ПОКОЙНОМУ ДОКТОРУ РОБЕРТУ РЕЙЗИНГЕРУ, сделавшему публикацию этой книги возможной. Его работы в области кишечной флоры, эндотоксикоза, СПИДа и решающей роли материнского молока как основы здоровья подрастающего поколения всех видов млекопитающих неизменно игнорировались. Он предчувствовал, что его труд имеет огромное значение для решения проблемы реакций на вакцины и лекарства, а неспособность медиков понять его ведет к тому, что родителей лишают знаний, и в результате этого разрушают жизни детей. Его единственным желанием было, чтобы матери смогли увидеть полную картину и то, какую важную роль играют грудное вскармливание и сбалансированная кишечная флора.

ВСЕМ РОДИТЕЛЯМ И ИХ ДЕТЯМ, разрешившим поместить здесь их рассказы, и всем тем, кто хотел бы поступить так же, но кому условности "общества" не позволили сделать этого.

ПОКОЙНОМУ ДОКТОРУ РОБЕРТУ МЕНДЕЛЬСОНУ, вдохновлявшим в те времена, когда подобных ему людей было немного.

ДОКТОРУ ДЖ. ЭНТОНИ МОРРИСУ за его дружбу и наставления, за его приверженность научной строгости и логике и за то, что он был столь редким для ученого сообщества примером честности, за которую приходилось долго расплачиваться.

ДОКТОРУ АРЧИ КАЛОКЕРИНОСУ, книги которого показывают, что есть люди, чьи сердца светят нам со страниц. Его смелость перед лицом агрессии и подавления могут сделать его Оливером Уэнделлом Холмсом XX века, если только найдется кто-то достаточно смелый или честный для того чтобы точно описать его жизнь.

ГРУППЕ МЕДИКОВ-КОНСУЛЬТАНТОВ, чьи неустанные советы и вклад в книгу заострили ее фокус.

МАМЕ ИЗ ВЕЛИКОБРИТАНИИ, чье постоянное беспокойство относительно неряшливого использования языка помогло улучшить первоначальный вариант книги.

АДВОКАТУ, который заставил меня понять, что честность чужда миру клеветы.

МЕРИ ЭГАН и ДЖЕРАРДУ РЕЙДУ и их сотрудникам, в частности БЕЛИНДЕ и ЛИЗЕ, так много сделавшим для того, чтобы чему-то научить новичка в деле публицистики.

ДВУМ РЕДАКТОРАМ, чей вклад показал нам, что важно не то, что ты пишешь, а то, как люди это понимают.

ВСЕМ ТЕМ, кто помог этой книге созреть, и кто не хотел, чтобы их имена назывались, но кто заслуживает благодарности.

Кое-кому из МЕДИЦИНСКОЙ СИСТЕМЫ (настолько зависимой от закрепленных законом привилегий, что она вынуждена их поддерживать) за предоставление множества примеров удивительного догматизма из своей собственной истории, статистики, литературы, исследований, рвения в поведении и акций в прессе, которые и послужили иллюстративным материалом для этой книги. Однако при этом мы должны быть честными и выразить благодарность тем, кого мы знаем лично, и кто оказывал нам поддержку медицинскими советами и помощью приемлемого для нас уровня.

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В "ПРОСТО УКОЛЬЧИК"

Свыше двадцати лет стиль жизни авторов книги определяется тем выбором, который они совершили, исходя из своих твердых убеждений. Они не намерены преподносить свою жизненную историю как некий образец для подражания. Они сами выбрали быть не как все и при необходимости противостоять системе, которая так часто пытается диктовать нам, чтó мы должны думать и как нам следует жить. При написании глав этой книги они решили использовать самые разные стили — серьезный или ироничный, глубокомысленный или беспечный, внешне несообразный, даже возможно неуважительный, скучный, острый или вызывающе банальный, философский или личный.

Выбор в пользу такого подхода может вызвать неприятие.

Это тот риск, который авторы хорошо осознают.

