Оригинал здесь

Фотографии с сайта Homéopathe International

ВВЕДЕНИЕ

Данная статья посвящена очень сложной и запутанной теме, которую непросто осветить с предельной ясностью. Тем не менее я надеюсь, что каждый гомеопат найдет в ней интересное для себя, поскольку центральные темы, по-видимому, всякий раз возникают там, где гомеопатии позволяется отойти от ее крепких корней. В основном мы будем рассматривать вопросы, связанные с патологией, потенциями, сигнатурами и эзотерикой, и то, как эти темы в рассматриваемый период то сливались с общим направлением развития гомеопатии в Великобритании, то отходили от него под влиянием различных людей, но в каждом случае помогали в решении тех или иных гомеопатических проблем. Следовательно, это отчет о продолжающемся динамичном и творческом диалоге между представителями различных направлений в пользу гомеопатии.

Я хотел бы дать оценку значимости и важности деятельности членов так называемого Куперовского клуба как для британской гомеопатии, так и для гомеопатии в целом, и определить место его направлений среди разнообразных пересекающихся течений в британской гомеопатии этого периода. Как мы увидим, существует два основных аспекта этого вопроса. Первый касается непосредственно деятельности членов клуба и их влияния на последователей. Второй аспект заключается в примере, который они показывали другим в том, как можно принимать центральные догмы Ганемана, но продолжать работать творчески, создавая относительно новые экспериментальные системы исцеления. Их труды также дают нам возможность заглянуть в период, когда аллопатия и гомеопатия оказывали друг на друга сильное, динамичное и творческое влияние.

Чтобы оценить, в какой степени члены Куперовского клуба представляют собой проблему для традиционалистов и бросают вызов современным гомеопатам, необходимо понять, чтó они сделали и почему, и какое это может иметь отношение к современной и будущей практике.

БРИТАНСКАЯ ГОМЕОПАТИЯ В XIX ВЕКЕ

К концу XIX в. в британской гомеопатии сосуществовало несколько контрастирующих направлений. Они различались по отношению к таким вопросам как использование нозодов, использование очень низких потенций и матричных настоек, использование высоких потенций (развитое в основном в Америке), метафизика Сведенборга и Парацельса, физиологическая гомеопатия Юза и Даджена, органные лекарства Радемахера, а также "биохимические тканевые соли" Шюсслера. Это был очень интересный период в развитии гомеопатии, и мы можем видеть, как эти контрастирующие идеологии и методы боролись друг с другом за доминирование на этом богатом идеологическом гобелене, т. е. за умы гомеопатов. Этот период был важным и для аллопатии, так как именно тогда клеточная концепция, микробная теория болезней и основы генетики получили системное объяснение. В этот период были также заложены идейные основы для открытия кишечных нозодов Баха и цветочных эссенций и их последующего применения, что было важно для гомеопатической практики в конце столетия и для гомеопатии в целом.

КУПЕРОВСКИЙ КЛУБ

Для удобства мы можем начать с рассказа о британском гомеопате д-ре Роберте Томасе Купере (1844—1903). Как и большинство гомеопатов своего поколения, Купер был приверженцем низких потенций и в основном опирался на использование материнских настоек и 3Х. В прошлом веке такие "приверженцы 3Х" были "пр принципиальным соображениям" против высоких потенций, а высокими в то время считались практически все потенции выше 6Х, и кроме того, они были против неразборчивого применения нозодов и не прошедших прувинг лекарств. Эти гомеопаты искали оправдания своих взглядов у Ганемана, который никогда не поощрял использование высоких потенций, хотя и применял их время от времени. Но как ярый "приверженец 3Х" Купер никогда бы не использовал более высокие потенции или нозоды и, несомненно, относился к ним с насмешливым скептицизмом. "Приверженцы 3Х" боялись приблизиться слишком близко к пределу, определяемому числом Авогадро, и казались очень удовлетворенными клиническими результатами, которые они получали при использовании материальных доз.

Д-р Роберт Томас Купер (1844—1903)

Купер был, вероятно, самым консервативным и наименее интересным из четырех членов клуба, названного его именем. Исключением являлась, конечно, его арборивитальная система, но подробнее об этом ниже. Помимо него, членами клуба были также Томас Скиннер, Джеймс Комптон Бернетт (1840—1901) и Джон Генри Кларк (1853—1931). Они встречались еженедельно в Лондоне, чтобы обсуждать гомеопатические вопросы, примерно на протяжении периода 1880—1900 годов.

