Глава VII
Странник. Происшествие с каретой

Остановку сделали недалеко от Готы в крошечной деревушке Мольшлебен. Дукаты Клокенбринга выкатились из кожаного кошелька. Куда бы ни приезжал Ганеман, он покупал дом и сад, словно планировал остаться навсегда. Саксонец, даже если он цыган, нуждается в земле, которая ему принадлежит, и в собственной крыше над головой. Глубоко вздохнув, Генриетта опустилась на подушки: ее тело вновь было тяжелым и распухшим, а несчастья — нескончаемыми.

Через несколько часов после того, как они остановились, Ганеман уже сидел за столом... Он готовил "Аптекарский словарь", в котором он, гонитель всех аптекарей, рисовал картину идеальной аптеки будущего. Это должно было быть место, где настойки готовятся из свежих растений, яды хранятся под замком, а гербарий всегда под рукой, чтобы обеспечить надлежащий подбор материалов, и во всем царят надежный порядок и безопасность.

Однако однажды его раны открылись вновь. Генриетта вся сжалась от мрака, отражавшегося в его больших ясных глазах, в которых все выглядело таким странным для нее. Казалось, он страдает от приступов беспокойства, жестокого и болезненного, постоянно и все чаще возвращающихся. Недавно купленный дом нужно было продать по любой цене. Узлы связали, карета покатилась. Места в ней было все меньше, так как вещей становилось все больше. В ней разместились пятеро детей и еще одно крохотное существо, Эрнст, второй сын, нечто плачущее между чревом и грудью матери, еще не умеющее улыбаться¹.

Стояла весна 1794 года, и они прожили десять месяцев в Мольшлебене. Теперь Ганемана манил Пирмонт². Летняя резиденция принца, знаменитый курорт, здоровое соседство — да, Пирмонт открывал возможности для постоянно ищущего врача. Итак, в четыре часа утра к ним прибыла карета, запряженная тройкой лошадей. Угрюмый извозчик приставил лестницу, достающую до крыши, багаж весом в двадцать пять сотен фунтов ожидал погрузки. Когда эта задача была решена, извозчик стегнул лошадей, и ласковым майским утром карета поползла по долине Унструта.

Ганеман был в хорошем настроении как всегда, когда он снимался с насиженного места и вновь отправлялся в дорогу.

Вечер застал их в окрестностях маленького городка Мюльхаузена³, где, как они знали, имелось место для ночлега. Но буря настигла их до того, как они прибыли на место. Карета опрокинулась⁴. Когда они забрались в нее вновь, Ганеман обнаружил кровоточащую рану, которая проходила прямо по лбу. Больше никто, похоже, не пострадал. Карету привели в порядок, и она вновь с трудом поползла через грязь. После бесконечно тянувшихся утомительных часов, они наконец прибыли в Геттинген. Было чудесно, что путешествие это закончилось без других опасных происшествий.

Семья очутилась в полупустом доме. Ганеман закрыл ставни и запер дверь на засов. Больше всего на свете ему хотелось замуроваться. Хорошее настроение начала пути рассеялось. Он чувствовал себя беглецом, прячущимся в своем логове. Но дети, его детеныши, доверчиво окружили его. Он нежно любил их: Ганеман был преданным мужем и мягким и веселым отцом. Сколько смешных историй он мог рассказать им!

Последствия происшествия с каретой, однако, отнюдь не были преодолены. Весенний катар, который был его старым врагом, вновь напал на Ганемана с особым упорством. Генриетта выглядела бледной и больной. Грудной ребенок отказывался расти: маленький Эрнст лежал в колыбели с грустными тусклыми глазами, и когда за кашлем последовала разновидность нервной лихорадки, он исчез как бестелесная тень. Ганеман перенес эту смерть как любую другую неприятность, он не искал сочувствия и не желал утешения.

Но у двух других детей началась дизентерия, которая тогда бушевала в Геттингене. Ганеман дал им древесный уголь в порошке, так как был хорошо осведомлен об его абсорбирующем и антисептическом эффекте. На следующий день лихорадка у них усилилась, они ожесточенно бормотали что-то во сне, а при прикосновении кричали от боли. Вернувшись из города, Ганеман обнаружил, что Генриетта пребывает в неконтролируемом возбуждении.

"Мне нужен врач! — кричала она. — Мне нужен врач! Ты упрямец, ты псих! Ты выставляешь нас дураками! Ты приносишь несчастье нам всем! Ты убиваешь моих детей! Ты гоняешь нас с одного чужого места на другое… Ты разорил нас своими сумасшедшими идеями!"

Ганеман подумал, что это Судьба укоряет его. Это была Судьба, проклинающая его голосом самого дорогого товарища, предающая его в лице его единственного друга...

Он выскочил из дома и захлопнул за собой дверь. Он бежал по улице, расталкивая встречных и спотыкаясь о булыжники, пока не остановился у двери д-ра Пфаффа⁵. Он потянул за звонок.