Вместе с тем, эту книгу можно читать по-всякому в зависимости от настроения, наличия времени или необходимой степени концентрации или осмысления. Выбор за вами. Чтение лишь основного текста легко, но в ссылках дается более сложное объяснение там, где оно может потребоваться. И, понятно, здесь вы услышите два голоса, предоставляющие вам выбрать, как и когда их слушать.

Питер и Хилари Батлер
апрель 2006 г.

ПИТЕР

Привет! Мое имя Питер.

Оглядываясь назад, можно было бы сказать, что эта книга была написана из-за авиакатастрофы, случившейся 28 ноября 1979 года, когда самолет "Ди-Си–10" "Эйр Нью Зиленд" рухнул на гору Эребус в Антарктиде, погубив всех бывших на борту 257 человек. В их числе была моя жена, с которой я прожил двадцать два года.

Эта катастрофа изменила мою жизнь. И также жизнь Хилари.

В июне 1980 года мы стали мужем и женой.

В этом браке у нас двое сыновей. И особый стиль жизни.

Кое-что из этого стиля жизни отражено и в этой книге. Хилари подробно рассказывает об историях, происходящих "на сцене", но вот сейчас, когда занавес опущен, и перед тем, как он снова поднимется, я хотел бы поделиться с вами лишь некоторыми фрагментами из того стиля жизни, который мы, возможно неосознанно, избрали более двадцати пяти лет назад.

В августе 1980 года мы переехали с северного Бей-оф-Пленти в маленькую сельскую школу на Вайпипи в 5 милях от Вайуки, что на полуострове Охити. В 30 минутах пути лежит город побольше — Пукеко, известный своей автогоночной трассой и промышленным овощеводством, особенно разведением лука и картофеля.

Еще одиннадцатью километрами южнее находится небольшой городок Таукау с населением в примерно 3300 человек.

В северном направлении от упомянутых трех городов, примерно в 50 минутах езды, расположен Окленд.

После такого детального описания вы легче сможете представить себе места описываемых в книге событий. А если вам это не удастся, то обратитесь к атласу.

Между 1983 и 1985 годами наш стиль жизни начал приобретать конкретные формы.

Мы приняли те решения, которые сделали нас "не такими, как все".

Мы начали "высовываться", а это всегда опасно. Каким-то странным образом это ставит под угрозу безопасность других.

Всегда легче просто идти с толпой. Быть конформистом.

Быть покладистым.

Мы сомневались в системе и ее представителях.

Мы рожали дома!

Мы решили обучать наших детей дома! Мы купили домашний автобус!

После 35 лет учительства я оставил систему государственного образования, всего лишь за 7 лет до получения права на пенсию по выслуге лет, лишившись школьного жилья!

Куда же мы пойдем?

Как мы будем зарабатывать на жизнь?

ХИЛАРИ

На самом деле это вторая написанная мною книга.

Моя первая, которой была специализированная работа о вакцинах, так и не увидела свет. Рецензенты дали мне знать, что после 23 лет изучения химии, физиологии, иммунологии и прочего, что необходимо для понимания соответствующей литературы, мне необходимо сократить объем книги, и сказали, как это сделать. Я слишком сильно сконцентрировалась на деталях, на том, чтобы все было правильно. Потом, когда это дело сильно затянулось, кто-то сказал: "А почему бы тебе просто не написать, что случилось, как это на тебя повлияло, что ты чувствовала в связи с этим?" И сразу же возник замысел в целом.

Первый же вопрос, который задает любой, кто берет книгу в руки: "А кто она такая, в конце концов?"

Поскольку у меня нет формального медицинского образования, то мой опыт в этой области — это опыт матери и опыт друга и помощника для многих людей с серьезно больными детьми. Много раз у этих детей возникали проблемы, для решения которых большинство врачей ничего не могли предложить. Наблюдения за тем, как некоторые из последних отступали от традиционного клинического подхода и добивались у этих детей успеха, показали мне, что существует совсем другой мир медицинской реальности, о существовании которой работникам медицинской системы следовало бы узнать. Некоторые из этих медиков помогли в улучшении технических и медицинских аспектов этой книги.