Д-р Томас Скиннер (1825—1906)

Д-р мед. Томас Скиннер, MD, 1825—1906, родился в Эдинбурге и там же получил образование. Прежде чем стать гомеопатом, он был уважаемым акушером-гинекологом, работавшим в тесном сотрудничестве с сэром Джеймсом Янгом Симпсоном (1811—1870), профессором акушерства в Эдинбурге и пионером использования хлороформа в анестезии (см. Concise Dict Nat Biog, 1995, p. 2751). Скиннер всегда считал, что хлороформ является "безопасным как молоко". Он также изобрел "маску Скиннера" для регуляции поступления хлороформа во время анестезии.

Скиннер обратился к гомеопатии в 1875 году в Ливерпуле, когда в связи с проблемами со здоровьем лечился у д-ра Эдварда Берриджа (1844—1920). Будучи вылечен разовой дозой высокой потенции Sulphur (ММ в порошке), Скиннер был настолько потрясен неожиданным сильным эффектом, вызванным у него этой дозой, что едва ли стоит удивляться тому, что он стал радикальным сторонником высоких потенций. Он посетил США в 1876 году и разработал машину для получения высоких сотенных потенций по методу флюксии, названную в честь него машиной Скиннера. Таким образом, он стал очень влиятельной фигурой, связывающей гомеопатию США и Великобритании, и часто его имя упоминается среди имен других гомеопатов того периода, назначавших высокие потенции ("фанатики высоких потенций", как называл их Даджен: см. его Lectures, 1853, p. 143 и p. 407), такими как Финке, Свон, Берике, Кент и др. Это были люди, находившиеся на переднем крае развития высоких сотенных потенций и изучавшие их клиническое применение,  в основном в 1860—80 годах.

БЕРНЕТТ И КЛАРК

Бернетт получил степень доктора медицины (MD) в Глазго в 1876 году, но он также изучал медицину в Вене. По окончанию обучения там, Бернетт был награжден золотой медалью по анатомии:

После того, как он блестяще сдал экзамен по анатомии, длившийся полтора часа, профессор пожал ему руку, сказав, что никогда ранее не экзаменовал студента с таким блестящим и доскональным знанием анатомии (из книги Кларка "Жизнь и труд Джеймса Комптона Бернетта", 1901).

Бернетт был плодовитым писателем и написал множество книг и небольших брошюр по различным гомеопатическим вопросам.

Д-р Джеймс Комптон Бернетт (1840—1901)

Кларк был выпускником Эдинбургского университета (1877), а затем изучал гомеопатию в Ливерпуле у Берриджа. Бернетт обосновался и практиковал вблизи Ливерпуля до переезда в Лондон в 1881 году. Ливерпуль в то время соперничал с Лондоном как центр превосходного гомеопатического образования. Следует также отметить, что это был крупный порт на западном побережье, связанный с США пароходным сообщением.

Бернетт и Кларк были большими еретиками и в то же самое время самыми интересными и наиболее глубокими критически настроенными гомеопатами-экспериментаторами своего поколения и наиболее впечатляющими фигурами британской гомеопатии на рубеже веков — не только по их собственному мнению, но и по мнению их ближайших преемников, таких как Уилер, Блэки, Тайлер и Вир. Они были традиционными ганемановцами, но при этом сохраняли критическое и непредубежденное отношение ко всем новым идеям, появлявшимся в различных областях медицины.

В то время как европейская гомеопатия "сладко спала в неведении", Бернетт и Кларк совершали революцию в британской гомеопатии, импортируя и интегрируя в нее каждую новую разработку, например, изопатию, а также вплетая в ткань старых ересей, сотканную Радемахером и Парацельсом, такие новые идеи как высокие потенции и основанная на миазмах "нозодопатия". Они создали плодородную смесь старого и нового, традиций и эксперимента. В этом смысле они привнесли в британскую гомеопатию уникальную традицию и передали ее своим потомкам. Но во многих отношениях это "конгломератное" наследие было проигнорировано, недооценено или неправильно понято. Это очень запутанный рассказ об истории развития идей в гомеопатии. Я постараюсь распутать его основные нити.

