— 134 —

общим посмешищем. Осмеяв грубые промахи, нелепые сравнения, полнейшее непонимание не только своего предмета, но и значения некстати употребленных слов, начиная с термина "прагматическое", Сенковский, между прочим, говорит:

Чего хочет прагматическое (основанное на государственных политических актах) сочинение от гомеопатии? Оно и само не знает. Оно не в состоянии судить о ней ученым образом и вовсе не может знать дела. Оно ее не изучало, не понимает ее сущности, незнакомо с нынешним ее состоянием, говорит о ней чужими словами и повторяет старые толки, давно забытые остроты и выходки. Нет ничего смешнее, поверхностнее и неосновательнее критического разбора гомеопатии, представленного в этом сочинении...

Мы вовсе не поборники ганеманова учения, но спрашиваем всякого врача и неврача, знакомого с этим учением: есть ли в этих (выписанных) параграфах, в этих смешных сравнениях и несмешных остротах хотя следы основательного знания сущности гомеопатии? Можно ли таким способом опровергать учение, которое потрясло все здание медицины и увлекло в свою пользу целую треть, быть может, половину врачей-аллопатов.

Любопытно знать, что же такое эта медицинская наука, эта пресловутая аллопатия, от имени которой прагматическое сочинение беспощадно уничтожает гомеопатию? Она должна быть верх несомненного знания, достояние истин вековых, доказанных, непоколебимых, разливное море достоверной мудрости, против которой нет и не может быть возражения. Ничего не бывало! Это самая плохая наука, какая только существует. Забыв даже, как о ней отзываются умнейшие аллопаты, врачи нашего времени, вы можете представить ее нищету, ничтожество и отчаянное положение, когда узнаете, что почтенный родитель прагматического сочинения, чтобы спасти честь этой чудесной науки, принужден был сам уничтожить все ее прежние доказанные и принятые положения и заменить их другими собственного своего изобретения, придумать совсем новую методу лечения рода человеческого, mеthodus medendi dynamico symmetriса!

Нет, не аллопатии, которая присваивает себе исключительно название медицинской науки, обвинять гомеопатию в нелепостях, мечтательных началах и противоречиях: на ней самой издревле лежит обвинение в тех же преступлениях. Все великие умы,

— 135 —

занимавшиеся медицинской наукой с усердием и совестью, соболезновали о неосновательности всех ее учений, упрекали ее в грубых предрассудках, заблуждениях и мечтательных началах, отказывали ей даже в звании настоящей науки и низводили до степени простого эмпирического ремесла¹.

Как видит читатель, Вольский оказал своим коллегам медвежью услугу. Вместо того, чтобы подорвать учение Ганемана и поддержать авторитет аллопатии, он вызвал смeлый голос критика, который едва ли не в первый раз публично сказал старой медицине:

Чем кумушек считать трудиться,
Не лучше ль на себя, кума, оборотиться?

Скомпрометированные безрассудной ревностью Вольского, аллопаты притихли: они прекратили журнальные выходки против гомеопатии и обратились к менее рискованному средству — стали бороться втихомолку, распуская о ней в публике, преимущественно между пациентами, лишь только заходила речь о гомеопатическом лечении, разные небылицы, устарелые шуточки и остроты вроде того, например, что по гомеопатическому способу можно приготовить суп, заставив курицу пробежать вокруг кастрюли, или что для изготовления гомеопатического лекарства достаточно одну каплю тинктуры опустить в Ладожское озеро и потом из Невы принимать по чайной ложке, что гомеопаты лечат только других, но когда заболеют сами или их семейные, то обращаются к помощи аллопатов и пр. Особенно забавно слышать такое балагурство в стенах университетских, с высоты профессорских кафедр, откуда раздается просветительное слово молодежи.

С сороковых годов для гомеопатии наступила пора более благоприятная, чем та, которую она пережила в предшествовавшее десятилетие. Правда, перемена обстоятельств зависела от случая и не давала еще ручательства за прочность нового порядка, но в то время всякая льгота была желательна. В 1840 году министром внутренних дел был назначен Лев Алексеевич Перовский — человек, известный по светлому уму, энергии и честным убеждениям, которыми отличались все его действия на служебном поприще. Нет сомнения, что непоколебимое убеждение брата его Алексея Алексеевича в пользе гомеопатического лечения прежде

¹ "Журн. С.-Петербургского Общ. врачей-гомеопатов", 1875 г. стр. 346-347.