Кроуфорд Лодж на о. Камбри в Шотландии — дом, в котором родилась и до семи лет жила Хилари. Фотография сделана в 2006 г.

Я родилась в Шотландии на острове Камбри, что в заливе Ферт-оф-Клайд, где мой отец работал морским биологом. Когда мне исполнилось семь лет, мы переехали в Новую Зеландию.

Мой отец получил назначение на пост от правительства Новой Зеландии после того, как откликнулся на объявление, что нужен морской биолог для исследований лангустов, устриц, крабов и всего, что может потребоваться для создания индустрии по добыче мидий. В 1961 году мы прибыли в Новую Зеландию на судне под названием "Руаин".

Моя мать была учителем и садоводом-любителем. Мой отец также очень интересовался окружающей средой, и когда я была еще ребенком, то проводила время в морской лаборатории, рассматривая капли воды, которые под микроскопом оказывались вместилищем удивительных существ, и другие чудеса в расставленных вокруг больших сосудах.

Благодаря моему отцу я поняла, какими устойчивыми могут быть экосистемы, но он также рассказывал мне, как мало иногда требуется для того чтобы разрушить нечто, кажущееся нам чрезвычайно устойчивым. Он иллюстрировал свои научные статьи чрезвычайно детальными точечными, а также акварельными и масляными рисунками, подчеркивавшими свет и тени.

С детских лет наблюдая за тем, как самозабвенно мой отец отдается своему делу, я узнала, что существует множество вещей, об отдаленных последствиях которых мы не задумываемся.

Помню, как мы долго обсуждали дома книгу Рэйчел Карсон "Беззвучная весна"¹, которая тогда только вышла из печати — интерес к ней был обусловлен тем, что многолетние исследования моего отца обратили его внимание на интенсивные изменения в морских экосистемах (причем чаще всего не в лучшую сторону) из-за неразумной деятельности человека. Другой страстью его детства были птицы и змеи. Перед нашим отъездом в Новую Зеландию он, как и многие другие, мог наблюдать, что яйца птиц становятся более хрупкими и что некоторые виды птиц Великобритании не размножаются так, как прежде. Лишь позднее люди поняли, что ДДТ и другие ядохимикаты могут самым серьезным образом ослаблять скорлупу яиц хищных птиц² и даже влиять на их гены. Так еще с ранних лет волей-неволей я приучалась к анализу экосистем и критическому мышлению.

Когда я была еще юной, наш доктор рекомендовал мне идти учиться на медика. К несчастью, в тот самый год, когда я должна была сдавать экзамены в колледж, я заболела инфекционным мононуклеозом и находилась в постели с февраля по сентябрь, а потом меня свалил сывороточный гепатит³, которым меня заразили в процессе лечения через многократно использовавшуюся иглу, что в то время означало невозможность учиться на врача в течение семи лет.

Ричард Бевис Пайк (1912–2007), отец Хилари

Я всегда очень интересовалась мировой историей и вопросами медицины. В том году у меня развилась аллергия на антибиотики и мой интерес к медицине возрос, потому что, когда вы долго лежите в постели, у вас много времени на размышления, что значит быть больным. Обычно возникает вопрос "почему именно я?" В то время мать вернулась в Англию и отец взял отпуск в университете, чтобы заботиться обо мне. Тогда папа часто побуждал меня переосмысливать то, что на поверхности выглядит совершенно ясным.

В следующем году, чтобы отвлечься от своих внутренних проблем, я пошла на курсы секретарей с бизнес-практикой, стенографией, обучением печатать на машинке — просто в качестве вынужденной временной меры, которая мне, однако, не сильно понравилась. Изучение основ бизнеса было достаточно интересным, но остальное было в основном топтанием на месте, и я знала, что попросту теряю там время. К концу года преподаватель основ бизнеса, который был также и журналистом, посоветовал мне пойти на интервью на стипендию для обучения международной журналистике.