Д-р Джон Генри Кларк (1853—1931)

Купер, Юз, Шюсслер и Бернетт стремились использовать низкие потенции лекарств и настойки. Чем это объясняется? Очень заманчиво для нас предположить, что у них, за исключением Купера и Бернетта, были материалистические представления, вследствие чего они последовали за органопатической или физиологической версией гомеопатии. В их умах доминировало представление о грубых и в основном физических аспектах болезни, об анатомии, патологии и болезненных симптомах. Конечно, такое предположение верно по отношению к Юзу и Даджену, которые по своему мышлению были очень похожи на современных аллопатов. Шюсслер, чьи "тканевые соли" были основаны на 12 солях, наиболее часто встречающихся в нормальных клетках организма, был склонен подчеркивать минеральные и структурные аспекты последнего, а не какой-либо тип метафизической ориентации. Но наше предположение неверно по отношению к другим гомеопатам. Тем не менее, как мы видели, 3Х было нормой в 1800-е годы.

Бернетт, например, находился под сильным влиянием Радемахера и Парацельса в том смысле, что будучи золотым медалистом по анатомии, он считал органы и системы взаимодействующими частями целого. Это было очень близко к средневековой точке зрения двух названных выше мыслителей. Для Бернетта это был чистый холизм. Для него идея Радемахера об "органических лекарствах" была вполне холистичной и являлась не антиганемановским богохульством, а глубоко проницательным и прагматичным подходом к реальности. Эту идею можно использовать на практике и задействовать при работе с любым пациентом. При грамотном применении она обогащает гомеопатическую практику. Кроме того, Бернетт испытывал большое уважение к растительным и минеральным лекарствам Парацельса, а также к старым растительным лекарствам английских травников.

Куперовский клуб продолжал собираться даже после смерти Скиннера, Бернетта и Купера, вплоть до 1914 года, в основном при участии Кларка, Уилера, Тайлер и Вира.

РАДЕМАХЕР И ШЮССЛЕР

Д-р мед. Иоганн Готфрид Радемахер, 1772—1850, родился в Гохе, на северо-западе Германии. Он был тонким наблюдателем, последователем и почитателем Парацельса. Радемахер НЕ БЫЛ гомеопатом, но многие его эзотерические идеи вдохновили Бернетта. Его основным трудом стала книга "Универсальные и органные средства", опубликованная в Берлине в двух томах по 800 страниц каждый (1841). Эта книга является продолжением медицинских идей Парацельса, и в ней возрождается идея о соответствии и сигнатурах между 7 планетами, 7 металлами и 7 органами и болезненными состояниями организма. Излечивая органы, можно вылечить болезнь. Эта сложная система плохо вписывается в "простую" гомеопатию.

Д-р мед. Вильгельм Генрих Шюсслер из Германии, 1821—1898, часто пренебрежительно описывается как неудавшийся гомеопат, полифармацист, предатель Ганемана, сторонник низких разведений. Он учился в Берлине и Париже и впоследствии создал "биохимическую систему", представлявшую собой идеологическое ответвление от гомеопатии. В этой системе в центре внимания находится только клеточная активность и не учитываются психические и общие симптомы, что сближает ее с патологией, сторонником которой были гомеопаты, всегда назначавшие низкие разведения (например, д-р Ричард Юз). Шюсслер опубликовал книгу "Новое лечение болезней: краткая терапия, основанная на гистологии и клеточной патологии" (1884, 9-е изд.), в которой даны специальные указания по применению неорганических клеточных солей и приведены признаки основных нарушений при болезненных состояниях тканей — "биохимический метод" лечения болезни (Met. Res. Group, 1989), см. его "Биохимическое лечение болезни" и "Биохимический карманный справочник". Он представил свои тканевые соли в 1875 году (Tyler, p. 375). Типичным для того времени было приготовление его клеточных солей в 3Х или 6Х потенции.

АРБОРИВИТАЛЬНАЯ МЕДИЦИНА КУПЕРА

(От лат. аrbori — деревья, vita  — жизнь, т. е. терапия живыми растениями, "свежерастительная терапия". — Прим. перев.).

