Оригинал здесь

Не о материальном камне, земле, кварцевой руде и минеральных солях, не о цвете растений, листьев, бутонов и цветков, не о пестиках и тычинках, не о химических или физических свойствах веществ животного происхождения, не о том, что видно невооруженным глазом следует думать человеку. Не о плотности платины, белизне алюминия, желтизне золота или токсичной природе мышьяка должны быть наши мысли. Подумайте о пшенице, кукурузе и ячмене, которые мы используем в пищу, а затем подумайте о смертоносных аконите, красавке и наперстянке; думая об одной группе как о пищевых продуктах, а о другой как об отравляющих веществах, мы никуда не продвинемся. Но когда мы увидим, что все они растут и процветают в единой атмосфере, в одинаковой почве, и по размышлению вспомним, что одни из них строят человека, а другие разрушают, из первых состоит наше физическое тело, а вторые несут болезнь и разрушение жизненной силе человека, разве мы не придем к выводу, что существует примитивная первичная субстанция, недоступная зрению вследствие своей малости и являющаяся посредником этих сил? Вот где находится область причин и действия. Необходимо исследовать эти вещества, принадлежащие к трем разным царствам, то есть нужно взглянуть на них внутренним взглядом и установить их качественные характеристики.

Из этого не следует, что нужно изучать внутреннюю поверхность кристаллов с помощью линз. Внутренний мир — ни человека, ни живых растений, ни так называемых мертвых элементов земли — никогда не входил в область визуального восприятия человека.

Однако проверка показывает, что низшие, самые неодушевленные элементы реагируют так же быстро, как и самые ядовитые растения или самые опасные змеиные яды, при условии, что обстоятельства дали больному организму ту малую степень восприимчивости, необходимую для гомеопатического сцепления и схожести.

Чтобы увидеть внутренние механизмы природы внутренним зрением, ум должен пройти долгие тренировки с целью приносить пользу людям; видно, когда труд любви порождает очевидную жертву, когда мужчины и женщины посвящают свою жизнь и имущество науке просто ради благополучия человеческой расы.

Это утверждение можно оспорить, но это станут делать лишь дремучие люди, которые не знают об ужасных жертвах тех, кто испытывал на себе септические яды, змеиные яды, особые вещества и отравляющие препараты.

Для неподготовленного ума абстрактная жизненная сила есть нечто непостижимое, а поскольку все внутренние исследования проводятся именно на этом уровне, мы можем сделать вывод, что подготовительное обучение должно предшествовать реальным исследованиям внутренних качеств трех царств.

Не все знают, что эти три царства, их внутренняя сущность, представлены в образе человека.

Также не все понимают, что это такое — существовать в образе человека. Неизвестно даже, чтó есть человек, чтó есть царство растений, и еще меньше известно о царстве минералов. Если бы мы отнесли эти утверждения к геологии, ботанике и анатомии, это было бы весьма нахально, поскольку это высокоразвитые науки, но они работают лишь с материальной, внешней стороной этих царств. Внутренние качества этих царств оставлены гомеопату, и подобные исследования прнадлежат к области гомеопатии.

Чтобы выяснить, что воля и разум человека способны развивать крайние состояния, достаточно посмотреть на наших политиков, наших профессионалов, ученых и затем на низшие слои жителей цивилизованных стран и городов.

Исследование первобытных племен не укажет нам высот, которые может достичь человеческая раса, также этого не сделает степень деградации падшего человека. На высшем уровне своего развития человеческая раса — это всего лишь человек. Какие бы достижения мы ни рассматривали, мы увидим лишь возможности, способности и благородство человека. Он всего лишь человек, всего лишь образ своего Создателя.

Как бы он высоко ни поднялся, он поднимается лишь внутри самого себя, и в самой высшей точке человек есть лишь он сам, и даже эту сущность он взял взаймы. Как бы низко он ни пал относительно этой высочайшей точки развития человеческой расы и каждого человека в отдельности, какую бы неудачу ни потерпел в реализации собственных индивидуальных возможностей или впал в деградацию — он есть ничто иное, как образ самого себя, человека.

Будучи лишь образом самого себя, человек оскверняет себя и ему подобных, и даже Бога — сколько же это будет длиться? Посмотрите на звериные морды, наводнившие улицы наших больших городов. Мы видим лишь деградировавшие формы человека. Ослушание, грех и скорбь принесли нам безнравственность, и наши души ликуют, погрязая в ненависти и преступности так же, как они будут ликовать в другом мире.