Пфафф был молодым врачом, но его успехи у постели больного уже завоевали похвалы у публики. Теперь он следовал за возбужденным Ганеманом с абсолютной и безошибочной уверенностью молодого мастера. Он запретил лечение углем и прописал рвотный камень и настойку опиума. Он пообещал семье, что это должно принести облегчение и поцеловал руку Генриетте при прощании. Он успокаивающе похлопал бедного Ганемана по плечу…. Он явно считал Ганемана скандальным эксцентриком, человеком, который заявлял о безошибочном излечении безумия и хотел вернуть мертвого императора Леопольда из могилы — да он, по-видимому, потерял голову!

Дети заснули, их состояние улучшилось. Температура заметно снизилась. Скоро маленьким больным разрешили встать с постели. Они играли во врача. Но когда Генриетта с любезным, хотя высокомерным взглядом, привлекла внимание Ганемана к их игре, его лицо было настолько серьезным, что она отпрянула от него. Происшествие с каретой, смерть ребенка, эта болезнь и ее излечение другим врачом — Судьба была против него, говорил он сам себе. И во всем в прошлом и будущем бремя решения лежит только на нем одном…

Только поздней осень семья решила продолжить путь в Пирмонт. Когда они прибыли на курорт, последние летние гости покидали город, который немедленно погружался в глубокую зимнюю спячку. Ганеман не мог заработать здесь ни пфеннига! Они нашли маленькое гнездо, в котором по крайней мере смогли укрыться, и там Ганеман, исследователь в халате, шагал туда-сюда по тесной комнате, записывал какие-то слова на бумагу, отвергал их, зачеркивал. У Генриетты в новых страданиях родились девочки-близнецы, затем последовала смерть одной из них⁶.

Постепенно путешествующий Ганеман стал своего рода символом. Его и Генриетты родственники писали тревожные письма. Он решительно отказывался от каких-либо объяснений. "Только слабоумные беспокоятся о внешних обстоятельствах ученого человека", — отвечал он свысока. Его появление в захудалом городке вызвало такую же тревогу, как появление Вечного Жида. Он не общался ни с кем, не приглашал никого в свой дом, не хвалил аптекарей и не посещал своих коллег. Его почти никто не видел на улице. Но теперь к нему пошли пациенты: они толпились у его двери. О нем расползались слухи. Темные крылья брани и инсинуаций громко хлопали вокруг головы одинокого путника. Однако пока чиновники все еще морщили лбы и окунали свои перья в чернильницы, его экипаж уже грохотал через городские ворота.

Следуя своей традиции, он отправился в Брансуик⁷, потом в Вольфенбюттель⁸. Октябрь 1796 года застал его в Kенигслюттере⁹. Это был важнейший для Ганемана год.

ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА САЙТА

¹ Эрнст, второй сын и шестой ребенок в семье Ганемана, родился 27 февраля 1794 г. в Мольшлебене, умер в Геттингене в июне того же года после происшествия с каретой (см. далее).
² Пи́рмонт, сегодня Бад-Пи́рмонт — бальнеогрязевой курорт в Нижней Саксонии. Население около 21 тыс. человек в 2010 г.
³ Мюльхаузен — город на северо-западе Тюрингии на реке Унструт. Население около 33 тыс. человек в 2014 г.
⁴ В письме, датированном 1 июня 1794 г. и написанном в Геттингене, Ганеман не упоминает ни о какой буре, но называет извозчика "самым беспечным и опасным человеком из тех, с кем мне когда-либо доводилось встречаться" и выражает надежду, что "никому больше не придется от него пострадать" (Haehl R. Samuel Hahnemann. His Life & Work. B. Jain Publishers, Reprint. ed., 1995, vol. II, p. 42).
⁵ Пфафф Христиан Генрих (1773—1852) — немецкий врач; позднее он вспоминал, что практиковал в Геттингене с осени 1793 г. по осень 1794 г. и несколько раз по приглашению Ганемана приходил в его дом лечить ребенка от дизентерии после того, как назначенный Ганеманом древесный уголь не помог (там же, р. 43).
⁶ Согласно Хаелю, один ребенок из двух близнецов, рожденных Генриеттой в 1795 г., седьмого и восьмого детей в семье Ганемана, был мертворожденным. Второй, Фредерика, выросла, была дважды замужем (оба мужа скончались, в обоих браках не было детей) и стала жертвой разбойного нападения в 1831 или 1832 г. (там же, vol. I, p. 164).
⁷ Брансуик (Брауншвейг) — крупный город в Нижней Саксонии. Население около 252 тыс. человек в 2015 г.
⁸ Вольфенбюттель — город на юго-востоке Нижней Саксонии, районный центр. Население около 53,5 тыс. человек в 2010 г.
⁹ Кёнигслюттер, сегодня Кёнигслюттер-ам-Эльм — город в Нижней Саксонии, находится на расстоянии примерно 23 км к востоку от Брауншвейга. Население около 16 тыс. человек в 2011 г. Ганеман жил в Кенигслюттере с 1796 по 1799 годы.

 Глава шестая    Оглавление   Глава восьмая