на каком-то этапе Вам важно пройти через это. Не смотрите на это как на битву. Не пытайтесь что-то выиграть. Откиньтесь на спинку и наслаждайтесь поездкой, ведь эта сила гораздо мощнее Вас и ее не беспокоят такие понятия как истина и честность. Позвольте этому произойти и сконцентрируйтесь на том, как функционирует система. Вы очень многое узнаете.

Что бы ни случилось потом, Вы будете в выигрыше, если только не будете очень заняты сражением. Выжидайте и не упустите удобный случай.

Именно этого я искренне Вам желаю.

Эти мудрые слова придавали мне силы на протяжении последующих трех ужасных недель так же, как и поддержка друзей и доброжелателей.

И что в "сухом остатке" моего опыта?

Возможно, вот что: если родитель говорит: "Меня беспокоит безопасность прививок", то ему отвечают: "Вы не понимаете, вы не врач". Но если врач говорит: "Меня беспокоит безопасность прививок", то ему отвечают: "Мы обвиняем вас в серьезном нарушении профессиональных обязанностей".

Несмотря на то, что я довольна успешным завершением моего слушания, за него пришлось заплатить неизбежную и тяжелую дань моим детям, нашей семье и моей профессиональной жизни.

© Dr Jayne LM Donegan MBBS DRCOG DCH DFFP MRCGP MFHom January 2008