Думая, что я полностью потеряла какие-либо шансы из-за довольно радикальных ответов на вопросы о мировой политике, я вышла с интервью без всякой надежды на успех. Мне сказали, чтобы я не ждала ответа ранее чем через несколько месяцев, т. к. это были международные курсы, а потому следовало дождаться результатов из других стран. После нескольких месяцев, которые я проработала машинисткой в полицейском управлении, я наконец-то получила письмо, в котором сообщалось, что я получила стипендию для изучения журналистики. К несчастью, у меня не оказалось дополнительных денежных средств, чтобы принять это предложение. Я буквально чувствовала, как меня оставляет энергия, и через месяц я снова оказалась в постели с рецидивом мононуклеоза и анализами крови худшими, чем прежде. Бóльшую часть времени я тогда провела в нашем доме в Вайканае.

Нашим врачом был д-р Фратер, милый старый доктор, бывший миссионер, полный сочувствия и понимания. Он был очень начитан, понимал в музыке и часто забегал к нам после работы. Иногда он оставался поговорить со мной, если я чувствовала потребность в этом. К тому времени мать снова вернулась в Англию. Отец присматривал за мной вечерами, но каждый день он должен был ездить на работу в Веллингтон. Меня осенило, что болезнь — это не просто нечто, происходящее из-за микроорганизмов. Проводя время в постели, я стала вновь анализировать обе атаки мононуклеоза, и мы имели с доктором несколько бесед на тему, почему люди болеют. Наш врач, будучи миссионером, видел ответ на этот вопрос в несколько ином свете, чем большинство людей.

При постоянных трениях между родителями мое детство не было идеальным. Если посмотреть на конфликты в нашей семье, которые достигли необычайной интенсивности, когда мне было 12 лет, и продолжались все время после того, то их связь с моей болезнью была довольно очевидной. Оба раза, когда меня поражала болезнь, я чувствовала эмоциональную истощенность, как будто земля уходила у меня из-под ног, и мне просто не было с кем поговорить. Я начала видеть, что иногда события нашей жизни имеют определяющее влияние на то, почему и когда мы заболеваем. То, как мы справляемся с ними и к ним приспосабливаемся, может быть определяющим фактором того, как быстро мы выздоровеем.

Этот врач дал мне из своей библиотеки книги, в которых было показано, что во время войн, отчаяния и больших потрясений именно личностная и социально-политическая динамика могут заложить основы для эпидемического распространения инфекций и хронических заболеваний. И я начала понимать, что для того чтобы стать здоровой, мне нужно начать самой управлять своей жизнью, что довольно непросто. Влияние моей матери на то, что я ем, что я ношу, что я изучаю, как я выгляжу, с самого начала было очень велико, и она отнюдь не собиралась сдавать позиции. Открытый конфликт был мне не по силам.

Когда я выработала план, дающий мне позитивную перспективу, мои анализы крови стали быстро улучшаться, как будто мое тело говорило: "Да, давай так и сделаем!" Я встала на ноги и через шесть недель начала бегать.

Врач и я точно определили, в чем суть проблемы, и я знала, что мне нужна работа, которая бы забирала меня целиком, давая прибежище от разрушительных семейных конфликтов, а потому я выбрала наблюдение за молочным стадом.

В некотором смысле это была чудесная работа, потому что работник проводил каждую ночь на новом месте, а днем находился среди коров, проверяя молоко. Коровьи экскременты — такие зеленые, душистые, жидкие и легко смываемые. В общем, что видим, то и имеем... Я общалась с другими семьями, с их историями, я возвращалась снова к ним и наблюдала за ними. Я встречалась с просто замечательными семьями и не со столь замечательными семьями, и это позволило мне увидеть кое-что из моего домашнего жизненного опыта в более широком контексте.

В конце сезона я чувствовала себя морально крепкой как скала. Я осознавала, что проверка скота — это не то, чем бы я хотела далее заниматься, и не видела в этом будущего. Я вернулась снова в Веллингтон к доктору моего детства, который мог подсказать мне что-то полезное для решения моих новых проблем.

Я вошла в его кабинет и сказала: "Если я не поеду куда-нибудь, чтобы справиться со своими проблемами, то вообще я не знаю, что мне делать". Он согласился со мной и отправил меня на десять месяцев в Эшберн Хилл, что на юге Южного острова.

