СУЕВЕРИЯ И НЕДОРАЗУМЕНИЯ В УЧЕНОЙ МЕДИЦИНЕ

Едва ли найдется другая еще область знания, совершенствование которой так задерживалось бы всевозможными недоразумениями и ложными верованиями как медицина. Говоря это, мы не имеем ввиду разнообразных фантастических воззрений доморощенных целителей и знахарок или простонародных суеверий в трех китов, поддерживающих землю, в Илью-пророка, ездящего по небу, в сглаз и порчу и т. п., что так обыкновенно служит врачам поводом для глубокомысленных выводов и назидательных причитаний по поводу "народного невежества" и проч. Наоборот, мы имеем в виду самих ученых медиков, многочисленные лжеверования которых и интереснее, и куда важнее разных трех китов или езды по небу Ильи, так как они являются такими серьезными медицинскими недоразумениями, которыми обусловливается неудовлетворительное состояние медицины и задерживается ее научное и полезное развитие вообще.

ЗЕМСКАЯ МЕДИЦИНА

Кто мог бы подумать, например, что у медиков оказываются весьма существенные недоразумения даже о том, что такое медицина, какова задача ее, нужна ли она вообще или не нужна. Затем точно то же о самом враче и о роли, ему надлежащей. Казалось бы, смысл и значение слов "медицина" и "врач" так ясны и понятны, что здесь не может быть никаких недоразумений. Медицина — это, конечно, наука о лечении болезней; врач — конечно, пособник в болезнях для возвращения здоровья больным. Так выходит это по простому смыслу, так как будто должно было бы быть и потому, что еще древние врачи учили, что задача медицины и врача искать способы и средства лечить и вылечивать больных "cito, tuto et jucundo", т. е. скоро, хорошо и приятно, как говорили эти старые врачи и старая медицина. Казалось бы, затем, что если больному не доставляется такое скорое, хорошее и приятное лечение, то в этом могут быть только виноваты или сами врачи, не умеющие лечить больного, или их наука, ее слабость и несовершенство. Казалось бы, наконец, что в этом последнем случае вывод может быть один: или врачу необходимо получше учиться медицине, или ему нужно так или иначе совершенствовать свою науку, чтобы больные получали должное и нужное им скорое, хорошее и приятное лечение. Между тем, если обратиться к действительности, положим, в земской медицине, которую мы берем здесь для примера, потому что никто как земство не заботится и не тратится так много, чтобы иметь у себя хорошую медицину, то видим следующее: земские врачи, когда их спрашивают о причинах малоуспешности их земской медицины, обыкновенно отвечают, что это зависит от плохой "организации" земской медицины; что если вместо "разъездной" системы ввести "стационарную", а "зловредный фельдшеризм" изгнать и заменить его "научными" врачами; что если настроить побольше участков и врачебных пунктов, примерно по одному на каждые пять или шесть верст, то все будет и хорошо, и успешно. Когда же все эти требования удовлетворены, т. е. изгнаны "зловредные" фельдшеры и учреждена "рациональная" стационарная система, приглашены одни "научные" врачи и отпущены десятки тысяч на новые участки и амбулатории, а суть дела и результаты остаются те же, тогда говорят, что лечение больных в земстве — "бесполезное" разбрасывание лекарств по дорогам и бесцельное пичканье латинской кухней, уже давно снесшей камни для своего похоронного склепа¹; что "весь смысл земской медицины в санитарии, а не терапии"; что оздоровлять население нужно не аптекой, а гигиеной; что вместо "лечебного" земская медицина должна принять "санитарное" направление; что для завершения дела нужно заводить еще санитарно-статистические "бюро", которые должны разыскивать причины заболеваний и составлять санитарные инструкции для населения, как ему жить, чтобы здраву быть; что нужны, затем, "врачебные советы" при "некомпетентных" управах для направления и заведывания всем делом медицины... Наконец, когда и это все заводится, тогда говорят, что народ болеет и вымирает от того, что он неуч, груб и некультурен, что его нужно "настойчиво и энергично просвещать по медицине и естествознанию во всех учебных заведениях, начиная с начальных народных школ"; что необходимо культивировать его нравы чайными, театрами и аудиториями с волшебными фонарями; что земская медицина вообще не может хорошо лечить болезни населения, пока не изменится вся его "дикая" культура, которая есть корень и причина причин зла...²