Мы видим ненастоящего человека. Мы видим лишь образ того, кем мог бы стать каждый, но для этих существ этот образ реальность. Растраченную жизнь можно противопоставить жизни полезной, а жизнь, полную ненависти, — жизни, полной праведной любви.

Один посвящает всё ненависти, другой посвящает всё любви. Одного презирают, другого любят. Таким образом, один — это лишь образ, бесполезный и полный ненависти; другой же — полезный, и любящий приносить пользу.

Человек есть рай; его образ есть ад. Полнота человека есть ничто иное, как его способность к превращению в сосуд любви, мудрости и пользы. Образ человека — ненависть и невежество, за ним следят местные попечители и исправительные учреждения.

Независимость противопоставляется зависимости. Свобода противопоставляется узам. Между этими крайностями существуют непостижимые ступени. Эти зыбкие тени изменений, происходящих в человеке, берут свое начало в наследственности, призвании, возможностях, болезни и лекарствах.

Все изменения, свойственные человеку, могут быть вызваны и усилены лекарствами. У болезней человека есть подобия среди веществ, которые составляют три наших царства. Человек являет собой микрокосм земных элементов. Земные элементы стремятся подняться и через растительное царство поднимаются в человека, и стремятся сравняться с ним, но, поскольку им этого не дозволено, они вызывают деградацию человека, к которому стараются приблизиться.

Каждый элемент, каждое существо во Вселенной, стоящее ниже человека, старается вызвать деградацию человека, которая, пусть хотя бы внешне, позволит им возвыситься за счет падения человека, как это бывает в ревности.

Мы повсюду видим это качество. Любая сущность, стоящая ниже человека, старается принизить его, и в каждой ступени, вплоть до комка глины, мы видим желание возвыситься, подавив внутренний мир человека, превратив его в животное.

Итак, мы видим, что человек со всем его бременем может возвыситься и прославиться или же пасть и превратиться в животное. Даже его внешность через некоторое время станет напоминать морду животного, но лишь после того, как его внутренний мир впустил в себя это животное, которое теперь смотрит на нас его лицом.

Человек становится подобен Богу по мере своей борьбе с присущим ему злом, то есть его симпатии лепят его лицо и фигуру так, чтобы она подходила его реальной жизни.

Изучение природы человека, его жизни, его симпатий есть истинное изучение гомеопатии.

Изучаем ли мы его в невинной колыбели, в иероглифах древнего Египта, в ассирийской клинописи, в мраморе скульптора, на старинных или современных полотнах, в греческой архитектуре, в направлениях современного прогресса и прогресса последних лет, в электрическом телеграфе, в морских кораблях или мощной железнодорожной системе, распространившейся по всей суше, мы видим лишь рост, действия и качества этого единственного объекта нашего внимания, а именно человека.

Когда мы разобрались с наивысшими проявлениями человека, и узнали, кто он есть и чего может достичь, только тогда можно начинать изучение всех ступеней, которые ведут вниз, к низшему образу человека.

Человек может быть целителем равных себе или низших существ, но ему не узнать тех, кто стоит выше него, в той мере, чтобы понять все величие того пылающего горнила жизни, где плавится металл, формующий человеческие крайности. Следовательно, врач должен взойти на пик величия человека; осознать свойственные ему изменения, вплоть до самых низких ступеней деградации. Врач должен быть выше предрассудков, нетерпимости и фанатизма, лишь тогда он увидит в человеке то, что станет основой для сравнения.

Рациональная терапевтическая доктрина начинается с изучения изменений, которым подвержен человек. Мы не можем установить причину, но можем наблюдать изменения.

Врач, в совершенстве обученный искусству наблюдения, использует классический подход к организации своих наблюдений. Едва ли кто-то станет оспаривать тот факт, что мыслимо постичь изменения в природе человека, лишь представляя себе его природный идеал.

Когда мы наблюдаем вызванные в человеке изменения — в его собственной энергии, в болезни, в протоколах прувингов — нам следует понимать лишь одно, а именно: во всех этих случаях человек подвергался какому-то воздействию извне.

Абстрактная запись изменений — ничто. Но когда мы видим в этой записи язык природы, мы видим образ, портрет человеческого существа.

Ганеман подчеркивал важность психических симптомов; отсюда мы видим, насколько ясно Учитель понимал важность направления симптомов; первыми идут самые глубокие, психические симптомы; последними — физические симптомы, симптомы тела.

Подведем итоги.

Человек.

Болезнь вообще.

Болезнь в частности.

Лекарства вообще.