Эшберн Хилл был выбран по двум причинам. Одним из симптомов этих коварных проблем было нарушение режима питания, а в Эшберн Хилле было отделение, специализирующееся на них и на причинах, которые их могут вызвать. В мои подростковые годы из-за чувства бессилия и невозможности справиться с происходившим дома у меня развилась булимия. Поскольку мой вес был в норме, то врач никак не мог бы заподозрить у меня среди прочего и булимию. А второй причиной было то, что Эшберн Хилл был избран как место, наиболее далекое от моей матери из всех тех, куда я могла попасть.

Эшберн Хилл был чудным местом, предназначенным для самых разнообразных пациентов, большей частью попадавших туда по своей воле. Все, с кем я там разговаривала, знали, зачем они здесь, хоть и никто из нас, вероятно, не хотел здесь очутиться. Все были сосредоточены на будущем благополучии. Директор клиники жил через дорогу от нее, и ворота его дома всегда были открыты для пациентов. Я никогда не видела подобного сада, и он стал местом, куда я могла приходить, чтобы размышлять. Во дворе клиники росло много рододендронов, больших деревьев, было много лужаек и везде свободно бродили куры. Эшберн Хилл был окружен фермерскими полями, холмами, красивыми местами, всюду бродили стада коров.

Это были непростые десять месяцев. Мой мозг без остановки анализировал всю мою жизнь, все события и мысли, проходящие в своем истинном обличии перед моим взором, и порой я была счастлива, если мне удавалось поспать ночью часа три. Много ночей я провела в комнате для медперсонала, беседуя с нашей ночной сиделкой из Польши, которую мы звали сестра Сипоец, в свободное от работы время разводившей всякую живность на своем сельском подворье поблизости от клиники. Она прошла через Освенцим, и мы часто беседовали с ней о таких вещах, о которых, вероятно, не должны были бы говорить, соблюдай мы все правила. Мы говорили не только о моей жизни, но и об Освенциме, истории, о том, почему люди поступают так, а не иначе. Оглядываясь назад, можно сказать, что эти неофициальные ночные беседы принесли мне, пожалуй, больше пользы, чем что-либо другое.

По мере того, как ее жизнь разворачивалась передо мной, мои беды начинали выглядеть ничтожными. Если кто-то претерпел все это в детстве, то кто я такая, чтобы считать свое детство настолько плохим?

Моей матери уже нет в живых. Мне хотелось бы поговорить с ней о ее детстве и попытаться понять ее проблемы и то, как они повлияли на ее жизнь, но пока она была жива, она так и не смогла поговорить со мной обо всем этом. Как мать она должна была быть права. Мы всегда были детьми для матери, даже став взрослыми. То, насколько мы отличались от нее, было для нее мерой нашей глупости.

После Эшберн Хилл я стала смотреть на людей совсем другими глазами. Я поняла, что я должна начать с того, что разберусь, кто я такая и кем я хочу быть. Медицина для меня была закрыта из-за гепатита, потому оставалось работать только для заполнения паузы, пока я не решу, что мне делать. Люди были важны для меня, но после трех лет работы днем на теленаборной машине⁴ и официанткой по вечерам, я устала от рутины и мне хотелось найти работу с лучшей перспективой. Я подала заявление на замещение должности личного помощника начальника штаба военно-морских сил, осознавая, что речь идет о секретности высшего уровня, и потому я должна была согласиться на доступ к моим медицинским данным, в том числе и на беседу с моими врачами и сотрудниками Эшберн Хилл. Кроме того, я должна была представить пятерых поручителей. Мне было интересно посмотреть, как Департамент обороны отреагирует на то, что он узнает, поскольку в то время люди с большим предубеждением относились к некоторым деталям вашего резюме.

Проверка службы безопасности заняла несколько месяцев из-за большого числа претендентов на эту должность. Мы были распределены тогда между машбюро Департамента обороны и, к моему удивлению, несмотря на то клеймо, что поставило на мне пребывание в Эшберн Хилл, я прошла все интервью, и мне сказали, что эта работа — моя. И лишь когда я ее получила, я осознала, насколько неверное решения приняла. После пребывания в Эшберн Хилл слово "манипуляция" стало для меня худшим из всех ругательств.