В таком роде обыкновенно говорится земскими врачами и порознь, и целыми составами их на съездах губернских и Пироговских, не обращая внимания на то, что во всем этом столько нелепостей и несообразностей. Земство приглашает врачей, чтобы лечить больных, а врачи говорят, что они будут учить и просвещать народ медициной и естествознанием. Земство думает, что в помощи и лечении больных прямой смысл существования и медицины, и врача, а врачи говорят, что это для "научного" врача дело, не стоящее внимания; что медицина — одно только пичканье латинской кухней и разбрасывание рецептов по дорогам. Затем опять: если земские врачи, по их же словам, не лечат, но только пичкают без пользы лекарствами, то почему население, недовольное такими врачами, оказывается "темным", невежественным, непросвещенным и некультурным? Почему для такого незамысловатого распоряжения лекарствами как "пичканье" и "разбрасываниe их по дорогам" непременно нужно приглашать дорогостоящих врачей, тогда как здесь с избытком довольно было бы и более сходных по цене фельдшеров? К чему ради простого "пичканья латинской кухней" земские селяне и хуторяне обязательно должны быть поголовно образованными и просвещенными по медицине и естествознанию? Наконец, если земская медицина без культуры и поголовного образования ничтожество и нуль, если она "пичканье" и бесполезное разбрасывание лекарств, то в силу какой разумной логики требуют, чтобы земства все более и более увеличивали расходы на разведение представителей такого бесполезного дела и доводили расходы на это дело до 30-40% всего бюджета, когда на главнейшее, по мнению самих врачей, на "культуру", т. е. развитиe экономического благосостояния населения, дороги, общественное призрение и проч., остается едва три или четыре процента?!

Все эти несообразности, весьма существенные не с одной только земско-общественной точки зрения, но и с точки зрения врачебной этики, достаточно ясно показывают, что медицинское дело запуталось в каких-то важных недоразумениях, которые ставят прежде всего самих врачей в весьма нелепое положение лиц, отрицающих свое прямое дело, а с ним и самих себя, свое главнейшее предназначение: лечить и помогать больным. Главным источником всех этих недоразумений является убеждение, что терапия будто бы уже изжила свое время и потому не заслуживает внимания врача, а по иным — даже должна быть упразднена и похоронена навсегда... Такое ложное, нигилистическое и чуждое веры в медицину воззрение на земской, например, почве имело результатом то, что развитие земской медицины свелось, в сущности, только к заботам о расширении количественном и о внешней, обстановочной и показной стороне дела, и о поднятии внешнего престижа врача как властной чиновной особы. На обратной же своей стороне, т. е. по качеству и внутреннему своему достоинству, такая земская медицина, отрицающая значение лечебной медицины, может быть для земства только не оправдывающим ее ожиданий и затрат предприятием, а для врачей — занятием, мало удовлетворяющим их самолюбие и самочувствие. Не сознавая, в чем основная ошибка, земские врачи тщетно пытаются находить причину неудовлетворительности своего медицинского дела в разных внешних обстоятельствах и бытовых условиях земской жизни; однако же, устроивши желательную обстановку в виде стационарной неподвижности врача в участке, сокративши "зловредных" фельдшеров и развивши количественную сторону дела до последнего напряжения своих медицинских сил и земских ассигновок на медицину, им не удалось нисколько изменить дело по существу. Нимало не помогло делу и то "санитарное направление", которое в виде врачебных "советов" и санитарных "бюро" заводилось и заводится при земских управах в качестве учреждений, претендующих заменять собой "некомпетентных" земцев в распоряжении делом и гарантировать "права" земских врачей и "обязанности" болящего населения. Все эти учреждения, занимаясь только бумажной медициной, собиранием цифр и писанием инструкций и "правил", оказываются бесполезными не только для улучшения медицины, но даже и для искомого урегулирования взаимных отношений между врачами и болящим населением, а их "труды" и работы в виде всевозможных санитарно-статистических таблиц и трактатов, как и при всяком бумажно-канцелярском разрешении живого дела, являются никчемными, а иногда прямо смехотворными выдумками и сочинениями, которым место в юмористических журналах. В Херсонской, например, губернии, лет 20 тому назад земство по настоянию "передовых" врачей завело у себя такую "санитарную медицину" из целого штата врачей и фельдшеров ввиду дифтерита. Организация эта очень трубила о себе и о своей деятельности, издала на земский счет массу объемистых "санитарно-статистических" книжек, обзоров, отчетов и статей, одним из земцев аттестованных как "сборники счастливых и случайных мыслей, приходящих в голову их составителям без всяких оснований и без всяких реальных причин"³, а в заключение объявила земству и всему ученому миpy, что открыла, наконец, и истинную причину возникновения дифтеритных эпидемий в Херсонской губернии. Причина эта не более и не менее как сами болеющие дети вообще. По церковным метрикам санитары нашли, что дифтерит в Херсонской губернии является периодически, приблизительно через каждые десять лет, именно как раз к тому сроку, как успеют нарасти новые дети: нарастут дети, является дифтерит, перемрут они от дифтерита, и эпидемия болезни прекращается⁴. С этим открытием авторы носились и быть может носятся до сих пор; один из них даже написал по этому поводу диссертацию на доктора медицины и удостоен такового звания, но что практически полезного для земства можно было извлечь из такого мудро-ученого открытия? Логически выходило, что земству нужно принимать зависящие меры, чтобы в населении не нарождались и не нарастали дети, ибо как только они появляются, является и дифтерит, когда они исчезают, исчезает и дифтеритная эпидемия. Эти же самые санитарные мудрецы поучали Херсонское земство и земских врачей, что врачам лучше отказаться от лечения болезни, а являться с полицией на каждые похороны убеждать прекращать поминки по умершим; что вообще для медицинского персонала "надзор за хатой, где есть умерший больной, должен быть поставлен более важным делом, нежели обход больных"; что лечение больных в земстве лишь "бесцельное пичканье латинской кухней, уже давно снесшей камни для своего похоронного склепа..."⁵

