— 264 —

Кто в случаях, когда жизнь подвергается опасности… пренебрегает кровопусканием, последствием чего является смерть… тот берет на свою совесть ответственность в преступлении, которая… будет страшно тяготеть над ним… тот подлежит наказанию правосудия… тот становится убийцей вследствие упущения.

Ганеман слышал и видел выходки аллопатов; он предоставил своим приверженцам возражать противникам. Эти события происходили в 1829 и 1830 гг.; в 1831 г. появилось его сочинение "Аллопатия, слово предостережения" (Die Аllораthie, ein Wort der Warnung). Конечно, с нашей стороны не будет слишком смело считать это сочинение продуктом упомянутых фанатичных нападок. В 1830 году появилась также известная статья Гуфеланда с многократно упоминаемыми выражениями "громовой голос", "убийца", "наказание правосудия" и проч., которую многие цитировали как образцовую. Терпение человека, раздраженного долголетней борьбой, по-видимому совершенно истощилось: не мы — вы убийцы больных.

Этот бессмысленный антипатический варварский способ лечения многократными кровопусканиями, пиявками и ослабляющими средствами ежегодно низводит в могилу тысячи людей.

Поистине! Превосходная, привилегированная метода тайком губит массами лучшую часть человечества! Это ли называется вылечивать и рационально вылечивать? Это ли причинное лечение?

И конечно, имея в виду судебные преследования, он советует своим приверженцам

не брать ни за какие деньги больных, испорченных аллопатическим истребительным искусством и доведенных до последней степени неизлечимости.

Нужно только живо припомнить тогдашнюю "точку зрения науки" и ее образ действия, чтобы быть в состоянии понять такие слова.

Прежде всего, если можете, заставьте этих высокотитулованных губителей здоровья привести больных в прежнее состояние естественной болезни, в котором они находились до врачебного посягательства на их жизнь!

За пристрастие к своему старому способу лечения, только убивающему их братьев по человечеству, аллопаты заслуживают

— 265 —

только презрения, отвращения, и беспристрастная история заклеймит их имена за пренебрежение к известной помощи, которую они могли бы оказать своим сожалением достойным больным, если бы дерзко не закрывали глаз и ушей от спасительной истины!

К числу учеников Ганемана в Лейпциге принадлежал и Горнбург. Ранее этот последний успешно выдержал экзамен на степень бакалавра и в течение целого года посещал клиники. При этом он часто лечил больных в городе гомеопатией, чем возбудил против себя вражду врачей, а посещением лекций Ганемана вызвал враждебность к себе и со стороны профессоров. Ко всему этому он при всяком удобном случае, даже публично, восставал против старого способа лечения. Это был интеллигентный основательно образованный врач, в высшей степени преданный гомеопатии. Таким образом, в его практике выздоравливали такие больные, которых убийственный способ лечения лейпцигских врачей и профессоров низвел бы в могилу. При всяком мало-мальски удобном случае на него делались доносы и его подвергали или денежному штрафу, или же тюремному заключению. Его гомеопатическая аптека была у него отнята по "Высочайшему повелению" университетским актуарием и педелями и зарыта на Паулинском кладбище в Лейпциге.

Несмотря на то, что он очень усердно учился и, по свидетельству современников, был очень сведущим врачом, за что и Ганеман особенно ценил его, профессора тем не менее два раза проваливали его на экзамене. Тогда он отправился в Гиссен, но там также не был допущен к экзамену, не более посчастливилось ему и в Марбурге. Возвратясь в Лейпциг, он продолжал практиковать с большим успехом, за что часто подвергался судебным преследованиям; волнения, причиняемые этими последними, мало-помалу расстроили его здоровье. Но его всего более опечалило уголовное преследование, возбужденное против него в 1831 году за лечение одной женщины, страдавшей очень сильным "воспалением грудной плевы". Но женщина умерла не во время его лечения, а только после девятидневного пользования профессора и надворного советника Кларуса, на которого Горнбург в свою очередь сделал донос и настоял на том, что по этому делу в течение целых двух лет производилось самое

— 266 —

строгое следствие, но в продолжение этого времени частые допросы и волнения имели очень вредное влияние на его организм. У него развилась хроническая болезнь легких, к которой весной 1833 года присоединился грипп. Летом его здоровье было в удовлетворительном состоянии, но тут суд произнес приговор по его делу. Он был приговорен к двухмесячному тюремному заключению за то, что лечил, не имея на то права, и тем помешал "научному" лечению болезни, имевшей смертельный исход. Три дня спустя у него открылось уже много раз повторявшееся кровотечение из легких, а по прошествии нескольких месяцев он скончался. Большое число лейпцигских жителей отдали ему последний долг¹.