Если мне было что сказать, то я хотела это сказать, не задерживая дыхания и не сохраняя молчания, как я делала в прошлом, лишь размышляя, что было бы, выскажи я то, что у меня на уме. Для гражданского, не прошедшего по ступенькам повышения в звании, работа в военно-морских силах могла оказаться в каком-то смысле потрясением. В то время успех во флоте был вопросом положения, маневрирования и силовых игр, если даже не упоминать гендерные предубеждения. Мне не хотелось подстраиваться под эту плесень.

Первые пару месяцев работы были интересными, так как у нас в гавани стояли американские военные корабли, основная часть моей работы была связана с ними, и я не видела настоящей флотской жизни. А вот после ухода американцев начались интервью комиссии по продвижению по службе с людьми, желающими получить повышение. Мы все должны были посещать эту пятничную мессу, где все и происходило, и где всплывали предрассудки. Меня это угнетало, и я хотела оказаться в более открытом и доброжелательном окружении, где женщин уважали бы больше. По иронии судьбы мой босс был отличным человеком, и когда я увольнялась, он не был в восторге, однако чувствовал, что я никогда не приноровлюсь к этому месту.

Хилари, 1978 г.

Я снова на год пошла проверять коров. Я тогда порвала с моим многолетним приятелем, и в моей голове крутилась мысль о том, что я что-то недоделала. Я была уже почти в конце семилетнего запрета на медицинское обучение и потому обдумывала, не наберусь ли я мужества вернуться в 1980 году в школу, чтобы закончить обучение по предметам, которые мне нужны для изучения медицины.

По окончанию сезона тестирования коров я получила работу в горнодобывающей компании с весьма неплохой зарплатой. Я обдумывала свои долговременные планы, когда в Антарктике самолет с туристами попал в снежную бурю и разбился на склоне горы Эребус. В этой катастрофе погибла первая жена моего мужа. Естественно, общество старалось поддержать Питера в то время, поэтому он и я провели вместе несколько вечеров за разговорами, гуляя вдоль мутных устьев рек и вытаскивая из воды сбившиеся с пути ростки мангровых деревьев, грозящие перекрыть маленькие потоки. В следующем году мы поженились и отправились в сельскую школу, где смогли найти место и время, чтобы вместе начать новую жизнь.

Само собой, встал вопрос о будущих детях. Для начала мы согласились не иметь детей. У мужа уже было трое, но главная причина была в том, что я боялась; я все еще чувствовала, что слишком боюсь. Мысль стать матерью была слишком пугающей для меня. Родители могут создать или разрушить жизнь человека, но если я уже знала, какой матерью я не хотела бы быть, то я еще не знала, какой же я быть хочу.

Я не могу нахвалиться своим мужем. Если бы я оценила его в должной степени тогда, он был бы немало смущен. Но со временем, когда мы обсудили все мои страхи и беспокойства, он дал мне возможность увидеть, что он хочет построить со мной семью и что он всегда будет со мной и поможет справиться со всеми проблемами. И он остался верен своему слову. Он никогда не оставлял меня одну в ситуации, когда я не могла справиться сама; он научил меня, что проблемы надо решать по мере их возникновения, и тому, как надо идти к цели, как думать наперед, как ставить себя на место детей, всегда оставаясь родителями, и что нам следует говорить или делать в той или иной ситуации.

Нельзя сказать, что я идеальная мать. Я совершила множество ошибок, я сказала или сделала много такого, о чем я теперь сожалею. Но это позволило мне лучше понять мою собственную мать, чего не могло произойти ранее. Она в некоторой степени тоже была продуктом своей эпохи, и она также должна была как-то справляться со своими страхами тем способом, который был ей по силам.

Оглядываясь назад, я понимаю, что тот непростой путь, который я прошла ребенком, подготовил меня к моей нынешней жизни так, как ничто другое сделать бы не смогло. Несчастье может сыграть и позитивную роль, и теперь я могу быть искренне благодарной за мое детство, которое так обогатило мою зрелость.