Лекарства в частности.

Единственно возможный способ следовать вышеописанному направлению мысли и таким образом создать терапевтическую систему, это испытания препаратов в соответствии с учением Ганемана.

Теперь мы ясно видим, что имеется в виду под испытанием препаратов, и можем дать этому процессу следующее определение: испытание препаратов — это соединение силы определенного лекарства с жизненной силой человека, где определенное лекарство накладывает свой отпечаток на человека, производя изменения в его жизненном порядке, нарушая ощущения, работу психики и функционирование органов.

Когда достаточное количество испытателей записали ощущения, психические изменения и нарушения функций, и можно говорить, что препарат вызвал изменения в каждом органе и части тела человека, а также в его психической сфере, мы можем считать препарат испытанным; возможно, выявлены не все его симптомы, но для нас таких испытаний достаточно. Другими словами, мы получили образ препарата.

Затем мы узнаем, что именно выявилось в человеке под влиянием соединения этих сил.

Когда разумный, рациональный врач полностью рассмотрел этот особенный и совершенный образ человека, становится возможным полностью понять природу болезни, которую способен излечить этот препарат.

Здесь возникает опасность использования препаратов, о которых известно, что они воздействуют лишь на один орган, поскольку препарат является целительным лекарством только в том случае, если он способен вызвать симптомы у человека вообще, причем подобные тем, что могут развиться у человека самостоятельно.

Препарат находит свое место в человеке и развивает свою собственную природу, но если в нем нет той составляющей, которая может пробудиться и наложить такой отпечаток на человека, то этот препарат не сможет вызвать такие симптомы.

Следовательно, образ человека существует во всех растительных и земных элементах, и если у человека наблюдается такая восприимчивость, то можно проводить испытание, но если в момент испытания у человека не наблюдается соответствующий образ, такой человек будет устойчив к воздействию препарата, если только не проводить испытания, повышая дозы. Такие испытания нежелательны, поскольку они навязывают одному органу симптомы, которые настолько не похожи на естественную болезнь, что рациональный врач не увидит в них образ человека, зацепится за наблюдение искусственной болезни, и это приведет его к периферии, крайним проявлениям, а именно патологической анатомии, но не к рациональному изучению Материи медики. По этой причине многие наши прувинги удивительно дефектны. Ганемановские препараты останутся с нами навсегда, поскольку они всесторонне испытаны в различных разведениях и на людях с различной восприимчивостью.

Исследование эпидемии ничем не отличается от рассмотрения подобного количества испытателей. В обоих случаях этапы пути, ведущего от всей группы к отдельным людям, одинаковы.

Работу следует строить так: когда некая эпидемия или эндемическое заболевание обрушивается на ту или иную местность, следует собрать и записать максимально возможное число случаев; далее их следует оформить в ганемановской схеме, и каждый симптом следует поместить под заголовок области или части тела, чтобы превалирующую болезнь можно было рассмотреть собирательно как цельную единицу или как образ человека, чтобы представить, будто один человек страдает от всех выявленных симптомов. Такой же способ, будучи применен к большой группе испытателей, представит нам совокупность симптомов так, словно они были прочувствованы и записаны одним человеком, и в этом случае мы сможем увидеть образ человека в совокупности симптомов.

Частные, индивидуальные исследования эпидемии невозможно провести надлежащим образом, пока симптомы не изучены совокупно. Такое изучение дает возможность понять, какой препарат соответствует данному симптоматическому образу, равно как и правильно организованный прувинг, который показывает, какие болезни и препараты подобны испытываемому (говоря о болезнях, я имею в виду симптоматический образ, а не патологическую анатомию).

Здесь не может быть ни теорий, ни теоретизирования. Запись симптомов следует рассматривать или при естественной болезни, или при испытании препарата, чтобы по возможности выявить все препараты, которые в своем общем действии максимально подобны объекту изучения.

Именно так строятся книги. Belladonna при диарее есть не что иное, как анамнез превалирующей болезни, и каждый случай, будь он в голове или на бумаге, следует представлять именно так.

Здесь мы видим последовательность работы с нашими случаями. Так следует работать с любой эпидемией, с любым больным; сначала общее, затем частное; помните, что частное всегда находится в границах общего. Если углубиться в частное, не определившись с общим, можно допустить большие ошибки. Армия, состоящая из одних солдат и не имеющая офицеров, всего лишь толпа; такой же беспорядочной толпой представляется наша Материя медика человеку, который не умеет ее использовать.