В 1843 году врач-гомеопат д-р Баумгартен в Магдебурге принял на себя лечение 17-летней служанки Христианы Кноль. Эта последняя заболела уже дней 14 тому назад и была в безнадежном положении. Она страдала экссудативным воспалением грудной плевы и сердечной сумки. Бледный цвет лица, синевато-серая окраска вокруг рта и носа, очень тяжелое дыхание при неподвижности грудной клетки с брюшным дыханием и одышкой, наконец, полное отсутствие аппетита, заставили Баумгартена сделать неблагоприятное предсказание об исходе болезни. Три дня спустя больная умерла. Было сделано судебное вскрытие, которое утвердило, что больная умерла от экссудативного воспаления плевы и сердечной сумки. Местный окружной врач объявил, что смерть, вероятно, последовала вследствие нецелесообразного лечения. В этом случае следовало бы применить противовоспалительные средства, как, например, кровопускание, селитру, ртуть, рвотный винный камень. Медицинская же коллегия провинции Саксонии, которую просили высказать свое мнение, придерживалась взгляда, что этого рода болезни даже при целесообразном лечении имеют смертельный исход. Что же касается вопросов о врачебном лечении, то в этом отношении она могла бы сказать только одно, что она сама, а вместе с ней и те врачи, которые почитают

¹ Allg. hom. Zeitung Bd. 4. S. 78. desgl. Archiv. f. d. hom. Heilkunst.

— 267 —

с незапамятных времен известные и общеизвестные методы лечения, не лечили бы иначе больную, а только так, как достаточно ясно изложено во мнении производивших вскрытие (окружной врач и пр.). Но так как правительство, насколько ей известно, допускает гомеопатическое лечение, то она не может решиться сделать критический разбор этого последнего.

Медицинская научная депутация в Берлине была не согласна с этим мнением,

так как опыт многих столетий доказал, что для устранения острого воспаления, распространенного по серозной оболочке всей груди, легких, сердечной сумки и сердца, необходим определенный совершенно неизбежный способ лечения.

Этот "вековой способ лечения" состоял именно в кровопускании, употреблении ртути, рвотного винного камня, селитры, рвотных и слабительных средств. Гомеопатическое лечение не может заменить этого целебного способа.

Если наши экзаменационные комиссии без малейшего сомнения и с полным правом отсылают назад каждого молодого врача, создающего терапевтические принципы, как в настоящем случае д-р Баумгартен, то по справедливости становится сомнительным, чтобы можно было одобрить терпимость медицинской коллегии, доказанную в этом несчастном случае. Ради одного примера следовало бы предложить д-ру Баумгартену оправдаться в тяжелых упреках, которые ему сделаны лицами, производившими вскрытие тела.

Это предложение и было сделано доктору Баумгартену королевским правительством в Магдебурге, на что д-р Баумгартен очень скоро дал в высшей степени удовлетворительный ответ¹.

Этих немногих примеров, которых можно бы было привести еще гораздо более, будет достаточно, чтобы показать, каким образом аллопаты пользовались правительственными властями, на которых они оказывали известное влияние в этом важном спорном пункте.

Вопрос о вреде тогдашнего аллопатического или, как они

¹ Allg. hom. Zeitung. Bd. 24. S. 321

— 268 —

его называли, "рационального противовоспалительного" метода, как мы уже видели, разрешен и притом нынешними "рациональными" врачами в неблагоприятном для тогдашнего "рационального" лечения смысле. Этот вопрос уже вступил на почву истории, которая осудила упомянутую аллопатическую точку зрения, ниспроверженную гомеопатами. Итак, относительно этого важного спорного вопроса история выносит следующий приговор.

Та врачебная партия, которая в большинстве болезненных форм, как достоверно известно, была опаснее самой болезни и распространяла невыразимое бедствие среди подданных, имела в руках правительственную власть и пользовалась безусловным доверием и послушанием властей во всех мерах против ненавистной гомеопатии. Для подавления той партии, на стороне которой находились несравненно лучшие результаты, правительство предоставило свой авторитет и оказывало поддержку тем врачам, против которых должно было бы предостерегать публику.

О личных отношениях между аллопатами и гомеопатами можно составить понятие из всего сказанного выше. Тринкс писал в 1830 г. в статье "Гомеопатия, письмо к Гуфеланду" (Дрезден, 1830), где обсуждает мнение этого последнего о гомеопатии.