Что же касается этой книги, то в ней, вероятно, виновен Питер. В конце концов, я никогда бы не додумалась до всего этого, если бы мы так и не обзавелись детьми. К счастью, любовь Питера и та поддержка, на которую я всегда могла рассчитывать с его стороны, преодолели мои сомнения, и теперь я так рада, что у нас есть два чудесных сына.

Это и есть те личные мотивы, на которых основана настоящая книга. Они привели меня к интересу к медицине и к годам изучения медицинской литературы. Бóльшая часть этой книги посвящена вопросам иммунизации с точки зрения личного опыта, который показывает, чтó это значит — быть родителями-диссидентами, первый раз идущими новыми путями. Посвящена она также встреченным нами людям и историям, в которые мы попадали. Но мы также хотели дать возможность тем нескольким сотням людей, с которыми мы встречались, рассказать вам о своей жизни, о своих детях, о реакциях на прививки и об их общих впечатлениях от общения с медиками. Это простой, немудреный взгляд на те вызовы, с которыми в результате сталкивались мы.

Писать подобного рода книги непросто. Чтобы понять некоторые эпизоды этой книги, необходимо в определенной степени подавить в себе чувства, и это, я надеюсь, будет встречено с пониманием.

Что касается вакцинации, то не все с ней строго научно. Микробы — это еще не все, что требуется для болезни. Иногда самым большим барьером для людей, которым приходится иметь дело с врачами, является отнюдь не наука. Подходы. Отрицание. Особенно если медики заинтересованы исключительно в послушании и не способны принять мнения, отличного от того, в пользу которого они сделали свой выбор.

Мне повезло быть в детстве под наблюдением докторов старого поколения, прошедших через крупные эпидемии, но сохранивших при этом сбалансированный взгляд на жизнь, видевших мир в целом, в отличие от пастерианцев, для которых фармацевтические компании приготовили единственное решение.

Питер и я росли в то время, когда поколение наших родителей было первыми, узревшим в антибиотиках и вакцинах те самые магические пули, которые должны были избавить этот мир от всех эпидемий. Врачи моего детства учились еще в допрививочную эпоху. Они видели заболевания и лечили некоторые серьезные болезни из числа тех, для которых у нас теперь имеются вакцины, например, дифтерию и полиомиелит, но, как мне кажется, они лучше видели людей как людей, а также действительное влияние болезней на все общество в целом.

Если вы послушаете сегодня вакцинаторов, то можете подумать, что целые школы, целые общины граждан были уничтожены полиомиелитом, дифтерией и коклюшем, и что без вакцин весь мир скоро бы опустел. Но если вы поговорите с людьми старшего поколения и спросите их, сколько людей, которых поразили дифтерия или полиомиелит, они знали лично, то окажется, что их было не так уж и много. Также найдутся некоторые общины и школы в этой местности, где никогда не видели менингококковой инфекции в прошлом и скорее всего не увидят ее и в будущем, при этом без прививок. Они могли, однако, иметь иммунитет ко многим типам бактерий, вызывающим менингококковый менингит.

Эта книга рассказывает о местах, событиях, происшествиях и несчастьях, заставивших меня переоценить мое собственное мировоззрение. Она рассказывает о тех проблемах, которые я даже не считала проблемами до того, как стала матерью. Эта книга несет на себе отпечаток личности автора и его эмоций, и я не собираюсь просить за это прощения, так как в конечном итоге речь идет о людях и их проблемах. Монета, как видим ее Питер и я, имеет три стороны. Орел, решка и ребро.

Эта книга — о ребре монеты.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ Книга о ДДТ и других ядохимикатах.
² Хищники — ястребы, соколы, орлы и т. д.
³ Сывороточный гепатит сейчас более известен как гепатит В.
⁴ Теленаборная машина — аппарат для преобразования фотографий в картинку из точек для газетной печати.

       ОГЛАВЛЕНИЕ   ГЛАВА I