Малоизвестно, что существовало еще одно замечательное и плодородное течение, берущее свое начало в древнем траволечении и витализме и приблизившееся к гомеопатии. Это направление развивалось Купером, а затем Бахом. Речь идет в основном о приготовлении лекарств, а также о выборе для использования в качестве будущего лекарства определенной части растения. Сторонники этого направления использовали настойки из растений, которые были приготовлены с использованием пруф-спирта (или родниковой воды). (Пруф-спирт — стандартный раствор спирта определенной крепости, "проверенный высококачественный спирт". В Великобритании и Канаде "высококачественным", или пруф, считается спирт крепостью 57,35 объемного процента. — Прим. перев.) В случае Купера и Баха необычным было то, что они оба предпочитали погружать "живые ткани растений" в пруф-спирт (или родниковую воду) и выставлять на солнце. Не вполне ясно, как обосновывалась эта техника и откуда изначально появилась эта идея. Она не встречается у Ганемана. Вероятно, это древняя идея, и я предполагаю, что она, как и большинство "лекарственных панацей", идет еще от Парацельса или его последователей.

Вот указания Купера по этому вопросу:

Лекарства готовятся из настоек, полученных из капли живых растений. Пруф-спирт добавляется для сохранения присущих им свойств… позволяя спирту вступить в контакт с живым растением, ветка, еще не оторванная… погружается в спирт и подвергается в таком виде воздействию солнечных лучей — солнечная вытяжка (heliosthened), как я называю это [Cooper, 1900, p. 15].

Это произвело впечатление на многих британских гомеопатов:

Д-р Купер обладал сверхъестественной способностью к обнаружению необычных лекарств; некоторые из них он получил, несомненно, от старых травников, но говорили, что обычно он ложился на часок перед цветущим растением, вытягивая из него все целительные добродетели. Он создал для лечения рака необычную игру с некоторыми своими цветами, и известно, что его называли "человеком, который может излечить рак" (д-р Маргарет Тайлер в BHJ, 1932, p. 136).

Купер несомненно находился под влиянием идей Парацельса о природе внутренних сил растений (его "арборивитальная медицина"), и вполне возможно, что он был в курсе работ Гете или Штайнера, так как несомненно признавал, что рак является результатом скрытой внутри человека "силы роста", очень похожей на силу роста у деревьев и других растений. Такие идеи были широко распространены и привычны, в то время как у Бернетта связь с идеями Парацельса заметна в основном в том, что касается органов и систем, а не целительных сил, заключенных внутри растений. Купер утверждал, что

…Существующая в растительных лекарствах сила… которая действует за счет энергии, во всех отношениях похожей на зарождающуюся в организме человека энергию (Cooper, 1900, p. 2).

…Из живых растений мы получаем силу, которая, если применить ее… к болезни, задержит ее развитие и даже заставит ее рассеяться (там же, р. 3).

Очевидно, что вера в то, что здоровые силы растений могут быть использованы против нездоровых сил больного человека, подобна разновидности сигнатур. Здесь очевидна связь с законом подобия. Это также близко к концепции (и, вероятно, лежит в ее основе), что болезнь подпитывается невидимой силой роста, что имеется в больном органе и может быть "поймана в ловушку", когда из больного органа приготавливаются саркоиды и нозоды, которые затем могут быть использованы в качестве лечебного средства против подобных заболеваний. И здесь мы видим, как эти настойки были метафизически близки к общей идее о нозодах, существовавшей в гомеопатии конца XIX века.

Гипотеза Купера заключалась в том, что целительные способности, или целительное действие, присущи всему живому растению, и поэтому для эффективного воздействия не требуется дополнительного растирания, встряхивания или разбавления… Купер утверждал, что настойки следует назначать в разовых капельных дозах и что этим лекарствам должно быть отпущено время на полное воздействие, прежде чем их можно будет принять повторно. Доза принимается в виде порошка с одной каплей настойки на сухой язык и на пустой желудок [Bonnard, 1994, p. 23].

Он находился под влиянием учения о сигнатурах и полагался на наблюдение за структурой и свойствами растения… Купер утверждал, что лекарства из живых растений (арборивитальные) оказываются наиболее подходящими при кризисных состояниях, не излечиваемых никаким другим способом, в том числе с помощью гомеопатии [там же, p. 23].