— 136 —

всего предрасположило его к снисходительному взгляду на гомеопатию, затем сближение его с Далем имело на него в этом отношении решительное влияние. В лице Перовского гомеопаты увидели не преследователя, но покровителя их учения. Благодаря этому обстоятельству, в наступившее десятилетие стали появляться гомеопатические больницы. Первый опыт, как мы уже видели, был сделан в Москве, в Старой Екатерининской (потом Полицейской) больнице, где д-ру Гольденбергу была отведена особая палата для пользования больных исключительно по гомеопатическому способу¹; потом в 1842 г. харьковский помещик Щербинин завел гомеопатическую больницу в имении своем Бабаи²; в 1844 г. кн. Л. М. Голицыну дано было разрешение открыть такую же больницу в Москве³; в 1847 г. в Петербурге в больнице чернорабочих женского пола было учреждено особое гомеопатическое отделение для 50 ч. больных⁴; в 1848 г. в Петербурге же и тоже для рабочих была учреждена больница Миклашевским⁵.

К сожалению, сведения об этих заведениях весьма кратки. Так, мы знаем, что гомеопатическое лечение в палате Екатеринской больницы практиковалось два с половиной года — с 1 июля 1841 года по 1 января 1844 года, всех больных было 1274 чел., причем средняя смертность была 6%; в Бабаевской больнице, находившейся под управлением д-ра Гастфрейнда, в течении двух лет ее существования (в 1842 и 1843 годах) больных было 1048, из которых выздоровело 981, умерло 61 и осталось на излечении 6 чел., след., смертность была 5,82%; о результатах лечения в Петербургской больнице чернорабочих женского пола мы уже говорили (см. выше, стр. 117); о больнице Миклашевского почти никаких сведений нет, известно только, что в ней лечились paбoчиe, что в 1848 г. до 3 июня больных в ней было 30 человек и что умер из них один; долго ли она существовала — тоже не знаем. Более подробные, хотя тоже далеко не удовлетворительные, сведения находим о Голицынской больнице в Москве, находившейся под управлением д-ра Швейкерта. Она была открыта в 1845 году, главным образом на средства кн.

¹ "Журн. гом. леч." 1865 г. № 6, 38.
² "Allg. homöopath. Zeitung". Bd. 26. pag. 118.
³ "Журн. гом. леч." 1865 г. № 6, 51.
⁴ "Журн. гом. леч." 1863 г. стр. 523.
⁵ "Журн. гом. леч." 1865 г. № 6, 46.

— 137 —

Л. М. Голицына, при участии однако ж других лиц, которые носили звание членов-попечителей и членов-благотворителей. Первые должны были вносить ежегодно по 100 р. серебром, причем приобретали право иметь в больнице кровать их имени; другие же, т. е. члены-благотворители, вносили по 10 р. в год и пользовались правом предпочтительного помещения бедных по их назначению. В известии "Об учреждении и открытии первой гомеопатической больницы", напечатанном в неофициальном отделе "Московских губернских ведомостей", 1846 г. № 1, сказано, что в годичном отчете больницы будут сообщаемы имена членов, а также число поступивших больных, выздоровевших и умерших, равно как и об израсходованных попечительством суммах на содержание этого заведения, и что отчеты эти в конце года будут доставляемы каждому члену. Были ли выполняемы эти обещания или нет — не знаем; несмотря на все наши старания ознакомиться с ходом и ведением дела в больнице, для чего означенные отчеты были бы наиболее удовлетворительным средством, нам это не удалось, хотя мы и обращались о том с просьбой к д-ру Швейкерту. Поэтому мы должны ограничиться теми сведениями о больнице, которые в 1859 году были сообщены публике самим Швейкертом¹.

В больницу принимались лица всех сословий, и хотя в ней было только 20 кроватей (первоначально 10), однако же с 1845 г. до ноября 1859 г., т. е. в течении 14 лет, в ней было на излечении до 1000 чел., из которых умерло 148, что составляет смертность 7,5%; остальные же, по словам Швейкерта, или совершенно выздоровели, или получили значительное облегчение. Кроме того, в больнице были пользуемы до 3000 приходящих больных, получивших врачебное пособие вместе с лекарствами. Болезни, которые с успехом пользовались в больнице, были: тифозные горячки, перемежающиеся лихорадки, всякого рода воспаления, острые накожные сыпи, а также хронические болезни, как например, ревматизм, подагра, водяная, чахотка, нервные боли, сифилис во всех видах, множество хирургических случаев и наружных повреждений. В больнице велась книга, состоявшая из так называемых скорбных листов, в которых история каждого случая записывалась отдельно.

Покойный доктор Гааз, — говорит Швейкерт, — постоянно удостаивал своим покровительством

¹ "Моск. вед." 1859 г. № 267.