Гуфеланд объявил:

Свобода мысли, свобода науки — наш высочайший paladium, никакого деспотизма, никакого единовластия, никакого стеснения верований.

Тринкс говорит на это (стр. 6 и далее):

Но на какую участь обрекли врачи-аллопаты гомеопатию, ее основателя и ее приверженцев! Над ними тяготел и тяготеет еще до сих пор деспотизм духа медицинской касты, железный гнет отвратительнейшего стеснения верований. Я нарисую вам картину этой печальной участи, которую вы не могли видеть, так как жили далеко от той арены, где впервые выступила гомеопатия. Основателя гомеопатии, внушающего глубокое уважение старца, жившего в то время в Лейпциге, врачи осыпали насмешками и поруганием, преследовали сатирическими стихотворениями и говорили

— 269 —

ему все то, чем можно опозорить человеческий характер. Его учеников и слушателей, а также и всех, кто сближался с ним, чтобы познакомиться подробнее с изобретенным им способом лечения, постигала та же участь — самое незаслуженное презрение; их также изгоняли из касты, как у индусов паpиeв. Этого было недостаточно; их преследовали на всевозможные лады и мешали им продолжать свое дело. Наконец, удалось изгнать и самого основателя гомеопатии, после чего раздался всеобщий радостный крик его врагов над одержанной победой! Не лучше относились и к самому старому почитателю и ученику Ганемана, честному Штапфу в Наумбурге. Его также осыпали всевозможными насмешками и издевательствами, как и его учителя, и он прожил много лет как изгнанник среди членов своего цеха.

Подобным же оскорблениям подвергся и глубоко уважаемый всеми как человек и врач Мориц Мюллер в Лейпциге, когда он открыто высказался в пользу гомеопатии. Многие врачи, которые прежде были дружественно расположены к нему, стали избегать дальнейшего знакомства с ним и прервали всякие сношения, не говоря уже о других причиненных ему неприятностях. Мне самому пришлось испытать тяжелый гнет врачебной деспотии. В течение двух лет я подвергаюсь всевозможным преследованиям, которые в состоянии изобрести только все более и более изощряющаяся злоба, клевета и коварная зависть.

Поистине, трудно при этих преследованиях сохранить веру в человечество, еще труднее не отказать в своем уважении цеху, который под влиянием слепой ненависти не оставляет неприкосновенным даже имя честного, правдивого человека, и вообще употребляет все средства, чтобы разрушить то, что называется величайшей святыней человека!

И всему этому подвергали основателя гомеопатии и его приверженцев по той простой причине, что они действовали и поступали на основании других принципов, что они излечивали людей, которых врачи аллопатической школы вылечить не могли!

Но при всех этих невыносимых нам оскорблениях, мы

— 270 —

находим утешение в сознании, что страдаем и боремся за дело, которое щедро распространяет во все стороны благодать на весь человеческий род и будет распространять еще более, когда прекратятся изложенные здесь преследования, когда применение этого способа лечения освободится от рабских оков, наложенных на него деспотизмом стеснения верований, и затем настанет время, когда внешний мир не будет считать более гомеопатию опасной химерой, а ее приверженцев опасными мечтателями, и убедится, что человечество должно благословлять нас за это.

Я ни за что на свете не согласился бы стяжать себе славу противников гомеопатии, славу в том, что подал повод к самым позорным преследованиям своих собратий за то, что они иначе мыслили и действовали, чем предписывал догмат Галена!

История, являющаяся всегда справедливым, беспристрастным судьей, когда-нибудь напишет также и историю тех, которые так тяжело виноваты перед этим новым способом лечения, его основателем, его приверженцами и друзьями. В истории врачебной науки эта эпоха будет представлять такую же главу, как во всемирной истории религиозный фанатизм Людовика XIV.

В гомеопатических сочинениях хранятся бесчисленные доказательства превосходящей всякие границы ярости, гонения со стороны аллопатов. Мы говорим "ярости гонения", потому что каким иным выражением можно очертить их образ действий, когда они, в сердитом гневе на распространение гомеопатии, старались забросать личность гомеопатов всей грязью человеческих страстей, или когда отдельные лица под влиянием слепого фанатизма избирали предметом своих нападков даже семейства гомеопатов? Можно было бы написать объемистые тома о главе недостойных нападок аллопатов.

Но везде мы встречаем весьма достойный внимания факт, что сила борьбы была равномерна распространению гомеопатии. А потому после холерной эпидемии, во время которой приверженцы Ганемана имели такие огромные преимущества перед рациональной медициной, эта борьба приняла такие широкие

 СТР. 257–263    СОДЕРЖАНИЕ   СТР. 271–277