Таким образом, мы можем усмотреть здесь четкое обоснование использования нозодов или продуктов болезни с помощью более общей концепции о причинах болезни, таких, как "миазм" или некая сущность, которая находится в пораженной ткани. Эта основополагающая концепция, прямо вытекающая из миазматической теории Ганемана, опубликованной в "Хронических болезнях" 1828 года, четко отражена в работе Купера, причем как в его идее о том, что рак является результатом расстроенной силы роста, находящейся в организме человеке, так и в том, что подобная, но исцеляющая сущность, отвечающая за рост, может быть извлечена из растений после их выдержки на солнце и использована в виде настойки.

Кларк позже характеризовал других ведущих членов Куперовского клуба как "трех человек, оказавших самые мощное влияние на эволюцию современной британской гомеопатии" и написал в 1901 году после смерти Бернетта:

Не будет преувеличением сказать, что в течение последних двадцати лет Бернетт был самой мощной, самой плодотворной, самой оригинальной движущей силой гомеопатии.

Кларк сам был врачом, с которым должны были считаться, и к тому времени автором медицинской энциклопедии, которая соперничала с энциклопедией Юза, его старого врага, выставившего Кларка из Британского гомеопатического общества. Это был тот самый Юз, которого Кент называл "негодяем, с которым я буду бороться до конца моих дней". О, с каким уважением относились друг к другу эти ветераны!

НОЗОДЫ И БАКТЕРИИ

Бернетт и Купер не вписываются в одну и ту же материалистическую категорию по характеру и темпераменту, но их объединило использование настоек и низких потенций. Их верования, далекие от явно физических или материалистических, были, по сути, гораздо более метафизическими, чем у трех остальных членов клуба. Купер и Бернетт были также большими специалистами в лечении рака, и они утверждали, что при лечении подобных прогрессирующих физических заболеваний низкие потенции и настойки всегда приводят к лучшим результатам. Мы должны просто принять это как результат их собственного практического опыта. Это резко контрастирует, конечно, с работой Кента и других гомеопатов, предпочитавших высокие потенции и сообщавших об излечении пациентов с опухолями высокими потенциями (см. "Малые труды" Кента).

В отличие от Бернетта и Купера, Скиннер и Кларк как правило использовали высокие потенции и множество новых нозодов. Более того, Скиннер, Бернетт и Кларк сами ввели в гомеопатию много новых нозодов, особенно для лечения рака. Например, Melitagrinum, Morbillinum, Nectrianinum, Scarlatininum, Bacillinum testium, Coqueluchinum (также называется Pertussinum), Carcinosinum, Epihysterinum, Ergotinum, Hippozaeninum и Schirrhinum (см. Allen, 1909, pp. 559–576), а также Bacillinum Бернетта ("мацерация типичного туберкулезного легкого, представленная д-ром Бернеттом", Boericke, 1927, р. 101). Обращает на себя внимание тот факт, что в течение последних двух десятилетий ХIX в. многих великих гомеопатов захватила идея использования изопатических нозодов. Что послужило основанием для этого?

В определенной степени эта страсть к использованию нозодов возникла вследствие открытий того времени в патологии и бактериологии. Возможно, именно открытия в бактериологии как отрасли аллопатической медицины оказали наибольшее влияние на умы гомеопатов, настроенных чрезвычайно поэтически и метафизически. Таким образом, мы можем мысленно вернуться назад, от интереса к нозодам, захватившего Кларка и Бернетта, к трудам Коха и Свона.

Существует то, что мы могли бы назвать "бактериальной родословной", которая ведет от Роберта Коха (1843—1910), Геринга (1800—1880), Сэмюэля Свона (1814—1893) и Пастера (1822—1895), через Флеминга (1849—1945) к Баху (1886—1936) и Уилеру (1868—1946) в 1920-е, а затем к Патерсону (1890—1954) в 1930—40-е годы. Мы видим в этом списке вперемешку имена аллопатов и гомеопатов. Это нормально. Причина в том, что многие исследования по патологии и бактериологии в тот период были общими для ОБЕИХ систем. И интерес развивался, несмотря на "стену", разделившую эти системы, хотя никто бы не сознался в этом в то время. Такая форма творческого "перекрестного опыления" сейчас, к сожалению, отсутствует в медицине в целом.