Ганеман не мог справиться с псорой, до тех пор, пока не завершил свои долгие и тяжелые труды, результатом которых стал анамнез псоры. После того, как он обследовал большое количество псорических пациентов и собрал их симптомы, чтобы составить образ больного псорой, он смог найти подобие в Sulphur и других препаратах.

Беннингхаузен составил анамнез сикоза, улучшенный современными наблюдателями.

Каждый врач должен таким же образом составить анамнез сифилиса, и только тогда он сможет успешно лечить его. Таким же способом мы можем в некоторой степени составить миазматические группы.

Огромный труд, вложенный Ганеманом в исследование псоры, прежде чем он нашел единственно правильный путь, показывает, как трудно разуму составить полный образ доминирующей болезни. Решить эту проблему и найти подобное лекарство становится во много раз сложнее, когда мы имеем дело с отдельными болезнями и необычными острыми заболеваниями.

"Реперторий хронических болезней" Беннингхаузена (который так и не был переведен) построен в соответствии с этим планом, с указанием градаций симптомов и препаратов.

Опытный врач просматривает реперторий и формирует в своем сознании анамнез, выделяя препараты, подходящие к общему образу болезни, которую он знает в совершенстве.

Врач-эксперт сначала формирует в своем сознании образ больного человека, и уже потом берет в руки книгу или думает о препарате.

Сначала он в совершенстве изучает болезнь, и уже потом ищет ее подобие.

Мы должны избегать той путаницы, которая часто возникает у думающих старым способом, которые не знают, как назвать болезнь и что считать лишь результатом болезни.

Мне, пропагандирующему вышеописанный принцип, однажды был задан вопрос: как же быть с анамнезом эпилепсии, болезни Брайта, диабета и прочих так называемых болезней, список которых был составлен старой нозологией. В первую очередь следует понять, что эти так называемые болезни являются не болезнями в гомеопатическом смысле этого слова, а результатами болезней, известных как миазмы. Псора, сифилис и сикоз — это те хронические миазмы, которые следует представить схематически, и такое представление включает в себя симптомы всех трех из них. Таким образом, у нас есть основание для дальнейшей работы, и тщательно изучив излечимых пациентов, мы сможем излечить их, прежде чем изменения станут структурными. Попытка составить план работы с результатами болезни может лишь потерпеть неудачу, поскольку группа (испытателей) работала не с фрагментами. Мы видим практическую иллюстрацию этому, когда вспоминаем о предвидении Ганемана, о том, как он увидел, что холера напоминает Cuprum, Camphora и Veratrum. Он увидел это, оперируя общими понятиями. Когда возникнет эпидемия гриппа, последователь Ганемана будет бороться с ней естественным способом: он тщательно, по старой схеме, выпишет симптомы двадцати случаев, или около того, чем больше, тем лучше; затем, после тщательного анализа с помощью реперториев, составит полный анамнез всех препаратов. Те из них, у которых будет выявлено яркое подобие болезни, составят исходную группу для лечения эпидемии. Препараты вне этой группы понадобятся врачу лишь иногда. Но никто не в силах предсказать, какой именно препарат из этой группы понадобится для каждого отдельного случая. В спешке, когда за день нужно посетить множество больных, врач, знающий конституцию своих пациентов, выиграет много времени, пользуясь этой группой для подбора больному нужного препарата. В большинстве случаев найденный препарат будет принадлежать к этой группе. Один пациент будет страдать от симптомов, характеризующих один препарат из этой группы, другой тем же способом покажет, что ему нужен другой препарат. Поскольку не бывает двух одинаковых пациентов, вы не встретите двух людей, которые продемонстрируют полностью сходные особые симптомы. Хотя некоторым пациентам может быть нужен один и тот же препарат, каждый из них покажет это своим особым набором симптомов.

Когда мы хорошо поймем эти особенности, нам станет ясно, почему каждый испытуемый вносит свой вклад в огромный образ, позволяющий сопоставить болезнь с образом человека.

Итак, поскольку схожие причины вызывают схожие следствия, и поскольку причины естественных болезней так и не были открыты, мы можем рассуждать только на основании следствий естественных причин, так же, как мы делаем это с искусственными причинами.