Таковы результаты разрешения вопроса о лечебной медицине не с того конца, как следует. Если медицина эта выходит только одним пичканьем, то правильный вывод здесь один: нужно сделать ее не пичканьем, а надлежащим, т. е. скорым, надежным и приятным лечением. Сделать же это невозможно одним только изменением окружающих условий и внешней обстановки дела — на этом пути можно уподобиться лишь крыловским музыкантам, воображавшим, что музыка выходит только тогда, когда музыканты получше рассядутся на удобных местах. Здесь необходимо улучшение качества дела, знание, как лучше и скорее можно излечивать болезни. Всякий успех врачей в этом направлении в такой же мере делает всю медицину полезнее и производительнее, хотя бы внешние обстановочные условия оставались неизменными. Лучшее средство, лучший способ лечения, при всех равных остальных условиях, даст лучшие результаты у докторов и у фельдшеров при стационарной системе и при разъездах, в барском доме и в простой хате, у образованного горожанина и у неграмотного хуторянина. Возьмем для примера хотя бы тот же дифтерит. Десяток-два лет назад врачи лечили дифтерит прижиганиями в горле и усердной охотой за дифтеритными микробами в больном организме и в окружающих земле, воздухе и водах, а также сочинением помянутых выше санитарно-канцелярских причин болезни, а теперь дифтеритных лечат так называемой сывороткой, и вот при всех прочих одинаковых условиях в отношении культурности, быта, просвещенности и образованности лечимых и лечителей, процент смертности насчитывают вдвое меньше. Очевидно, в такой же мере земская медицина выиграла в своей полезности и в доверии к ней земского населения, а ученый престиж земских врачей несомненно поднялся выше, чем было в то время, когда врачи ограничивались ролью полицейских надзирателей за похоронами и за хатами, в которых лежали и умирали без надлежащей лечебной помощи дифтеритные больные, или когда врачи собирали в своих "бюро" груды никчемных цифр о том, что было и прошло, и когда они сочиняли разные пустопорожние инструкции и бессмысленные причины дифтеритных эпидемий...

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ ХII съезд земских врачей и членов управ в г. Херсоне 1891 г., стр. 192. Д-р Штейдель. Нигилизм в медицине; стр. 1, 31, 40, примечания д-ра Е. Святловского.
² Труды VII съезда врачей и представителей земства Харьковской губ. 1898 г.; доклады комиссии, стр. 71, 77–8.
³ Херсонское губ. земское собрание 1889 г., стр. 103–104; XII съезд врачей Херсонской губ. 1891 г., стр. 204.
⁴ XII съезд земских врачей и членов управ в г. Херсоне, 1891 г. стр. 368–369, 557.
⁵ XI съезд врачей Херсонского земства в 1888 г., стр. 1457; там же "О деятельности при эпидемиях" М. С. Уварова, стр. 45–46.

 СОДЕРЖАНИЕ     ЧАСТЬ II