Сэмюэль Свон из США (1814—1893) ввел в практику потенцированный Cholesterinum, работал с нозодами и высокими потенциями, изготовил Tuberculinum в 1871 году (Blackie, р. 156) и, как говорят, провел прувинг Lac defloratum и Syphilinum. Он опубликовал Maтерию медику (ВНА Lib, 1992), приготовил Lyssinum из слюны бешеной собаки и провел прувинг Lueticum (1880), Anthracinum и Tuberculinum bovinum (Smith, 1983).

Несмотря на их аллопатическую "бактериальную родословную", нозоды также возвращают нас к миазматической теории Ганемана. Большинство гомеопатов считают, что болезненные состояния и больные органы содержат скрытую сущность или сигнатуру (миазм?) этого заболевания, которая с помощью потенцирования может стать целительным средством. Такова теоретическая основа для нозодов. Таким образом, в течение некоторого периода использование нозодов было очень популярным направлением, и, как многим казалось, этот путь обладает большими возможностями и может привести к излечению от различных страшных болезней. Несомненно, это было мнение большинства людей. Это была, понятно, стратегия, принятая при таких бедствиях как рак и туберкулез, и Купер, Бернетт и Кларк придерживались, по существу, ганемановского и метафизического направления, отчасти возражая против большего уклона в патологию, прослеживаемого у таких врачей как Юз, Даджен и Шюсслер, которые трактовали гомеопатическое учение буквальнее. В самой грубой форме "привычка к нозоду", как пренебрежительно отзывался об этом Даджен (в своих "Лекциях"), вела к чистой и необузданной изопатии, но на более тонком уровне увлечение нозодами привело к открытию крупных новых лекарств. Поэтому это направление нельзя полностью сбросить со счета.

КИШЕЧНЫЕ НОЗОДЫ БАХА

Теперь перейдем к новой теме. Д-р Эдвард Бах (1886—1936) был микробиологом в Лондонском гомеопатическом госпитале в 1920—30-х годах. Я не хочу отвлекаться на подробное обсуждение того, был он или не был гомеопатом, так как, безусловно, остается невыясненным, практиковал ли он гомеопатию, но он всю свою трудовую жизнь в движении и действительно имел медицинскую практику на Харли-стрит в Лондоне. Таким образом, представляется вероятным, что он занимался по крайней мере разновидностью гомеопатии. Я думаю, что заявлять, будто он отклонил гомеопатию, будет  абсурдным, потому что он "не мог представить, чтобы хорошее вытекало из плохого", а это именно то, чем были его кишечные нозоды! Поэтому я дипломатично оставлю этот спор другим, так как у меня здесь для этого нет места.

Д-р Эдвард Бах (1886—1936)

Бах выполнил новаторскую работу вместе с д-ром Джоном Патерсоном (1890—1954) и австралийским врачом Чарльзом Уилером (1868—1939) на флоре кишечника, разработав серии кишечных нозодов. Позже Патерсон дал более подробные рекомендации по их использованию. Патерсон был уроженцем Глазго и весьма интересной личностью, он открыто выступал за прагматичную и недогматичную форму гомеопатии. Он также работал в Брэдфорде дважды в неделю (Brown, 1989, 1990). Кишечные нозоды представляли собой потенцированные кишечные бактерии, выращенные в лаборатории из культур. При назначении кишечных нозодов пациентам обнаружили, что эти нозоды можно условно разделить на группы, которым соответствовали собственные кластеры ассоциированных лекарств. Например, Proteus связан со многими лекарствами-хлоридами металлов, Gaertner — с производными кальция, флюоритами и фосфатами; Bacillus # 7  — с большинством йодидов и калием (см. Paterson, 1950, p. 12).

Кишечные нозоды использовали в основном для "высвобождения" в "застрявших" случаях, когда уже было испробовано другое лекарство, и, вероятно, они раскрывали конституциональный тип по Материи медике (см. Paterson, 1950). Кишечные нозоды являются в действительности нозодами из "болезнетворных агентов", которые не принадлежат внешнему миру или самой болезни, а приготовлены из собственных отходов организма и кишечной флоры, содержащейся в толстой кишке.