Ганеман в § 16 "Органона" говорит, что воздействовать на жизненный принцип можно лишь с помощью атаки динамических или нематериальных агентов. Это следует принять как истину. Чтобы доказать ложность этого утверждения, нам нужно доказать, что скарлатина, корь, ветряная оспа и вообще все острые инфекции и заразные болезни атакуют организм средствами, отличными от нематериальных. Научная школа медицины, со всеми ее инструментами, со всеми ее стараниями и амбициями, так и не смогла подтвердить свои материальные гипотезы. Следовательно, утверждение Ганемана нужно принять как истину. Чем динамичнее сила, тем больше отношения она имеет к жизни, и наоборот. Септический вирус динамичен, поскольку он был оживлен или динамизирован в лаборатории природы.

Это продукт жизни, действующий на вещество, и самыми динамичными токсинами являются ферменты животного происхождения и трупные яды; вне зависимости от их концентрации, они существуют в высокодинамичной форме.

Жидкости и вещества, ферменты, трупные яды и т. д., являются вирусами, динамическими причинами установленных болезней; они являются первоисточником всех видов бактерий. Не следует оспаривать тот факт, что микроскопическая бактерия не может передать человеческому телу то же количество жидкой динамической субстанции, способное принести вред и неудобства человеку, что и муха, собака или слон.

Жидкости, содержащие бактерии, о которых хорошо известно, что они вызывают болезнь, можно развести до такой степени, что в них нельзя будет обнаружить бактерии, и тем не менее такая жидкость столь же активна и способна вызвать свой тип болезни, как и когда она была населена микроскопическими организмами. Разница, конечно, есть — к разведенному вирусу должна быть восприимчивость, в то время как от концентрированного фермента, вступившего в контакт с ссадиной или введенного подкожно, заболеть может любой. Поняв это положение, испытатель Материи медики готов к рассмотрению различия между испытанием физических доз препаратов и их потенцированных форм. Но поскольку в лекарствах нет бактерий и, будучи тщательно выбраны, они являются такими же мощными возбудителями болезней, что и ферменты, мы сразу же увидим, что болезнь вызывают не бактерии, находящиеся в концентрированном вирусе, а сам вирус.

Больным человека делает жизненная сила аконита, кварца, вируса, находящегося в септической жидкости.

При испытаниях Cuprum восприимчивый испытуемый заболевает точно так же, как и человек, заболевающий холерой, после того, как он заразился ее динамисом, жизненной силой.

Он не может защитить себя, или жизненная сила не может противостоять разрушительному воздействию так же, как не может противостоять действию Cuprum, если человек восприимчив к нему. Если он невосприимчив к холере, он ей не заболеет; если он невосприимчив к Cuprum, он не сможет испытать его.

Но увеличивая количество вещества или переводя качество в количество, и невосприимчивый человек может заболеть, однако болезнь будет протекать иначе, чем при естественном заражении.

Естественное заражение и инфекция единственно возможны при восприимчивости человека к причине болезни.

Этой доктрины достаточно для того, чтобы в совершенстве понять образ человека в лекарствах и в болезни.

Когда человек потерял равновесие и более не защищен от разрушительного воздействия, он становится лишь образом человека, поскольку здоровый человек выдержит атаку любой из нематериальных субстанций, наполняющих атмосферу, в которой он живет.

Даже под воздействием искусственно концентрированных причин болезни такой человек не развивает в себе такой полный ее образ, который можно наблюдать у восприимчивого человека, за исключением тех случаев, когда он долго находится под влиянием вещества, как в случае с алкоголем, опиумом, мышьяком и гашишем. Человек быстро реагирует на мгновенное воздействие и снова становится самим собой.

Подумайте о психическом состоянии человека, который долгие годы злоупотребляет алкоголем. Он потерял качества, присущие человеку, он постоянно лжет и способен на любое предательство, лишь бы раздобыть себе виски. Можно сказать, что он лишь образ самого себя в прошлом, и еще больший образ того человека, которым он мог бы стать. Исключений здесь не существует.

Да, каждый препарат способен возвысится своим особым способом и вызвать в человеке такие изменения, которые превратят его в образ человека. Не существует болезни, которой нельзя найти соответствие в одном из трех царств.

Врач обязан знать, что каждый испытанный препарат являет собой образ человека и подобие той болезни, которую он способен излечить.

Наблюдение препарата в его совокупности, наблюдение комплекса его симптомов, когда он принимает форму человека — не тела, но характера человека или его образа — должно быть финальным наблюдением в испытаниях, и в этом случае мы сможем использовать Материю медику для лечения народов, населяющих планету.

 НАПРАВЛЕНИЕ МЫСЛИ, НЕОБХОДИМОЕ ДЛЯ ПОНИМАНИЯ ГОМЕОПАТИИ    ОГЛАВЛЕНИЕ
ВСЕМ ГОМЕОПАТАМ