— 138 —

это небольшое лечебное заведение, часто посещал его и в знак особенного своего удовольствия препроводил в больницу письменный отзыв свой о замечательных успехах гомеопатического лечения.

Все эти сведения мы привели со слов д-ра Швейкерта, хотя предпочли бы более удобным извлечь их из таких документов как, например, годичные отчеты больницы и те скорбные листы, о которых он упоминает и в которых он отказал нам по нашей просьбе, заявленной ему шесть лет тому назад, ссылаясь на то, что они не приведены в порядок. Из других сведений, полученных нами со стороны, мы имеем ocнованиe думать, что Московская гомеопатическая больница относительно врача, которому была доверена, находилась в условиях еще более неблагоприятных, чем гомеопатическое отделение при Петербургской больнице чернорабочих, где, как мы говорили, дело гомеопатии много проигрывало от излишней заботливости д-ра Штендера о своем служебном положении. В Москве было не лучше. Швейкерт, будучи гомеопатом, состоял врачом при Московском вдовьем доме, где лечил, конечно, аллопатически. Быть гомеопатом и в тоже время аллопатом — во всяком случае плохая рекомендация для врача; такая двойственность в практике приводит к одному из двух заключений: или врач недостаточно сознает истины ганеманова учения, или же он приносит их в жертву житейским выгодам, входя таким образом в постыдную сделку со своей совестью. В последнем если не упрекали Швейкерта явно, то подозревали не только в Москве, но и за границей. Так, корреспондент журнала "Hygea" д-р Иогансен (Iohannsen), говоря о Московской гомеопатической больнице, указывает, между прочим, на странное терапевтическое ее направление, где гомеопатия шла в союзе с аллопатией¹. Если слухи эти были справедливы, то понятно, что цель, к какой стремился кн. Голицын и другие участники в предприятии, не могла быть достигнута в той мере, как они того желали, а потому неудивительно, что со смертью кн. Голицына охладело рвение и его соучастников, и больница, лишась денежных средств, должна быть закрыться (1860 г.).

Замечательно, что введение гомеопатического лечения в такие

¹ "Allg. homöopath. Zeitung" Bd. 35. pag. 346 Журнал "Hygеa" издавался в Карлсруэ ученым и даровитым д-ром Грисселихом (Griessеliсh).

— 139 —

больницы, как, например, Екатерининская или Петербургская чернорабочих женского пола, не вызвало никакого протеста со стороны Медицинского совета, который не дальше как лет 10-15 тому назад старался преградить ему доступ во все казенные и общественные госпитали, но эта снисходительность объясняется очень просто: Медицинский совет состоит в ведомстве Министерства внутренних дел, а потому действовать вопреки желаниям и наперекор такому министру, каков был Перовский, не совсем было удобно. При таком положении дел могло казаться, что для гомеопатии открывается наконец тот независимый путь существования, который был так желателен для последователей новой медицины, но эта свобода, не находя себе надлежащей гарантии в законодательстве, была случайная, ибо все зависело от личного взгляда и воли министра; будь вместо Перовского другое лицо, с ним вместе могли явиться и прежние стеснения, чему доказательства увидим ниже в 50-х и 60-х годах. Тем не менее тогдашнее положение дел ободряло гомеопатов и питало в них надежды на желанную свободу для распространения их учения. Так, мы видим, что одновременно с появлением первых больниц д-р Черминский под влиянием наступившей перемены снова возобновляет свое ходатайство об учреждении в Житомире военного госпиталя, и притом настойчивее и энергичнее, чем десять лет тому назад. В докладной записке, поданной им в декабре 1843 года Волынскому гражданскому губернатору генерал-майору Лашкареву, он пишет:

Семнадцать лет занимаясь постоянно в г. Житомире гомеопатическим лечением разных болезней и удостоверясь на опыте, что всякого рода болезни, кроме оперативных, излечиваются скоро и совершенно, осмеливаюсь В. П-ству представить мой проект, относящийся прямо к государственной экономии, к пользе страждущих людей и к моральному их улучшению. Хочу сказать, что введение гомеопатического способа лечения в военные госпитали и лазареты показало бы, что число больных солдат не было бы всегда и постоянно столь велико, как теперь во всяком госпитале, ибо скоро выздоравливая и не оставаясь долго в госпитале, не могут накопляться в излишестве. Из сего следует, что не нужно столь многочисленных госпитальных строений, как теперь; не нужно стольких в них заготовлений, как, например, коек, белья, одежды и всякой посуды; не нужно такого множества медицинских чиновников и всякой медицинской прислуги; не нужно на содержание их, на

 Стр. 128–133     Стр. 140–145