Хотя великие гомеопаты прошлого, о которых шла речь, имели дело с некоторыми из самых страшных бедствий того времени — с тяжелейшими физическими симптомами, которые только можно себе представить, — они тем не менее использовали по существу метафизический подход для понимания основной природы болезнетворной силы и того, каким образом целительные средства могут быть получены и использованы при этих состояниях.

Вся эта эпоха отличалась тем, что темная физическая сила (продукты болезни и бактерии) и светлая духовная сила (цветы и экстракты из живых растений) объединялись творчески, и возникали новые идеи. В этом свете другая большая загадка медленно приближается к своему разрешению. Речь идет о том, почему Эдвард Бах, работая с кишечными бактериями, должен был затем повернуться и разработать одну из самых изысканных и одухотворенных форм терапии, когда-либо придуманных, —  использование цветочных эссенций. Как мог такой "закоренелый бактериолог" совершить такой переворот в своем мышлении? Однако, как мы видели, "золотая нить" присутствовала там все время, скрытая среди одних из самых грубых и самых отталкивающих материалов на Земле: бактерий, фекалий и больных органов. Но разве Парацельс и Юнг не оценили бы такую яркую иронию?

ОТ НОЗОДОВ К ЦВЕТОЧНЫМ ЭССЕНЦИЯМ

Как и Купер, Бах также при подготовке лекарства использовал воздействие солнечных лучей, но в качестве сырья он брал не ветки, погруженные в разбавленный спирт, а свежесобранные цветы и чистую родниковую воду. По справедливости Бах мог бы утверждать, что внес не один, а два вклада в нашу науку: первый — кишечные нозоды, и второй — цветочные эссенции.

Я не нашел прямых доказательств, но метод цветочных эссенций, по-видимому, берет начало от работ Купера, и по сути тот же: использование солнечных лучей для выделения "целительной сущности", содержащейся в растении, и сохранение ее в течение необходимого времени в виде настойки в пруф-спирте. Однако можно поразмышлять в духе Штайнера, почему Бах предпочитал использовать цветы, а не стебли, корни или ветки. В этом учении цветы приравниваются, скорее, к разуму и эмоциям, в то время как зеленые и более крепкие части растения связываются с силами роста в физическом плане и такими расстройствами как рак.

Нет, конечно, уверенности, что Бах следовал этой линии аргументации, но параллели кажутся слишком сильными для того чтобы это было простое совпадение. К тому же и "общая сонастройка с растениями и цветами" по Баху и Куперу имеет много общего. Хотя нет никаких весомых документальных свидетельств этого утверждения, мне кажется ясным, что идеи Купера должны были оказать большое влияние на молодого Баха.

Похоже, что одни и те же основные идеи были реализованы Бахом дважды: вначале в виде кишечных нозодов, а затем в виде цветочных лекарств. В обоих случаях это была разновидность доктрины сигнатур и подобных учений, действующих в умах этих одаренных врачей-гомеопатов как в мистическом плане, так и на грубейшем физическом уровне, что привело к таким удивительным и весьма целительным открытиям. С одной стороны мы видим нозоды, бактерии и соматические болезни, с другой — цветочные эссенции и психические состояния. Весьма похоже на некий метафизический ящик с крышкой.

Закон излечения Геринга, иерархия симптомов Кента и разработка Комптоном Бернеттом органопатии по Парацельсу — все это практическое воплощение принципа рекурсии, или фрактальных стадий, присущих всем жизненным процессам… Эти три человека, которые внесли крупный вклад в гомеопатию, находились под сильным влиянием философии Сведенборга, а Геринг и Бернетт были также приверженцами принципов Парацельса. Сомнительно, чтобы эти трое сумели внести такой основательный вклад без влияния Парацельса и Сведенборга… Парацельс и Сведенборг совершенно просто и глубоко разъяснили рекурсивно-фрактальную структуру внутренней и внешней природы Вселенной и человечества [Whitney, 1994, р. 22].

(Фрактальная структура [лат. fractus — разбитый, т. е. поделенный на части] — структура, в которой целое имеет в точности или приближенно ту же форму, что и ее части, т. е. при переходе к частям (более мелкому масштабу) структура не упрощается, а повторяется (рекурсия). Примером природной структуры, напоминающей фрактальную, может служить крона дерева, с повторяющимися мотивами веточек, снежинки, облака, кровеносная система человека, бронхиальное дерево и проч. —  Прим. перев.)

Осталось только одно направление, которое мы не рассмотрели, оказавшее большое влияние на британскую гомеопатию: кентианство, но это вполне самостоятельная тема для будущего глубокого исследования.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я надеюсь, что читатель теперь понимает, почему есть некоторые основания сказать, что Бах "принял факел истины" от Купера, принявшего, в свой черед, эстафету у Ганемана и предшествовавшего ему Парацельса. Я также надеюсь, что это знакомство с шестидесятилетним периодом развития британской гомеопатии дало интересную пищу для размышлений, непосредственно связанных с другими временами и местами, и иллюстрирует невероятное богатство истории гомеопатии.

Я надеюсь, что осветил также основы британской гомеопатии, являющейся такой терпимой "Широкой церковью". Эта терпимость раздражает встречающихся среди нас пуристов. В том виде, в котором она дошла до нас, британская гомеопатия признает полезность многих различных методов и подходов к здоровью и лечению, использующих основные инструменты гомеопатии.

БЛАГОДАРНОСТИ

Я искренне благодарен Джерому Уитни, Филу Николсу и Алену Жан-Марье за беседы, консультации, поддержку и идеи; Майклу Томлинсону — за его блестящие редакторские навыки; Джулиану Уинстону — за исторические справки, главным образом касающиеся дат, всегда предоставляемые так свободно и щедро; Мэри Гуч — за огромную помощь по всем гомеопатическим вопросам и терпение. Но все ошибки в фактическом материале или в интерпретации — мои.

ИСТОЧНИКИ

Allen, 1909, A Materia Medica of the Nosodes, Sett-Day Reprint, India
Boericke, 1927, Pocket Materia Medica & Repertory, Boericke & Runyon, San Francisco, USA
Blackie, M, 1975, The Patient Not the Cure, London
Bonnard, Jean, 1994, Robert Thomas Cooper and Arborivital Medicine, Student Homeopath #21, 10 Sept 1994, pp. 22-24
British Homeopathic Association Library, 1992, Index of Texts compiled by Peter Morrell, неопубл.
Brown, Geoffrey, 1989, Drs John & Elizabeth Paterson, Reflections & Reminiscences, The Homoeopath 8:4, Summer 1989; Brown, Geoffrey, 1990, Recorded Conversations with Peter Morrell about Dr Paterson and British Homeopathy in the 1940-70 Period, Bradford, August 1990
Clarke, John Henry, 1901, Life and Times of Dr Burnett Clarke, John Henry, 1907, The Life of Thomas Skinner
Concise Dictionary of National Biography, 1995, Oxford Univ Press, UK
Cooper, Robert T, 1900, Cancer and Cancer Symptoms, London
Dudgeon, Robert E, 1853, Lectures On The Theory & Practice of Homeopathy, Jain Glasgow Homeopathic Hospital, 1992, Library Accessions Register, courtesy of Mary Gooch, Librarian, Collated by Peter Morrell
Kent, 1900, Lesser Writings, New Remedies, Aphorisms and Precepts, Jain, Metaphysical Research Group, 1989, Catalogue of Esoteric and Out-of-print Books, Hastings, Sussex, UK
Morrell, Peter, 1992, A Biographical Index for Allen's Materia Medica of the Nosodes, неопубл.
Morrell, Peter, 1992, A Biographical Index for Boericke's Materia Medica & Repertory, неопубл.
Morrell, Peter, 1995, Steiner & Homeopathy, Prometheus Unbound, London
Paterson, John, 1950, The Bowel Nosodes, BHJ Reprint
Smith, Trevor, 1983, A Dictionary of Homeopathy,Thorsons, UK
Tyler, Margaret, 1943, Homeopathic Drug Pictures, Health Science Press, England
Tyler & Wheeler, 1932, Appreciations of Dr Clarke, April 1932, BHJ, London
Whitney, Jerome, 1994, On Paracelsus, Swedenborg & Fractals, SH 22, 1 Oct 1994, pp. 22-23, London